Веселенькое это времечко – час пик!
Лица, лица, лица…. Уже знакомые и совсем новые. Озабоченные, хмурые, важные, улыбчивые, приветливые – разные!
Ох, еще и локти!.. Локти…. Множество локтей. Свободных и с висящими на них сумками, сумочками и пакетами.
Несусветное количество ног… идущих, бегущих, топающих. Ступающих степенно, шаркающих подошвами, цокающих каблуками.
Как же их много - тех, кому она так необходима!
Юную электричку, по мере того, как вагоны заполнялись пассажирами, наполняло и переполняло осознание собственной значимости. Так приятно быть нужной!
В толпе мелькнул знакомый силуэт женщины.
Но сегодня что-то не так было в ней. Взгляд был каким-то отрешенным, потерянным. Она вошла в вагон, автоматически села на свободное место.
Надя как обычно после рабочего дня ехала домой.
Домой? Можно ли теперь эти стены ее квартиры, в которых заключены комната, кухня, прихожая, ванная и туалет, назвать домом? Ощущение непоправимого накатило, жестко, холодными тисками, сжало сердце. Слезы, в который раз за день, навернулись на глаза. Окружающий мир расплылся в пространстве и времени.
В памяти невольно всплыли события пятнадцатилетней давности.
- Наденька, - начальник смущенно улыбался, - выручайте! - и выудил из-за спины котенка!..
Это был потешный кот-подросток, нескладный, худющий, на длинных тонких лапах. Голубые глаза испугано-затравленно смотрели на нее.
Но Надя всем своим видом продемонстрировала решительный протест:
- Даже не думайте! – возразила твердо, - я целый день на работе. Мне даже погулять с ним будет некогда.
- Наденька, милая, только на тебя надежда. Соседи уехали на ПМЖ в Израиль, просили пристроить. В нашем доме почти у всех собаки, никто не берет, - не отступался Брагин, - помогу, чем только смогу, и кормом, и отпускать пораньше, прибавку к зарплате со следующего месяца, - перечислял он, и уже повеселевшим голосом завершил, - возьмете меня в крестные отцы. Не пожалеете!
Короче, уговорил.
Сиамский очаровашка по имени Джонни поселился в ее однокомнатной квартире в пригороде Петербурга.
Надя была одинокой женщиной. Родители умерли рано, а с сестрой, которая эгоистично занималась только собой, отношения были довольно прохладными. Любовь лишь помаячила на горизонте и уплыла в неизвестном направлении.
Чистоплотная до брезгливости Надя в первые два дня тяготилась обществом котенка. Но умница Джонька настолько примерно вел себя, так старательно осваивал санитарные нормы и правила, что она не сдержалась и похвалила питомца.
А он, казалось, только того и ждал. Взлетел на диван, где сидела Надя, и мгновенно оказался у нее на коленях. Вопросительно заглянул в глаза и, увидев удивленные искорки-смешинки, облегченно вздохнув, уютно свернулся клубочком. Живое тепло проникло в тело, согрело. В душе точно что-то треснуло и защемило жалостливым, нежданным. Боясь спугнуть это новорожденное доверие, она слегка коснулась бархата шерстки, погладила.
Джонька, однажды брошенный, преданный, так искренне выражал свою благодарность, так радовался, встречая Надю с работы, так искренне терся о ноги, так оглушительно радостно мурлыкал, что она с удивлением однажды обнаружила, что скучает, расставаясь даже ненадолго. А квартира постепенно стала для нее тем самым домом, куда хотелось возвращаться, и где ее всегда ждут.
Джонька грустил, когда Надя была чем-то расстроена, Тогда он, запрыгивая к ней на руки, укладывал мордочку на плечо и сопереживал.
Когда Надя была весела, он радовался, вместе с ней. Прыгал по полу, диванам, озорничал, как маленький. Кот совершенно уникально умел улыбаться - широко, во всю пасть. Тогда его голубые глаза превращались в узенькие потешные полоски, полные счастливого блаженства.
Он чувствовал, когда она болела, и, укладываясь на больное место, согревая, снимал боль.
Сколько же они всего пережили вместе за эти годы!
Привычный мир вокруг трещал по швам. Общество разрушалось, раскалывалось на богатых и бедных, на жизнеспособных и слабаков.
Менялись отношения между людьми. Уходили и предавали друзья. Только Джонни всегда был рядом, продолжая истово любить всем своим кошачьим естеством, каждой клеточкой души. Родной души! Бывало, что только ему Надя могла доверить свои секреты, пожаловаться.
Он умел слушать! Подолгу, с пониманием глядя ей в глаза, вздыхал, сочувствовал.
Начальник, первые два месяца, как и обещал, задаривал кошачьими игрушками, покупал корм для Джонни. Но однажды все прекратилось:
- Надя, когда же я смогу повидать своего крестника?
