По черной неровной земле, хрустя хромом черных ботинок, прижав к себе холодный ствол автомата, шел странствующий рыцарь. По земле стелился какой-то странный сероватый поземка-туман. Туман-саван, он скрывал изуродованный труп когда-то плодородной земли, рождавшей обильные урожаи для живших на ней. Теперь же, земля проклята: она не только ничего не рождала, но даже порой казалось, что в безумии отчаяния, собиралась низвергнуть с себя живущих. Думается, вряд ли ей это удастся - она труп, почерневший и смердящий труп, который давно не может ни благословлять, ни проклинать людей, а безумные остатки человечества, продолжают жить на этом трупе… Хотя, это громко сказано – «жить!», они продолжают на нем умирать, удивляя скептиков своими неистощимыми человеко-количественными резервами…
Каким-то странным гулким эхом отдавались шаги идущего. Откуда взяться эху, ведь на десятки километров вокруг пустота – черная пустота, мертвая пустота…. Пустота, поглотившая все, что когда-то наполняло ее, что росло на ней, стояло на ней или по ней шло. Идет человек и несет за собой шлейф гулкого жуткого пустого эха… Слетались вездесущие вороны. «Добыча! Добыча!» - кричали они, предвкушая скорое пролитие крови и манящий блеск помутневших глаз мертвецов…
Рыцарь все шел без устали по черной выжженной земле, земле впитавшей много крови, земле, в которую втоптали множество желтых костей, земле, которую в прошлом оплакали матери павших. Их слезы, взойдя испариной, выпали горьким дождем на вновь идущих в сражение, идущих убивать и умирать. Уже давно народы не знали зачем они воюют, не знали причины войны, цели войны и не видели ее конец, но с просто сизифовым упорством продолжали толкать всеперемалывающие и глобальнодавящие колеса войны и не могли остановиться…
А по черной обожженной земле все шел угрюмый рыцарь, скрипя пыльными хромовыми ботинками и все теснее прижимая к себе заветного холодного друга. Над рыцарем кружилась стая черных воронов, которые, в отличие от людей, помнили начало всего и предугадывали итог…… но они молчали, лишь изредка посмеиваясь над людьми и выкрикивая на своем франко-вороновьем диалекте: «Кра –крарр!»