Марина стояла за прилавком в продуктовом магазине. Это только так называется - стоять за прилавком. Что это за работа, поймет лишь тот кто знает. Весь день на ногах. Утром у магазина клиенты уже поджидают. Первые клиенты - это мужики после вчерашнего. И настроение у них, понятно, какое. Попробуй опоздать на минутку, услышишь в свой адрес такие комплименты, что заведешься на весь день.
Потом односельчанки подходят, отовариться и поговорить, обсудить новости. Зимой народу поменьше, летом и свои и туристы, с утра до закрытия очередь не расходится. А еще ведь поставщики подъезжают. Товар принять надо, расфасовать, по полкам разложить. Очередь тут же стоит, кто-то ворчит, кто-то торопит. Нелегкий это труд - сельская продавщица. Рабочий день с девяти утра. А она уже успела и корову подоить, и завтрак приготовить, дочку накормить и проводить ее в школу.
Впрочем, как ни жаль, от коровы пришлось отказаться. От нее кормилицы, всегда на столе не только молоко свое было, но и масло, и творог. А хлопоты с ней, известно какие. Это встань утром рано до восхода, подои и за калитку выпусти. Вечером встречай, опять дойка, ведро воды с зерном ей задай. Хлев почисти, летом сена заготовь - а без мужика-то тяжеловато. В магазине двенадцать часов отстоишь, домой придешь, сил хватает только сериал посмотреть про красивую жизнь. Какая там корова.
Представителями той другой, красивой жизни Марина считала туристов. Подъезжают к магазину почти всегда с музыкой, большей частью молодые и среднего возраста пары. Бывают и целыми компаниями, веселые, раскованные, свободные - на отдых люди приехали. Но и вся их жизнь казалась Марине такой же беззаботной. Одни всю жизнь отдыхают, а другие всю жизнь вкалывают, считала Марина. Себя она, конечно, причисляла к последним. Родилась она здесь же в Чемале, выросла на тихой улице. Здесь десять классов закончила и дочку родила от большой любви. От любви той давно не осталось даже привкуса на губах. А дочку поднимать было надо. Так вот, как встала за прилавок в двадцать лет, так и работает.
Товар выдавая и получая деньги, привыкла Марина за туристами подмечать, кто во что одет, как они разговаривают, как общаются меж собой. Живут где-то в Новосибирске, думала она, в шикарных квартирах, ванны, поди, с кафелем. Ей тоже хотелось ехать куда-то в машине с уверенным в себе мужчиной, слушать музыку, подставлять руку ветру. Вот ведь ей тридцать лет, а нигде она не была, да и ехать некуда и не с кем. И от этих мыслей было беспокойно. Казалось, что-то важное, значительное она пропускает, но не может понять, что именно.
"Девушка, вот этой колбасы грамм триста", - и она отрезала, взвешивала, брала деньги, пробивала чеки. Рабочий день тянется так медленно, а жизнь складывается из этих дней и проходит быстро. С напарницей Галей поговорить на эту тему было сложно. Галина была старше лет на пятнадцать. Работала на автопилоте, в торговле знала все, у судьбы поблажек не цыганила. Но работать с ней было легко. Никогда она не показывала, что устала, всегда с полуулыбкой, взгляд веселый, приветливый. Но вот о себе, о жизни своей личной Галя рассказывала скупо. В свободные минуты выходила на крыльцо магазина, курила, прищурясь глядя на дорогу.
В тот день напарница отпросилась пораньше. Не дожидаясь девяти, и Марина отпустив покупателя быстро собралась, включила сигнализацию, закрыла магазин и пошла домой. Торговый ряд жил своей жизнью. Некоторые магазины и до двенадцати работают. На стоянке два таксиста неспешно разговаривали в ожидании клиентов. Из кафе "Гуляй-поле" слышна была музыка. Марина зашла со служебного входа. На кассе в кафе работала ее подружка детства Зинуля, да и весь персонал был хорошо знакомым.
За кухонным рабочим столом повар строчила ножом по вареной картошке.
- А-а, Мариночка, ты кстати. У нас посиделки намечаются как раз.
- И по поводу?
- Повод у нас всегда найдется. А сегодня Степановна именинница у нас. Клиентов сейчас немного, так мы сядем в зале, выпьем, поздравим ее.
На день рождения коллектив сбросился и купил Степановне пылесос. Выпили водки, разговорились. Заходили немногочисленные посетители, понимающе улыбались. Зинуля вставала из-за стола, шла за стойку, принимала заказ. Небольшой служебный междусобойчик продолжался без отрыва от производства.
