Надежда Карманова - Юрий Басин
Я - рыжая. В прямом смысле слова. Рыжие волосы, рыжие брови, и даже ресницы рыжие. На лице, на руках и на ногах рыжие веснушки круглый год. Вдобавок ко всем этим неприятностям я вымахала под метр восемьдесят, ношу обувь сорокового размера, и не могу долго находиться на солнце.
Я живу в Санкт-Петербурге, по документам русская, но как выяснилось, во мне нет ни капли русской крови. Моя бабушка была историком, всю жизнь проработала в Госархиве, и собирала материал для диссертации о норвежских колонистах на севере России. Но по разным причинам так никогда её и не написала. После её смерти мы с мамой разобрали её обширный личный архив, и я из некоторых документов узнала в общих чертах, кто я и откуда.
Мой отец оказался потомком запорожских казаков. А прабабка была из норвежских колонистов. При Александре II Россия привлекала норвежских рыбаков для освоения побережья Баренцева моря в районе Мурманска. В поселке Цып-Наволок с интернациональным населением и родилась моя прабабушка - Рыжая Хельга. В 20-м году прошлого века она вышла замуж за белоруса Яна, и уехала с ним под Барановичи. А в тридцатые большинство мужчин поселка Цып-Наволок было обвинено в государственной измене, особенно это коснулось этнических норвежцев. Норвежцы - народ трудолюбивый, умелый, приспособленный к суровым условиям севера. Понятно, что они не бедствовали. Так что советская власть первыми записала их в кулаки и пособники мирового капитализма. Остатки норвежской семьи Рыжей Хельги рассеялись по белу свету, и след их вряд ли когда-нибудь удастся найти. Понятно, что в те времена люди старались не помнить, кто они и откуда, а документов осталось крайне мало.
Вот такая я русская девушка Ольга. Живу с родителями в Питере, мне 25 лет, по профессии художник, а занимаюсь в основном этнической одеждой и народными промыслами. Когда-то в детстве я прочитала книжку Жюля Верна про капитана Гаттераса, и с тех пор мой внутренний компас, как и у него, постоянно показывает на север. Однажды в пятом или шестом классе я посмотрела кинофильм, который, как мне кажется, немало поспособствовал формированию моей личности, во всяком случае, в девичьих мечтах я часто представляла себя героиней этого фильма. Ни названия, ни страны я сейчас не вспомню, события происходили в раннем средневековье где-то в Скандинавии, возможно, в Норвегии, даже скорее всего именно там. Потрясающие виды фьордов, скалистые берега, суровые мужчины-воины, аскетический быт внутри замка-крепости. На этом мрачном фоне удивительно светлая любовь юной дочери хозяина замка и одного из воинов её отца. На девушке была одежда, которую я сейчас пытаюсь повторить уже как дизайнер, и надо сказать, не безуспешно.
Мои хорошие друзья, семейная пара из Питера и их друг Кирилл со своей девушкой, решили этим летом отправиться путешествовать по Норвегии на машине. В последний момент у девушки Кирилла что-то не сложилось, и одно место в машине освободилось. Так меня зачислили в экипаж. Я сразу сказала, что доеду с ребятами только до Осло, а там останусь на месяц-другой у своей русской подруги, которая уже несколько лет живёт в Норвегии с мужем, и с которой мы познакомились на форуме рукоделов.
В первый же день моего пребывания в Осло я отправилась прогуляться по городу. Тогда и произошёл этот взрыв возле комплекса правительственных зданий. Слава Богу, я была достаточно далеко от места событий, но всё-таки умудрилась пострадать. Услышала сильный взрыв и увидела дым, вокруг меня люди куда-то побежали, и я тоже побежала. Запуталась в своей этноюбке, и упала на мостовую, ободрав руки и коленки. Ничего не понимая, я сидела прямо на мостовой, и языком слизывала густые капли крови, сочившиеся из ободранных ладоней. Надо мной склонился человек, и что-то сказал мне на непонятном языке. Я ответила, что говорю только по-английски...
