Быть в Монреале и не зайти в «Rueben's»? Не попробовать их знаменитое smoked meat?
В жаркий августовский день мы спустились в прохладный полумрак ресторана «Reuben's», что на Rue Sainte Catherine. Bысокая девушка в вишневом фирменном платье проводила нас к столику и принесла меню, а когда услышала, что мы заговорили между собой по-русски, просияла:
- Ой! Вы из России? А я из Казахстана. Непременно возьмите smoked meat и cheesecake – это наше фирменное, люди издалека приезжают попробовать.
Она принесла заказ и с улыбкой сказала:
- Приятного аппетита! У нас хорошо, правда? И музыка... надеюсь, она созвучна вибрациям ваших душ?
Я ахнула.
Из полузабытого далека, одетая в вишневое платьице с эмблемой монреальского ресторана, мне лукаво улыбалась моя юность.
***
В тот день мы должны были писать сочинение по роману «Как закалялась сталь». На перемене я попросила свою подругу рассказать, о чем там речь.
- С ума сошла! – ахнула Ларка. – Ты же не напишешь!
- Не тяни, рассказывай. Пару первых страниц я прочитала, и последнюю - тоже.
- Ну, Павка станет комсомольцем, чекистом, а с Тоней у них так ничего и не получится.
- Стоп! Кто такая Тоня?
- Ты и до Тони не дочитала? С ума сошла! Это же самое начало! Тоня окажется мещанкой, они встретятся на строительстве узкоколейки, она там будет со своим мужем, большим начальником, а Павка весь такой грязный... Но ты точно сумасшедшая!
- Может быть, – вздохнула я и неожиданно для себя выпалила: – Ну, не могу я читать то, что не созвучно вибрациям моей души!
Прозвенел звонок. В класс вошла незнакомая молоденькая учительница.
- Здравствуйте! Меня зовут Ольга Сергеевна. Валентина Семеновна заболела, и сегодняшний урок проведу я.
Она подошла к доске и написала тему сочинения: Образ Павки Корчагина в романе «Как закалялась сталь».
Я писала это сочинение, призвав на помощь всю фантазию. Павку изобразила чуть ли не ангелом, спустившимся с небес, чтобы спасать несчастных крестьян и рабочих. А как я клеймила мещанку Тоню! Вспомнила все, что знала о мещанстве, обрушилась на семерых слоников мал мала меньше, даже невинной герани досталось тогда от меня. И закончила я свое творение наглой фразой: «Образ Павки созвучен вибрациям моей души».
На следующий урок пришла та же Ольга Сергеевна.
- Вы – молодцы, - сказала она. – Я проверила ваши сочинения и не поставила ни одной двойки. Хорошо написали! Но одно сочинение я бы хотела выделить.
- Точно, твое, – прошептала Ларка, и я встала, услышав свою фамилию.
- Красота вашей речи просто поразительна, - сказала учительница. – Хотела бы я так писать. И какое глубокое проникновение в образ!
Я сгорала от стыда.
С тех пор, споткнувшись о ненужную, на мой взгляд, красивость, я настораживаюсь: наверное, автору просто нечего сказать, как когда-то нечего было сказать мне.
***
Ларка была влюблена.
«Любовь одна, - сказал Франсуа де Ларошфуко, – но подделок под нее тысячи».
В том, что у Ларки самая настоящая любовь, мы не сомневались.
Она опускала глаза, когда Валю вызывали к доске, вздыхала, когда он проходил мимо нашей парты; болела за него на соревнованиях по фехтованию, приглашала на белые танцы, даже читала какие-то книжки по геологии, потому что он собирался поступать в геологоразведочный. По-моему, он и не подозревал о такой неземной любви, потому что ничем не выделял ее среди других. Но разве это было важно? Ларка вздыхала, тосковала, читала мне какие-то стихи и говорила, что они – точно про них с Валей. А потом ее родители решили переехать в Усть-Каменогорск.
- Как же я без него? - плакала Ларка. – Так и умру, не узнав, любит он меня или нет.
- А ты напиши ему письмо, - предложила я, – и будешь знать наверняка. А вообще, разлука – лучшая проверка чувств на прочность.
Вечером мы писали Вальке прощальное письмо, и закончили его почти той же фразой, которую – слава Богу! - наивная Ольга Сергеевна не прочитала вслух, когда цитировала понравившееся ей сочинение.
