Глава 1. Все начиналось хорошо.
Музыка: Justice - We Are Your Friends
- Нет, ты со мной не едешь.
Я складывал аккуратные стопочки вещей в дорожную сумку, одновременно прижимая плечом к уху мобильный и поглядывая на экран телевизора.
- ...выдастся жаркой, а вот уже к концу недели возможны дожди с грозами...
- Нет, я сказал, что еду один.
Собеседник, очевидно, так не думал и не терял надежды меня переубедить. Слушая в пол-уха его сбивчивый монолог, я оторвался от сумки и повернулся к телевизору - переключить канал.
- Теперь о погоде в мире...
Вот это уже интереснее. Послушаем. Впрочем, не вышло: уловив, что собеседник перешел от уговоров к угрозам, мне пришлось снова вставить свою реплику.
- Ты что-то не понял еще? Что? Нет, не хочу. Потому. Потому что! Нет. Нет. Именно. Нет, не люблю!
Собеседник захлебнулся обидой, и я смог дослушать погоду.
- На всей территории Восточной Европы установится жаркая погода.
Ну, возвращаемся к важному: утрамбовать вещи; только вот проблема, не застегивется, как ни крути! По закону мирового свинства, не иначе!
- Черт, - выругался я, - нет, это не тебе. Нет, я один. Один! Да. Сумка не застегивается. Нет, мне не нужна твоя помощь. Не надо ко мне приезжать!
Я в очередной раз дернул молнию, но она не поддалась, так что пришлось упереться в нерадивую сумку коленом, а потом и вовсе сесть сверху, зажав ее между ног. Трудная задача, особенно когда еще и мобильный приходится держать...
- Все, я кладу трубку. Приеду - позвоню. Может быть.
Нокиа полетела на кровать. Я, вздохнув, оглядел злополучную сумку с торчащими из нее внутренностями, и снова принялся за молнию.
***
Первой трудностью, с которой я столкнулся в самом начале, когда только думал, как проведу свой отпуск, стал поиск того, кто едет в Минск и согласится прихватить меня с собой. Как вы думаете, много таких вот дураков? А дураков с автомобилем? Удивительно, один нашелся. На Георгия меня вывели знакомые, он, мол, готов подкинуть совершенно безвозмездно. Ага, знаем мы таких добродетелей... В общем, получилось как нельзя лучше: и компания, и транспорт, и не пришлось писать на форум, с незнакомцами связываться. Я позвонил этому Георгию, уточнил, когда мы едем и особо поблагодарил его за услугу. Авансом, так сказать. Георгий только отмахнулся. В пять утра субботы я проверил, что везде все выключил, закрыл окна, полил кактус впрок; затем, подхватив немаленькую сумку, спустился к подъезду. Георгий ждал меня в синем Лэнд Крузере, покуривая в окошко. "Да здравствует отпуск!" - подумал я, с улыбкой заметив, что хозяин авто вылезает мне навстречу.
- Георгий, - протягивает руку.
"А вот это ты зряяя", - думаю я, пожимая ее и елейно улыбаясь.
- Очень приятно, Саша, - соврал не задумываясь.
Георгий взял сумку и кинул в багажник, а меня пригласил устраиваться в салоне.
Я устроился. Георгий, обойдя машину, запрыгнул на место водителя. Смотрю на него искоса и глупенько улыбаюсь, малахольного из себя строю. Мужик под сорок, серьезный, сразу видно; важный: на меня - ни разу не глянул. Ничего, и не таких видали!
- Георгий, а чем ты занимаешься, если не секрет? - поинтересовался я, как только мы тронулись. Наплевав на очевидную разницу в возрасте, перешел на "ты".
- Бизнесом, - и даже бровью не повел, вот она, закалка!
- Ммм, - протянул я, оглядывая его прикид. Брюки тонкие и рубашка светлая, ремень кожаный, все, как надо. Посмотрел на пальцы - кольца нет. Хи-хи. - А ты что, самолетов боишься?
Взглянул мельком, ура!
- С чего ты взял?
- До Минска на машине почти десять часов.
- Не поэтому. Не люблю с машиной расставаться.
- Любимая женщина? - с пониманием кивнул.
- Что?
- Машина, как любимая женщина, говорю.
Георгий хмыкнул, но не ответил, а вместо этого нажал на кнопку на панели, и заиграло радио. Общаться мы не хотим, значит... Я устроился поудобнее, опустившись пониже и вытянув ноги, насколько позволяло ограниченное пространство автомобиля.
Мы ехали в молчании около часа; я смотрел в окно на пролетающие мимо дома, автомобили, на прохожих, и думал о том, как же это здорово - уехать. Я ждал почти год, и вот наконец наступило лето, пора отпусков, путешествий, приключений. На работе начальник поворчал, но отпустил. А то! Куда он денется? Давно понял, что связываться себе дороже. Он бурчал, что воспитал неблагодарное говно, а я с улыбочкой напомнил об отпускных. Отчим меня любит, но это его проблемы, что не может сказать "нет". Не надо было брать на работу.
Мы выезжаем за черту города, и пейзаж, наконец, меняется. Георгий все так же молча смотрит на дорогу, меня игнорирует. Начинаю подпевать заигравшей песенке, дабы разрядить обстановку, тянусь к рычагу громкости. Я люблю петь в машине. И в душе. И под плеер. Я вообще не могу не петь, когда не с кем поговорить. А раз уж командир играет в молчанку - пусть терпит Гагу в моем исполнении. Нет, мне его не жалко, мне скучно. Десять часов в машине, нет, вы прикиньте? Десять!
Гага взвыла, я взвыл вместе с ней, Георгий поморщился, но промолчал. Это я заметил, да. Хи-хи. Ерзаю на сиденье, ноги сами по себе отбивают ритм. Да не напрягайся, мужик! Тебе повезло, что ты не мой сосед за стенкой ванной, тот-то уже давно свыкся с моими вокальными данными. Которых нет. Но я, правда, стараюсь. Только мало кто ценит, а ведь я все сам, все сам, без "фанеры", еще и танцую. Да мне цены нет! Ох, хорошо, что я это не вслух. Тем временем песня заканчивается, радостный голос диджея сообщает, что "Вот и обещанный час Леди Гага без рекламы", мое лицо озаряет улыбка блаженства, Георгий охает и тянется переключить волну. Не выйдет! Бью его ладонью по руке: "Ну-ка, грабли свои!..". Начинается вступление к одному из хитов. Я подпеваю, сначала тихонько, косясь на хозяина авто, потом увереннее... На припеве меня прорывает (ну люблю я эту песню!) и с криком "Oоооh, caught in a bad romaaaaance!" даю себе волю, повторяю руками давно заученные движения из клипа. По-видимому, моя экспрессия ввергает Георгия в легкий ступор. Хотя он неплохо держится, это да.
- Если ты не перестанешь размахивать конечностями, мы во что-нибудь врежемся.
- Во что? - искренне недоумеваю, - тут нет ни одной постройки.
- Тогда перевернемся! - процедил сквозь зубы, и я сдался.
- Ну лааадно...
И даже прибрал конечности. Правда, надолго меня не хватило, заиграла следующая композиция.
- I'm beautiful in my way...
- Ты опять? - нервный-то какой, вы поглядите. Даже обернулся.
- А руки-то воооот, - киваю на сложенные на коленях "конечности", - об остальном не договаривались.
- И откуда ты такой взялся, а? - смотрит, ухмыляясь.
- I was born this way.
***
Стрелки показывали полдень - я что, отрубился? - несколько часов прошло. А Георгий все так же упрямо смотрел на дорогу.
- О, проснулся.
Заметил, надо же.
- Ага, - я потянулся, понимая, что все тело затекло от сидения в одной позе. Поерзал, попытался устроиться поудобнее, но в условиях замкнутого пространства это было трудно. В итоге плюнул, скинул кеды и забрался с ногами, прислонившись плечом к окну.
- Скоро разомнешься.
- Мы будем останавливаться? - новость вдохновляла. Мне явно надо походить, хотя бы немного.
- Да, через два километра будет заправка, можешь зайти в магазин, купить что-нибудь, если тебе нужно.
- А туалет там будет?
Георгий ухмыльнулся. Многообещающе так.
- Я надеюсь на это. Ну на крайний случай, ближайшие кусты в твоем распоряжении.
До кустов опускаться не пришлось, туалет был в наличии. А вот дверь отсутствовала - так это уже мелочи, я не стеснительный. Но какое же счастье - ходить! Не в туалет, а вообще. Простое человеческое счастье. Если б мне сказали, что с сегодняшнего дня я буду только сидеть и всю жизнь проведу в одной позе - я б повесился. Ай, нет, не смог бы. Ну свихнулся бы точно. Сидеть, есть, спать, нужду справлять, - все одинаково, а? Каково? По-моему, отстой. Стою я сейчас со спущенными джинсами и понимаю: кайф - вот он, в чистом виде! Вышел к машине довольный до усрачки. Георгий ждал меня, прислонившись к двери машины, и попивал минералку из горлышка. Я подумал и решил последовать его примеру. В минимаркете схватил пару бутербродов, литр воды и шоколадку. Стандартный набор, короче. Когда я вернулся и залез в машину, Георгий заканчивал разговаривать с кем-то по мобильному. Он нервно стучал по рулю и хмурился, явно был чем-то недоволен, а то и расстроен.
- Все о'кей? - спросил я, когда он убрал телефон.
- Надо заехать в одно место, - он взглянул на меня коротко, - это по пути и, думаю, ненадолго.
- А куда?
- В Могилев. Этот долдон последние мозги растерял, блять. Ничего сами не могут.
Я не стал уточнять, о каком "долдоне" идет речь, а Георгий не счел нужным пояснить. Ну и ладно, мне-то что.
- Ок, я не против. Надо так надо.
Мне показалось, или он посмотрел так, будто считал себя виноватым в этой задержке? Вот это поворот. Георгий завел тачку, проинформировав меня, что там будем уже через час, если на посту не возникнет проблем. Нам повезло в этом плане, дяденьки проверили наши документы, пока я жевал бутерброд. Георгий им что-то объяснял. Спустя пару минут нам пожелали-таки удачной дороги и отпустили с богом.
- И вас туда же, - пробурчал я с набитым ртом, не обращая внимания на мрачнеющего водителя. До пункта мы добрались к двум, а я уже конкретно заскучал.
Мы остановились возле одной из многоэтажек.
- Сиди тут и не высовывайся, - прошипел Георгий, вылезая из машины.
"Как же, как же, ты ж машину запер... захочешь - не сбежишь".
Он вернулся через полчаса, лицо багровое, злой, как скотина.
- Блять, - выругался он, пнув колесо ни в чем не повинной машинки. Я аж подпрыгнул от взвывшей сигнализации, Георгий озадаченно поднял глаза, видимо, тоже не ожидая от себя такого. Уселся рядом, провел по лицу ладонью.
- Короче, придется ждать.
- Чего ждать?
- Когда этот придурочный маразматик найдет папку.
Я прикинул, насколько это может затянуться, но потом решил задать другой вопрос.
- Ну может, тогда хоть покушаем нормально?
Георгий задумался на секунду и кивнул, а секунду спустя послышался раскат грома, и на раскаленный асфальт упали первые капли дождя.
Глава 2. Мальчик-неудачник.
Музыка: The Offspring - Million miles away
Мы затормозили у какой-то кафешки и буквально бегом добрались до входа. За эти десять секунд моя майка потрясающе промокла и превратилась в мутного цвета тряпку, прилипшую к телу, Георгий же матерился сквозь зубы. Народу было прилично, но стол занять удалось, правда, рядом с туалетом и на проходе. Пока я разрывался между спагетти и пиццей, Георгий снова схватился за телефон. Я был так поглощен процессом, что даже забыть подслушать, но мой попутчик и сам меня просветил.
- Кажется, мы здесь застряли.
- Мм? - я наконец оторвался от меню и вопросительно посмотрел на него.
- Штормовое предупреждение, мы вряд ли сегодня сможем выехать. Хреново это, Саша, очень хреново.
- Да я понял. А что говорят?
Он неопределенно повел плечами... Впрочем, тут подошла официантка - мы отвлеклись сделать заказ. Георгий спросил ее, что говорят насчет погоды.
- Не знаю, еще вчера сказали, что лить будет, как из ведра. Плюс ураган, так что, думаю...
Да бесполезно ее слушать. Понятно, что ничего хорошего не предвидится. Веселуха, короче. И это я рассчитывал завтра ночью уже быть в Варшаве? Ну-ну, удачки. В такой ситуации от меня уже ничего не зависит, придется ждать у моря погоды. Сидеть на попе ровно и наблюдать, как твои планы уносит ураган. Чувствую себя Элли из Страны Оз. Такой же неудачник.
Пока я размышлял о своей участи печальной, Георгий (может, уже просто Гера?) сделал еще пару звонков и успокоился. Рукава влажной рубашки закатал по локоть и откинулся на спинку стула.
- Ну и чем она тебе не угодила?