***
Меня зовут Олаф, я норвежец, но у меня русские корни. Мои далёкие предки были норвежскими колонистами на русском Севере, и жили в деревне Цып-Наволок, на полуострове Рыбачий, на берегу Баренцева моря. Сейчас это Печенгский район Мурманской области. В советское время там был единственный в СССР норвежский рыболовецкий колхоз. Жили зажиточно, дружили с русскими соседями, дети норвежцев ходили в русскую школу. Мой прадед женился на русской женщине. В деревне все говорили по-русски, а в норвежских семьях бережно сохраняли свой язык и традиции.
В 30-х годах в СССР начались репрессии. Первые аресты в Цып-Наволоке среди норвежцев произошли уже в 1930-м году. Мой прадед не стал дожидаться ареста, тайно загрузил моторный баркас кое-какими пожитками и горючим, ночью посадил на него семью, и им удалось незамеченными добраться до Норвегии. Они осели сначала в норвежской деревне Пасвик, а потом из предосторожности ввиду близости советской границы перебрались в Тронхейм. Там я и родился. В семье по наследству от прабабки культивировался русский язык, так что я с детства говорю по-русски, да ещё изучал русский язык в университете и практиковался в России, в Норвежском университетском центре в Санкт-Петербурге.
Мне 30 лет, я не женат. Я фотограф-фрилансер, и мои снимки охотно покупают в нескольких глянцевых журналах. Я объездил много стран, и у меня есть свой автофургончик со всей необходимой фото- и электронной аппаратурой для моей работы.
Во время теракта в правительственном квартале Осло вечером 22-го июля я был в центре, в издательстве, с которым у меня был договор. Услыхав взрыв и увидев с высоты верхнего этажа здания столб дыма над правительственным комплексом в нескольких кварталах от меня, я побежал туда с фотоаппаратом. Я не папарацци, но стараюсь не упускать возможности заработать в разделах хроники. Я не успел добежать до места взрыва, как увидел девушку, сидящую на дороге. Спросил её по-норвежски, не нуждается ли она в помощи. Она ответила по-английски, что не понимает меня. В её английском произношении явно слышался русский акцент...
***
- У тебя русский акцент! Ты русская? Я норвежец, но говорю по-русски. Меня зовут Олаф, ты можешь звать меня Олег. Если у тебя всё в порядке, вставай скорей, надо уходить отсюда подальше. Сейчас сюда приедет полиция, и здесь будет дым коромыслом! Я правильно выразился? Скажи, у меня чувствуется норвежский акцент? Я что-то не то говорю, у меня поехала крышка..., нет, крыша! Кажется, так сейчас говорят? Пойдём!
- Что это было? Куда бегут все эти люди? Это не у тебя, это у меня крышка едет… Вон моя сумка валяется, достань пожалуйста влажные салфетки, да-да, сбоку кармашек... Меня дома зовут Ольгой, а здесь, в Норвегии, можно звать Хельгой. Сейчас-сейчас, я встану. А почему ты говоришь мне "ты"?
- В Норвегии все говорят друг другу "ты". Давай, я тебе помогу, нужно скорее выбраться отсюда. У меня тут недалеко машина. Надеюсь, мы ещё успеем выехать, пока не оцепили район. Ты можешь идти?
- Сейчас смогу.
Я дрожащими пальцами развязала юбку, которая вообще-то вовсе не юбка в обычном понимании - просто несколько войлочных прямоугольников, соединенных между собой кожаными шнурками разного цвета и длины. Очень удобно в дороге, трансформируется во что угодно - в плед, плащ, пончо, может и еще во что-то…
- Что ты на меня так смотришь? Помоги лучше. Мы потеряем больше времени, если я опять запутаюсь в этом шедевре дизайнерской мысли, будь он неладен!
Кажется, я добавила еще парочку выражений. Вдвоем мы справились - юбка стала вдвое короче, я её просто свернула пополам и подпоясала.
- Олаф, что это было? - спросила я его уже сидя в машине.
- Не могу сказать точно, но похоже на теракт.
- Тогда скорее делаем ноги!
- Что-что делаем?
- Бежим отсюда, драпаем, улепётываем, смываемся, и чем быстрее, тем лучше. Надеюсь, ты не причастен? Тогда вперёд!
Пальцы мои не гнулись, ладони и колени саднило, но я всё-таки достала сигарету.
- И у вас война! Господи, вот неймётся народу. Дай мне зажигалку, а то я со своими руками всё испачкаю тебе кровью, пока найду свою.
- Я не курю.
