КОВАЛЕВЫ
«8 сентября едем в Томск на 40-летие окончания института». Это сообщение они сбросили мне в «Одноклассниках». На сайте зарегистрирована Люда. Но на фото там – они вдвоем. Сергей обнимает ее, строго смотрит в объектив. Люда виновато улыбается. И пишут всегда вместе. Она набирает текст, он сидит рядом, смотрит. «18 августа у нас родился внук». Как назвали? Это я забыл или они не написали? Секундочку, сейчас зайду на сайт, посмотрю переписку…
…Я забыл. Вот так, короткая у меня память. Миша у них родился, вернее у Романа, их сына. Михаилом, стало быть, будет, когда вырастет. Михаил Романович. Звучит.
Зачем они мне сказали, что едут в Томск? Какое я имею отношение к юбилею? Никакого. В Томске, да, учился, но не на геолого-разведочном, как они, факультете, а на физико-техническом. Мы не могли там встречаться даже не поэтому. Они младше меня чуть ли не на 10 лет. Не пересекались их пути и со знакомым мне парнем с геофака, которого отчислили из комсомола за дерзость. Тот решил бросить институт. Его спросили: «Почему?». Ответил: «Не хочу жить в спальном мешке». Ковалевы жили и ничего. Каждую зиму с нетерпением ждали весну, лето, когда можно будет выехать в поле.
У Ковалевых память другая. Однажды они попали в положение – хоть в петлю лезь. И все из-за своей доверчивости. И, чего там, глупости тоже. Поверили Лене Голубкову и Мавроди, подсели на акциях МММ. Сначала все свои сбережения вложили в них, а потом перед самым крахом финансовой пирамиды взяли в долг еще и у друга крупную сумму денег. И вот в эти, мягко говоря, безрадостные дни поехали в Томск на день рождения матери Сергея. А потом еще и в Белово, к матери Людмилы. Она занедужила там. Меня эти поездки удивляли. Могли ведь ограничиться телефонным звонком, объяснить родителям сложившуюся ситуацию. Те поняли бы. Но Ковалевы не могли поступить иначе.
Мы познакомились почти тридцать лет назад. Наши земельные участки под строительство дачи оказались напротив, через улицу. Они получили землю чуть раньше и успели малость обжиться. Какой-никакой столик стоял у них посредине участка, самодельная лавка, пара офисных стульев и даже металлическое кресло с пластмассовым подлокотником и мягкой спинкой из кожзаменителя. С краю, у межи с соседним участком, хозяин которого еще не объявился, стоял сруб из тонкоствольного соснового молодняка. В нем Ковалевы и обитали, пока не построили большой кирпичный дом. Но это случилось очень нескоро, много лет спустя. Бывало, приезжали какие-то парни в отсутствие хозяев, достраивали домик. Как выяснилось позже, это были их друзья, тоже геологи.
Мне же было не до такого «комфорта». Только-только проводил межевание, кустарник вырубал, корчевал. От дождя поставил двухместную польскую палатку, в которой днем спал маленький Глеб. Какое-то время не общались с соседями и даже не знали, как их звать. Лишь приветствовали друг друга издалека кивком головы.
Однажды, в субботу дело было, я решил остаться на ночь. Валентина с сыном не остались. Она боится замкнутого пространства. Ночь в палатке стала бы для нее наказанием. Уехала. Благо с транспортом у меня не было проблем, хотя о личной машине в ту пору можно было только мечтать. Мне по штату полагалась казенная «Волга» с водителем. Когда стал устраиваться на ночлег в палатке, Ковалевы и пригласили меня к себе на ужин. Вот тогда я и понял, как повезло с соседями. Мы непринужденно проболтали до рассвета. Я узнал, что они оба работают в тресте «Кузбасстисиз», который ведет изыскательские работы на площадках под строительство зданий и сооружений города. Мои новые друзья занимались непосредственно подземными водами. А я рассказал о себе: работал в то время в газете «Труд» и преподавал в университете на отделении журналистики. От университета и получил этот земельный участок. Бесплатно – по нынешним меркам чудо.
А через неделю наступила та самая ночь. Ночь на 22 июня, самая короткая ночь в году, с которой и началось мое удивление Ковалевыми.
Еще с обеда потянулись к ним гости. К вечеру собралось более двадцати молодых людей, парами и поодиночке. Прибыли из разных краев страны. Двое даже из Владивостока пожаловали. Тогда советские инженеры, с не очень высокой зарплатой, могли себе позволить на пару дней съездить друг к другу в гости издалека. По нынешним меркам – это даже не чудо, а маниловские беспочвенные фантазии.
Ради чего собрались? А просто соскучились. И традиция у них такая со студенческих лет: самую короткую ночь проводить у костра. С гитарой и песнями.
