Если небо падает на воду, то кажется, что мир перевернулся. И тогда, чтобы снова увидеть облака, нужно пристально разглядывать серую рябь реки и уметь фантазировать. Но если при этом идёт дождь – ничего не выйдет.
_____________
Я приехала в твой город потому, что это было место, в котором жил ты. А ещё потому, что он вполз мне в душу, и оказалось, что они – душа меня и душа города – созданы из одной субстанции. Не стоит говорить, какая причина оправдалась более. Тем не менее, я здесь.
Моя комната находится почти в центре, на той же ветке метро, по которой ездишь ты. На работу и обратно. Я не специально выбирала, так вышло. Хотя я люблю красный цвет, цвет первой линии.
Соседи – милые люди, которых я совсем не вижу. Семья с взрослым сыном и две бабушки. Я с ними дружу, хотя и не общаюсь. Это нетрудно, ведь я не умею готовить и есть тоже не умею, а ванна, ванна всегда пустует. Следовательно, общих мест пересечения у нас нет.
Сейчас на дворе осень, хотя в календаре лето. Август, конец сезона. Я веду жизнь вольного художника, вернее писателя-журналиста, и потому времена года мне заметны не очень. Напротив, я с нетерпением жду красно-оранжевых листьев на изумрудной траве газонов и ярких, но абсолютно не греющих лучей солнца в прозрачной синеве неба. Я никак не выучу, что это в твоём городе редкость.
А не редкость вечно грустящее небо с кудрями сизых облаков, слёзы дождя, нарушающие гладь каналов и рек, северный ветер, выхолаживающий душу, и чувство вселенского одиночества. Последнее, впрочем, меня сейчас вполне устраивает. Также становятся привычными строгость камня, вынесшего мудрость веков, искусственность форм и отчуждённость зданий, и древний-древний дух севера, по-хозяйски занимающий всё пространство и время в городе.
Мы познакомились давно и странно. Мы общались постоянно и самозабвенно. Мы встречались редко и беспокойно. Мы попытались жить вместе, и на этом всё рухнуло.
Оказалось, что общие темы имеют запас исчерпаемости, а степень лояльности весьма субъективна. Оказалось, что можно любить музыку в определённом стиле, но те первые две композиции, что любимы обоими, становятся и последними, потом всё идёт далеко и врозь. Оказалось, что Гугл неоценим, когда нужно поддержать тему, начатую случайно обронённым словом собеседника, но фактические знания лежат в диаметрально разных областях. И, наконец, оказалось, что восторженность непохожестью заканчивается при первой же попытке стать одинаковыми. Вот и всё.
Теперь я хожу по улицам того же города, в котором живёшь ты. Я знаю, что где-то там, через пару кварталов, ты можешь пройти, не обернувшись и не прислушиваясь к шуму собственного сердца. Я избегаю тех мест, где мы могли бы встретиться. Но иногда, напротив, набредаю на столик в кафе или лавочку в сквере, или парапет набережной, где остались тени нас двоих, и подолгу ловлю их шелест и еле уловимый запах присутствия.
Меня утешает одно – ты не знаешь, где я сейчас. Вернее, тебе это неинтересно, но ты уверен, что я вернулась домой, в место, где солнце, тепло и улыбки знакомых людей. Тебе и невдомёк, что дом мой пустует, а я позволяю одиночеству всё глубже засасывать меня в незнакомом до боли городе, чужом, странном, огромном.
Это кажется необъяснимым, но я-то отлично знаю, зачем я здесь. Мой светлый и тёплый край станет для меня невыполнимым испытанием. Добрые взгляды родных и участливые вопросы друзей нанесут незаживающие шрамы. Былые привычки и знакомые места будут ставить в тупик, из которого нет выхода. А ласковое солнце не даст ранам зажить.
Поэтому я выбираю север. Я выбираю неведение. Я выбираю одиночество. Я выбираю места, где могу слиться с осенью и застыть, пока не излечится душа, и не найдутся ответы.
Воскресенье встретило насупленным поздним утром и переменно моросящим дождём. Зеркало отразило бесстрастность взгляда, в котором ничего не было. Настроение разлилось по комнате сизой дымкой и плавно колыхалось. Оставаться долее в комнате и в себе не было возможным.
Я иду по тротуару, крапчатому от редких капель дождя. Ветер совсем тихо стелется по земле, я чувствую его отчего-то не лицом, а на уровне колен. Вес рюкзака легонько прижимает его к спине, в руках такая слабость, что лучше идти без зонта, чем выронить его в ближайшую лужу. Низкое давление, как любил говорить ты. Упадок духа, как знаю я.
Последнее время я хожу туда, куда изначально не планирую. Пока я размышляю о чём-то или не размышляю вовсе, ноги приводят меня в места, где оказывается неплохо и уютно. И понимаешь, что именно сюда-то тебе и нужно было прийти.
Сегодня я очутилась в кафе из ряда тех мест, где витают наши с тобой тени. Я почувствовала их за соседним столиком, но не отважилась туда пересесть. Пусть уж лучше они там, а я здесь. Я заказала капучино и тот самый яблочный пирог, что покупал мне ты. Не специально. Он просто действительно вкусный.
Утро по ту сторону окна нахмурилось ещё сильнее и также сильно расплакалось. Самое ужасное, что мне тоже захотелось это сделать. Не помогала ни поддержка рок-группы, нашедшей пристанище в наушниках плеера, ни книга, раскрытая на кульминационном месте трагедии. Я быстро дошла до туалета и, только захлопнув за собой дверь, почувствовала себя в безопасности. Я встала перед зеркалом и вытерла глаза. Подобие лица, смотревшее оттуда, моим словно не было. Казалось, душа из него вышла ненадолго погулять, а бледные контуры сохраняли видимость жизни. Может, ты был прав насчёт давления?
Вернувшись в кафе, я решительно пересела за столик с нашими тенями. Они будто смутились. Ничего, зато теперь у меня есть видимость компании. Я достала тетрадь и ручку и принялась писать статью. Казалось, что срочность её написания нешуточная, словно сегодня её нужно скинуть редактору. А может, так и надо.
Когда слова легли друг к другу, а предложения заполнили целых три страницы, капучино окончательно остыл. Когда я хотела заказать новый, он уже стоял передо мной. А когда я захотела узнать, как это произошло, я увидела тебя. Видимо, тени приняли осязаемый облик и снова стали людьми – тобой и мной.
Ты пристально смотрел на меня, а я чувствовала, что бледность моего лица имеет теперь другой характер. Сейчас это не давление точно.
Вот так мы и встретились. В одном из мест, где хранились записи наших прошлых посещений.
Я ни о чём не спрашивала, ты тоже ничего не хотел знать. Наверное, тени, в отличие от нас, связи между собой не прерывали. Им было всё ясно без слов.
Я сказала: Привет, и ты ответил тем же. Мы молча пили кофе и слушали дождь. Мы долго гуляли по всем местам, где хранился наш запах, и освежали его. А когда ты коснулся моих плеч, я поняла, как же я замёрзла.
Я не хотела объяснять про музыку и литературу, и общность фраз. Ты сам понимал, отчего так случилось. Мы знали прошлое, но мы не могли видеть будущего. И поэтому, когда ты позвал меня домой – к себе домой – я потерялась в мирах.
Мне опять показалось, что это всего лишь тени, уносящиеся в небо. Однако, как я уже писала, чтобы рассмотреть перевёрнутое небо, надо долго изучать поверхность воды, в которую оно упало. Но тут снова пошёл дождь…