- Какой хороший мальчик! А я курю, пью текилу и ругаюсь матом, когда меня достают.
Меня била мелкая дрожь, и я злилась на себя всё больше и больше. Но почему, почему я вышла в этом чёртовом городе, хотя могла преспокойно ехать с ребятами дальше в полном комфорте и к общему удовольствию? Представляю, какой у меня сейчас видок: волосы растрепались, как у барби (завтра же подстригусь наголо), вся в кровище, в грязи, да еще ругаюсь непонятными (надеюсь) словами. Олаф наконец не выдержал:
- Замолчи и пристегни ремень!
О! Он ещё и говорить по-человечески умеет! Я замолчала, мы довольно долго ехали молча, и судя по всему, выехали куда-то в предместье. Вскоре машина резко затормозила.
- Вылезай.
Я вышла. Олаф тоже вышел из машины, взял меня за локоть и потащил в сторону от дороги.
- Куда? - кажется, я переняла его манеру говорить.
- Туда. На автозаправке умоешься в туалете и успокоишься. А я пока заправлюсь.
- А потом?
- Потом я поеду домой.
- А я?
- Откуда я знаю, куда ты хочешь? Пока что ты только ругалась. Туалет там. Возьми свой мешок! - это он так про мой рюкзак! Между прочим, авторская вещь.
В туалете было так чисто, что я сначала подумала, что ошиблась дверью. Пластыря у меня, конечно, с собой нет - кто же знал, что я в очередной раз попаду в передрягу, теперь уже и со взрывами. Телефон не работает – совсем весело: я не знаю где я, с кем, как мне отсюда выбираться, к тому же не понимаю по-норвежски. Когда я вышла из туалета, Олаф стоял у стойки бара, прихлёбывал кофе и смотрел новости по телевизору.
- Тебе кофе или текилу?
- Кофе, и побольше.
В новостях показывали что-то страшное, это было понятно и без знания норвежского.
- Теракт, есть жертвы. Ты легко отделалась. Хорошо, что мы сделали оттуда ноги. Пойдём за столик, всё равно они до завтра ничего нового не скажут. Ну что, ты поедешь ко мне?
- Поеду. Можно, я буду звать тебя Олег? Мне так привычней.
- Можно!
Через час мы уже подъезжали к дому Олега. По дороге он успел мне рассказать, что профессионально занимается фотографией, что он фрилансер, а сегодня ездил в офис издательства - что-то у них там не срасталось, и надо было выяснять на месте. Услышал взрыв, и по репортёрскому инстинкту рванул в гущу событий. А тут посередь улицы сижу окровавленная я. Не раздумывая, он кинулся мне на помощь, и по моему неважному английскому понял, что я русская.
Пока ехали, я ещё раз попыталась оживить свой телефон. Нет, не работает!
- Оставь. Сейчас доедем, я посмотрю.
Внутри дом оказался больше, чем можно было ожидать, глядя на него с улицы. Я поняла - это потому, что он устроен очень рационально и не загромождён лишними вещами.
- Ты живёшь здесь один?
- Вообще это дом моих родителей, и они живут здесь, когда приезжают в Норвегию. Но большую часть времени они живут в Европе. Сейчас они во Франции. Они не любят сидеть на одном месте. Кстати, я тоже.
- У тебя чисто. Кто здесь убирает в доме?
- Приходит женщина раз в неделю. Хватит пока вопросов, иди наверх, ванная комната там. Всё необходимое в шкафчике. Рядом комната для гостей, она в твоем распоряжении. Через полчаса я жду тебя внизу.
- Коротко и ясно. Спасибо, душ - это как раз то, что мне сейчас нужнее всего. Скажи, все норвежцы такие отзывчивые и добрые люди, или ты уникален?
- Понимаешь, нас мало. Во всей Норвегии меньше людей, чем в вашем Петербурге, поэтому нам не тесно, мы ничего не делим, а помогать друг другу у нас в крови, это нормально.
Когда я спустилась вниз, Олег первым делом залил мои боевые раны какой-то бякой и залепил пластырем. На столике лежал мой телефон.
- Отошла симкарта. Наверное, от удара при падении. Можешь звонить. Ты хочешь есть?
- А ты ещё и накормить меня можешь?
