Повесть, называемая ЗАГОВОР АРТИСТОВ, могла бы иметь началом просто маску скорби и где-то дальше, за нею, в тени и как бы сумраке, - маску смеха, уже потому более трагическую и многозначительную, а вот потом должен быть лёгкий и прозрачный текст, который, ловко и незаметно перебегая с толпы на сцену и обратно на толпу, поменяет местами всё: мудрые и проницающие события актёры, на самом деле, начнут наблюдать за зрителями и незаметно управлять ими, потакая им, не без юмора выполняя те мизансцены, которые могут быть восприняты толпой, переглядываясь, перебрасываясь словами, пока сценическое действо позволяет им скрывать своё лицо от них, от зрителей. Незаметно и очень быстро именно толпа становится сценою, на которую смотрят артисты, которые, разумеется, сильнее толпы, потому что объединены общей идеей и понимают друг друга.
Условием, позволяющим достаточно убедительно балансировать на этой идее какому-либо тексту и не проговориться ни разу, более того - убедить персонажей повести в истинности такого положения вещей, будет отсутствие мира за краем толпы, будет некий туман, не дающий разглядеть то, что - дальше. Но самым важным условием будет краткость сюжета.
Артисты должны будут заменить собою правительство и учёных, полицию и водопроводчиков, машинистов и авиадиспетчеров, но только на самое короткое время - повесть должна закончиться раньше, чем прилетит первый самолёт или испортится первый водопроводный кран.
Это будет замечательная и очень проблемная повесть, но однажды, перечитав её уже несколько раз, обнаружишь, выйдя на улицу, что артисты и впрямь управляют здесь всем. И вдруг очевидным станет неотвратимость такого финала жизни, когда все перестанут работать, на роль правительства и водопроводчиков придётся назначить тех, кто хотя бы может выглядеть так, как надо.