К девяти вечера бригадир строителей Семен Егорыч заканчивал свой рабочий день. Узбеки-рабочие заканчивали в половине девятого, а бригадир, по своему обыкновению, проверял объемы сделаной работы. Смотрел не разошлась ли опалубка, сверял уровнем горизонтали и вертикали, прикидывал, чем максимально загрузить "моджахедов" завтра. Егорыч привык выполнять свою работу так, чтобы потом не было стыдно. Для себя ли, на кого-то работал, халтуры не любил и не терпел этого качества у других. С азиатами, в этом смысле, было непроблемно. Народ они исполнительный, как скажешь, так и делают. Брак в работе у них возможен, но не из-за похмельного синдрома или безразличия, а по недостатку строительного опыта. И бригадир въедливо искал такой брак и если находил, терпеливо объяснял, что и как надо переделать. И все переделывалось так, как было указано.
После вечернего обхода Егорыч запирал склад с инструментом, садился в свою старую "тойоту" и ехал домой. По пути он заезжал в кафе поужинать. Дело в том, что готовить Семен Егорыч не любил, да и не умел. Дома из продуктов держал только сахар-рафинад, индийский чай и банку кофе. Обедал он вскладчину с узбеками, а ужинать приноровился в кафе. Во-первых, сам он никогда так вкусно не приготовит, а во-вторых, не надо возиться с грязной посудой. В общем, это было такое приемлемое удовольствие, которое бригадир вполне мог себе позволить.
Семен Егорыч вошел в кафе и увидел, что у женщин какой-то скромный праздник.
- Ну что, рабочий день закончен, можно отдохнуть? - радостно поприветствовал он всех вместе и прошел к барной стойке. Зина поднялась и пошла принимать у него заказ. Когда она вернулась, Марина тихо спросила у нее, а кто этот мужик. Зинуля пренебрежительно хмыкнула:
- Да, тут где-то на стройке работает, прорабом. Прости господи, одни доски на уме.
Да, она такая, Зинуля, школьная подружка. Прораб для нее даже не второй сорт, а так, нечто не заслуживающее внимания. Надеется найти того, кого вряд ли можно встретить в нашем районе. Ей нужен мужчина самостоятельный в финансовом плане, с небольшим нефтяным месторождением в своем частном активе. Ну и где, спрашивается, водятся такие жирные караси? А ей, Маринке, нужен самый обыкновенный, возможно вот такой, с опилками на воротнике и со сбитыми ногтями.
У Зинули работа разговорного жанра. Клиент чуть выпьет и его тянет поговорить. И она уже наслушалась разного, может сделать кое-какие обобщения. Вот она, к примеру уверяет, что одинокая женщина - это такая психологическая болезнь. Если недолгое время баба одинока, это легкая форма болезни, еще не хронический случай. Но процесс нельзя запускать, причем это заразная штука. А в процессе одиночества женщина теряет всю свою женскую сущность. Рядом с мужчиной гораздо лучше, да и намного приятнее. А пока ты одинокая, у тебя должен быть непрерывный сезон охоты. К нам люди разные приезжают, и надо всегда быть готовой, в самом шикарном виде.
Хотя Зинуля признавалась, что не раз уже замечала мужскую неадекватность. Когда выходишь на охоту в полной боевой раскраске, самой охоты, как правило, не получается. Уж непонятно почему, но все заканчивается тем, чем и начиналось. О сомнительных предложениях даже и говорить не хочется. А вот достаточно случайно и неподготовленно выскочить в магазин за хлебом, отхватишь кучу комплиментов по поводу своего вида, которым ты и не занималась.
Однажды Зинуля разговорилась на эту тему с одним интересным клиентом. По виду он был профессор или что-то такое. Потом выяснилось, что он катала и приехал сюда на гастроли. Так вот этот профессор-катала очень четко прокомментировал ей мужскую реакцию на подобные ситуации. Это не совсем правда, что мужчины "не видят" новое платье, шикарный макияж, маникюр и прическу. Но они сознательно сторонятся подобных женщин потому, что вся наша "боевая готовность" провоцирует у них ощущение того, что они что-то нам должны. Мол, раз женщина провела два часа в парикмахерской, а перед этим неделю бегала по магазинам, а мужчины в состоянии это оценить, значит она потратилась, причем и эмоционально, и материально. И значит, она ждет от мужчины, что он "окупит" ей эти затраты. И в мужской голове начинает работать калькулятор. И само собой вырывается - "не надо это мне".
Да, действительно, любой мужчина, какие бы он не имел доходы, всегда считает, во сколько ему обойдется данная женщина. И даже если у него очень хорошие доходы, все равно он боится дорогую женщину, так как считает, что она может сломать ему бизнес. Тут голова пойдет кругом, как поймать мужчину в свою сеть. Чтобы он не пугался себя разорить, но и одновременно проявил свои качества охотника и завоевателя - сводил в ресторан, подарил подарки, потратился. Каждая женщина должна проверять мужчину на щедрость. Если он разумно щедрый, он будет хорошим мужем. А если он жадный, он вообще не достоин иметь жену и детей. Так что женщина должна выглядеть эффектно и разумно дорого. Такая у нее, Зинули, позиция.