«Валик! – писала Ларка под мою диктовку, - Я не знаю, как сложится моя жизнь, но знаю, что никто и никогда не будет созвучен вибрациям моей души так, как созвучен им ты».
На следующий день после отъезда подруги я протянула Вальке этот крик души.
- Напиши ответ, – сказала я, - а я передам.
Через неделю я не выдержала:
- Ты думаешь отвечать? Человек переживает, ждет ответ, а ты...
- Не понял, - удивился он. – Какой человек? Какого он ждет ответа? Ты что-то путаешь, – и спокойно пошел прочь.
Я даже задохнулась от такой наглости и в тот же вечер написала Ларке, что ей нужно забыть этого предателя, что у него совсем нет совести и вообще: человек, который мечтает связать свою жизнь с камнями, наверняка имеет каменную душу.
«Забудь его, Лара! Он недостоин твоей любви!» - так закончила я свое возмущенное письмо.
Ее ответ был весь в разводах от слез.
«Я так страдаю, - писала моя подруга. – У меня ведь никогда больше не будет настоящей любви, так - подделки. Как он жесток!
***
На первом курсе института Ларка влюбилась в своего преподавателя, а на втором вышла за него замуж.
«Я такая счастливая, - писала она. – В марте ждем ребенка. Ты, наверное, догадываешься, как я его – или ее – назову?»
Я догадывалась.
Лара писала мне, как растет ее Валечка, что она любит, во что играет, чем болеет и как учится в школе. А потом наша переписка прервалась. По моей вине. Лара с мужем переехали в другую квартиру, и она прислала мне открытку со своим новым адресом, но эта открытка пропала. Где я только ее ни искала! Даже привязывала бантик на ножку стула, чтобы взявший ее домовой переключился на другую игрушку. Все тщетно. Ларкина открытка исчезла, а с ней и ее новый адрес. А потом я уехала в Канаду и совсем потеряла связь со своей школьной подругой.
***
И вот – монреальский «Rueben’s», тоненькая девушка в фирменном платье, которая, как пароль, произнесла давно забытую фразу.
- Валя! - позвала я официантку, и, ничуть не удивившись, она подошла к нам. - Твоя мама все еще в Усть-Каменогорске?
- Не-е-ет... – ответила Валя. – После папиной смерти она уехала в Якутию. Но разве вы с ней знакомы?
- Еще как знакомы! - Я написала свой адрес и номер телефона и протянула ей. – Пожалуйста, передай это маме и скажи, что я жду от нее письма или звонка.
Через три недели пришло письмо.
«Женька! – читала я знакомый летящий почерк. – Нашлась-таки! Моя Валентина вся в недоумении: как ты догадалась, что она – моя дочь? Ведь она – вылитый отец, совсем на меня не похожа. Но, по-моему, я знаю, как ты догадалась. Наверняка по той самой фразе, которую с моей подачи она вставляет куда надо и не надо. Никакого уважения к классике! Но разве это не чудо? Черт те где, в Канаде, вам приспичило пообедать именно в ее ресторане! Три года назад вместо того, чтобы, как все порядочные дочери, поступать в институт, она познакомилась в Сети с канадцем и выскочила замуж. В ноябре мы летим к ним в гости. И знаешь, с кем? Да-да, ты угадала".
Лара писала, что через два года после трагической гибели мужа она поехала на встречу одноклассников и встретила там Валентина.
«Мы долго разговаривали, он проводил меня до гостиницы. Рассказал, что живет в Якутии, стал большим начальником и – представляешь? – до сих пор не женат. Я удивилась, а он говорит: «Ничего удивительного: я ведь все время был в экспедициях. Конечно, меня ждали, писали письма, но ни от кого я не получал такого пронзительного признания в любви, как от тебя». Значит, он всё-таки прочитал то письмо. В общем, вот уже два года, как вибрации наших душ созвучны. Я была счастлива с мужем. Я любила его. А теперь счастлива и люблю опять. Не прав был Ларошфуко: не одна единственная любовь бывает у человека. Кстати, Торонто ведь недалеко от Монреаля? И ноябрь уже не за горами. В общем, мы вас ждем!»
Совсем скоро мы едем в Монреаль.