Пока хозяин хлопал дверцей холодильника, я дозвонилась до подруги и сказала ей, что я жива-здорова, и чтобы они меня не теряли. По телевизору показывали старые новости.
- Олег, тебе помочь?
- Если сможешь. Иди сюда.
- Зачем столько еды? Мы не съедим всё это! Прямо натюрморт в стиле старых фламандцев.
- Ты правда пьёшь текилу? У меня текилы нет. Есть херес, мартини, ещё что-то...
- Нет, конечно. Я её даже никогда не пробовала. Ну, слово красивое, вот и вырвалось.
- А чем ты занимаешься?
- Свободный художник, в некотором смысле как и ты, фрилансер. А занимаюсь я сейчас одеждой из войлока, и вообще войлоком.
- А что это такое?
- Это нетканый материал из натуральной шерсти, часто в сочетании с другими материалами, например, шёлком или льном, да всем, чем угодно. Видишь мою юбку? Вот это и есть войлок с шелком.
- Я подумал, что ты музыкант. Тебе бы очень пошло.
- Да, я окончила музыкальную школу по классу фортепьяно. Мама и особенно бабушка считали, что девочка из приличной семьи должна играть на пианино. Принесла им свидетельство об окончании, закрыла крышку инструмента, и больше к нему не подходила.
- Почему? Ты возненавидела музыку?
- Вовсе нет, я люблю музыку, особенно классическую, но мне не интересно заниматься этим всю жизнь.
- А муж у тебя есть? Или бойфренд?
Я покачала головой
- Почему?
- Ты видишь мой рост? Русские мужчины не любят высоких женщин.
- Какие глупости, ты же красавица!
- Ага, мои родители тоже так считают, а вот мужики другого мнения.
- Неужели у тебя никого не было?
- Ну почему же? Мне 25, я здоровая женщина. Были, конечно, но или я им не подходила, или они мне. Допрос с пристрастием закончен? Тогда у меня вопрос: Олег, а почему ты не женишься?
- Знаешь, у англичан есть хорошая поговорка: если не хочешь услышать ложь, не задавай вопросов. А мне ты позволишь стать твоим мужчиной? Я же подхожу тебе по росту.
- Не начинай, не порти вечер! Давай лучше поедим, вон какая красота у нас с тобой получилась.
После довольно плотного ужина с бокалом вина меня слегка разморило.
- Ты хочешь посмотреть мою студию? Она рядом с твоей комнатой.
- Хочу. Надеюсь, ты мне покажешь её утром. А сейчас я больше всего на свете хочу спать.
- Я тебя провожу.
У дверей спальни он слегка перегородил мне дверь. Нет, войти я могла, но его намерения были ясны.
- Олег, если ты хочешь залезть ко мне под одеяло, то давай обсудим это завтра. Поверь, сегодня я не в лучшей форме, да и тебе не мешает отдохнуть. Спокойной ночи.
Проснулась я рано. Не могу долго спать, особенно не дома. Ещё в полусне поняла - что-то не так, что-то вчера со мной произошло нехорошее. Вспомнила… какой ужас! Причём, всё ужас. Надо срочно отсюда выбираться! Я уже не хочу Норвегию, я хочу домой, в свой город, в свою комнату, к своему компьютеру, к работе, к маме и папе.
Внизу в гостиной Олег смотрел новости по телевизору. Он рассказал о белоглазом парне, который устроил охоту на подростков на острове. Я никогда не думала, что подобные вещи могут произойти со мной или, что ещё хуже, с моими близкими. А между тем каждый день где-то что-то случается, а сегодня до тебя еще просто не дошла очередь. Вот уж воистину - помни о смерти.
Мыслей нет, хочется кофе. И очень хочется домой!
- Извини пожалуйста, вчера я вела себя не совсем адекватно. Спасибо тебе большое за помощь, и если можно, отвези меня в Осло или расскажи, как доехать, я доберусь сама.
- Я отвезу тебя куда скажешь. Но что случилось, я тебя обидел?
- Случился весь этот ужас, разве непонятно? И мне надо домой, у меня дела в Питере.
- Ты живёшь в Питере? А где ты там живёшь? Я почти целый год жил в Питере, проходил практику по русскому языку и изучал русское изобразительное искусство. Я жил в Норвежском университетском центре в Калужском переулке. Ты знаешь, где это?
