О. Камов.
Папильон.
- Видите эту ровную линию на экране, мистер Нисчесснофф? - спросил его в Люсиной палате доктор Ченг.
- Вижу - угрюмо ответил он - и не такая уж она ровная - вон всплеск побежал.
- Приборная метка, игнорируйте, сейчас её мозг практически мёртв, и вы это хорошо знаете, хотите продолжать?
- Хочу - ответил он - в жизни всё случается.
- Случается - согласились с ним - но с разной вероятностью, и вы это хорошо знаете, хотите продолжать - ваше право, но учтите, что страховая компания покрывает расходы по реанимации вашей жены только до конца недели - это предельный срок.
- А после? - он уже предчувствовал ответ.
- Это может длиться неопределённо долго - пока будете платить из собственного кармана, но повторяю - шансы на улучшение крайне низки.
- Сколько? - коротко спросил он.
- Извините? - не поняли его.
- Платить в день.
Доктор назвал приблизительную цифру, сказав что её без труда можно уточнить в финансовом департаменте Госпиталя - их с Люсей сбережений должно хватить на пару дней, чего там уточнять - минуты?
- Так будем продолжать?
- Будем - отрезал он и вышел из палаты.
- Как дела, Васечка? - спросила его со скамейки около их дома соседка Марина, ярко накрашенная толстая бабец примерно одного с ним возраста, с вечной сигаретой в зубах, хорошо информированная и словоохотливая. Местный народ побаивался её за острый, как бритва, язык, однако к ним с Люсей Марина явно благоволила и даже покровительствовала, в определённом смысле.
Он ничего не ответил, присел рядом и неожиданно попросил - Угости сигареткой, Марин.
- Совсем охуел - разволновалась соседка, протягивая ему пачку слабых ментоловых - тебе же нельзя с твоим сердцем - Марина в молодости недолгое время работала инструктором в райкоме комсомола на Харьковщине и с тех пор без мата ни вдоха ни выдоха полноценного сделать не могла - Шо родной, заебали доктора?
- Заебали, Мариша - сказал он, выпуская облако дыма после глубокой затяжки, сам-то он не особый мастер по части сильных выражений был, но общение обязывало, да и накипело, а выругаешься - вроде и полегчает немного.
«Тоже мне дознаватели в белых одеждах» - подумал он: «Будем продолжать или будем отключать? Будем добровольно человека убивать или будем Му-Му ****ь? - а была бы поздоровей да помоложе - могли бы и предложить пожертвовать тело на запчасти, слышал и об этом...»
- А надежды-то - никакой - вырвалось внезапно, перехватило в горле, а пишут - «лёгкий табак».
- А то ты не знал... судьбу не наебёшь, Васечка. Ты лучше простись с Люсечкой по-человечески, ты всё, что мог, делал, не вини себя, золотой, такая наша жизнь несправедливая, вы с ней легко местами поменяться могли... и врачей не вини, они тоже всё, что в их силах... на родине ты бы давно уже сороковины отметил как у вас гоев положено, а здешние айболиты, глядишь, кому другому жизнь спасут, когда место освободится - и тебя добрым словом вспомнят. Ты на себя в зеркало погляди, когда домой зайдёшь - худой как глист, лицо серое... скоро тебя копы на улице останавливать будут. У тебя вообще деньги имеются какие-нибудь?
- Только то, что с Люсей накопили пока работали... да и это страховка почти всё съела.
- Ну и мудила ты, Васечка, чистый Рас****яй Иванович - тебе же Медикейд нужен, он все твои медицинские расходы покрывать будет - а ещё ты квартиру бесплатную получишь, талоны на питание... единственно надо, чтобы твою инвалидность доктора официально подтвердили.
- Когда ещё работал - спрашивал кардиолога по этому поводу, тот сказал «дело долгое, инфаркт сейчас как весенний насморк - никого не впечатляет, конечно можно попробовать, но никакой гарантии нет», а у меня от нашей фирмы полный пакет бенефитов был, нам с Люсей эти хитрости тогда не требовались - разговорился наконец мистер Несчастнов Василий Егорович.