- Кто? - не понял я.
- Салфетка. Оставь ее в покое.
Точно. Я уже две в клочья изорвал. Гера (нет, он не поддержит. Дядя Гера?) смел обрывки в пепельницу и поднял кверху палец: еще раз подозвал официантку.
- Пачку красного Мальборо и графин водки.
Девушка заменила пепельницу и удалилась, кинув напоследок еще один взгляд на презентабельного мужчину. Я проследил за тем, как он выуживает из кармана зажигалку.
- При мне не кури! И я не пью водку.
- А я не тебе заказывал, - заявил он. В подтверждение своих слов придвинул стопку ближе к себе, прикурил сигарету и с напускным кайфом выпустил струйку серого дыма. Я поморщился, но промолчал. Ладно уж, стресс у мужика, фиг с ним, пусть курит. Глядя, как он опрокидывает в себя первую стопку и прикладывается к лимону, я даже позавидовал ему, такое довольное лицо у него было.
- А что ты пьешь?
- Не знаю. Мартини?
Гера усмехнулся.
- Сколько Вам лет, девушка?
Это он щас пошутил так на тему мартини? Скотина какая.
- Двадцать... один, - понизив голос, томно проговорил я, входя в роль девицы-которая-пьет-только-мартини. Он оценил, кажется; опять усмехнулся, а я привычным жестом откинул за плечо длинную светлую прядь. Это я еще отстриг, так что молчать.
- А тебе?
И что за привычка постоянно ухмыляться?
- Тридцать девять. Рост 185, глаза голубые, холост, с ж/п и в/п.
- Насчет в/п я заметил, - поддакнул, кивнув на графин. А насчет ж/п я х/з, не разглядывал. Этого я, конечно, вслух говорить не стал.
- И что ж ты не заказала мартини, Саша?
Гера? Я сказал "Гера"? б'ля, будет продолжать стебаться, станет ГЕРАсимом.
- Ты мне не предложил, - кручу на палец прядку и тяну лыбу, хотя очень хочется схватить его за волосы и долбануть рожей об стол. Сдерживаюсь.
- Значит, приглашения ждешь? - сама невозмутимость. Говнюк.
- Если ты не против, ГЕРА, я присоединюсь к тебе. Девушка! Еще одну стопку!
Обезоруживающе (как мне показалось) улыбнулся официантке, она попялилась для порядка на мои волосы и кивнула.
Гера заулыбался, видать, рад, что я сорвался. Тут принесли заказ, и я накинулся на еду, будто год голодал. Вот где счастье! Я даже забыл, что майка мокрая, так вкусно было.
Молча прикончив свою порцию, я стал пялиться на Геру и ждать, пока он оторвется и обратит на меня внимание. Заметив мой взгляд, он вопросительно поднял бровь.
- Ты мне не нальешь? - киваю на графин. Тот покладисто (но все с той же кривой ухмылочкой, куда без нее) наполнил наши стопки и предложил "за знакомство".
- За знакомство, - ответил я почему-то хрипло, сосредоточившись на искорках у него в глазах. Он наконец расслабился: наверное, еда и водка сделали свое дело. Мы чокнулись, и я, выдохнув, выпил. Фууу... вот почему я ненавижу водку - ее невозможно пить в удовольствие, как тот же мартини. Хотя отчим утверждает, что это просто не всем дано.
- Да, это Вам, Сашенька, не гламурные напитки, - очевидно, заценил мою перекошенную физиономию. Я же сказал, что не пью водку, вот что он стебется?
- Это точно, - киваю.
- Еще по одной?
- А давай!
- А давай, - разливает.
Выпили. В желудке потеплело, горло горит отчаянно, но хорошо. После третьей я вспомнил, за что люблю водку - три стопки, и я счастлив и обожаю жизнь. Поднимаюсь в туалет и, огибая стол, не забываю играть в "Сашеньку" - провожу ладонью по его плечу и улыбаюсь; мол, иду "попудрить носик".
А в туалете меня ждет сюрприз, и не скажу, что приятный. Из одной из кабинок раздаются всхлипы... да что мне до этого? Толкаю соседнюю, пристраиваюсь. Всхлипы переходят в рыдания и затихать явно не собираются.
- Ну что ты завываешь? - бурчу я - громче, чем хотелось.
- Я не завываю...
Некстати вспомнился "Малыш и Карлсон". "Не реви! Не реву!". Тьфу, детский сад. Выхожу из кабинки и наклоняюсь подсмотреть, кто там так надрывается в соседней. Вижу скрючившееся около сортира тело, ноги в высоких фиолетовых говнодавах и руки в феньках.
- Вот и не завывай. Сюда люди расслабиться приходят, а тут ты весь кайф им портишь.
- Ну и пусть!..
- Так, вылезай давай, - теряю терпение. И кто меня вообще за язык тянул, а? Вот всегда так. За дверью закопошились, но открывать и не подумали. Я снова наклонился посмотреть, что там происходит. Так, ноги разъезжаются, вроде встать пытается, уже что-то. Тут я заметил, как между подошв упала капелька крови, потом еще одна, поменьше.
- Эй, ты! Ты че там делаешь? Ты псих, что ли??
В ответ раздалось неопределенное мычание и новые всхлипы. Я не выдержал.
- Так, блять, а ну открывай, а то я за себя не ручаюсь!
Шебуршение повторилось, и - о, слава богам! - щелкнула задвижка, дверь приоткрылась, и моему взору предстала шикарная картина: чернявый пацан с мелированными прядями а-ля гнездо раскорячился на полу, опираясь одной рукой о сортир, второй о стену, и силится встать. Когда он поднял голову, до меня дошло, откуда была кровь - да у него из носа хлещет, как из крана! Он же, увидев меня всего из себя "руки в боки", явно растерялся. Че, не ожидал? А я тебе еще сейчас скажу, что думаю!
- Ну-ка быстро под кран!
Так, понятно, все сам, все сам... Хватаю за шкирку, выволакиваю это чудо из кабинки и, врубив кран с холодной водой, макаю его башкой; одной рукой - за шею, второй - смыть кровь, и не дергайся, не дергайся, поганец, я ж тебе помочь хочу! Нечего фыркать. Когда вода стала прозрачной, сую ему салфетки и советую запрокинуть голову.
- Да фсе уве... - это он нос зажал.
- Все? Ну и хорошо. А теперь пошли.
- Куда? - уперся вдруг, когда я его за локоть потащил к выходу.
- Отпаивать тебя, куда ж еще...
Надо было видеть лицо Геры, когда я вывалился из туалета, таща за собой обреченного парня.
- Так... это у нас кто? - уточняет Гера.
- Это у нас - парень.
Парень кивает под любопытным взглядом мужчины и смущается. Сажаю его за стол, придвигаю свою рюмку.
- Пей.
Пьет, молча, ну просто шелковый. А только что ревел и упирался.
- Умница. А теперь рассказывай.
- Кхм, - подал голос Георгий, - он откуда взялся?
- Из туалета. Ревел там, сосредоточиться не давал на деле, и кровь из носа хлестала только так.
- Ааа, - протянул Гера со знанием дела, - понятно. Как зовут? - и подливает, вот молодец мужик.
- Шура, - Георгий покосился на меня ехидно, я пожал плечами.
- Так, Шура, и что ты там сырость разводил? Пей.
Парень помолчал, потом нашел взглядом рюмку и выпил.
- Спасибо... Я, это... из дома ушел. И с работы выгнали.
- А кровь чего?
- У меня бывает, когда перенервничаю.
- Ммм, - глубокомысленно протянули мы с Герой.
- Я Саша, это Гера, - представил я, - и куда ты теперь?
- Не думал пока...
- А вещи где?
- Не взял. Мне ничего не надо, переживу. Только денег взял и плеер, - он кивнул на свою сумку. Я ее сразу не заметил, что странно. На длинном ремне, круглая, вся в орнаментах и каких-то стекляшках, с большим вышитым верблюдом посередине. Да уж, свалил из дома он знатно, конечно.
- Чего ушел-то?
- Да я... должен был к другу ехать в Польшу на месяц... уже визу сделал, а теперь... Отец сказал, что никуда не поеду, билеты не отдаст, что я тварь и вообще больше ему не сын.
Я думал, парень опять разревется, ан-нет, спокоен, как ни странно.
- И что ты такого натворил?
Шурик тут же смутился.
- Не могу сказать...
- Да ладно, все свои, говори.
Покосился на меня, на Геру, вздохнул. Видимо то, что мы знакомы десять минут, его все же смущало.
- Мой друг... мы в лагере познакомились, давно это было. Я с утра ушел на работу, комп не выключил, и отец нашу с Чеславом переписку прочитал и взбесился. Я сказал, что раз он меня не хочет понять, я уйду. И ушел. Вот.
- Эээ, а что там... - начал было Гера, но я его остановил.
- Понятно все. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Для начала надо подумать, где мы будем ночевать, - я оглядел нашу компанию. Лицо Геры выражало привычный уже скептицизм, а Шурик смотрел на меня во все глаза.
- Мы?..
- Ну не бросать же тебя на произвол судьбы. Мы ж за тебя теперь как-никак ответственность несем.
- Мы? - возмутился Георгий. - Эээ, нет, это ты с ним связался, не надо на меня вешать.
- Ага, я отвечаю за него, ты - за меня, а, значит, и за него.
Логика железная, не поспоришь, знаю. Гера фыркнул, не разделяя моего энтузиазма.
- Ну, возвращаясь к озвученной проблеме, скажу, что номер я нам уже заказал, только на пацана не рассчитывал.
- Значит, закажи и на него.
Гера вздохнул и потянулся за мобильником. Я улыбнулся Шурику, стараясь немного подбодрить.
- Не парься, Гера все разрулит.
Гера посмотрел на меня взглядом из серии "Ты так в этом уверен?", я пожал плечами.
Я не буду рассказывать, как мы добирались до гостиницы, скажу только, что наша машина скорее плыла, чем ехала. Я невозмутимо уселся назад с Шурой. Хотелось его как-то подбодрить, но ничего не шло в голову; парень печально провожал взглядом проплывающий мимо полиэтиленовый пакет, Георгий опять матерился сквозь зубы. Разогнаться было нереально. В общем, добрались и ладно. Георгий отдал двухместный номер нам с Шурой, а сам занял одноместный, и стратегически важное собрание решено было провести у нас. Гера откопал откуда-то еще две бутылки водки, пакет сока и коробку конфет для ребенка, и мы расположились прямо на полу посреди номера. Шура выпил уже прилично и с охотой рассказывал о себе. К слову, что пьяный, что трезвый, он довольно занимательный малый. То замкнутый и недоверчивый, какой-то нервный, а выпьет - прямо душа компании, трепется обо всем на свете, становится таким эмоциональным и живым, что невольно засматриваешься.
- А потом мы ходили в поход. Я уже говорил, что я неудачник? - вещал Шура увлеченно. Мы с Герой кивнули.
- Так вот, я взял спальник, сменную одежду, плеер, мобильник, средство для мытья посуды, кружку и гель для душа. Когда приехали на место, я заглянул в рюкзак, и оказалось, что мои бутылочки открылись, все вещи были в липком геле. А потом пошел дождь, и все промокли. Мои кроссовки расклеились, к тому же оказалось, что я лег спать в самой низине, поэтому проснулся в луже. Утром я повесил вещи сушиться на солнце, но оказалось, что в рюкзак насыпало сосновых иголок...
Мы с Герой даже не сдерживались, смеялись в голос. Этот парень рассказывал далеко не первую подобную историю, и я все не мог взять в толк, что же с ним такое, что ему так не везет?
- А как-то мы с компанией решили поехать в Крым. Я опаздывал на поезд, все нервничали. Я забежал за секунду, как он отошел от станции. На границе у нас проверяли билеты и паспорт, и в моих оказалась ошибка, фамилию не ту написали. Ребята предлагали просто денег дать, но я разозлился, и меня ссадили с поезда. Да, прям на границе. Когда спускался на платформу, у моего чемодана отвалилась ручка, она осталась со мной, а сумка - в отъезжающем поезде... пришлось догонять. Пошел в кассу покупать другой билет. Купил, подхожу к поезду. Проводница смотрит на билет, потом на меня, потом на билет, и говорит: "Молодой человек, это не ваш поезд!". Я говорю: "Как не мой?" А она мне: "А ваш воооон, отъезжает"... В общем, пришлось снова билет менять. Уже с доплатой. Я плюнул, думаю, поеду-ка домой, черт с ним, с Крымом. Сел в поезд, а там девушки какие-то рядом. Загорелые, улыбаются мне. Из Крыма возвращаются...
Я к этому моменту уже валялся на полу, держась за живот, а тот продолжал.
- А однажды я сел на лавочку, на окрашенную.
- И? - нетерпеливо полюбопытствовал Георгий, отсмеявшись.
- Ну, я купил ацетон, давай оттирать. Оттер, но джинсы-то сзади все мокрые... Ну, я взял зажигалку и...
