Этот теплоход мне не понравился сразу – рваные пятна ржавчины на давно некрашеных бортах, растрескавшийся деревянный пол, одетая во что попало команда… Да и название «Баратея» вычурное и замысловатое, что обычно свойственно фирмам с сомнительной репутацией.
Такое настроение сказалось и на оценке соседа по каюте. Вполне приличный интеллигентный мужчина чуть старше пятидесяти, что меня вполне устраивало, ибо сближало интересы и пристрастия – я и сам уже близок к этому возрасту, но что-то в нём мне сразу не понравилось. Павел Трофимович, как он представился, снял свой пиджак и галстук, неторопливо и обстоятельно расположился со своими пожитками у койки напротив и в пространстве вокруг неё, корректно заняв ровно половину шкафа со своей стороны.
Если бы я купил путёвку на этот круиз сам, то, может быть, тут же её бы и сдал, но досталась она мне от профсоюза почти бесплатно, что стало большой редкостью, а, выходит, должна быть использована, раз взята. В конце концов, решил я, важен не корабль и сосед, а те места, которые собрался посетить и посмотреть в этом круизе. А сейчас собрался отдохнуть с дороги, после чего осмотреться обстоятельнее, узнать распорядок, маршрут и прочее из предстоящего путешествия.
Павел Трофимович, к моему сожалению, оказался разговорчивым человеком, что соответствовало, видать, его профессии учителя. Даже директора школы в последнее время перед выходом на пенсию, как я понял, чего он лишился в связи с ростом конкуренции за эту должность: в школах, преобразованных в муниципальные образовательные учреждения, директора стали получать зарплату в десятки раз больше учителей. Общая тенденция разрыва оплаты руководителей и остальных сотрудников! Павел Трофимович принёс кучу газет, взятых в припортовом киоске, и, прочитав что-то, сразу принимался комментировать вслух. О политике государства, его истории, культуре и нравственности, об образовании, конечно. Занудный человек!
- Знаете, как воспитывали в дореволюционной России? – вслух развивал он мысль, навеянную только что прочитанным. - Умели петь ноты с листа, знали наизусть авторов, начиная с древности. Такое образование обеспечило прорыв в культуре Х1Х-ХХ веков. Породило таких гениев как Толстой и Достоевский, Глинка и Чайковский, Шаляпин и Собинов… Всё это рухнуло после революции 1917 года.
- Гм! То, что вы говорите, Павел Тимофеевич, относилось только к избранным, к сожалению, - возразил я, несколько удивлённый такими рассуждениями профессионала образования. – А миллионы людей были безграмотны! Вот почему царская Россия не могла ответить на вызов времени, не могла осуществить технологический прогресс и бездарно проиграла все войны начала ХХ века. И вляпалась в полосу революционных потрясений. И лишь при советской власти вся страна села за парты и очень скоро, по историческим масштабам, почти не стало не умеющих читать и писать. Да и изучали больше физику и математику, чем древности. Отсюда победа в Великой Отечественной, выход в космос, и всё прочее. Правда, сейчас не умеющих читать и писать становится всё больше. Как и умеющих, но не желающих читать.
Спорить со своим соседом, да и кем либо вообще, в отпуске я не собирался. Хватало того и на работе, и дома. Тем более, что очень быстро у нас с Павлом Трофимовичем обнаружились весьма противоположные воззрения и убеждения. Не только на прошлое, но и настоящее. Поэтому, как только назревала дискуссия, приличия ради отделавшись парой фраз, одевался и выходил на палубу прогуляться по кругу или постоять у перил да посмотреть на реку и её берега. Находясь там, невольно обратил внимание, что корабль наш идёт с каким-то небольшим креном, всё кажется будто поворачивает влево, хотя на самом деле идёт прямым курсом. Может, потому что, как я понял из разговора проходивших мимо членов команды, один двигатель барахлил. Потому и пришли на последнюю экскурсию с большой задержкой и прошлись по историческим местам галопом.
***
Вот и в тот вечер у нас назрела дискуссия. Павел Тимофеевич вдруг заговорил о преимуществах современной жизни, чем меня уже не удивил.
- Честно признаюсь - не вижу абсолютно ни одного, хоть малейшего, преимущества! – не выдержал я. – Хотя, объективности ради, пытался это сделать.
- А свобода?! В тридцатые - миллионы жертв…
- Болтовню про эти миллионы я слышу уже двадцать лет! Особенно перед выборами. А если бы не читал газет и книг, то мог бы сказать, что вообще не было репрессий. Потому что нет ни одной знакомой мне лично семьи, где кто-то бы пострадал от них. Да, вот так! Но, поскольку всё же читаю, и не только вот это, - показал на его газеты, - то могу сказать, что шла борьба со всякого рода проходимцами, взяточниками и казнокрадами, окружавшими себя разного рода привилегиями карьеристами, бандитами и прочей сволотой. Типа той, что развалила СССР и ныне процветает на его обломках. А в борьбе, понятно, гибнут с обеих сторон, и виновные, и невиновные. И грешники, и праведники. Да и развалили же не СССР тридцать седьмого года, а восемьдесят седьмого, когда была дана такая свобода, какой не было нигде, никогда, и нет доныне.
- А неэффективная отсталая экономика? – решил дожать меня собеседник.