- Дытына мала - слухай мамку - пожалела его соседка - Я сразу, как сюда приехала - к врачу на приём записалась, к какому думаешь - кардиологу? - хотя у меня здесь - она спрятала ладонь под левой грудью - щемить иногда як... сам знаешь. Или к гинекологу может быть - придатки свои показать, я тогда цветущая женщина была, я и сейчас ещё цветущая, веришь? *** лысого, я с психиатром аппойнтмент заделала, слОва не знала по-английски - кого ****, меня на входе переводчик бесплатный уже ожидал, а звонила туда моя лучшая харьковская подруга, царствие ей небесное, она же меня и обучила всем этим премудростям в один вечер. Ещё хочешь? - давай, не стесняйся, от двух сигарет не окочуришься, а от нервов запросто можешь пальцы на мудях сплести вокруг свечки, поэтому кури пока, расслабляйся и запоминай. Как только шринк к нам с переводчиком в кабинет зашёл - слёзы из меня как из гидранта полились: «Стресс, доктор, родина, друзья, родительские гробы-родное пепелище, одиночество, нищета, незнакомая земля...». И ведь - всё правда, ****ью буду, ты понимаешь о чём я, Васечка? Конечно, ты же умница, и Люся такая же. А он сам распереживался бедный, чуть не плачет, повторяет как попугай «Миз Раппопорт, успокойтесь, пожалуйста!» - порядком я его напугала; эта первая фаза страшно ответственная: хоть я и делала всё правильно, но здесь очень важно не переиграть, а то в Ментальный Институт на годы запрячут, а это же дурдом, оттуда если и выпустят - то уже с изменённой личностью без мозгов, это нам нА хуй не надо, ты запоминай, запоминай. А шринк говорит: «Марина дорогая, я вам прописываю самое передовое апробированное психотропное лекарство в мире, принимайте его по схеме, и через полгода вы забудете о своём факанном стрессе, поверьте! Жду вас у себя через месяц» - впечатлило? - меня тоже. Начала я эти таблетки глотать - ощущение будто летишь из Нью Йорка в Сидней, Австралия, первые полсуток, а вторую половину - обратно, и так круглую неделю - сплошной звон и вибрации в голове, но кроме этого - ничего больше не тревожит! Но успокаиваться здесь нельзя никак, рано успокаиваться, понял? - то-то, ебёна мать! Ровно через неделю полётов, в один из тихих знойных здешних вечеров открыла я замок на входной двери, насыпала щедро себе этих таблеток в ладонь, закинула их в рот, запила колёса Колой-Без-Сахара, позвонила 911 и прочла по бумажке: «Совершаю суицид, господа хорошие, бай-бай - счастливо оставаться» - и повесила трубку, даже адреса не сообщила - у них всё на экранах высвечивается, короче действовала строго по инструкциям подруги. Присела на стул в ожидании и уже вырубаясь услыхала звуки сирены... Очнулась в госпитале, в одной рубашке, из носа, рота, и ещё одного красивого места трубки торчат, руки фиксированы - вот тут-то я и зажурчала весенним ручьём в накопитель под койкой, подумала в менталовку меня свезли - оказалось зря волну подымала, я в реанимации лежала в ближайшем госпитале... А ты как думал? - для хорошего результата серьёзно потрудиться надо, а за бесплатным сыром - только в мышеловку. Дальше уже проще было, утром меня навестил тот самый психиатр, доктор Менкен его звали, и сказал через того же самого переводчика - «Марина дорогая, ну зачем же вы это сделали?», а я ему - «Я ведь всё принимала точно по схеме, доктор, кроме вчерашнего вечера» - и толмача прошу - «Умоляю, переводите правильно, не перепутайте ничего ради бога». А шринк говорит «Я вам верю, дорогая, но хочу уточнить: не вчерашнего, а позавчерашнего» - это же просто уссадзе, значит я сутки в отключке провела, нихренасебе, а доктор Менкен продолжает «Вы, Миз Раппопорт, серьёзно больны и вам, Миз Раппопорт, нужно серьёзно лечиться». У меня с этих слов опять отовсюду потекло, рыдаю и повторяю: «Только не в Ментальный Институт, доктор, только не туда!», а он отвечает: «А чем вас собственно это учреждение так