Мы с Герой сложились, чуть не опрокинув бутылки.
- Ты просто уникум, Шур, - ржал я, а Шурик польщенно зарделся. Что с людьми алкоголь делает!
Мы пили до трех утра; так и заснули, в чем были. Я продрал глаза первым и обнаружил нас лежащими на полу в весьма компрометирующих позах. Я на коленках у Геры, Гера звездой поперек комнаты, Шура калачиком у меня под боком. Чудесно. Даром, что две кровати. Будить не стал, встал и пошел в ванну умываться и приводить себя в божеский вид.
Покинув ванную комнату, я вернулся и застал Шурика проснувшимся и крайне похмельным. Глядя на его безуспешные попытки добудиться до Георгия, находящегося в глубоком отрубе, я мысленно восхитился подобной самоотверженностью. Сам я чувствовал себя на удивление сносно, если не считать легкой дрожи в конечностях и тянущей боли в висках. Завидев меня, обернутого по грудь в банное полотенце, с мокрой головой и блуждающим в поисках вчерашнего сока взглядом, Шурик по чистой неосторожности ударил спящего красавца Геру по щеке чуть сильнее, чем собирался. Тем не менее, метод сработал, и Георгий со стоном открыл глаза, тут же попытавшись сесть. Зря. Ночные возлияния не прошли даром и для него: охнув, схватился за лоб и провел ладонью по помятому лицу. Более или менее сориентировавшись в пространстве и времени, Гера уставился на меня, будто перед ним была сама Мадонна в полотенце, не меньше.
- Ты кто? - хрипло осведомился он, подобно Шурику, изменившись в лице.
Я изобразил понимание и ответил:
- Конечно, ночка тяжелая, дорога долгая, да и, признаюсь, сам себя порой в зеркале не узнаю. А что вас, господа, собственно, смущает в моем утреннем облике?
- Волосы где? - Георгий с утра буквально поражал умением зрить в корень. Я кивнул в сторону кровати, на которой огромной медузой раскинулась моя вчерашняя шевелюра.
- Аааа!! - взвизгнул Шурик, видимо, не осознав еще, что конкретно видит. Я подошел и поднял волосы в воздух, любовно проведя пальцами по длинным прядям.
- Классный, да? Я его из Германии привез, натуральный.
Георгий и Шурик, очевидно, оценив всю степень трагедии в сочетании с моим восторгом, одновременно вздохнули: Гера - смиренно, Шура - ошарашенно. Я же прошел к сумке и выудил из нее мини-комбез цвета хаки, после чего удалился обратно в ванну - одеваться и сушить волосы. Когда вернулся, застал вчерашних собутыльников разглядывающими мой любимый блондинистый парик и о чем-то тихо беседующих.
- Гера, душа моя, примеришь? - непосредственно поинтересовался я.
- Эмм...
- Блин, Саш, ты это... извини, я просто, нуу, - Шура у нас показал себя просто знатоком изящной словесности, - не понял спросонья.
Я улыбнулся одной из самых обаятельных своих улыбок и потрепал его по черной челке.
- Бывает. Ты, главное, не нервничай так, а то опять кровь пойдет.
Гера молча оглядел меня сверху вниз тяжелым взором и удалился в свой номер мыться. Дождь еще шел, но уже не так, как вчера, а умеренно, что давало надежду на продолжение нашего путешествия. Шура перебрался на кровать и разглядывал меня уже оттуда.
- Нравлюсь? - как можно спокойнее осведомился я, косясь на медленно, но верно краснеющего паренька.
- Ты... ты... ну да. Это так круто!
Вот тебе раз. Смотрю на него и отмечаю огоньки интереса, разгоревшиеся в его глазах.
- Мне тоже нравится, Шур. Если хочешь, мы и тебе что-нибудь прикупим.
Шурик покраснел пуще прежнего.
- А можно?...
- Что? - не понял я.
- С вами?
- С нами?
Парень помолчал, собираясь с мыслями, и выдохнул:
- Пожалуйста, разреши мне поехать с вами! Хотя бы до Минска, а там... а там...
- А там?
- А там, - спекся, видать, - если надоем... машину поймаю и... поеду...
- И куда же ты поедешь, скажи на милость?
- К другу, в Варшаву.
Глядя в полные решимости глаза парня, я вздохнул и подумал, что, наверное, нет ничего плохого в том, чтоб взять еще одного попутчика.
- Ну что ж, я не против, надо только Геру уломать. Сможешь?
Закусил губу, сомневаясь, мне даже стало его жалко. Жилья нет, работы нет, друзей рядом тоже, только цель у парня и осталась, а я еще измываюсь над ним.
- Ладно, я сам поговорю, не парься. Думаю, до Минска он нас подкинет, а там будем решать. Только надо тебя приодеть...
Да уж. В мой план в таком прикиде он мало вписывается: кислотная майка со смайлом, бриджи черные в обтяжку с фиолетовыми подтяжками, гетры в полоску из гриндаров торчат... и прядки-то эти мелированные в массе черных волос. Куда уж веселее. Руки и шея в феньках, просто мальчик-одуванчик... И неудачник. Окончательно проникнувшись судьбою парня, я собрался пойти поговорить с Герой и напоследок спросил:
- А лет-то тебе сколько?
- Девятнадцать...
- Хм... Ну ладно. Я пойду.
Вышел из номера и направился в соседний - на переговоры. Войдя, Георгия я не нашел, но можно было догадаться, что тот в душе. Вещи чистые на стуле лежат, не взял с собой - сам виноват. Легко толкаю дверь в ванную и ловлю свое отражение в зеркале напротив: мои натуральные волосы - каштановые, прямые, чуть завивающиеся на концах, достают до ушей. На висках пряди я оставил длинными, долго отращивал, теперь они стали по плечи - тоже прямые, но крючком на концах загибаются. Плечи и руки голые, да и ноги тоже, только комбинезончик и есть, больше ничего. Сегодня я - минималист. В смысле, что шорты - мини, переходящие в топ на бретельках с завязочками (мамин подарок, она знает, чем мне угодить... правда, перед этим любимый ноутбук спалила). Люблю шмотки, а с моей фигурой - шмотки любят меня. И мужики с легкой близорукостью тоже. Помню, с каким трудом отчим привыкал к моим вечным сменам образа - особенно тяжко ему пришлось, когда он застал меня в своем кабинете - жгучая блондинка в алом платье произвела на него неизгладимое впечатление. Да, я банален, и шутки мои - глупые. Маман потом посмеивалась, валерьянкой его на кухне отпаивая. Она у меня вообще с юмором. Но когда отчим меня на работу брал, то условия по дресс-коду поставил неутешительные. Для меня. Впрочем, мне-то что, могу и потерпеть восемь часов в сутки, а дома уж оторвусь.
Гера стоял спиной и не мог меня видеть, а вот я разглядывать его мог, сколько душе угодно, благо шторки в ванной не наблюдалось. Он надраивал шею с упоением человека, вернувшегося с необитаемого острова, где подобными удобствами и не пахло.
- Спинку потереть? - усмехнулся я, когда его руки опустились на живот и ниже, радостно намыливая ту часть тела, что осталась для меня за кадром. Гера дернулся, будто (хотя почему будто?) его застали за чем-то глубоко интимным. Чего мы там не видели. Он повернул голову, глядя на меня ошарашенно.
- Я дважды не предлагаю, - проговорил я, приближаясь. Проигнорировав его взгляд, провел рукой по спине, размазал пену и перехватил его руку с губкой. Вот так-то лучше. Вполне себе чувствительно поводил ею вдоль позвоночника, перешел на бока, отметив, что фигура для почти сорокалетнего мужика ничего, ладная, без излишков, но и не накачанная, просто ухоженная. Как ни странно, Георгий не делал попыток возразить или просто дать мне в зубы, а лишь хмурился и смотрел на меня через плечо. Закончив на пояснице, я взял его руку и всунул в нее мочалку. По его плечам стекали струи чистой горячей воды, смывая с тела пену.
- Ну, я свое дело сделал...
И, конечно же, собрался уходить. Подождать, пока он закончит, не смущать человека. Развернулся и потянулся к ручке двери, но тут произошло неожиданное - кто-то (я даже догадываюсь, кто именно) положил руку мне на загривок и толкнул. Чертов Гера, предупреждать же надо! Разумеется, в стену рылом. Влажные руки легли на мое тело - одна на шею повыше ключиц, другая - на поясницу. Вот это поворот, подумал я и отключил думалку до лучших времен.
Минут через десять, когда Гера отстранился, я подхватил скинутые на пол вещи. Тут некстати пришло в голову, что придется в таком виде явиться к Шуре и снова переодеваться... "По стеночке, по стеночке" - уговаривал я себя.
- Эээ... я вообще-то поговорить шел, - вспомнилось мне.
- М?
- Шурик с нами до Минска, ты не против?
- М.
- Оке, спасибо.
В номере Шурика не оказалось, поэтому переоделся я спокойно и без лишних вопросов. Все-таки нормальный мужик, этот Георгий. Как оказалось.
Глава 3. Розанна.
Current music: Natalie Imbruglia - Torn
Мы выехали около трех часов дня, когда Георгий забрал документы; я снова нацепил джинсы и кеды, простую белую футболку, правда, длины она была обычной, короткой, а вот ширины - размера на четыре больше. Но это мелочи. Я устроился сзади вместе с Шурой, он уснул у меня на коленях, свернувшись калачиком и тихо посапывая. Чудесный ребенок. Я смотрел вперед, иногда ловил взгляд Геры, но мы не говорили. Он даже включил тихонько радио, я грыз яблоки, купленные Шурой, и молчал, уставившись на дорогу, не стараясь на чем-либо конкретно фиксировать взгляд. Мне было лень, хотелось спать, но вдвоем с Шурой мы бы не поместились, а будить его и пересаживаться вперед желания не было.
По прибытии в Минск мы первым делом решили наполнить желудки, ибо мы с Герой ели последний раз только вчера днем, а парнишка вообще неизвестно когда, не считая конфет вчера ночью.
По одному ему известной причине, Георгий отказался прощаться с нами после нашего совместного обеда, а отвез к себе в офис. Мы расположились в холле на диване в обнимку с сумками, угостились чаем и остались ждать, пока он вернется. Георгий пришел четверть часа спустя.
- Все, я свободен. Минут на десять, - усмехнулся он. - Как вы собираетесь добираться до Варшавы?
Мы неопределенно пожали плечами.
- Понятно. Что ж, надеюсь вы не против: я взял на себя смелость найти вам машину и сопровождающего... к сожалению, это все, что я могу для вас сделать.
Гера посмотрел на меня неожиданно тепло и протянул руку.
- Не прощаюсь.
Шура явно был растерян и переминался с ноги на ногу, поглядывая то на меня, то на Геру.
- Я даже не знаю, что сказать, - начал я и запнулся, наткнувшись на холодный взгляд мужчины, - ээ... спасибо?
Я протянул ему руку. Шура переводил взгляд с него на меня и обратно. Гера ответил на рукопожатие и улыбнулся на прощанье:
- Удачи. Машина будет через пятнадцать минут. Белая мазда. Можете подождать здесь, чтоб не жариться на улице.
- Спасибо, - проговорил Шурик в спину удаляющемуся мужчине и внезапно порывисто дернулся к нему и крикнул вслед: - Гера!
Мужчина обернулся, а у Шуры тут же кончились слова.
- Я... в общем... я не знаю, что Вы могли обо мне подумать, но, пожалуйста, не думайте обо мне плохо! И еще раз спасибо!
Георгий замер на секунду, потом кивнул и взмахнул ладонью. Мы остались вдвоем в душном холле.
- Это почему он должен думать о тебе плохо? - не удержался я от вопроса.
- Не должен, просто. Мне так показалось.
- Мм... ясно. Здесь посидим или пойдем?
- Пойдем.
Пока мы спускались вниз, Шура отвлек меня от созерцания стены отисовского лифта.
- В последнее время все не очень ладится, - начал он задумчиво, - отец думает обо мне черт-те что, да и сам я уже не знаю, что думать. Опять ввязался в авантюру, - добавил он, улыбнувшись.
- А что Гера? Разве он что-то говорил? По-моему, нет.
Шура покачал головой. Двери лифта открылись, и мы вышли на улицу.
- Нет, но... после того, что я рассказал о письме и друге... я не уточнял, но мне кажется, он все понял. Мне немного стыдно.
Нет, он не перестает меня удивлять! Это не парень, это нечто.
- И?
- Ну... вдруг он подумал, что я... ну... извращенец какой.
Нет, вы слышали? Да он святой просто! Мне даже стыдно стало перед ним немного.
- Шур, знаешь... мы тут все немного того, - я кивнул на сумку в руке, - я люблю переодеваться в женские шмотки, Гера, к слову, тоже непрост. А ты, признавшись, что тебе мальчик нравится, ну просто извращенец, конечно!
- Ээ... я чего-то не знаю?
- Я такой же, как ты, поэтому понимаю, не парься.