- Экономика отсталая? Да мы до сих пор не можем достичь её уровня! – одеваясь, прервал я его. – А эффективность частной собственности вы можете оценить по этой посудине, - кивнул я на ободранную краску на стенах, пошатал сидением. – Заглянул я перед отъездом в интернет и поинтересовался его собственниками. Владелец, по-русски – пароходчик, раздал всё в аренду десяткам дочерних предприятий, а сам живёт за границей и стрижёт с них деньги. Вот и всё его «эффективное управление». Паразит самый настоящий! А тем, дочерним однодневкам, плевать на всё, лишь бы сорвать за навигацию куш побольше, а там – трава не расти. Вот никто и не ремонтирует эти суда, пока не сгниют. Лицензию на плавание либо за взятку получили, либо вообще её не имеют. Да так везде! Самолёты летают, пока не упадут, трубы ржавеют, пока не рванут… И так далее. Алчность – вот единственный их стимул!
И вышел. «До чего же тупой!» - поднимаясь на палубу, со злостью подумал про своего соседа, а успокоившись, стал размышлять – откуда у этого человека, всё получившего в советское время, и ничего сейчас, судя по его положению, столь неадекватное мышление. Директорская привычка безропотно смотреть начальству и власти в рот? Мазохизм русского человека, готового, или даже стремящегося к страданиям ради своей веры? Так и ничего не поняв, решил как буду вести себя дальше, чтоб избегать неприятных эмоций - вернувшись в каюту, скажу: отныне разговариваем только о футболе, хоккее, или в этом роде. О женщинах, в конце-концов. Вон сколько их ходит по палубе, обнажённых больше некуда, с интересом поглядывают даже в мою сторону. Мужчин почему-то значительно меньше. Да и те ходят слегка подвыпившими, или же сидят в каютах, как Павел Тимофеевич.
***
Так я стоял у борта, окончательно успокоившись и глядя на темнеющий контур пустынного берега. Зажглись бакены. За спиной проходили туристы, многих из них я уже узнавал - как сидящих рядом в столовой или по совместным экскурсиям. Бегали туда-сюда дети, излишне резво для судна на воде. Играла музыка, всё та же, с поднадоевшими вездесущими эстрадными звёздами.
Я стал подумывать, что пора вернуться в каюту, как вдруг почувствовал, что палуба под ногами поднимается вверх. Поначалу мне показалось, что это просто крен при развороте, но уж очень крутой; когда же противоположный берег поплыл вниз, меня пронзило предчувствие какого-то страшного происшествия. Раздались крики, звон битого стекла и глухие удары, ноги мои соскользнули с пола и уперлись в стенку кают, а перила, за которые я держался, с нарастающей скоростью взлетали вверх. Сели на мель? В следующий момент ноги мои потеряли опору, руки мгновенно разжались от перегрузки и я полетел в неизвестность, едва успев сгруппироваться. «Оверкиль!» - промелькнула страшная догадка. Удар о воду на некоторое время лишил меня сознания, но в прохладе быстро пришёл в себя и вынырнул. Картина страшная – корабль на боку, всё ещё сияющий огнями, даже из-под воды, истошные крики, женские и детские, и кругом едва видимые в темноте головы людей, которых сносило течение. Первая мысль была о том, что, раз я наплаву, надо бы кого-то спасать. Но течение сносило и рассеяло всех, и совершенно непонятно было кто где, и что с кем. Тогда я понял, что надо выбираться из этой кутерьмы самому. Прикинул, что до берега, судя по расстоянию, доберусь без проблем, но тут почувствовал резкую боль в левом плече – где-то всё же зацепило при падении. Значит, придётся грести одной рукой, плыть на боку. Впереди просматривалось поворачивающее направо русло реки, и я сообразил, что надо брать влево, чтоб течение прибило к берегу. Оглянулся - кругом уже никого не было видно, и теплохода тоже. Неужели утонул?!
Меня снесло на несколько километров, прежде чем я нащупал ногами дно. Теперь можно сказать, что я спасся, но не было радости, а скорее чувство исполненного долга перед собой. С трудом вышел на пустынный, поросший мелким кустарником берег. Устал и продрог, сел на песок. Обуви на ногах не было – стряхнул кроссовки для облегчения, вместе с носками. Мобильный телефон выскользнул, но зато кошёлёк запутался в боковом кармане мокрых брюк, и документы застёгнуты в рубашке. Значит, будет на что добраться домой. Сумка со всем остальным, конечно, пропала, но сейчас нет никакого сожаления о ней.
Отдышавшись, я решил отжать одежду и двинуться куда-то, и тут заметил, что к берегу прибило какой-то округлый предмет. «Кто-то с теплохода!» - догадался я и ступил в воду. Точно, это был человек, недвижимый и, очевидно, утопший. Я нащупал холодную скользкую его руку, и потянул его из воды, потом за две руки вытащил на берег. Вглядевшись в лицо под слипшимися волосами, клетчатую рубашку, я… узнал своего соседа по каюте. Присмотрелся к руке – точно, перстень на правой руке, который я видел, когда он держал газеты. Не удалось выбраться из каюты! Да и возможно ли было это сделать в опрокидывающемся судне?
Теперь уже следовало ожидать утра и появления спасателей.
Я сидел рядом с телом Павла Тимофеевича, временами поглядывая в его сторону. «А ведь он спас мне жизнь!» - вспомнил, что как раз из-за начавшегося спора с ним ушёл на палубу. «И вот так определилось кто из нас в том споре был прав!» - подумал с горечью.
***
Остаток отпуска я проводил на Украине. И, конечно, поинтересовался как там обстоит с безопасностью на водных магистралях. Оказывается, нет проблем – речные перевозки давно прекращены, порты закрыты. Разве что возят отдыхающих вдоль берегов Чёрного моря (теперь дайвингом то называется), и недавно там опрокинулся катер – загрузка втрое превышена, ни одного спасательного средства на борту, капитан без права управления, да и пьян.