напугало - старую страшилку с Джеком про полёты над кукушкиным гнездом недавно по TV смотрели? Не волнуйтесь, показаний для вашей неотложной принудительной госпитализации пока нет, будем вас лечить амбулаторно, я лишь добавлю пару дополнительных лекарств... Пожалуйста осознайте: эмиграция - огромный стресс для любого человека, особенно одинокого и немолодого - что за хамские манеры! - здесь это каждому известно, мой дедушка тоже приплыл сюда в девятьсот тринадцатом году из...» - попробуй упомни – «может случайно слышали, где это местечко находилось?... - тем не менее. Вам, Миз Раппопорт, надо сменить обстановку, переселиться в более радостное место, перестать думать о деньгах на лечение... я сегодня же заполню аппликацию на Медикейд для вас, в нашем Штате заботятся о людях, которые не могут помочь себе сами - и надеюсь не хуже, чем в стране, откуда вы приехали» - вот оно, трам- татам - свершилось, мы победили... С тех пор так и существую, не особенно богато, но проблем с жильём, едой и лечением - никаких, встречаюсь раз в год с моим добрым шринком, беседуем за жизнь, уже без переводчика, даже редко когда плAчу в его кабинете, хотя случается иногда... Ты всё запомнил? Будут вопросы - заходи в любое время, и выбрось ты нахуй эти сигареты из головы, Васечка, это успокоительное лекарство исключительно для таких патэнтованных психов как я...
В подъезде он вынул из почтового ящика еженедельник с кроссвордами... пока грелся чайник - успел пролистать несколько страниц - два красивых, остальные - ничего особенного, Президенту Клинтону с его могучим интеллектом - на пять минут работа, а ему на всю неделю хватит, и отвлекает чуть-чуть, спасибо Хае. Когда они с Люсей при бесплатной поддержке от Дяди Сэма изучали английский в Оллстоне, их первая учительница Хая, одарённый филолог лет двадцати пяти, без пяти минут доктор философии, посоветовала ему для расширения словарного запаса разгадывать кроссворды - он совет услышал, и ни разу не пожалел. У хрупкой на вид девушки железный стержень внутри был, однажды на уроке она с раскрасневшимися щёками читала им и комментировала отрывки из «Ромео и Джульетты», и погружённая в шекспировскую романтику вдруг призналась своим великовозрастным ученикам, что больше всего на свете хотела бы встретить своего единственного ортодоксального еврея, выйти за него замуж и нарожать ему уйму детей. Они недоуменно переглянулись с Люсей - детям Страны Советов Самых Распрекрасных такой несовременный, давно отвергнутый наукой дремучий детерминизм трудно было принять, и он спросил учителку - Хая, а как же чувства, вдруг вы полюбите не ортодоксального, или вовсе не еврея - тогда что? Она посмотрела на него с сожалением как на душевнобольного и очень серьёзно раздельно произнесла - Этого не произойдёт ни-когда-когда. Её дедушка до войны преподавал математику в Будапештском Университете.
Зашёл в ванную вымыть руки, пудовое зелёное кашпо, их наследство от предыдущего съёмщика, как обычно зловеще свисало на верёвочках с хлипкого крючка над туалетным бачком, зелёные лианы расползлись по стене как змеи... - Ненадёжная штука - в который раз подумал он - когда-нибудь рухнет, хорошо если только на сантехнику, а если на нас? - и сразу - Люсе уже ничего не страшно - в груди тупо заныло, в прошлом году ещё распевала свою любимую, фатьяновскую - про несостоявшуюся встречу на скамейке в городском саду... запах липы... духовой оркестр... Как раз тогда водопроводчик приходил к ним кран испорченный заменить. Показав на потолок, он спросил здоровенного детину с дублёной шеей на которой наколотая змея обвивала наколотый клинок - Не сорвётся? может снять, не дразнить судьбу? - Тот дёрнул железку пару раз и съюморил - Не берите в голову, босс, крепче не бывает, ещё и вас выдержит, потом понял, что переборщил, и продолжил - И меня заодно - всё спокойно, босс.