Шура вытаращился на меня удивленно и недоверчиво.
- Неужели трудно поверить?
Шурик кивнул.
- А Гера? Он... ээ... тоже?
- Не то что бы... но против моего присутствия с ним в ванной он не был.
Шура прикрыл лицо рукой и выдохнул что-то похожее на "Ой, боже мой...".
- Да, теперь я понимаю, что у меня не было причин ему это говорить... Блин, стыдно-то как...
Я рассмеялся и потрепал его по челке.
- Ну, теперь ты знаешь правду. А вот и наша машина!
Вышеобозначенная белая мазда мигнула фарами, когда мы направились к ней, уже через секунду из нее появился молодой человек лет двадцати пяти - видимо, наше сопровождение.
- Привет, я Игорь, - представился он, - а вы?
- Шура.
- Саша.
- Так Шура или Саша? - заулыбался он искренне, шутку я оценил. И его рот, который до ушей, тоже. Вот удивительно, не улыбается - рот как рот, а улыбнется - так на пол-лица. И зубы крупные, ровные, ну, право, лошадка.
- И Шура, и Саша.
- Ха, как скажете! Кидайте сумку в багажник и залезайте, - Игорь махнул нам рукой.
Мы устроились сзади, дабы не разбивать наш с Шурой тандем. Игорь же, напротив, был настроен на общение.
- Мне Георгий Саныч ничего не сказал, вот вы в Варшаву с какой целью?
- А Вы с какой целью интересуетесь?
- Любопытно, - глянул в зеркало заднего вида.
- Путешествуем.
- О!
"А!" - передразнил я про себя.
- Ясно. А я вот по делам. А еще у меня там бабка. Давно на пироги звала. Заходите, она и вас угостит!
- О, благодарю, я на диете.
- А какой у нее плов! Мм! А супы какие варит!
"В такую жару только супы и есть. В жопу супы".
- Зря отказываетесь, - подмигнул он моему отражению.
Шура молчал, теребя феньки. Стеснялся незнакомца.
- Если только диетический суп и диетический плов.
- А диетический пирог как же?
- И такое умеет?
Игорь рассмеялся. Точно, лошадка.
- А ты забавный.
"Я еще и крестиком вышиваю".
- Ты тоже ничего. Сколько нам ехать?
- К утру будем.
- Без остановок?
- Только на границе. Если надо будет раньше, скажите, не стесняйтесь.
- Не будем.
Этот переезд я запомнил надолго. Игорь трепался без остановки, начисто игнорируя мои односложные ответы, и, кажется, его не смущало отсутствие энтузиазма с моей стороны. Он это списал на усталость от дороги, хотя на его вопрос я ответил, что просто не разговорчивый.
- Не надо стесняться, - обронил он и продолжил болтать.
Часа через два я уже даже не вслушивался, только изредка вставлял "Угу", "Ну да" и многозначительное "Ммм".
- И вот мы ... - бла-бла-бла, что он там несет?
- Ммм...
- Прикинь? - ржет опять, господи, дай мне сил.
- Угу.
- А еще он оказался педиком, ахахаха.
- Угу. Я тоже... - так, стоп. ЧТО?
Кажется, зря я не слушал.
- Да ты че?? Ты тоже? - Игорь даже обернулся на секунду.
- Прикинь. И вот он тоже, - кивнул на Шурика, миленько так улыбаясь. Шура в ужасе обернулся. Ну, авось, обоих бить не будет.
- Да ты че!! Оба, что ль??
Он что, глухой?
- Ага, прикинь.
- Ммм.
Его очередь играть в корову. Хотя он и так парнокопытное. Хотя стоп... Лошади ж вроде непарнокопытные? Или нет...
Пока я размышлял о принадлежности Игоря к животному миру, не заметил, как он что-то спросил, а так как я не среагировал, то Игорь потребовал ответа от Шуры. И судя по залитому краской лицу моего неформального товарища, я упустил что-то интимное.
- Что ты спросил, Игорек?
Шура поперхнулся и тыкнул меня локтем в бок.
- Я спросил, вместе ли вы.
- Ах, нет-нет, что ты, я вот абсолютно свободен, если ты интересуешься, а у Шуры любовь-морковь, так что даже не рассчитывай.
Замолчал. Боже, храни тишину! Дай мне хотя бы пять минут.
- А как это у вас вообще происходит?
О, НЕТ!
- Тебе, правда, интересно, как это? - опять улыбаюсь, как дурачок.
- Эээ, чисто теоретически.
- Не страшно?
- Что именно?
- Узнаешь в теории, а там и на практику потянет?
Опять помолчал.
- Не, не думаю.
- Вот и славненько.
- Что, прости?
Черт, я это вслух, да?
- Что нестрашно.
- Аа... ну да.
Мне кажется, он уже потерял нить разговора. Я не стремился ему напоминать или что-то объяснять, и, спасибо, он не стал переспрашивать. Шура задремал рядом со мной, его голова вскоре упала на мое плечо, я был не против и даже подвинулся, чтоб ему стало удобнее. Игорь покосился на нас в зеркало, его распирало что-то сказать, я же видел; но он промолчал. Надо же, какой прогресс. Надеюсь, в Варшаве мы распрощаемся быстренько, без всяких супов-пирогов. Жаль, но в мой предварительный план придется внести некоторые изменения в этом конкретном случае. Не то что бы Игорь совсем был отталкивающим... если закрыть глаза на его нескончаемую болтовню и сделать так, чтоб он перестал постоянно лыбиться, то он вполне ничего. Шатен, как я. А себя я люблю. Но нервы дороже.
Через три с половиной часа пути я понял, что приспичило. Какая незадача.
- Игорек, тормозни у обочины, а?
- А? Что, прям тут?
- Ну да, - я оглядел прилегающую рощицу и подумал, что меня вполне устроит. Шурик не проснулся, когда я вылезал, а удобно разлегся на всем сиденье. Я решил лишний раз не хлопать дверью, а оставить открытой, пока не вернусь (сама забота просто. Честно говоря, думаю, Гера был прав, теперь я за парня отвечаю). Близлежащие деревца росли редко, но забираться глубже не хотелось. Встал лицом к стволу... вроде рябины, расстегнул молнию, сделал свое дело и... Резко поворачиваюсь вправо на звук. Аа... птица сорвалась с ветки. Нашел, чего пугаться. Выдыхаю, разворачиваюсь было обратно, но натыкаюсь взглядом на что-то до боли знакомое. Где-то я это уже видел. Кто б отучил его улыбаться?
- Подкрался незаметно... - продекламировал я, косясь на соседа по деревцу.
- И на кого оставляем тылы?
- Мог бы хоть пошуршать, пока шел, я б прикрыл от греха подальше.
Застегивается, я тоже. Замечаю, как его взгляд скользит по мне ниже и останавливается на моих руках и ширинке.
- Слушай, - говорит Игорь без улыбки, впрочем, я все равно ждал подвоха, - а почему ты отказался рассказывать даже в теории?
- Дай подумать... не хотел смущать ребенка? - предположил.
- Шуру?
- Да, он невинен, как первоклашка, - делаю пару шагов сторону, но чувствую чужую руку на своем предплечье и останавливаюсь. Игорь мягко и ненавязчиво заставляет меня развернуться, и получается, что смотрю на него, прислонившись спиной к ... ээ, осинке? Мне стало любопытно, что он будет делать, так что я вопросительно посмотрел на него, но сам он до сих пор пялился мне далеко не в глаза.
- Без обид, - пояснил он, расстегивая молнию на моих джинсах и приспуская их вместе с бельем. Я сложил руки на груди, ожидая, что за этим последует. К моему несказанному облегчению, Игорь больше не сказал ни слова и последующие несколько минут не улыбался, ибо его рот был слегка занят изучением моего полового органа. Не скажу, что испытал что-то из ряда вон, Игорь явно не был любителем таких развлечений, но, сами понимаете, кончив, трудно жаловаться на неудачный минет. Когда мы вылезали из рощицы обратно на дорогу, я спросил, зачем это надо было. В ответ Игорь усмехнулся.
- Знаешь, трудно удержаться от любопытства, когда непосредственное начальство советует держаться от вас подальше.
Меня такая формулировка порадовала.
- Дух противоречия.
- Или способ насолить начальнику.
- Зато теперь я знаю, что когда ты сосешь, ты точно молчишь.
Он посмотрел на меня в шоке и заржал. Черт, ну не мог я смолчать, ясно?
Мы с Шурой, кое-как устроившись, спали на заднем сиденье, Игорь молча вел машину. Недавно стемнело, из динамиков тихонько лилась музыка.
Я открыл глаза, как только мы затормозили.
- Что, приехали? - сонно пробормотал Шур, принимая сидячее положение.
- Это бабкин дом, - пояснил Игорь, глуша мотор, - не надумали принять мое приглашение на пироги?
- Прости, но мы и так из графика выбились.
Игорь вздохнул и вышел из машины, мы вылезли вслед за ним. Он торжественно вручил мне мою сумку.
- Спасибо тебе за все.
- Было б за что, - отмахнулся он и внезапно подмигнул Шуре, - выше нос!
- Угу. Спасибо за помощь.
Игорь улыбнулся. Нда, правильно говорят в народе, что ко всему привыкаешь. Игорь в моих глазах даже приобрел некое подобие очарования. Специфического, конечно, но именно в этом и вся соль.
- Руку не жму, - засмеялся он, поднимая ладони в защитном жесте, - все, удачи вам, я пошел.
Мы с Шурой кивнули на прощанье и остались стоять на тротуаре рядом с маздой.
- Ну и... где проживает твой дружбан? - спросил я Шуру.
- Ээ, - он достал из кармана сложенный вчетверо листок с адресом, - понятия не имею. Вот.
Он протянул мне бумажку, но мне тоже, естественно, две строчки, написанные кривым почерком, ни о чем не сказали.
- Может, у мента спросить? - предложил Шур, а я показушно развел руками.
- У которого из них? Просто их так много, что я никак выбрать не могу.
На улице в двенадцать ночи было пусто, как на кладбище. Красота.
- Предлагаю поискать карту. Пойдем, попробуем хоть метро найти.
Нам повезло. Всего в десяти минутах ходьбы мы наткнулись на станцию, рядом с которой располагалось несколько телефонов-автоматов. Я полистал телефонную книгу и - о чудо! - в самом начале были карты города. Не скажу, что подробные. К тому же по-польски я не читаю - найти нужную улицу оказалось почти нереально.
- Фак! Шур, я нихрена не понимаю тут, глянь.
Шура встал рядом, силясь разобраться в куче названий, но внезапно вскрикнул и отстранился.
- Эй, ты чего... - начал было я и, обернувшись, заметил нырнувшую в подворотню тень.
- Моя сумка!! - взвыл Шура.
- Ооо, нет... Шур, скажи мне, что твои документы...
- Угу...
Кажется, мы попали.
Мы в чужой стране, и Шурик остался без денег и документов.
Все просто за-ши-бись.
- Так... без паники... сейчас мы поедим, переоденемся и пойдем в полицию. Договорились?
Шура уныло кивнул.
- Я просто неудачник.
- Не спорю. Но нас двое, так что рано отчаиваться. Пошли.
Мы нашли мак, взяли себе по паре бургеров и кока-коле, поели, и я пошел в туалет переодеться. Так, что тут у нас...
Шурик подавился колой и закашлялся, когда я тронул его за плечо со словами: "Молодой человек, у вас тут свободно?".
- Охренееееть, - заценил тот, оглядывая мой прикид. Короткое черное платье, любимый белый парик и неизменные кеды, - никогда б не подумал, что ты парень!
- На то и расчет, - улыбнулся я, - доел? Тогда идем. Пройдемся, заодно найдем отделение.
В полиции выяснилось, что нас ждет полная задница. Дежурный предложил нам написать заявление о пропаже, взял мои контакты и сказал, что нам сообщат, как только что-то станет известно. И, конечно же, посоветовал не переживать. Ооо, как меня все бесит!
Оставалось только одно - найти этого Чеслава, передать Шурика ему и ехать дальше. Мои-то документы при мне, в конце концов. Как добираться до его дома, нам попытался объяснить полицейский. Он, правда, старался, но нам от этого легче не стало, поэтому мы решили ловить машину. Нет ничего проще: остановить тачку, молча сунуть бумажку с адресом и сделать умоляющий взгляд. Понятно, ловить пришлось мне. А на часах два с чем-то, к слову, - будем уповать на мое везение. Шура, дабы не портить мне ауру, предусмотрительно отошел подальше. Я встал на обочине пустой дороги и приготовился долго и упорно ждать. Не прошло и десяти минут, как я услышал рокот мотора. Огромная темная машина неслась в нашу сторону. Я вытянул руку, а заодно и ногу - на всякий случай, вдруг сработает.
