Потянувшись, Алена, не открывая глаз, почти замурлыкала. Было приятно сознавать, что у нее отпуск и будильник, злорадно отключенный с вечера, не будет верещать и крутиться на прикроватной тумбочке.
Отпуск! Отпуск летом был неожиданным и полон тревожно-радостным ожиданием чуда. Откуда появилось это предчувствие смятенно-замирающее, Алена не смогла бы объяснить, но оно возникло сразу после слов Бориса Максимовича, вызвавшего ее в кабинет и предложившего поменяться намеченным отпуском с одной из сотрудниц.
Этим летом у них было повальное увлечение поездками в Таиланд, поэтому график отпусков соблюдался строже обыкновенного. Алена легко согласилась, не чувствуя никакой горечи по поводу срывающейся поездки. Напротив, она была рада, ведь в глубине души она противилась яркой, чуждой ей экзотике Таиланда.
Ей хотелось отдохнуть где-нибудь у реки, встречать восход и любоваться закатом солнца, посидеть с удочкой на зорьке, надышаться запахом травы, побродить по лесу в поисках грибов. Но подруга так уговаривала, что Алена сдалась. А теперь все складывалось как нельзя лучше, надо только хорошо подумать, куда съездить. Или повторить то, что однажды уже было в ее жизни: разложить карту на столе, повернуться несколько раз вокруг своей оси и ткнуть пальцем в карту.
Воспоминания были так приятны, что Алена рассмеялась и открыла глаза.
Комната была залита солнечным светом, ветер играл складками легкой вуали в открытом окне, птицы гомонили на дереве, растущем вблизи. Алена соскочила с кровати и прошлась на цыпочках по комнате, стряхивая остатки сна. Подойдя к раскрытому окну, она посмотрела во двор. Там вроде все было как обычно: несколько пожилых соседей работали на газоне, мамочки вели детишек в детсады и торопились на работу. Алена опять почувствовала радость от ощущения своей свободы и, не удержавшись, крутанулась на одной ножке, широко раскинув руки в стороны. А потом еще и подпрыгнула, высунув язык, подразнила свое отражение в зеркале. Настроение было новогоднее, да, как будто сейчас должно случиться что-то совсем необычное, из ряда вон выходящее.
Раздавшийся телефонный звонок прозвучал набатом в тишине квартирки. Он колоколом отдался ударами в сердце. Алена чуть помедлила, ожидая повторного звонка и взяла трубку. «Аленка! Спишь, что ли?! Соня пушистая! Не узнаёшь?» - трубка в руке Алены подрагивала от возбужденного голоса.
Алена почувствовала, как у нее от волнения запылали кончики ушей. «Соня пушистая» - так ее называл единственный человек на всем белом свете, ее школьная закадычная подруга Галя, «черненькая близняшка».
В школе их, девчонок-неразлучниц, дразнили «близняшками». Они и правда были похожи, только Алена была серебристой блондинкой с косой до пояса, в руку толщиной, а Галя – темно-русой, и коса у нее была потоньше, но длиною до коленки.
Они дружили все десять лет школы и потом часто встречались в студенческие годы, но Галя рано вышла замуж, уехала с мужем «по месту службы». Молодую семью часто переводили с места на место, а потом переписка оборвалась.
Галина мама вышла замуж и уехала в другой город, не оставив Аленке адреса дочки. А сама Алена, неожиданно получив отпуск на несколько дней и попав пальцем на карте в Киев, встретила там своего одноклассника, и, поддавшись романтическому порыву, "пожарно" вышла замуж и уехала с мужем в Припять. Так и растерялись они в круговороте взрослой жизни.
«Галя!» - выдохнула Алена враз осевшим голосом. «Да я это, я! Давай бросай всё и всех, скорее приезжай в Москву, жду на Казанском. У меня целых четыре часа, жду! Больше ни слова, узнаешь при встрече! Поторопись!».
Алена растерянно смотрела на замолкнувшую трубку, и вдруг, как в воду прыгнула, не раздумывая, заметалась по квартире, впопыхах хватая первую, подвернувшуюся под руку одежду. И только встав под упругую струю душа чуть пришла в себя.