Игривый тон, масленый взгляд Брагина насторожил, но Надя, боясь испортить отношения, вежливо отшутилась. Женатый мужчина не входил в ее планы.
- Сам приеду, без приглашения, - то ли в шутку, то ли всерьез пригрозил он.
И в ближайшие же выходные осуществил свою угрозу.
Уехал он от Нади пристыженный и обескураженный настолько, что уже на другой день, самолюбивый и мстительный, объявил, что она уволена….
Начались скитания с одной работы на другую, бесконечные унижения, обиды. И только дома ее неизменно тепло встречал Джонник. Друг, стойко разделявший с ней и нищету, и голод, и одиночество. А она, часто не доедая сама, старалась отдать ему самый лакомый кусок.
Прошло пятнадцать лет - для кота это длинная жизнь.
Он уходил…. Сначала начал искать холодное место в квартире и ложился только на него, потом резко осунулся, похудел.
Собираясь утром на работу, Надя не смогла сдержать слез:
- Джонюшка, ты только не умирай. Ты дождись меня,
От питомца осталась одна шкурка и глаза, измученные предсмертными страданиями.
– Мы с тобой вечером к ветеринару съездим. Я вот только деньги получу. Дождись, пожалуйста, - с трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься в голос, уговаривала она.
Он дождался... С трудом переставляя лапы, доковылял до двери, прижался к ноге хозяйки.
Сердце ее беспомощно сжалось. Дрожащей рукой набрала номер телефона соседки, с которой они вот уже года три дружили.
- Маша, - комок в горле не давал говорить, - у меня… Джонька… умирает…, надо к ветеринару, а нам зарплату сегодня не выплатили. Говорят, только завтра.
Униженно объясняла она, не зная, как подступиться к главному.
- Надь, да откуда у меня деньги? – сразу отрезала Маша, - мы вчера с мужем путевки на Бали выкупили, - она замялась, - кстати, возьмешь моего Барсю недельки на две? Он только у тебя остается. Привык поросенок.
- Маш, - теряя надежду, сдавленно вставила Надя, - а помнишь, ты своего Барсика к ветеринару возила? Может быть, у тебя телефон остался, адрес?
- Нуу, - протянула соседка, - не знаю, давно же было. Не помню, а искать некогда. Сейчас Димка с работы придет, ужин на плите… Извини. Ну, так возьмешь Барсю?
- Возьму, - ответила Надя.
Джонька все понял, его помутневшие глаза, с грустью смотрели на обескураженную Надю. Чтобы хоть как-то ее отвлечь, он дополз до туалета, но так и не смог забраться на поддон. Надя поняла и похвалила. Потом взяла на руки его совсем легкого, почти невесомого, прижала тихонько к себе, да так и просидела в оцепенении до ночи. Ночью его не стало...
И вот теперь она едет в холод стен, которые еще вчера были домашним очагом. Пустота поселилась и в сердце. Жизнь потухла в глазах, две глубокие морщинки пробороздили лоб, а ведь ей уже сорок…. Серостью впереди замаячила старость. Одинокая старость….
- Ой, ради Бога! Простите! - сидящая рядом женщина случайно, качнувшись на повороте, больно царапнула корзинкой по руке Нади.
- Ничего, - ответила та отрешенно.
А женщина неожиданно разговорилась:
- Я тут возила на птичий рынок продавать…, - она отогнула краешек тряпки, наброшенной на корзину, - да больше раздала. Желающих мало, - и внезапно вынесла приговор, - а этого придется утопить. Жалко конечно, но куда деваться?..
Надя, машинально заглянула в корзину. Зевая и потягиваясь, оттуда сонными глазами смотрел на нее совсем крошечный рыжий котенок.
- А мой вчера умер.., - тихо сказала не то женщине, не то себе.
- Так возьми, – почему-то обрадовалась собеседница, - и доброе дело сделаешь, от смерти животинку спасешь, и…, - но договорить не успела.
- Нет! - решительно отказалась Надя, - Джонника мне никто не заменит.
Она отвернулась к окну, чувствуя, как мучительно мерзнет сердце и бьется все медленней, медленней, через раз….
- Мяяяаа, - острые коготки больно впились ей в бедро, а в кисть руки ткнулся мокрый крошечный нос.
- Нет! Я же сказала, – она с вызовом развернулась к женщине, но рядом сидела маленькая девочка, и весело болтая ногами, с любопытством разглядывала котенка.
- Тетя, а как его зовут?
- Следующая станция…, - прозвучало из динамика.
- Ой, мне же выходить на следующей, - вдруг спохватилась Надя.
Ослепительно рыжий котенок, с поразительно наглыми глазами, уверенно, словно он был здесь главный, и только он решал, с кем ему теперь жить, попытался вскарабкаться по Надиной блузке к плечу, неожиданно она придержала его руками, помогла. Тогда, шумно вздохнув, он положил мордочку ей на плечо, точно так, как это всегда делал Джонька.
- Рыжик. Его зовут Рыжик….