Маринка слушала, кивала, но не очень соглашалась. Сама она боится быть суперженщиной. Это и трудно, и что люди скажут, и лень, и не умеет она, и все сразу и вместе. Куда проще прийти, завалиться на диванчик, покусать чего-нибудь из холодильника и уснуть возле телика. А если еще и с подружками вот так посидеть, остается только прийти, ноги кверху, сил нет - так и жизнь проходит. Как станции мелькают в окне поезда. Да и взять этого прораба, к примеру, зачем ему эффектная жена? Ему бы приходить к уютной, а не эффектной. Чтобы кормила его после работы и рассказывала всякую чепуху. А он бы слушал в пол-уха, и пусть думает про свой пиломатериал, раз он ему так важен. Марина еще раз глянула на посетителя. Ну, определенно, нормальный мужик, только неухоженный какой-то.
Чтобы теплой компании не мешать, Семен Егорыч сел за дальний от них столик, пододвинул поудобнее стул, поправил тарелку. Не хотелось ему торопиться в свою холостяцкую берлогу. Немного у прораба в сутках таких свободных минут. Только вот эти и есть, когда день рабочий закончен, когда можно прикинуть, где был фарт, а где промашка. Потом домой приедешь, упадешь и спишь как убитый, а в шесть подъем и опять все с начала. В эту работу, в эту новую для себя жизнь Егорыч вцепился, решив наверстать все упущенное. И твердо знал, что выдержит, не сорвется. Потому что, если ты не фраер, всегда должен суметь начать с нуля, в любом возрасте и при любом раскладе.
Первой ходкой Семен пошел еще по малолетке, за ограбление киоска. А там пошло и все с горы, как говорится. Стал он жиганом в законе и уважаемым каторжанином. В родном Заринске не был за двадцать лет ни разу и писем матери не писал. Было бы слишком жестоко приезжать к ней между отсидками или получать от нее передачи, когда зачалят опять. А так исчез, пропал и все - это честнее. Только по татуировкам знающий человек мог бы прочитать все точки его биографии - Ухта, Ноябрьск, Шаров пролив, последняя - Игарка. В Игарке уже, за несколько недель до выхода, не отпускала, скребла неотвязная думка, что там делать, на воле? Но и сюда, к тресковой пайке и собачьему лаю возвращаться больше не хотелось. Поехал на Алтай, подальше от надоевшего севера, поближе к родительскому дому.
Все строительные специальности Семен Егорыч освоил у хозяина. Поэтому и устроился сразу на стройку, куда ж еще. За год поднялся до прораба, купил машину и решил, что не поздно ему и семью завести. Найти нормальную женщину, без гонора и чтобы не очень возникала. Такую, типа, как эта сероглазая, что на него чего-то зыркает. Ему и надо-то всего, тепло и понимание, а материально он обеспечит, за этим дело не станет.
Да, ну и как все это делается? В плане знакомства опыт-то небольшой. Подойти, сказать "вы мне понравились, как вас зовут", и всех делов, ничего сложного. Но не сегодня. Надо к этой сероглазой присмотреться. Семен Егорыч вытянул из пачки сигарету, попрощался и вышел.
На следующее утро Марина, собираясь на работу, поймала себя на мысли, что хочет сегодня выглядеть лучше, чем обыкновенно. Усмехнулась про себя такому желанию, но спорить с собой не стала. Шла в магазин привычной дорогой, задумчивая, рассеяная, прислушивалась к себе. День пролетел незаметно, к вечеру решение созрело окончательно. Решила Маринка взять, слегка, свою судьбу за воротник и встряхнуть как следует. Под лежащим камнем трава не растет, говорят. С этой решимостью и вышла из магазина, и даже походка у нее, вроде, изменилась. Два таксиста на стоянке прервали свой вечный диалог и проводили ее взглядами. Женщина ведь всегда понимает, смотрят ей вслед или равнодушно отворачиваются. Зашла в кафе, к подружке своей, Зинуле. Поговорили о том, о сем, и Марина незаметно, как ей казалось, перевела разговор на интересующую ее тему.
- А мужик этот вчерашний, часто сюда заходит?
- Да, почти, каждый вечер. А ты что, подруга, глаз на него положила?
- А и не знаю. Как он, вообще, по-твоему?
- Да, какой-то больно предсказуемый. Зайдет, всегда говорит какой он голодный. Потом меню изучает, как в первый раз. А берет всегда гуляш или лагман.
Подъехала машина, хлопнула дверца и в кафе зашел Семен Егорыч.
- Здраствуйте, красавицы! Какой я голодный! - радостно сказал он.
Подруги переглянулись, а Семен Егорыч уткнулся в меню. Марина загадала, "если закажет лагман, то все у нас получится".
- Лагман! - Уверено сказал Семен Егорыч. - И вот этой девахе, - он указал на Марину,- шоколадку.