Так вот он каким оказался, этот чудный подарок судьбы! Галя! Сколько воспоминаний, тревог связано с этим именем.
Подумать только… Интересно, как она меня разыскала, ведь и я уже не раз меняла адреса.
Алена, уже внешне спокойно, подошла к зеркалу и критически осмотрела себя. Конечно, не юная девочка, но вполне зрелая симпатичная женщина с короткой стрижкой на седоватых и потемневших волосах, в элегантном костюме и кокетливом шарфике смотрела на нее. Улыбнувшись своему отражению, Алена решительно отправилась в незапланированное путешествие.
Электричка в будний день была полупустой, и Алене никто не мешал предаваться воспоминаниям. Сидя у окна и глядя на проплывающие мимо деревья в разноцветных осенних нарядах, будто напоследок решивших устроить красочный бал-маскарад, она с улыбкой, подсвечивающей ее милое лицо, видела не эту осеннюю красоту пейзажа, а мелькавшие перед ее мысленным взором картинки далекой юности, детства.
Вот они с Галей, вприпрыжку бегут домой и еще издалека радостно кричат бабушке, вышедшей их встречать: «Мы двойки получили!». Бабушка смеётся: «Как же вас угораздило?» . И они, перебивая друг друга, радостно делятся своим «счастьем»: «Мы по двойке получили, потому что написали "сахОр", а Людмила Николаевна сказала, что для нас это – двойки». Девочки были круглыми отличницами, всегда горячо переживавшими за одноклассников, которые плакали из-за двоек. «Бабушка, бабушка, а двойка – это совсем не страшно, даже весело!» - наперебой теребили они бабушку, ласково посмеивающуюся. «Егозы вы мои, стрекозы! Съешьте-ка вот по яблочку!» - уговаривала их бабушка.
Много чего вспомнилось Алене, но чем ближе она подъезжала, тем тревожнее становилось, как они найдутся, узнают ли друг друга, столько лет прошло. Последние минуты Алена уже не могла высидеть и вышла в тамбур, в нетерпении она даже не обратила внимания на курившего в тамбуре мужчину. А он как-то странно поглядывал на нее и путался пальцами в пачке сигарет.
Вот и перрон плавно подплыл. Алена всматривалась в стоящих людей, боясь пропустить Галю, но ее не было видно. Выйдя из вагона, Алена беспомощно оглядывалась и вдруг, да, несомненно, это стояла Галя.
Чуть вздернув подбородок и отклонив голову назад под тяжестью красиво уложенного пучка седых волос на затылке, у входа на платформу стояла полная, розовощекая женщина, всматриваясь в спешащих по своим делам, которые и гонят в дорогу, пассажиров.
Алена, не чувствуя под собой ног, быстро побежала к ней, а Галя, раскинув руки, уже ждала ее в свои объятия. Они молча обнялись и какое-то время так и стояли, вдыхая аромат духов друг друга и еще чего-то неуловимого, что не смог заглушить воздух вокзала с его насыщенностью не самыми лучшими ароматами.
Наконец, Галина опустила руки и, отступив на шаг, критически глядя на Алену, сказала своим глубоким грудным голосом: «Молодец, подружка, отлично смотришься! Да, - она глянула за плечо Алены, - Саша, чего же ты в сторонке стоишь, как чужой! Или Алену не узнал?».
Из-за спины вышел тот давешний, куривший в тамбуре, попутчик. «Здравствуй, Алена» - тихо произнес он.
Ничего не понимая, Алена смотрела то на него, то на Галю.
И вдруг, в этом лысом мужчине, сквозь глубокие морщины аскетичного лица проступило розовощекое, вечно улыбающееся лицо их одноклассника, «морячка», с первого класса он всем гордо заявлял, что будет моряком, но - "почему-то" - поступил в танковое училище.
«Ребята, вы что. Сговорились?! Откуда вы оба, что происходит?» - Алена растерялась и сама не понимала что и зачем она говорит. Галя приобняла ее и повлекла за собой. Выбрав тихое уютное кафе, они втроем сели за столик и только теперь как следует рассмотрели друг друга.