Вернулся. Налил чаю в кружку, взял остро отточенный карандаш... где там первый красивый?... вот оно - пивотальное, ключевое - тридцать семь по горизонтали: Окамова ... - конечно БРИТВА, какой мощный принцип, из таких исторических глубин - «не усложняй когда не требуется», даже если не вспоминать мгновенно приходящую на ум череду моделей атома - снизу вверх - ведь как разумно, а взять из повседневной жизни пример: вот он два года возвращался по вечерам с работы домой и два года видел на скамейке перед домом тихого аккуратного старичка в чёрном, каждый день, иногда и по субботам-воскресеньям сидел. А потом вдруг старичок исчез, и нет его день, другой, неделю, месяц... - в чём дело? Можно конечно предположить, что деда подобрало по-дружбе пролетающее блюдце с далёкой планеты Тральфамадор, когда он свой обслюнявленный большой палец вверх поднимал, пытаясь определить откуда ветер дует - за межзвёздного хичхайкера принял старикана душевный водила НЛО. Или чуть попроще гипотеза: надоели дедушке местные дожди, и решил он кости старые погреть в Майами, зажигательную сальсу послушать-потанцевать-поесть, рому душистого попить, правильной сигарой подымить, поглазеть из-за столика на плывущих по набережной грациозных мулаточек - как вам? А может благодарные дети сплавили папашку в Дом Престарелых? - даже теплее, чем Майами, случается и такое...
И наконец последнее, самое простое и естественное объяснение, земля ему пухом... - и хочется крикнуть «Горячо!» - вот она, бритва Окама. А дальше само пошло-поехало, «Слово зА слово - Далем пО столу» - смеялась Люся над его новым хобби... хотя Далем тут не особо-то продуктивно, впору Гугла поминать в русской мудрости...
...........................................................
На следующий день, с самого утра, он посетил свою спящую в окружении проводов и шлангов красавицу, поцеловал её в последний раз - ничего не изменилось на родном строгом лице, не раскрылись, как в сказке, изумлённые глаза.
Потом он зашёл в кабинет доктора Ченга и коротко сказал - «Отключайте». Усохший, как богомол, доктор Ченг поднялся из-за стола, снял очки, подошёл к мистеру Нисчесснофф, и беспомощно щурясь, без слов пожал его слегка дрожащую руку.
И вот уже закрутились хорошо налаженные шестерёнки ритуального сервиса и даже семь отзывчивых человек, помнивших его бедную жену и пожелавших по доброй воле проститься с ней, нашло размещённое в городской газете маленькое объявление в чёрной рамке.
А потом суперсовременный мощный электрический разряд быстро превратил Людмилу Марковну в тепло, разнообразные газообразные продукты горения органических веществ, а также тонкую серую пудру, небольшое количество которой в закрытой урне благородных пропорций было доставлено Василию Егоровичу вскоре после процедуры кремации профессионально скорбящим сотрудником похоронного бюро «Миллер & Сын».
В тот день он чисто убрал опустевшую квартиру, принял душ и надел новое исподнее белого цвета.
План у него уже имелся, подсказал его тот самый францисканский монах Окам: нечего ему вроде экзальтированной дамочки глотать таблетки по Марининому совету, есть решение попроще да побыстрее. Он аккуратно снял с крючка тяжеленный горшок и поставил его на пол, выдернул ремень из брюк и захлестнул пряжку вокруг шеи, позвонил по мобильнику в полицию, повторил Маринино короткое послание, присел в ожидании на борт ванны и стал глядеть на секундную стрелку часов на туалетном столике напротив.
Прошла долгая минута. К концу которой он понял, что существует путь ещё более простой!
Который разрешит все его проблемы!
Он встал босыми ногами на унитазное сиденье, надел ремень на крючок, и прыгнул «солдатиком» в сверкающую белизну.
И сразу задохнулся от боли. И оглох от звуков.
И погрузился в темноту.