- Переулок знаю. Я живу недалеко, на Маяковского. Кстати, я только сейчас обратила внимание, что у тебя совершенно исчез акцент. Помнишь, ты спрашивал, не слышен ли в твоей русской речи норвежский акцент. Так вот сначала что-то слышалось, а сейчас совсем нет.
- Это благодаря тебе. Через час я буду в твоём распоряжении. Ты можешь потерпеть еще час?
- Могу.
- Мне нужно поработать часок у себя в кабинете, а ты оставайся здесь, пей кофе, и можешь посмотреть на стеллажах мои работы.
Олег ушёл, а я стала разглядывать глянцевые журналы и прекрасно изданные фотоальбомы. Мне особенно понравился один, с видами фьордов. Увидела несколько книг, раскрыла наугад одну из них, и взгляд упал на знакомую фотографию! Вот ещё одна, и ещё! Книга на норвежском.
- Олег! - крикнула я во всё горло, не отрывая глаз от фотографий.
- Я здесь, не кричи.
То ли я так увлеклась, то ли у него такая кошачья походка.
- Олег, я знаю эти фотографии! Точно такие же есть в бабушкином архиве.
- А кто твоя бабушка?
- Ольга Яновна Белых, историк.
- Так вот почему мне показалось таким знакомым твоё лицо! Я знал твою бабушку, и даже снимал её. Автор этой книги Мортен Йентофт, он написал несколько книг о норвежских колонистах в России, а Ольга Яновна консультировала его и предоставила несколько старых фотографий из своего архива. Я помогал автору книги перевести эти фотографии в цифру. Меня с ним познакомил мой отец, сам потомок колонистов.
- Вот это да! Первый человек, с которым я познакомилась в Норвегии, оказался чуть ли не моим родственником! Ушам своим не верю! Моя прабабка из колонистов, она еще в 20-х годах вышла замуж и уехала в Белоруссию.
- Как говорит мой отец, нас немного, и у нас длинная история. Все норвежцы в какой-то степени родственники. А он знает в этом толк - он биолог.
- Ты хочешь сказать, что этот Андерс Брейвик тоже наш родственник?
- Не исключено. Он норвежец.
- Ты сказал, что снимал мою бабушку.
- Да, на презентации книг Мортена на русском языке в Москве. Это было в 2005 году.
- Бабушка в том же году умерла. Сердце.
- Я не знал этого, мои соболезнования. Я не был с ней лично знаком, но запомнил её необычную внешность. От неё исходил свет.
- Да, ты прав, бабушка была светлым человеком. А ты когда-нибудь слышал о таких местах: Цып-Наволок, Вайдагуба, полуостров Рыбачий?
- Конечно. Я давно мечтаю там побывать, но как-то всё не получается. А ты там была?
- Тоже нет, и тоже давно очень хочу. Но туда в одиночку не поедешь, нужно с кем-нибудь, причём обязательно чтобы была своя машина. А я никого из друзей с машиной не смогла уговорить.
- Я хочу предложить тебе одну вещь, только не отказывайся сразу. Поедем вместе, вдвоём. Мы проедем по всей Норвегии с юга на север, я покажу тебе страну. Пересечём российско-норвежскую границу около Киркенеса, оттуда до Рыбачьего не так уж далеко. С формальностями не должно быть проблем. У тебя российский паспорт, а мне нужно только получить визу в российском посольстве. Это быстро. Я уже дважды был в России, знаю. У России с Норвегией упрощённый визовый режим. А после Рыбачьего поедем к тебе в Питер. Ну, соглашайся!
- Ты соблазнитель, Олег. Но скажи, где мы будем ночевать? Это мы в Норвегии сможем останавливаться в цивилизованных местах, а на российском севере в этих местах отелей-мотелей нет.
- У меня есть автофургончик для таких поездок. Там внутри довольно комфортно. Я покажу тебе его, если ты согласишься ехать.
- Но разве ты ещё не понял, что я согласна? А когда едем?
- У меня здесь в Осло есть ещё на пару дней разных незаконченных дел. Кроме того, нужно визу получить. Ты можешь пока пожить здесь. А можем везде в Осло ездить вместе.