Время никого не пожалело, выбелило всем троим волосы, начертило усики над верхней губой Гали, впрочем, это ее совсем не портило. Она вся была такая уютная, пышная, розовощекая, умиротворенная. «Не узнаешь?!» – хохотнула она, похлопывая своей мягкой рукой руку Алены - « У меня пять детей, живу в Израиле, приедешь – рады будем. Дом большой, места хватит. Приезжайте, ребята, а?! Можете вместе. А волосы ты зря остригла, вся сила женская в волосах, а у тебя они были…» и она прижмурилась, как бы говоря, что волосы у Алены были очень красивые.
«Мне твоя коса до сих пор снится» - вдруг проговорил Саша, а Алена, устремив все свое внимание на Галю, совсем и забыла о нем.
«А встречу я устроила, нашла многих по Интернету, узнала, что вы живете на одной ветке железнодорожной, а друг о друге не знаете. Повиниться, ребята, я хочу. Увидимся ли когда еще, неведомо. Мало ли что, жизнь сегодня есть, а завтра …».
Она махнула рукой. «Я тебе еще тогда рассказать хотела, да не сумела себя переломить. Завидовала я тебе, Алена! Все мальчишки по твоей косе светлой сохли, а ты плыла королевой, никого не выделяла, никого не замечала. Да ты и меня не очень замечала, карьера у тебя в рост пошла, диссертация, то да сё..»
Она помолчала и продолжила: «А я вместо тебя выслушивала признания ребят, и только Сашины мне самой сердце рвали. Любила я тебя, Саша, ночей не спала. Тебе было больно от невнимания Алены, а мне как было горько твои стенания слушать. Да что, все это дело прошлое. Но ни одну твою записку, ни одно письмо, что ты писал ежедневно, я тебе, Алена, не передала. Вот так-то, ребята! Теперь как хотите, не дадите руки – не обижусь, сама виновата».
Она замолчала и тревожно смотрела то на Алену, сидевшую истуканом, то на Сашу, как-то неестественно выпрямившегося.
Повисло молчание.
Алена почувствовала, как в голове ее застучали молоточки, а Галино лицо, бывшее за минуту до этого таким родным и милым, вдруг поплыло и стало жалким.
Стараясь глубже вздохнуть и выдохнуть ком, застрявший в горле, Алена посмотрела на Сашу, на Галю и, собрав всю свою выдержку, как можно спокойнее сказала: «Не будем вспоминать плохое. Мы живы, мы встретились. Не переживай, Галя, я рада, что у тебя жизнь сложилась. Да ты у нас вообще мать-героиня, пятерых растишь! Молодец!».
Она обернулась к Саше, ожидая от него поддержки.
Он судорожно мял в руке сигарету, и не первую, так как около руки был уже раскрошенный сор.
Алена положила руку на его руку: «Мы не будем поминать плохое, давайте радоваться, что мы встретились, мы живы, ребята! Саша, закажи, пожалуйста, коньячку, за встречу и …помянем Юру, он был среди первых в Чернобыле».
Они еще посидели, посмотрели фотографии всех отпрысков Гали и отправили ее на такси в аэропорт, когда пришло время. Алена чувствовала себя пружиной, сжатой до упора, лишь бы выдержать и не выстрелить. Саша все понял, он подыгрывал и они блестяще справились с ролью, взятой добровольно.
Помахав Гале шарфиком, Алена обернулась к Саше: «Здравствуй, Саша! Я помню, как ты делал мне предложение, ты сказал...».
«Я сказал: Алена, выходи за меня замуж. Я специально пошел в танковое, а не в мореходку, танкисты всегда дислоцируются возле городов, ты будешь писать свои изыскания, а я буду по утрам приносить тебе парное молоко, у тебя слабое здоровье, я тебя буду лелеять».
«Да, слово в слово».
Они смотрели друг другу в глаза, а толпа вечно спешащих людей обтекала их. Даже внезапно начавшийся сильный дождь, казалось, не мочит, а лишь смывает все наносное, что накопилось за годы одиночества.