Сработало. Водитель гнал, но, завидев меня, ударил по тормозам и остановился, сдал назад и опустил окно. Мужик лет пятидесяти, рядом с ним еще кто-то, оглядывает с головы до ног, ухмыляется. Подозрительный какой-то дядечка. Протягиваю ему бумажку, улыбаюсь. Кивает, мол, залезай. Я махнул Шуре, чтоб бежал, и мы оба заползли на заднее сиденье огромного тонированного джипа. Машина сорвалась с места в ту же секунду, и нас вжало в кожаную обивку. Черт, черт, черт! Мне стало не по себе, Шуре, очевидно, тоже. Я почувствовал, как он вцепился в мою руку и сжал пальцы до боли.
- Все ок, - шепнул я.
- Не думаю, - ответил он, сам бледнее некуда.
- Заметил что-то?
- Я заметил, что мне страшно не везет, - тихо ответил он.
Мужчины о чем-то переговаривались, пока мы неслись по проспекту. Тот, что сидел на пассажирском сиденье, оглянулся, смерив нас сальным взглядом, и что-то сказал водителю; тот громко заржал. Черт! Черт! Лучше б в маке посидели, мать его...
- Ладно. Без паники. Что-нибудь придумаем, - выдал я, пытаясь в этом убедить и себя самого. - Не...
Я не договорил, потому что сначала нас ослепило светом, машина резко вильнула влево и под громкие ругательства остановилась. Нас с Шурой, конечно, впечатало в спинки сидений, но в целом, кажется, обошлось.
"Кажется". Водитель что-то рявкнул своему приятелю, и они открыли двери. Я выглянул посмотреть, что там такое происходит, почему мы стоим, а когда увидел еще один тонированный джип, понял сразу несколько вещей. Нас подрезали, раз. Сейчас будут разборки, два. Мы в жопе, три. Привет, Шурик.
Или прощай?..
Медленно, трясущимися пальцами открываю дверь и, схватив сумку и двинув Шуре под ребра, выползаем на асфальт, в надежде ускользнуть незамеченными. Но не тут-то было! Вроде нас и не палят, но тут Шура делает фееричную вещь. Он хлопает дверью! Нет, понимаете, он ее захлопывает! Этот звук - и тишина. Честно, я думал, что на месте скончаюсь, когда на нас обернулись четыре пары глаз. Шура, умник, дает деру в сторону леса, в тот же момент звучит выстрел, он падает и...
Дальше происходит что-то, что я не могу описать. Целая серия событий, смешавшись в одно яркое пятно, проносится у меня перед глазами, но я думаю о том, что все, кончилось лето, Шурку подстрелили. Кидаюсь к нему, отмечая боковым зрением, что "наши" мужики тикают обратно и ныкаются за машиной, а Шура тем временем продолжает ползти в сторону леса; я, тоже ползком, за ним - в одной руке сумка, в другой - Шуркин воротник майки, за который я его волоку; слышатся выстрелы, крики... Боже, боже мой, если ты есть, пусть с Шуркой все хорошо будет, а? Я клянусь, даже материться больше не буду... Скидываю пацана в канаву у дороги, собираюсь нырнуть следом, но зачем-то оборачиваюсь. Один из "наших" на земле, орет, как... как подстреленный, второй целится, стреляет, пригибается... водитель "вражеского" джипа оседает и больше не встает, а второй вскрикивает; я наблюдаю, как в замедленной съемке, как в мою сторону отлетает его пистолет и приземляется ровно в полуметре от меня. Поднимаю взгляд на хозяина оружия и - черт подери этот мир! - ловлю его взгляд. Черт, черт, черт! Снова смотрю на пистолет, взвизгиваю запоздало и, со всей силы дернув ногой, отправляю его в обратный полет. Секунда - я рядом с Шуркой в "окопе", еще полсекунды - выстрел. Тишина.
В висках стучит, а я Шуру трясу, тот молчит и смотрит на меня, не моргает.
- Шур, Шур, давай, валить надо, давай же...
Шура смотрит на меня еще пару секунд, потом дергается из моих рук и ползком в лес. Я за ним, в руке сумка... Не знаю, сколько мы ползем, может, десять минут, а может, час, но в какой-то момент Шура останавливается, садится, прислонившись к дереву, и, тяжело дыша, произносит:
- Что это... мать твою... было??
Смотрю на него и все понять пытаюсь, что же я спросить-то хотел? А! Точно!
- Бля! Шур! Тебя ж подстрелили!
- Чего??
Я уже шарю руками по его бокам, груди, по которой струится кровь.
- Бля, Шурик, куда, куда попали-то?
Шура как-то тяжко вздыхает, отдирает от себя мои руки и говорит:
- Успокойся ты, не попали в меня!
- Как не попали? А кровь?..
- А кровь из носа, - фыркает он и утирается.
Ой. Точно. Из носа.
- Твою ж за ногу!! Я думал, ты ранен! - от возмущения отвешиваю ему затрещину. - Никогда меня больше так не пугай!
- Кто бы говорил! Тьфу ты, блин... Я весь в грязи...
Оглядываю его, потом себя. Нда... а как я любил это платье. Трогаю руками парик - на месте вроде, даже не шибко пострадал, только помыть надо будет. Ладно, можно считать, отделались легким испугом.
- Надо выбираться, - продолжает Шура. - Как думаешь, они будут нас искать?
- Ага, как же. Трое, как минимум, ранены, насчет четвертого я - фиг знает, но ему сейчас не до нас должно быть. И все равно надо двигать.
- Угу.
Мы поднялись на ноги, кое-как отряхнулись и продолжили свой путь сквозь лес. Темень - хоть глаз выколи. Шура продирается рядом, тихо проклиная ночь, чащу и польскую мафию, я молча прокручиваю в голове события последних часов. Выводы для нас неутешительные - Шур без документов и денег, мы влипли и стали свидетелями перестрелки, к тому же мы все в дерьме, голодные, и ночь на дворе. Да, и еще мы в лесу. В чужой стране.
- Все леса нахер одинаковые, что тут, что там... - процедил Шур. Видимо, я вслух сказал.
- Слушай, Шура, а я тебя недооценил, - вдруг улыбнулся я, - ты хоть и невезуч до чертиков, но в критической ситуации действуешь отлично.
- Это не я отлично действую, это включается гребаный инстинкт "Беги, Лола, беги"...
Я засмеялся, Шура, глянув на меня мельком, прыснул, и вот уже мы, как два идиота, стоим посреди леса и ржем.
- А ты, я смотрю, сдохнешь, но сумку не бросишь.
- Я сам удивлен. Дома ее еле поднимал, а тут скачу с ней по лесам, горный козел хренов.
- Скорее ползешь.
- И это тоже. Нормальный человек полз бы, сбросив балласт, так нет же, я вцепился...
- И хорошо, что вцепился, а то были бы оба без денег и документов...
Помолчали.
- Ладно, придумаем что-нибудь.
- Вот только выберемся отсюда, - кивнул Шур.
Светало. Прям, как у классиков. Только у нас это слово описывало скорее тот промежуток времени, что мы провели, блуждая по лесу. Наконец мы заметили, что снова вышли к дороге. О, спасение! Шанс, что нас подберет попутка, конечно мал, но надежда умирает последней!
Вот такие вот красивые мы вышли на дорогу: я в драном платье, с грязными коленками, в парике запутались веточки-листочки, Шура в заляпанной кровью футболке и с отчаяньем в глазах. За нами лес, перед нами дорога и поле.
- Ну, мы хотя бы вышли, - сказал я, а Шура хотел что-то ответить, но не успел. Ослепленные светом фар, мы зажмурились. Рядом, резко затормозив, остановилась машина, открылись двери, кто-то вышел, переговариваясь. Я не успел ни понять что-либо, ни рассмотреть, как снова оказался в темноте, чувствуя на голове плотную ткань и понимая, что меня куда-то уводят.
Сидя на заднем сиденье между двумя сопровождающими (а куда Шуру дели?), я молчал, сосредоточившись на том, чтоб не задохнуться в этом мешке.
Ехали около часа, может, чуть больше. Я услышал скрип влажного гравия под колесами, и вскоре машина остановилась. Меня снова куда-то повели. Судя по всему, машин было две, а человек явно больше трех, может, пять-шесть. Подталкивая в спину и придерживая за локоть, меня провели в какое-то помещение, усадили, и только потом я снова смог видеть - сняли мешок.
Я ожидал увидеть что угодно, от подвала до пыточной, но только не просторную, уставленную дорогой мебелью, гостиную. Я сидел на диване, рядом сидел бледный Шура. На его майке крови стало еще больше, перенервничал небось.
За нашими спинами стояли двое, а перед нами, в окружении таких же бугаев, сидел в кресле мужчина, его рука была перебинтована. Я узнал его сразу же - тот самый, из второго джипа, которому я отшвырнул пистолет. Я напрягся и даже перестал дышать. Пауза затягивалась, мужчина рассматривал нас, мы его.
- Ну что, мальчики и девочки, - начал он по-русски, потом добавил что-то по-польски, и наши сопровождающие вышли, - во-первых, не надо так пугаться, и прошу прощения, что вас привели сюда. Во-вторых, у Вас, молодой человек, кровь. Вы ранены?
Шура помотал головой, вытаращив глаза.
- Это из носа.
- Позже придет врач, осмотрит вас обоих. А сейчас я хотел бы вас поблагодарить. Как понимаю, вы оказались заложниками ситуации, и вам пришлось участвовать в наших... эм, разборках. Хотя понимаю, вы не собирались кому-либо помогать, вам было немного не до того, но все же за оказанное содействие вам полагается как минимум благодарность и извинения, как максимум - вознаграждение. Я ведь могу надеяться, что все произошедшее останется между нами?
Я активно закивал, Шура же затупил, и мне пришлось его стукнуть. Он тоже кивнул.
- А Вы нас не убьете? - подал голос мой подельник. Вот же святая простота.
- Молодой человек, Вы чем слушали? - нахмурился мужчина, - или по-русски плохо понимаете? Мы мафиози, а не убийцы.
Три ха-ха. Слышали, да? Блин, на чем бы записать! Вот это он выдал. Шура тем не менее кивнул уже увереннее, его, очевидно, слова мужчины убедили.
- Забыл представиться, Вацлав Жалецки, - и выжидательно уставился на нас.
Мне это ни о чем не сказало, честно.
- Шура.
- Розанна, - фыркнул я и уставился на мужика.
- Ну что ж, очень приятно. Хотя вам, полагаю, трудно ответить тем же. Я распоряжусь насчет ванной, врача и спальни, а после ужина обсудим наши дела.
Я не стал заморачиваться на тему того, что он имел в виду. Мы с Шурой остались одни, и уже через минуту нас увели в другую комнату, где был душ и чистая постель. Я ушел мыться, пока Шуру осматривал доктор, переоделся (да, мне даже вернули сумку!) и позволил заклеить себе ссадины на коленках.
К ужину мы вышли чистые и более или менее адекватные. Мне пришлось выдать Шуре свои джинсы и майку, ибо его пришли в негодность. Парик я расчесал, от веточек освободил, распрощался с черным платьем и надел вместо него тонкое темно-синее, длиной чуть выше колена и скромным вырезом "лодочкой". И чулки. Ну, раз уж мы в гостях, надо выглядеть подобающим образом. Тем более что мы в особняке мафиози. Зря я что ли платья вечерние брал? Я, как мама дяди Федора из "Простоквашино", - пока все платья не надену, не успокоюсь. Тем более, повод.
Стол нас ждал шикарный. Во главе стола - хозяин, нас усадили по левую руку рядом. Вацлав встретил нас улыбкой, отодвинул мне стул галантно, я чуть не засмущался, право. Где таких мужиков дают? Я тоже хочу.
Ели мы молча, ибо голодные были, как твари, вот и уминали за троих, впрок, а то мало ли что. После ужина (даром, что шесть утра) мы расположились в уже знакомой нам гостиной. Вацлав устроился в кресле напротив нас.
- Итак... кхм. Еще раз приношу свои извинения за то, что вам сегодня пришлось пережить, - и на меня зыркает, не ржать, не ржать, я сказал! - Особенно леди.
Лыблюсь, да. Это максимум, что я могу себе сейчас позволить.
- Что Вы, - говорю, - ничего страшного.
- Ну как же...
Шурик вздыхает, но молчит.
- Что ж, единственное, что я сейчас могу вам предложить, это отдых.
- Да-да, отдых, прекрасная идея, - подскочил Шура, но я перехватил его запястье и с многообещающей улыбочкой усадил на место.
Вацлав собирался продолжить, но нас неожиданно прервали. После короткого стука вошла охрана, таща за собой какого-то парня, увидев его, Шура аж подскочил.
- Ты!!
- Вы знакомы с моим сыном? - Вацлав выглядел озадаченным, - или он тоже успел вам насолить?
- Именно, он спер мою сумку, ах ты!.. - Шура в сердцах замахнулся, мне опять пришлось сдерживать его порывы.
- Вам все вернут, - Вацлав просверлил дырку в яростно сопящем парне, - не так ли?
Парень не ответил, только коротко кивнул через какое-то время.