- Васечка, ты жив, золотой? – с лёгкой одышкой прошептала, склоняясь над ним, Марина, ввалившаяся в палату на своих больных распухших ногах. Когда дремлющий Василий Егорович с трудом поднял в ответ тяжёлые веки - она продолжила - Что же ты наделал, дорогой, такое укосячить - разьвеж этому я тебя учила? Да я б язык свой поганый сама себе откусила, если бы только представила, на что тебя мои советы толкнут - с места не сойти. Когда пожарные с полицией и скорой приехали - я сразу всё поняла, к тебе побежала - «да дайте жеж наконец родственникам пройти, экскьюз ми!» ору... разминулись мы - пока я спускалась - тебя уже на носилках выносили... я в вашу ванную зашла, там в потолке дыра - моя - она положила руки на бедра, примеряя - не, не влезет... но всё равно огромная, а кровищи на полу... у меня прямо крыша поехала, в глазах потемнело, я, чтоб в потере сознания об кафель не ****уться, за вешалку для полотенец ухватилась, а она зараза с корнем из стены вылезла - слава богу, это просто слава богу шо здесь домА из говна лепят, а то простились бы мы с тобой как с Люсечкой недавно. Ты не грусти, родной, внизу мне сказали «угрозы для жизни нет», это самое главное, ну в дурдом они тебя запрячут - но ты не бзди, это ж ненадолго, я уже справки наводила - у них психиатрия сейчас гуманная, а если узнаю, что они тебе вред какой там причиняют - я весь город подниму, газеты, телевизор их голубой, до самогО Президента Клинтона дойду - тем более он сейчас не очень занят, я всех их нахуй пересажаю, мазерфакеров, ну почему ты не сделал как тебе говорили... ведь даже замок на двери не открыл... хотя это - самое последнее, эту фанэрку не то что пожарные - я сама жопой вышибу, когда надо будет.
- Прости меня, Марин - зашипел он едва слышно - Подумал: таблетки - это для баб, надо шринкам что-то покруче завинтить. А потом подумал: чего мелочиться, так я быстрее свои проблемы решу... Сорвался - но это я уже не помню... голова только сильно болит из-за позвонков шейных, они мне опиаты пока колют, поэтому всё время сонный... в общем и смех и грех - закончил он, улыбнулся как мог, маленькая слезинка покатилась из его разбитого правого глаза чудовищного черносливного цвета.
Здесь и Марина не выдержала, заревела белугой... но скоро успокоилась, взяла себя в руки - Он ещё у меня прощения просит, это вообще полный шиздец, может тебе чего-нибудь хочется? сладенького, а? - я прямо сейчас сбегаю, здесь недалеко, «Мишки на Севере», из твоей Москвы, а? - я их обожаю просто, шоколад ведь нервы успокаивает, калории к тому же - посмотри на меня, а ты ещё больше похудел, бедненький, прямо Кощей, ты ведь действительно теперь Бессмертный, Васенька, тебя больше ни одно лихо не возьмёт, вот увидишь, поспи пока, я скоро вернусь, всё будет хорошо, всё теперь прекрасно у тебя будет...
Несколько следующих дней Василия Егоровича были заняты встречами с хирургами ортопедической, стоматологической и челюстно-лицевой специализации, а также с полностью поглощённым процессом жевания мятной резинки флегматичным следователем с отсутствующим взглядом.
Наконец, в его палату вошла делегация из трёх врачей. Высокий породистый седой мужчина примерно его возраста представился - Здравствуйте, давайте знакомиться, я доктор Менкен из психиатрического отделения, а это мои коллеги - доктор Джаматти и доктор Сэйр. Как дела, мистер Нисчесснофф?
- Очень хорошо - классически бодро прогундосил он из-под гипса.
- Замечательно - так же бодро отозвался шринк - Вы не будете возражать, если мы немного побеседуем? Итак, это произошло вскоре после смерти вашей жены, находившейся в продолжительной коме в результате обширного инсульта, простите, что вынуждены задавать вам этот вопрос, примите наши соболезнования.
- Да, но... - замолчал он.
- Простите?
- Там, в ванной... это была случайность, я уже офицеру объяснял. То-есть, вначале был порыв... закончить скорее всё это, но потом я даже в полицию позвонил, надеялся, что они успеют, помогут мне выйти из этого состояния, они, в общем, вовремя приехали... А с ремнём вокруг шеи... я как-бы примерял, моделировал ситуацию... поверьте, я просто поскользнулся там в ванной... вы наверное слышали о бритве Окама - это эмпирическое правило, когда из нескольких возможных путей выбирают простейший, это и медики хорошо знают, вот я и искал такой путь... я очень сожалею... - «вроде всё сказал, что хотел» - подумал он, замолчав.
- Ну что вы, что вы, мистер Нисчесснофф, не расстраивайтесь вы так, лечитесь сейчас спокойно, мы с вами ещё встретимся, когда передвигаться сможете, а то даже рефлексов не проверить как полагается, поправляйтесь скорее.