В ту ночь я не принимал участие в проводах короткой ночи. Но был свидетелем того, как в следующие два дня на участке соседей кипела работа. Сначала дружно взялись за копку траншеи под фундамент дома. При этом те, кто не занят был, не сидели, сложа руки. Кто-то обшивал крышу домика шифером. Кто-то вскапывал огород. Кто-то укладывал дерн вдоль предполагаемого забора. Зачем они это делали, я, правда, не понял. Кто-то мастерил опалубку под фундамент. Потом так же дружно взялись и за его заливку. По очереди загружали в «бетономешалку», сделанную из бочки, гравий, цемент, добавляли воду. Бочку с бетонной смесью вращали вручную даже девчата. За два дня с фундаментом было покончено.
Я строил свою дачу один, от первого колышка до последнего гвоздя. Потом достраивал и вторую. Пробую сейчас представить, что кто-то вот так же бескорыстно помогал бы и мне. Не могу. Есть у меня родственники, и их немало, друзья. Наверное, пришли бы на помощь, если бы позвал. Скорее всего, пришли бы. Русским свойственно помогать друг другу. Но… я никого не звал. Мне казалось и кажется, что проще что-то сделать самому, нежели указывать, что и как нужно делать. Такой разный подход к делу, к взаимопомощи можно объяснить просто: разницей характеров. Ковалевы не видят ничего особенного в том, что кто-то им помогает. Я же, видимо, чересчур все усложняю. И удивляться тут особо нечему.
Меня поражало и поражает до сих пор другое. Почему на протяжении многих лет Ковалевых не забывают друзья? Почему, как минимум, дважды в год – в апреле на День геолога и 22-23 июня на самую короткую ночь собираются у него? Зверевы и Рязановы тоже построили дачи, но они сами отдают предпочтение Ковалевым. Почему? Я также не уверен, что Рязановым и Зверевым помогали строить так же, как помогали Ковалевым. Не знаю, не видел. Утверждать не могу. И ведь никаких усилий Ковалевы не прилагают к тому, чтобы их так чтили и любили. Внешние признаки, их поведение говорят как раз об обратном.
На протяжение нескольких последующих лет я принимал участие в ночных июньских бдениях и видел собственными глазами, как проходят традиционные торжества. Ковалевых на них не видно и не слышно. Они как бы сами гости. Командовали «парадом» те самые Лиля Зверева и Женя Рязанова. По их руководством готовилась снедь, накрывался праздничный стол. Все кто-то что-то делал. Кто-то мыл овощи, кто-то их нарезал. Кто-то стоял у плиты и что-то варил. Люда тоже принимала посильное участие. Но все равно, видимо уставала. Вскоре после первых 100 граммов вставала и говорила: «Ну, все, пошла спать». И уходила. Ее абсолютно не волновало, что без нее будут делать гости. И гостей ее уход не расстраивал. Потом среди ночи она просыпалась и подключалась к всеобщему веселью. Сергей вместе с другими ребятами следил за костром. Не прочь был выпить и попеть, хотя, как говорят, ему на ухо медведь наступил.
Особенно памятной была ночь, когда и у нас, и у Ковалевых были построены дома и бани. Ковалевы отвели под нее свой старый домик. Она потому еще памятна эта ночь, что я заснял происходящее на видео, начиная с песен у костра и заканчивая купанием в старице Томи. Тогда только-только начали появляться в продаже видеокамеры, и я приобрел «навороченную» такую, японскую – «Панасоник».
Как обычно перед застольем все помылись в бане. Мужчины мылись в ковалевской бане. Женщины – в нашей. Разделились, чтобы побыстрее закончить с этой процедурой. Но кого там?! Парились почти до 12 ночи. Однако до рассвета успели выпить, закусить и песни попеть. А в 4 утра, как обычно, отправились на речку купаться. Я уже не боялся, как раньше, что девчонки могут утонуть – как-никак под хмельком были. Но беспокоиться было нечего – плавали они, как утки. Не все, правда. Те, кто сомневался, не лезли в воду. А кому-то и «шлея под хвост попала» - пару бутылочек водочки прихватили-таки с собой.
А я все снимал и снимал. И тех, кто плавал, плескался в воде, и тех, кто балаболил и пел песни на берегу. В то раннее утро почему-то все женщины, повторяю, все без исключения казались мне очень красивыми. Я подходил к каждой, снимал крупным планом и объяснялся в любви. Мне казалось, что я только делаю им комплименты. Но на следующий день, когда проверял запись, пришел в ужас. Хорошо, не было рядом жены. Она бы мне показала, каким длинным может быть день после короткой ночи. Стал быстро-быстро стирать записи. Теперь очень жалею об этом. Мы все тогда были такие молодые и красивые!
Завтра Ковалевы уезжают в Томск. И зачем только они мне сообщили об этом? Хочу в Томск.