- Иди к себе. И чтоб не высовывался.
Он что-то сказал охране на своем, и парня сопроводили на выход.
- Видимо, и за сына придется извиняться. Он клептоман, на все блестящее тянет, как сороку, - пожал плечами он.
- Бывает, - ответил Шура в тон ему и уселся на место, - просто там деньги и все документы.
- Не беспокойтесь об этом. Итак, мне хотелось бы услышать от вас, какими судьбами в наших краях. Вы, кстати, откуда?
- Из Москвы, Шура из Могилева, мы едем автостопом... вернее, до этого нас сопровождали знакомые, но теперь мы застряли в Варшаве. Собственно, это все.
- Хорошо. Сегодня можете отдыхать, чувствуйте себя, как дома. Если вам что-то понадобится - обращайтесь, - он улыбнулся. - Александр? Вы можете идти, охрана вас проводит.
Музыка: Scissor sisters - I Don't Feel Like Dancing
Когда Шурик вышел, недовольно бурча что-то себе под нос, Вацлав перевел взгляд на меня.
- Розанна, Вы не составите мне компанию?
Он подошел к бару и достал пару стаканов. Мм, хрусталь?
- С удовольствием, - протянул я, разглядывая его. Ничего такой дядечка, невысокий, правда, но ничего, зато поджарый, не толстяк какой-нибудь. Волосы светлые, седины не видно, лицо загорелое в морщинках, взгляд пронизывающий, цепкий, будто и ждет, пока собеседник потянется пепельницу стащить. А глаза карие вроде, с прищуром. И легкая щетина, это я сразу заметил. Интересно, а рука у него очень тяжелая? Ох, огребу я, огребу...
- Что Вы предпочитаете?
Эх, была не была.
- Водки!
- Что, простите? - обернулся.
- Может, вина? - невинно (насколько возможно) хлопаю глазами.
- Да, разумеется.
Приносит мне бокал, садится рядом, руку кладет на подголовник позади меня... Ммм, чувствую себя девочкой.
- Мне так неудобно перед Вами. Пришлось столько пережить... - тихо-тихо так мурлычет да по коленочке мне... Э? Что, уже?!
- А... Ээ... да... ха-ха... - пытаюсь чуть отодвинуться, но он снисходительно улыбается и придвигается следом. Черт, даже не выпью на халяву, что ли? Я не хочу по роже трезвым получить! Это нечестно!
- Может, тост? - предлагаю.
- За что? Может, за знакомство?
- Да-да-да-да, за знакомство, - чокаемся, выпиваю залпом под его насмешливым взглядом.
- Еще? - тут же подливает.
- Спасибо.
Потягиваю вино, стараясь не обращать внимания на аккуратные поглаживания, на пальцы на моей коленке. Зря я нога на ногу сел, да еще и к нему развернулся. Убрать уже как-то неудобно.
Ну, бутылку мы осушили быстро, даже разговор завязался. Я что-то там о себе вещал, всякую чушь, пока он не сказал:
- Может, перейдем ко мне, у меня припрятана еще одна бутылочка вина. Коллекционного...
Ой, держите меня... Ух ты, держит, за талию держит и ведет уже куда-то... когда это я успел напиться так? Ого... кровать... ваааау, какая! Тоже хочу.
Упал. Мяяяягкая.
Пока я там мурлыкал в обалденное покрывало, не заметил, как Вацлав примостился рядом. Вернее, заметил, но когда он уже галстук стягивал. Ну что ж, помирать, так с музыкой!
- Вацлав, а как же м-музыка?
Он улыбнулся странно и нажал что-то на пульте, заиграл легкий блюз. Мать моя! Так, спокойствие... все нормально... я лежу... на кровати мафиози... пьяный... в платье... в парике... и играю Розанну. Блять! Он меня убьет, когда раздевать начнет;
- Мм, Вацлав, а Вацлав?
- Да? - откидывает мои "волосы" и утыкается щетиной куда-то в шею, чувствую его дыхание.
- Вацлав, а какое у тебя зрение? - последняя надежда.
- Сто... процентное... - прикусывает мочку уха, оо, как приятно...
Стоп. Что?
- Мм, то есть, ты хорошо видишь, да?
- Именно, - продолжает обрабатывать мою шею, а руки-то вон, уже на бедрах. Моих, кстати!
- И... что ты видишь?
- Слушай, а не много ли вопросов? - отрывается на секунду посмотреть мне в глаза. Улыбается, поганка такая.
- Ну, ответь? - еще одна попытка, и он опять отрывается от меня.
- Так, Розанна, или как там тебя. Я сейчас вижу тело, и я это тело в ближайшие, - подносит руку с часами к лицу, - пару минут собирают отыметь. Есть вопросы?
- Нет, - почему-то вышло фальцетом.
- Расслабься, детка.
Угу. Щас расслабься, а потом зажмурься и получи в зубы, а еще "потом" - ходи две недели враскаряку. Плавали, знаем.
Ой. Так, что-то я упустил, или мне кажется? Как-то ... дует. Поднимаю голову посмотреть, что там происходит. Аа, это Вацлав мне платье задрал. И трусы снял. Ясно.
ЧТО?
Ой, мамочки. Я уже зажмурился, если что.
Минута... две... так, я не понял, меня бить будут или... Ой. Кажись, "или". Ооой. Ооооооой... Вацлав... Ты такой... такой Вацлав!
Я уже расслабился, валяясь на спине, раскидав руки в стороны, с согнутыми ногами, между которыми, к слову, сам Вацлав. Руки гладят по коленкам, под коленками, рядом с коленками; Хватают и тянут вниз, я резко сползаю по покрывалу, и мои ноги оказываются навесу, у него в руках. Кстати, я в чулках. Мелькает довольная мысль: "Пригодились". Придвигается ближе, оглядывает "место действия" и выдает:
- Ну, Розанна, погнали.
Наутро я проснулся и понял - таких "погнали" у меня давно не было. И это в Варшаве! Что ж дальше-то будет? Ой, жопа моя, жопа.
Шурик, скотина довольная, появился выспавшимся и отдохнувшим, я же, напротив, дергался и шарахался от охраны. Шуре вернули сумку, в которой, судя по его шокированному лицу, денег оказалось даже больше, чем до этого. После позднего завтрака мы засобирались в путь. Вацлав выделил нам машину и водителя, который должен был нас подкинуть к вокзалу, за что спасибо ему огромное.
***
Глава 4. Как добраться до Праги без помощи каскадера.
Музыка: Валентин Стрыкало - Рустем
Мне было грустно расставаться с Шурой, но ничего не поделаешь.
- На, звони, - я протянул ему мобильник.
Шура посмотрел на меня затравленно, будто я ему яду предлагал выпить.
- Ты уверен?
- Звони, пока я не передумал. Я не смогу уехать, пока не передам тебя в надежные руки.
Шура сник как-то сразу, как я завел разговор о скором расставании. Он послушно набрал номер.
- Hi, Cheslav... it's me. Oh, really? Yeah, haha, i'm in Warsaw... to your place? Sure! Thank you! Ok, ok, see you!*
- Он нас ждет, - сказал он мне, возвращая телефон.
- Поехали тогда, - мы направились к ближайшему такси и уже через двадцать минут Шура жал на звонок. Дверь распахнулась сразу же, и перед нами предстал неожиданно высокий парень, такой же черноволосый, как и Шура, которого он тут же заключил в объятия.
- Алекс! Наконец-то! Проходите скорее. Я Чеслав, - он протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал.
- Ээ... Элеонора.
Парень уставился на меня, всю такую из себя "Элеонору", и расхохотался.
- Ну ты даешь! Алекс, ты не рассказывал, что у тебя есть такие забавные друзья! - он потрепал его по волосам, уводя нас по коридору вглубь квартиры.
Пока Шура пересказывал другу события последних дней, я решил воспользоваться гостеприимством и принять душ. Жарко, как-никак.
- И теперь я хожу в его вещах, - я услышал конец фразы, когда вернулся к ним.
- О, Элеонора, - улыбнулся мне Чеслав и пригласил сесть рядом, - Алекс мне как раз рассказывал о ваших приключениях. Значит, ты направляешься в Прагу?
- Именно. От графика отстаю нещадно, поэтому долго в Варшаве задерживаться не намерен, - Чеслав понимающе покивал. - Шура теперь в надежных руках.
- Да, я как раз хотел поговорить об этом.
"О чем это он?"
- Спасибо, что помог ему добраться.
- Не за что, - кивнул я коротко, поднимаясь. - Пойду за сумкой схожу.
Я не собирался затягивать прощание. По-свойски пожал руку Чеславу, наказав беречь Шурку, потрепал того по челке, сказал: "Еще увидимся" и ушел. Шур, правда, догнал меня и по-дружески обнял, но я вынес это стоически и, отстранив его мягко, покинул гостеприимную варшавскую квартиру.
Ну, вот я и один. Впервые с момента, как покинул Москву. Я рассчитывал, что, расставшись с Георгием в Минске, выйду, как и хотел, на дорогу, остановлю тачку, и будет мне счастье. Но вон, как все закрутилось. Неувязки Геры, встреча с Шурой, варшавские приключения... Но я надеюсь, это позади, и теперь все пойдет как по маслу, без всяких экстремальных выходок судьбы.
Я вздохнул. Жарко. Душно. Волосы под париком, наверное, уже все взмокли, но что поделать, в летнее время мои заскоки мне дорого обходятся. Волосы пришлось собрать сзади в низкий хвост, оставив только две пряди спереди, как я люблю. Отражение в витрине парфюмерного магазина, куда я пялился последние пару минут, мое отражение, - непривычно "обычное". Ну и ладно. Вот приеду в Прагу и оторвусь по полной. Шоппинг в Праге! Что может быть лучше?
Самовнушение не помогало. Планируя поражающее своей эксцентричностью с примесью здорового идиотизма, с позволения сказать, приключение, я никак не рассчитывал на то, что в какой-то момент мне станет как-то... грустно? Одиноко? Нда. А все потому, что дело изначально пошло не так, как я хотел. Не надо было связываться с Шурой, теперь мне не хватает его невезения, его компании, его неуместных шуток и смущенного взгляда. Но бросить его означало отказаться от одной из основополагающих составляющих моего путешествия - от спонтанности. Глупо звучит - я три месяца планировал, что буду вести себя именно "спонтанно". Значит, я не мог кидануть Шуру и просто свалить. Что и требовалось доказать.
Ладно. Жди меня, Прага!
"В белых шортах, топе с завязками на шее и кедах прекрасная Элеонора покидает Варшаву. В шесть вечера по местному времени, липкая от жары, она обнаруживает себя стоящей на окраине города, с которым ее отныне будут связывать яркие, сильные эмоции, воспоминания, что останутся с ней до самого конца ее дерзкого путешествия."
Да, так и запишу. Кроме шуток, я стою здесь уже двадцать минут, жара хоть и спала, но душно по-прежнему. И на выезд из города - все фуры да фуры, ни одной приличной иномарки, владелец которой великодушно согласился бы подкинуть меня до Праги. Ну, а чего я, собственно, ждал? Похоже, что до этого мне просто неимоверно везло. Перекидываю сумку в другую руку (сейчас она стала казаться просто неподъемной), думаю, как поступить. Я не хочу лезть в фуру! Честно-честно, никак не хочу!
Голосую на свой страх и риск. Водитель первой притормозившей легковушки, услышав мое "До Праги довезешь?", рассмеялся и свинтил. Свинтил, а я остался. А из салона так приятно манило прохладой... Ах, счастье было так близко. Черт.
Голосую дальше.
И, заметьте, после этого козла больше ни один не остановился, только фуры подмигивали активно. Ну и на кой черт они мне?! Устало опускаюсь на раскаленный асфальт рядом с сумкой, забив на шорты, утыкаюсь лбом в сложенные на коленях руки и страдаю.
Поднимаю голову на звук тормозов.
Опять фура. Фура - дура.
- Ну что тебе надо, а? - все равно по-русски не поймет, вот и хамлю.
- Тебе куда, девочка?
Ха-ха... ха. Смешная шутка, вам не кажется?
- В Прагу! - кричу, чтоб уж точно услышал. И свалил.
- Залезай! - машет рукой, а я скептически оглядываю этого монстра. Фуру, я имею в виду. Интересно, насколько смешно я буду выглядеть, пытаясь влезть на это чудовище? Делать нечего, встаю, отряхиваюсь, беру сумку. Лучшего мне все равно не светит. Дверь приветливо открывается навстречу, и я внезапно понимаю, что максимум, что мне может предложить водитель в смысле комфорта - это газетка, которой я буду обмахиваться. Задираю ногу на подножку, подтягиваюсь и оказываюсь в кабине. Что ж, не так сложно, как я думал.
- Ну, и как тебя?
- Угораздило?
- Зовут, - поясняет дядя, которого я про себя уже окрестил "Усатым".