- Мне всё равно надо попасть в Осло. У тебя я не могу даже переодеться, все мои вещи остались у подруги. А ещё мы с ней договорились, что я ей дам мастер-класс по войлоку в благодарность за гостеприимство.
- Давай поедем в Осло завтра. Визу я закажу по телефону. У меня сегодня ещё на целый день работы со снимками для одного журнала. Позвони подруге, скажи, что ты приедешь завтра. Завтра я доставлю тебя к подруге, а сам поеду по своим делам. Ты можешь пока переодеться в мои шорты и футболку или надеть махровый халат - ты будешь прекрасна в любой одежде, твою красоту ничто не скроет, поверь глазу художника. Стой! Замри вот так! Ты знаешь, на кого ты сейчас похожа?
- Вообще-то на маму, а что? Что-то не так?
- Ты сейчас похожа на Венеру с картины "Рождение Венеры" Боттичелли! Позволь мне сделать несколько твоих фотографий в позе Венеры, мне надо хотя бы полчаса, я тебя очень прошу!
- Хорошо. Только никаких ню, и результат покажешь мне. Идёт?
- Я на всё согласен! Пойдём в студию. Я выставлю свет, а ты пока посмотришь мои работы. Тебя когда-нибудь снимали профессионально?
- Нет, но я подрабатывала натурщицей, когда училась.
- Тебя рисовали без одежды?
- Обнажённой? Только до пояса.
- Почему же ты не хочешь, чтобы я тебя фотографировал ню?
- Потому что тогда это была работа, тяжёлая и скучная. Тебя усаживают в неудобной позе в холодном классе, а ещё хуже - в зале, и человек двадцать рисуют тебя с разных точек. Но там я никого не знаю, меня никто не знает - просто работа. А тебя я знаю, поэтому раздеваться не стану.
- Ладно, я согласен на всё.
Олег снимал меня долго, менял свет, фоны и объективы. Наконец, я взмолилась:
- Я устала, хочу пить, курить и в туалет! Отпусти меня. Ну, пожалуйста!
- Хорошо, давай поедим, а потом ещё поработаем.
- И это называется полчаса? Ладно, пошли пожуём чего-нибудь. Надеюсь, после вчерашнего пира у тебя в холодильнике ещё что-то осталось.
Когда мы сели за стол, я сказала ему:
- Олег, я пытаюсь понять себя, почему я против того, чтобы ты снимал меня как ты хочешь. Мне бы сейчас коньяка пять капель, а то я вся в зажимах.
- Не заметил, ты очень грациозна…
- Знаю-знаю - и красива. Лучшее зеркало для женщины - это глаза мужчины. Вот я и опасаюсь не соответствовать твоей высокой планке. Я постоянно вижу в тебе не только фотографа, но и мужчину, и от этого смущаюсь.
- Коньяка нет, есть мартини. Будешь?
- Да немного. Только не добавляй ничего, не порти продукт. Так вот. Если я согласилась с тобой ехать, я согласилась и на всё остальное. В том числе и на съёмки ню. Но что-то мешает мне отнестись к этому как к работе, отсюда и зажатость, а ты из деликатности молчишь. Наверное всё дело в том, что ты мне нравишься, и чем дальше, тем больше. Ладно, хватит лирики, пошли работать, пока солнце не ушло. Я в твоем распоряжении.
- Хельга, милая, я не знаю, могу ли я тебя поцеловать. Но очень хочется!
- Давай сначала сделаем работу. Кстати, ты собирался сегодня поработать над своими заказами. И визу до сих пор не заказал.
- Завтра всё сделаю. Ну, уедем на день позже, ничего страшного. А сейчас пойдём скорей наверх в студию! У меня куча идей!
Я, конечно, немного схитрила. Мне надо было, чтобы он слегка завёлся, а через него завелась и я. Без этого невозможно сделать хороший снимок в стиле ню. Я сама так раньше не снималась, но знаю, что здесь нужна игра на грани фола.
Закончили съёмки мы уже к вечеру. Я была мягкой глиной в руках мастера. И опять я мысленно говорила спасибо моей любимой бабушке: когда я начала стремительно расти и шагала по лестнице исключительно через две ступеньки, она испугалась, что я начну сутулиться, подгибать при ходьбе ноги в коленях, и вообще не любить свое тело. Взяла меня за руку и отвела на танцы. Школа там будь здоров, за два года занятий мне поставили осанку на всю жизнь и научили двигаться.
