Затихает последний всхлип пылесоса. Нажатие кнопки и телевизионный экран меркнет под остановившийся звук. Вот и долгожданная тишина.
Наконец-то можно остаться наедине с книгой.
У каждой книги своё звучание, не то – навязанное нам кинематографом, а придуманное читательской фантазией, а значит моё – близкое и понятное.
Раскрываю и погружаюсь в её мир.
Но крик за окном возвращает меня.
Крик! Крик врывается. Это крик боли, отчаяния и он не из книжного мира…
Он доносится с детской площадки. Каждый вскрик сопровождается дружным смехом и восторженным взвизгиванием.
На детской площадке шумная ватага детишек от пяти до восьми лет что-то передают друг другу из рук в руки, перебрасывают и пинают. Дети играют и им весело, и они под присмотром, так как неподалёку на лавочке сидят три молодых мамы, весело переговариваясь между собой. На скамеечке у подъезда сидит бабушка с книгой. Всё хорошо.
Но откуда эти крики, крики матери? Я слышу их, они наполнены болью и тоской, и непониманием: - «За что»?
«За что Вы так с моим ребёнком? Люди! За что?!!»
Она уже не может кричать, нет голоса! Она хрипит…
Очередной пинок, очередной вскрик, очередной всплеск ребячьего хохота.
Какой-то дикий спектакль - дети играют в футбол каким-то
кричащим серым комочком.
Кричу. Выбегаю во двор. Бросают его и бегут к своим мамам.
Птицы! Мать и отец кружатся возле ребёнка, зовут…
Переношу птенца под дерево в тень. Понимаю – поздно.
До темноты дежурят родители возле замученного ребёнка. Они, то хрипло переговариваются между собой, сидя на ветке, склонив головы, то спускаются к птенцу и зовут, зовут с мольбой и надеждой.
Не докричаться! Сердце замолчало. Не докричаться...
Как не докричаться родителям до детей своих, коль сердца их с младенчества мертвы.
...Возвращаюсь опустошённая. Ветер треплет страницы брошенной мною книги. Смотрю на неё, думаю:- Вот и тебя..., за что?