- Элеонора, - роюсь в сумке в поисках зеркала. Мне кажется, или хвост растрепался? Главное, чтоб сам парик не съехал, на этой жаре всего можно ожидать. То-то смеху будет.
- Нора, значит, - кивает со знанием дела, - меня Рустем.
"Я ухожу к другому, его зовут Рустем", - вспоминается тут же песенка, и меня пробивает на хаха.
- Ты чего? - косится подозрительно.
- Нет-нет, ничего. Какими судьбами здесь, Рустем?
- Как и все, - кивает на удаляющиеся фуры впереди.
- И часто берешь попутчиков?
Признаюсь, я решил, что прощупать почву будет не лишним, раз уж я оказался в такой ситуации. Боже, храни меня, дурака.
- Бывает, - кивает, ухмыляясь, - но только красивых.
Заметьте, я сказал "попутчиков", в мужском роде. И я вроде как парень, да. Хоть и в парике. Может, он все же подслеповат?..
О, это будет чудесно, просто замечательно, съехать в кювет и пару раз перевернуться, потому что водитель забыл надеть очки именно сегодня. Или даже хуже. Я уже вижу эту картину - он тянется ко мне, дабы полапать, я, дева непорочная Элеонора, отодвигаюсь, но неожиданно он оказывается слишком близко, я кричу и... он понимает, что перед ним гребаный недотранс, выворачивает руль, давя на все педали сразу, мы слетаем с дороги, и вот я уже жму руку королю Артуру, стоя в обнимку с Фредди Меркьюри.
Рустем плохо видел, поэтому посадил меня к себе, и поэтому я сдох. Нет, вариант с Фредди не так плох, конечно, но...
Может быть и иначе. Придвигается, распускает свои волосатые грабли, я терплю аки мученик; он вновь оказывается слишком близко; я кричу, он выпускает руль, мы летим в кювет, а когда машина переворачивается, я оказываюсь лежащим на собственной шее с задранным до носа платьем; он утыкается мордой в мое самое дорогое, осознает, что перед ним гребаный недотранс, кричит... Я выжил, а он умер от разрыва сердца. Клааасс. Жаль, моей мести не дано свершиться, ибо я не в платье.
И вообще, не полезет же он ко мне на полном ходу, да? Правда ведь? Какая глупость.
Мы едем уже несколько часов, давно стемнело, и Рустемчик мне нравится все меньше и меньше. И мне совсем не нравится то радио, что он слушает. И его повышенная волосатость, усы и немытые патлы тоже не особо доставляют.
- Надо бы заправиться, - сказал он в один прекрасный момент, заворачивая к специальной станции для фур.
- Надо бы поесть, - добавил я, доставая из сумки бутылку чая, по иронии судьбы называющегося холодным, и заныканный бутерброд в пластиковой упаковке. Рустем лихо выскочил из кабины и почесал к колонке. Я наблюдал за его медвежьей походкой и размышлял о том, что такие мужчины меня совершенно не привлекают. Разве не очевидное доказательство того, что я не "бессовестный гей", каким меня однажды в запале назвал отчим? Мы долго спорили тогда, а началось все невинно, с моей реплики на тему его друзей - состоятельных бизнесменов чуть за сорок. Тогда я с трудом смог убедить его, что мне не все равно, с кем и как; сейчас, глядя на Рустема, его пропитавшуюся потом майку, волосатые руки и грудь, копну немытых волос, я понимал, что присутствуй при нашем споре Рустем, я бы смог без лишних слов указать на него, и отчим бы понял, что неправ. Ну, или не совсем прав. При одной лишь мысли о том, что я могу переспать с таким вот персонажем, мне становилось не по себе, если не сказать хуже. Противно. Даже с учетом того, что я во всем способен найти свою прелесть и очарование, Усатый Рустем не производил на меня ни капли благоприятного впечатления. Господи, зачем ты одарил меня живым воображением? Руки Рустема. Мой персональный анти-фетиш. При мысли о том, что они могут коснуться меня, дрожь пробегает по телу. Волосы Рустема. Грязные, сальные, они спадают на лоб, он сидит рядом, совсем близко, я слышу, чувствую его дыхание. Представить его на моей коже... Волосы, касающиеся ключиц... Пальцы, сжимающие бедра... Нет, не могу, аж передергивает. Не надо этого представлять.
Колено Рустема, раздвигающее мои ноги, его потные ладони...
Я мазохист воображать такие вещи.
Пока я размышлял, водитель вернулся и, крякнув как-то по-старчески, снял машину с ручника. Я отвернулся к окну. Стараясь не думать о том, что представлял себе. Мы тронулись с места, машина медленно набирала скорость. Тяжеловесная, неповоротливая, шумная. Я чувствовал себя каким-то отщепенцем, и даже мой приключенческий дух не мог успокоить это волнение.
Мерзкий. Усатый Рустем.
"Между тобой мной стенаа... но я буду сииильной, возьму свой мобииильный, наберу тебя-а-а сказать, что я-а-а... Я ухожу к другому, его зовууут Рустеееем...".
Тьфу ты, господи. Вот же привязалось.
- Ну, Норка, чего в Прагу?
Начинается. Погодите-ка, он сказал "Норка"?!
- К мужу.
Пауза. Ха-ха! А ты что думал? Макака недоделанная.;
- К мужу на попутках? Что ж он, не зарабатывает у тебя?
- Сюрприз хочу сделать, - почти огрызаюсь, но он не слушает.
- Другое дело я, бизнесмен, - кабина дрожит от его хохота, мать моя.;
- Угу. Бизнесмен... огласите все заслуги.
- Защищать тебя буду, я КМС по боксу в прошлом. Давай, бросай своего олуха, будем с тобой вместе кататься, Европу посмотришь...;
Я не выдержал и расхохотался.
- Я ухожу к другому, его зовут Рустем, он КМС по боксу и бизнесмен, - запел я, трясясь от смеха.
- Чего??
- И если ты не хочешь больших проблем, просто забудь меня-а-а!
- Это еще что??
- Не звони мне днями напролет, Рустемчик тебе голову отобьет, не плачь, дружок, твоя любовь пройдет, как и моя прошла-а-а-а!
Я сложился пополам, уткнувшись носом в сумку, и уже откровенно хохотал, а оттого не сразу заметил перемену в настроении разлюбезного водителя фуры. Поднял голову, когда он толкнул меня в плечо, и наткнулся на его злой взгляд.
- Что ты ржешь? Кобыла! Чего ржешь??
Ой. Скажу прямо - тут я зассал. И мне не стыдно, нет. А когда он дал по газам, набирая скорость, я струхнул еще больше. Черт, мы точно слетим с дороги нахрен!
- Че, не смешно уже? - протянул правую руку ко мне, схватив за подбородок. - Не смешно? А, кобылка?
Не смешно. Вообще.
Он не смотрел на меня, наощупь трогая мое лицо, потом переложил лапу на шею сзади, надавливая и заставляя тянуться за ним.
Я чертов провидец. Мы все умрем! Я отошел от первого шока и попытался увернуться от его хватки, но он только сильнее давил, притягивая меня к себе.
- Не рыпайся, куколка, - начал он, и я перепугался уже всерьез. Что делать??
- Аааа! - заорал я и тут же схлопотал в скулу. Сука! Бабу бить! Вот урод, ну я ему покажу!..
Его ладонь отдергивается, когда я вцепляюсь зубами ему в запястье, тут же снова получаю в скулу.
- Отвали! Ааа! Козел! - я отбиваюсь от его руки, с перепугу забыв, что в юности ходил на самооборону. Он отчего-то не слушается, его рука опять тянется к моей шее... Все, конец. Он меня убьет. Или не справится с управлением. Краем глаза замечаю (для него это тоже, кажется, неожиданность), что впереди поворот, и нам надо постараться, чтоб успеть вписаться... и не вписаться во что-нибудь другое.
Шипит сквозь зубы, убирая руку с моего плеча, перехватывает руль, сбавляя скорость. Машина противится, но все же слушается, мы едем уже медленнее, и появляется надежда, что мы успеем...;
Сейчас!
Рустем уходит на поворот, я дергаю дверь, прижимая к себе многострадальную сумку, и с воплем: "Я не хочу умираааать!!" вываливаюсь из кабины.
Асфальт мягкий. Почти. Поднимаю голову, одновременно пытаюсь понять, все ли цело. Пока трудно сказать, но сумка смягчила падение, хоть я и пролетел еще пару метров, крутясь, как веретено. В голове перестает кружиться, и я смотрю вслед уезжающему Рустему.
Кажется, я заразился от Шуры. Невезение передается воздушно-капельным, не знаете?
***
Музыка: Hawksley Workman - Striptease
Только минут через десять, посидев на пыльной придорожной траве, я понял, как рисковал, выпрыгивая на ходу. Но, воистину, человеческие ресурсы неисчерпаемы, и в критической ситуации спастись можно и самыми опасными способами.
Я валялся на земле, пристроив голову на сумке, и размышлял, что мне теперь делать. Ночь на дворе, я в душе не гребу, где я, даже примерно. Где-то между Варшавой и Прагой? Чудесссно. Потери: грязная одежда, разбитые коленки, ссадина на локте... легко отделался. Надо привести себя в порядок и уже потом думать, как разгребать всю эту дрянь.
В сумке нашлись влажные салфетки, я вытер лицо от грязи, протер ссадины и заклеил коленки пластырями. Естественно, продезинфицировать ранки мне нечем, остается только надеяться на лучшее. Теперь одежда. Я огляделся. Пустая обочина, куча веток справа, кусок бетонной плиты слева и тройка деревьев неподалеку сзади. Придется переодеваться здесь, надеюсь, что этот пустырь не является тайным местом сбора маньяков и убийц... Не удивлюсь, если они повыпрыгивают из-под земли, когда я буду в неглиже.
Достал сменную одежду - джинсовые шорты и ту самую, короткую и широкую майку. Все, я бомж, просто бомж. И париком я больше рисковать не хочу, пусть хотя бы он переживет мою поездку, а то в Москву я вернусь налегке... если вернусь.
Увидь меня сейчас Лёлик, он бы поржал. Лёлик - это мой друг со школьных времен. Вечно подкалывает меня на тему моих увлечений... будь он сейчас здесь, он бы умер со смеху. И обязательно сказал бы что-нибудь ехидное из серии: "Ну что, королева свергнута? Втоптана в грязь в прямом смысле?". Лёлик, он такой.
А будь здесь Эд, он бы уже носился вокруг меня как наседка, поднимая столбы пыли... Его неуемная энергия вечно оборачивается против меня. Эдик - друг отчима, старше меня, конечно. Это из-за него мамкин муж тогда на меня взъелся. Он вообще долго не мог понять, как это так я могу спать с его приятелем. Более того, он начинал махать руками, даже когда я всего лишь использовал такую формулировку. И если до этого он старался не обращать внимания на мои пристрастия, то в случае с Эдиком он не стерпел, притащился домой и потребовал объяснений. Пожалел он об этом уже через пять минут, когда я доходчиво и в красках описал ему, как, почему и в каких позах мы подружились. Окончательно его добил сам Эдик, признавшись, что души во мне не чает. Когда он сказал об этом мне, я посоветовал ему усыновить какого-нибудь беженца, чтоб было над кем кудахтать. Эд - совершенно не мой человек, я это понял уже через месяц, когда он начал звонить мне по десять раз на дню, будто я ему жена, не меньше, причем несмышленая, в идеале - несовершеннолетняя. Впрочем, теперь это только его дело. Вот вернусь, расстанемся по-хорошему.
Вернуться бы.;
Колено щиплет. Интересно, каковы шансы на то, что я смогу остановить машину в такое время? Дорогая пустая, темно, хоть глаз выколи. А если б я упал на эту бетонную плиту? Даже думать об этом не хочу.
Я вглядывался вдаль в надежде увидеть приближающиеся огни, но мне не везло. И, как назло, спать хочется страшно, дорога сделала свое дело, и даже всплеск адреналина мне не помог. Через полчаса я сдался. Сумка вместо подушки, сам свернулся калачиком, устроился на земле. Непредусмотрительно, скажете? Вы правы, но делать нечего, выбора мне никто не давал. Я закрыл глаза и моментально провалился в тревожный сон.
Скалы, скалы и пустыня, а я так хочу пить. Темно, бреду, не глядя под ноги, отчего-то босиком. Когда я обратил на это внимание, то почувствовал, что сильно замерз, а одеть нечего, у меня нет с собой вещей. Куда я дел сумку? Неизвестно. Вглядываюсь в горизонт, бескрайние пески и ни единого деревца, зато скалы, скалы... Как я сюда попал?
Один из камней внезапно начинает плыть, как в мареве, принимает форму огромного шара и начинает катиться в мою сторону. Останавливаюсь в замешательстве. Скала приближается, моргает фарами (откуда они у нее?), петляет и вновь устремляется на меня. Делаю пару шагов назад, спотыкаюсь и, не удержавшись, оседаю на песок. Скала уже совсем близко, она сигналит и слепит ярко-желтым светом. Я прикрываюсь рукой, чтобы разглядеть ее, а она снова сигналит.