- Сейчас я посмотрю, что мы наработали, а ты можешь отдохнуть, сегодня я больше тебя мучить не буду.
- Тогда я в душ.
Когда я вернулась в студию, Олег, слегка откинувшись в кресле, смотрел на монитор с видом победителя.
- Хельга, иди скорее сюда. Смотри! Именно так я тебя вижу. Нравится? Погоди, сейчас выведу изображение на плазму.
Я смотрела на своё фото, и не верила, что это я. Я знала, что Олег мастер, но такой нежности и деликатности я от него никак не ожидала. Олег подошел ко мне, поцеловал в макушку, а потом отодвинул волосы и прикоснулся губами к шее.
- Олег, ты победил!
Олег предложил отпраздновать завершение нашей работы грандиозным чаепитием. Несмотря на усталость, настроение было приподнятым.
- Можешь посмотреть остальные фотографии, они в этой папке. Вообще-то я не люблю показывать сырой материал, но ты - совсем другое дело.
- Почему?
- Мне хочется, чтобы ты увидела процесс.
Я листала фотографии, смотрела на себя глазами Олега и едва ли не впервые в жизни нравилась себе. Даже веснушки выглядели трогательно и озорно одновременно. Да, он действительно художник!
Олег подошёл сзади, положил руки мне на плечи и сказал:
- Теперь видишь, что ты гораздо красивее боттичеллиевской Венеры? Я не умею говорит красивые слова, мой язык - фотография. Пойдем пить чай.
Чай был великолепен.
- Не знала, что в Норвегии любят чай! Такой необычный вкус…
- Это из маминых запасов, со смородиновым листом и чебрецом. В нашей семье всегда хранили традиции русского чаепития, даже есть где-то старинный самовар. Я же тебе рассказывал, что у меня русской крови столько же, сколько у тебя норвежской. Ты смогла бы жить в Норвегии?
- Думаю, что да. Я не чувствую себя здесь чужой. А ты бы в России смог жить?
- Я жил в России достаточно долго, в Петербурге. Тоже не чувствовал себя чужим. Хельга, а ты хочешь выйти замуж?
- Неожиданный вопрос! Конечно, как любой нормальной женщине мне хочется иметь семью, детей, любимого человека рядом. Но брак как договор меня не интересует. Мне делали подобные предложения, но брак без любви - это всего лишь сделка. Наверное я не готова к исполнению супружеского долга с нелюбимым мужем.
- Не поверю, что ты никого не любила!
- Ещё как любила! Только замуж он меня так и не позвал. Но хватит о грустном. Всё это уже давно быльём поросло. Давай праздновать завершение нашей работы! Я даже не могу сказать, как мне понравились фотографии, все до единой!
- Вся работа ещё впереди, я тебе показал только материал. Очень рад, что тебе понравилось, признаться, я сомневался. Хельга, я тебе должен сказать одну неприятную вещь. Я навёл справки, позвонил друзьям и понял, что не готов подвергать тебя трудностям такого путешествия - к нему надо серьёзно готовиться. Мой автофургончик по российским северным дорогам просто не проедет. Если мы с тобой хотим добраться на машине до полуострова Рыбачий, нам надо отложить путешествие до следующего года. Обзаведёмся вседорожником, и поедем.
Я молча слушала его, и мои глаза были на мокром месте. Странное дела, я почувствовала облегчение. Я поняла, что меня так смущало в наших с Олегом отношениях - этот привкус сделки, когда баш на баш, когда согласившись на одно, я автоматически согласилась на всё остальное. А я так не хочу. Именно с ним - не хочу!
- Не плачь, Хельга, у нас всё ещё будет, наша мечта обязательно сбудется, ведь мы оба так этого желаем, она только чуть-чуть отодвинулась, как горизонт. Не плачь.
- А ты покажешь мне Норвегию?
- И не одну Норвегию! Мы объедем с тобой весь мир, ты только позволь мне открыть его для тебя.
- А в Питер?
- И в Питер, и куда захочешь, хоть на Луну! Ну что же ты плачешь, моя рыжая Хельга? Всё у нас с тобой только начинается...
(фото из сайта http://www.fotokritik.ru/photo/799599/)