- Я же вам говорил, коллеги - резюмировал доктор Менкен, когда эскулапы вышли в коридор - эти русские - люди очень тонкой душевной организации, несмотря на всю их внешнюю суровость, вспомните, например, героев мистера Чехоффа... «Анкл Ваниа», на Бродвее... не видели? - рекомендую. Их десятки через мои руки прошли, между прочим у меня самого русские корни, мой дедушка тоже приехал сюда из... Штетл Биллз? Штетл Беллз?, в девятьсот тринадцатом году... ну да, откуда вам знать - тем не менее. И ещё задумайтесь, последняя эмиграция из России - это же совсем другие люди, это не мой дедушка из своего убогого местечка, я его живого и не видал-то никогда - только на фотографиях: пять футов роста, гордость в глазах непомерная, сюртук ниже колен... всё образование - церковная школа. А эти - интеллектуалы: ядерные физики, ракетные инженеры, системные программисты... эти гораздо более уязвимы, более подвержены различным стрессам - разве не так?
- Я не покупаю это Нэйт - возразил ему доктор Сэйр, самый молодой коллега - Парень - типичный швейцарский сидр - СУИССАЙДЕР, у него в глазах не гордость, а тоска депрессивная, его в нашем Психиатрическом Госпитале надо электрошоком лечить, а то он в следующий раз уже настоящей грёбаной бритвой вены себе вскроет, мы ещё с ним поговорим - и я выведу мазерфакера на чистую воду, хотите пари?
- Если б молодость - да знала, если б старость - да могла - философски-поэтически отозвался доктор Менкен.
- Ребята, сегодня у Тони пицца с луком, объедение, я угощаю - закончил экспресс-консилиум доктор Джаматти.
Когда Василий Егорович через неделю отворял костылём дверь в кабинет шринков, доктор Сэйр с карандашом в руке вдохновлял коллег: - Ну активнее, активнее, по горизонтали - римский император, гонитель христиан, десять букв.
- Диоклетиан - с порога подключился он.
- Верно - удивлённо подтвердил доктор Сэйр через пару мгновений - И в середине всё подходит... ага, теперь декоративная собака-крысолов, восемь букв по вертикали, окончание на «н».
- Папильон - так же незамедлительно выдал русский висельник - это бабочка по-французски, их из-за красивых больших ушей так назвали... у моей первой учительницы музыки была... мне шесть лет тогда... Знаете, - сказал он задумчиво - а я, пожалуй, куплю себе такую собачку - когда из вашего Сумасшедшего Дома выйду, большУю мне не прокормить на мою пенсию.
У доктора Сэйра вдруг что-то щёлкнуло в голове и он совершенно неожиданно для себя заметил - А с чего вы вдруг решили, что мы собираемся помещать вас туда? - я например вовсе не считаю, что вам необходима принудительная госпитализация, обычного амбулаторного лечения в вашем случае будет вполне достаточно, на мой взгляд, мистер э-э-э Нечестнофф. Уважаемые коллеги, а вы что думаете по этому поводу? - спросил он внезапно оживившихся старших товарищей.
- Замечательная идея, полностью поддерживаю - удовлетворённо отозвался доктор Менкен - Смерть близкого - огромный стресс для любого человека, особенно одинокого и немолодого, да плюс эмиграция, плюс язык - ну с этим-то у вас проблем никаких, интересно вы кто по образованию, мистер Нисчесснофф? Вычислительная физика? - вот это да, для меня звучит так же привлекательно как паранойя, наверняка ПиЭйчДи - я прав? - А?! - доктор Менкен победно поглядел на коллег - между прочим, мой дедушка тоже приехал сюда из хрен знает какой российской глухомани в девятьсот тринадцатом году... Штетл Белтз?
- Может быть, это Местечко Бельцы, сейчас этот городок уже в другой стране - попытался угадать мистер Нисчесснофф.
- Ну что я вам говорил?! - произнёс доктор Менкен непонятно по какому поводу - давайте я повторю: Белт-сии, правильно? - спасибо большое, коллега... чёрт, начинаю вспоминать, ведь папа покойный именно про эти ремни, ремень... «Miss-Teach-Co-Belt-Sea», сейчас запишу, это же надо удача какая - глаза у шринка заблестели как от дозы.
