«Т-т-только не отдавайте меня, т-т-тетенька. П-п-пожалуйста, не отдавайте. Я все буду для Вас делать, помогать во всем. П-п-пожалуйста, не отдавайте…»
Девочка стояла на коленях и слезы ручьями текли по ее щекам. В сером платье из мешковины, маленькая и худенькая она плакала навзрыд и умоляла оставить ее в этой семье, где отнеслись к ней, как к родному ребенку, целую неделю заботились, кормили – любили.
В поселке был голод, и все односельчане договорились передавать ребенка из семьи в семью каждую неделю, никто не мог решиться оставить ее у себя совсем.
Только что закончилась страшная война, люди возвращались из эвакуации в свои разграбленные дома без денег, без работы, пытались хоть как-то выжить.
«Тетенька», а это была моя бабушка, и сама не представляла, как можно отдать эту несчастную девочку в другой дом, с мольбой посмотрела на мужа.
«Пусть останется еще на неделю, может, как-нибудь осилим, она и так многого натерпелась…»
В начале войны фашисты очень быстро продвигались вперед. Молва об их зверствах еще не успела дойти до этого поселка и, хотя многие жители уезжали вглубь страны, большинство не могли поверить, что возможны страшные расстрелы ни в чем неповинных людей. Люди оставались на своей родной земле.
Первое, что сделали фашисты, войдя в поселок, это собрали на главной площади коммунистов и евреев и погнали их на окраину к большому оврагу.
Оставшиеся жители слышали грохот выстрелов, крики несчастных.
Не многие осмелились подойти к этому месту на следующий день. Те, кто увидели страшную картину гибели сотен людей, до конца своей жизни не смогут этого забыть.
Среди груды мертвых тел что-то вдруг зашевелилось. Оказалось, что это маленькая девочка, лет четырех. Видимо, мать прикрыла ее своим телом и этим спасла от пуль.
Несколько дней девочку прятали в разных семьях, но кто-то проговорился, что в поселке прячут еврейского ребенка и начались обыски.
В один из таких дней, когда стало опасно держать ребенка в поселке, ее привели в лес и спрятали в землянке, потихоньку принося ей еду.
Так долго продолжаться не могло – слишком маленький ребенок. И однажды она сама ушла вглубь леса, но, к счастью, не потерялась, а попала в дом лесника.
Лесник с женой, выяснили, что это за ребенок, решили выдать ее за свою дочь, окрестили, назвали Настей и настрого приказали не показываться никому на глаза.
Фашисты редко заходили в лес, опасаясь нападения партизан, девочка могла бы благополучно жить в этой семье, если бы не было в поселке предателей.
Кто-то, все-таки, направил фашистов проверить дом лесника.
Враги пришли неожиданно и «родители» не смогли спрятать Настю подальше от дома, а только успели посадить в сундук, второпях прищемив ей пальцы.
Немцы осмотрели все помещения, один из них уселся на сундук. Девочка - не издала ни звука. Фашисты ее не нашли, но с тех пор она стала заикаться.
В доме лесника Настя оставалась до конца войны. Лесник и его жена относились к ней, как к родной дочке и понимали, что ребенку нужно учиться. Они, уже не молодые люди, не смогут дать ни нужного воспитания, ни образования. Тогда они решили привести ее в поселок.
Так она и стала переходить из семьи с семью, пока не приобрела настоящих родителей в лице моих бабушки и дедушки.
Я всегда считала, что у моей мамы две родные сестры и очень удивилась, когда узнала эту историю о том, что одна из них – приемная. В доме никогда не было разницы в отношениях к детям, все были на равных.
Только спустя некоторое время я заметила, что Настя, как-то особенно бережно, относилась к моим бабушке и дедушке – ее родителям.
Она никогда не забывала и про своих лесных родителей, до самой их смерти навещала с подарками и всячески опекала.
Сейчас она, уже далеко не молодая женщина, когда волнуется, сильно заикается и помнит все…