- В таких случаях, мистер Несс, мы обычно советуем сменить обстановку, переселиться в более радостное место, перестать думать о деньгах на лечение... - подключился к разговору доктор Джаматти - от себя могу дополнительно порекомендовать продолжительные прогулки на свежем воздухе и полноценное питание, вам это сейчас просто необходимо, между прочим, знаю одно потрясающее местечко неподалёку - уже пишу адрес, там такую пиццу с луком готовят по четвергам... коллеги подтвердят, спрОсите хозяина Тони, скажете от Бёрни - не забудете никогда, а сейчас мы с коллегами заполним аппликацию на Медикейд для вас, вам надо немного отдохнуть хотя бы от экономических проблем на период восстановления, лекарства вместе с инструкциями вам принесёт сестра прямо в палату.
- Удачи вам! - трижды прозвучало в воздухе.
Оторопевший Василий Егорович развернулся на костылях и поскакал к выходу даже позабыв сказать спасибо.
Победителей не судят, ещё через пять дней он неспеша ковылял из госпиталя в специальном ортопедическом ботинке, опираясь на палочку, в итоге всё получилось как нельзя лучше, он благоразумно последовал советам докторов и начал свои психотропные нон-стоп полёты в Сидней и обратно, его синяки сильно пожелтели, на его переносице появилась едва заметная горбинка-шрам, возможно как у позднеантичного гонителя христиан из десяти букв, не причинявшая ему малейших неудобств - даже эстетического порядка, починенная пластмассовая челюсть уверенно сидела во рту будто неколотая, неврологические головные боли уменьшились до приемлемого аспиринно-талейнолового уровня... однако шеей он пока предпочитал не крутить и вместо этого с достоинством разворачивался всем телом как полноразмерный автомобиль на оживлённой в конце недели стоянке у их супермаркета...
Одновременно стали разрешаться его социальные проблемы: он ещё нагревал госпитальную койку, а колёсики госмашины Дяди Сэма уже резво завертелись - шринки по доброте душевной написали исключительное по аргументированности обоснование необходимости его поддержки властями Штата, с ним связались ответственные люди из Администрации Соцобеспечения и сказали, что через пару месяцев он вероятно сможет получить почти бесплатное жильё в новом госдоме - в самом центре, в зелёном треугольнике между Филармонией, Библиотекой и Музеем Изящных Искусств - достаточно прохладно - как здесь выражаются.
Примерно через два с половиной месяца ему действительно позвонили и попросили зайти посмотреть его однокомнатную квартиру - «студио».
Прежняя временная жиличка-старушка прожила там не более полугода и отошла, как пишут в газетах, «по естественным причинам» - но тем не менее в помещении был проведен полный ремонт, ещё слабо пахло краской, идеально вымытые стёкла сверкали на заходящем солнце, в углу к стенному шкафу прислонилась лестница-стремянка, оставленая видимо для удобства въезда будущего новосёла; управдом отдал ему ключи и быстро ушёл.
Центральным и единственным объектом гулкой пустой комнаты была свисающая с потолка кованая чёрная люстра, живо напоминавшая о славных временах короля Артура - изделие весом никак не менее двух с половиной пудов, очевидная собственность старушки, несомненно недвижимая и не привлекшая внимания наследников, впрочем какие наследники у временных жильцов госдомов?
Василий Егорович внимательно осмотрел осветительный прибор, чуть припадая на левую ногу подошёл к стенному шкафу, перенёс стремянку под холодное железо, раскрыл её и медленно вскарабкался на несколько ступенек вверх, стараясь держать голову прямо.
Люстра крепилась на мощном стальном крюке S-образной формы, чуть поменьше тех за которые цепляют освежёванные туши на скотобойнях - он часто видел эти кадры в фильмах, лебединая стальная шея скрывалась в тёмной дырке в потолке, было понятно что крепление очень надёжное, но для уверенности Василий Егорович подёргал конструкцию несколько раз со всей какой мог силой, и не ощутил даже мелкой дрожи в металле.
Потом он медленно спустился на пол, сложил стремянку, поставил её на место, и вышел из квартиры.