На этом месте я просыпаюсь. Распахиваю глаза, рука сама по себе тянется потереть их. Как-то странно, а откуда свет?
- Hey! Hey you! You're ok? C'mon guys, go check it out.
- But Vans, what if he's dead? I don't need a body in my car!
- Go I say! You Lancy, and you Tanger, take him here.*
А, машина. Стоп, какая машина, что она здесь делает? А главное, где это "здесь"?
Поднимаю голову посмотреть. Земля, дорога, машина... Машина? Машина!
Нет, не так. Это ж целый дом на колесах! И из него вылезают двое, чтоб удостовериться, что я не труп. Или, что труп.
- Эй, - первый присаживается рядом, второй наклоняется ко мне, не могу разглядеть, фары мешают, - ты чего тут сидишь, слышь?
По-английски шпарит ого-го, да еще и акцент странный, с трудом понимаю, честно говоря.
- Машин нет, вот и сижу.
- Ну, что там? - кричит из машины тот же голос, что и отправлял ко мне этих двоих.
- Живой, - махнул в ответ и снова обернулся ко мне, - тебе куда?
- В Прагу.
- Ааа, повезло тебе, чувак, подкинем. Эй, Танджер, подкинем ведь?
Тот что-то ответил, я не разобрал, но догадался, что что-то про хозяина тачки.
- А куда он денется, - заржал первый, протягивая мне руку, - вставай давай.
Он помог мне подняться, я схватил сумку и пошел за ними. Неужели мое везение вернулось из отпуска?
Я оглядел выкрашенное в серо-малиновый чудо света на колесах и протиснулся в проем. Фургон был не шибко просторным, а может, это из-за кучи барахла, раскиданного повсюду. Я наконец смог рассмотреть парней: первый, Лэнси, высокий патлатый брюнет, второй - бритый наголо мулат, оба в драных джинсах и растянутых майках-алкашках.
- Садись, куда хочешь, - сказал первый.
- Куда ему, мать вашу, садиться, вы ж тут все засрали!
А это кто, водитель? Хотя их же вроде четверо. Или нет? Заглянувший в вагончик парень злобно зыркнул сначала на своих друзей, потом на меня.
- Как звать?
- Ээ.. Мишель.
Лэнси хохотнул, мулат покосился на меня, но промолчал.
- Ясно, я Ванс, этот ржущий ублюдок - Лэнс, бритый - Танджер, за рулем - Хилари, - он махнул рукой в сторону кабины.
- Ему в Прагу, - вставил слово Лэнс, пропустив мимо ушей нелестную характеристику.
- Говно вопрос, подкинем. Чего валялся?
- Машин нет.
Ванс уставился на меня, явно ожидая продолжения, а потом заметил заклеенные коленки.
- А с ногами че?
- Неудачно приземлился.
- Откуда? - это что, допрос? Интонации у него, как у заправского ФБРовца, а взгляд вялый, какой-то расфокусированный. Я вздохнул и рассказал.
- Выпрыгнул из фуры на ходу.
- Брешешь! - снова вставил Лэнс. - Тут что, кино где-то снимают?
- Заткнись, юморист. Танж, аптечку.
Мулат медленно поднялся, достал из-под сиденья пластиковую коробку, обклеенную разноцветными стикерами, и протянул Вансу. Тот одним движением скинул все барахло с железного столика на пол, чем вызвал возмущенный мат Лэнса, и начал выставлять на него какие-то склянки.
- Нашел. Так, вон все, я обработаю.
- Зачем вон?
- Вонять будет.
Я вздохнул. Экзекуции избежать не удалось. Парни вылезли на дорогу, прикрыв дверь, Ванс отодрал пластыри и со знанием дела осмотрел мои ссадины.
- Ничего страшного, но надо продезинфицировать.
Он смочил вату в каком-то растворе и принялся протирать ранки, а я воспользовался случаем и стал рассматривать его. Выбеленные, совершенно убитые патлы по плечи, отросшие серые корни, глаза светлые, то ли серые, то ли голубые, непонятно. Нос немного искривлен, но это не сильно бросается в глаза. Ну и, конечно же, драные джинсы и майка, а в дополнение - серая клетчатая рубашка поверх. Курт Кобейн недоделанный.
- Ауч! - я непроизвольно дернулся, когда он приложил ватку с чем-то кусачим. Спирт, что ли, на этот раз?
- Терпи, солдат.
Пришлось принять суровый вид и сжать зубы. Черт, мало приятного.
- С этим все, - он нанес какую-то мазь и оставил мою ногу в покое.
- Спасибо, - я моментально расслабился, но, как оказалось, зря.
- Еще вторая, - заметил он, в тот же момент прижигая несчастное колено тем же ядреным раствором.
- Блин! Больно! - ой, язык прикусил от неожиданности.
- Да все уже, че ты орешь.
Ванс поднялся с колен и собрал склянки обратно в коробку.
- Отчаливаем.
- А вы куда едете?
- Туда же и дальше. В Праге, может, ночь-две потусим и двинем. Лэнс!
Голова, что просунулась в проем, Лэнсу явно не принадлежала.
- Он ссыт.
Ого, Танджер говорит! Только, видимо редко. Бритый подпер плечом косяк и медленно перекатил между зубами жвачку. Понятно, "Лучше жевать, чем говорить" - это его принцип.
- Скажи, пусть валит в кабину, сменит Хила, я тут останусь.
Танджер ушел, но через пару минут вернулся, Лэнса с ним не было.
- К утру доедем, а сейчас спать.
Спать, так спать. Я постарался устроиться поудобнее, парни уселись кто куда. Я тут, видимо, на правах гостя диван занимаю. Не свалиться бы на повороте. Отрубился почти сразу, и пустыня мне больше не снилась.
- Мик, - донеслось сквозь пелену сна, - эй, Мик!
Чья-то рука трясла меня за плечо. Я приоткрыл глаза - сквозь прорези штор пробивался утренний свет, значит, уже должны были приехать. Веки слипались, и мне большого труда стоило сфокусировать взгляд на человеке, стоявшим рядом. Кажется, Ванс.
- Просыпайся.
- А? Что?
- Уже в Праге. Вставай, пошли.
- Куда? - я потянулся, в спине хрустнуло - это все от долгого лежания в одной позе.
- Завтракать.
Он быстрым движением стянул с себя майку и кинул куда-то за диван, надел другую, оправил спереди и ленивыми шагами вышел из вагончика. Я сел и снова потянулся. В углу на тонком матрасе полубоком лежал Танджер и неотрывно наблюдал за мной. Я заметил это, и он прикрыл глаза, будто и не просыпался вовсе. Странный парень.
Ванс смолил снаружи еще с каким-то персом, вчера я его не видел. Хилари, значит? Хозяин этого монстра на колесах? Ничего примечательного в его внешности я не нашел. Мелкий, по всем статьям мелкий. И откуда у него права? Увидел меня и замер, как будто хотел слиться с обшивкой фургона. Я поздоровался, парень как-то заторможено кивнул и ответил неожиданно низким и чуть шипящим, как у змеи, голосом:
- Привет.
- Это Хил, - пояснил Ванс, - а это Мик.
- Мишель, - поправил я.
- Миш-шель, - повторил новый знакомый с этим своим тихим придыханием и снова кивнул.
- Короче, пока эти двое отсыпаются, двинем пожрать, а там видно будет.
Я огляделся и невольно вздохнул. Мы остановились в каком-то дворе, вокруг не было ни души, если не считать кошек, спящих на солнце, рядом с глухой стеной трехэтажного каменного дома с бледной черепицей. Здравствуй, Прага, вот и я.
_______________________
* Привет, Чеслав, это я.. Правда? Хаха, да, я в Варшаве. К тебе? Конечно! Спасибо! До встречи!
* - Эй! Эй, ты! Ты в порядке? Парни, проверьте там.
- Ванс, а что, если он дохлый? Мне труп в машине нафиг не сдался!
- Идите, говорю! Лэнси, Танджер, тащите его сюда.
Глава 5. Хил и Ил.
Музыка: Nirvana - The man who sold the world
В Праге кормили на убой. Даже скромная кафешка на окраине могла похвастаться такими порциями, что я засомневался, что выживу. В Москве я к этому не привык - наши рестораны приучили нас платить вдвойне, а довольствоваться малым. Пирог, мясной рулет, безумно вкусный кофе и сыр - я наелся на годы вперед. Ванс заказал не национальное блюдо, а простой кусок мяса с жареным картофелем и литр холодного пива. Хилари долго изучал меню и в итоге остановился на молочном коктейле, салате и паре клубных сэндвичей с курицей. Они были вполне обычными по размеру, а вот салат был на троих, не иначе.
За завтраком было решено пойти в местный бар где-нибудь в центре, по выражению Ванса - "залиться пивом". Хилари молча пожал плечами, я согласно кивнул.
- Но перед этим я был бы не против помыться, - заявил Ванс, почесывая голову.
- И где, например?
Хорошая идея, последний раз я был в душе еще в Варшаве, дома у Чеслава.
Ванс неопределенно покачал головой, а Хилари оторвался от коктейля и ответил за него:
- Мы проезжали крытый спорткомплекс. Можно туда.
- Окей, - кивнул Ванс.
"Интересно, как мы туда попадем" - подумал я.
Все оказалось проще, чем мне представлялось. Перелезть через ограду открытого бассейна не составило труда, скинуть в кустах одежду и спрятать там же - тоже. Людей в той части было немного, поэтому мы беспрепятственно проникли в душевые, и так же спокойно их покинули. Волосы у всех троих были влажные, и это скрасило нам предвечернюю жару. К походу в бар мы высохли, переоделись в чистое и забрали Лэнса с Танджером.
На подходе к заведению у меня зазвонил телефон, и это, кажется, впервые за все мое путешествие. Номер был мне незнаком, но я решил ответить. К моему удивлению, из трубки донесся голос Шуры:
- Привет, Саш! Ты ведь еще в Праге, да?
- Да, - я удивился его звонку, потому что понятия не имел, что ему нужно, мы расстались совсем недавно.
- О, здорово, а где конкретно?
Голос Чеслава на фоне говорил о том, что они вместе.
- В бар иду. Шур, а...
- Мы в Праге! Чес сказал, что провести здесь пару дней будет неплохо, ну я и согласился. Назови адрес, мы подъедем.
Значит, они где-то в городе, это довольно... неожиданно. Я поднимаю глаза к вывеске:
- "Гросс-бар", Шур. Адреса не знаю.
- Подожди секунду, - он спросил о чем-то Чеслава, тот ответил, но я не расслышал. - Да, мы будем через десять минут, ты внутри уже?
- Ага, - я почти перешагнул порог заведения, но обернулся назад. Ванс зашел передо мной. - Найдемся.
Я убрал телефон и глянул на отставшего Хилари. Он притормозил у стены напротив, в тени, и прикурил сигарету.
- Иди, я скоро буду. Только покурю, - его почти не было видно, за исключением огонька сигареты. Говорил он как всегда тихо, но я расслышал.
Я кивнул и зашел в бар. Ванс занял большой стол, рядом с ним расселись Танджер и Лэнс.
- Кому что взять?
- Я с тобой схожу, - сказал Ванс.
Бармен получил заказ на два пива для ребят и бутылку вина для меня. Мы расплатились и вернулись на место. Я отметил, что Хилари еще нет, как, впрочем, и Шуры с Чеславом. Они появились в зале через пару минут, я успел сделать всего пару глотков из бокала. На водителя вагончика я наткнулся в туалете, он мыл руки, одновременно разглядывая себя в зеркало.
- Привет, - сказал он, как только я вошел, не отрываясь от созерцания собственного отражения.
- Привет, - ответил я, - поворачиваясь к нему спиной, лицом к писсуару, - покурил?
- Ага, - он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить, - ты охренительно влип с этим парнем.
Я дернулся было, но сумел сдержаться и не обернуться, просто спросил:
- С каким? - я и сам уже догадывался, о ком идет речь.
- С Шурой этим. И его дружком.
Я закончил и подошел к раковине, встал рядом с ним.
- И в чем я лоханулся, по-твоему?
У меня была пара вариантов, но хотелось бы знать наверняка.
- Он знает Яна.
Я промолчал. Яна? Какого еще Яна? Он правильно оценил мою реакцию и пояснил:
- Твоего младшего брата.
Мы вернулись к компании и алкоголю. Моя бутылка стояла почти не тронутая, хотя парни пили уже не по первой кружке.
Шура с Чеславом сидели вместе, слушали очередную историю Ванса, на этот раз о том, как он ходил с Танджером на гризли; Танджер молчал. Хилари сидел напротив, почти не спуская с меня глаз. Он пил мое вино прямо из бутылки, я почти не нервничал. Он не должен смотреть на меня так обвинительно и в то же время насмешливо. Никто не давал ему права.
У меня нет никакого брата. Не знаю никакого Яна. Пошел в жопу, Хилари, умник.
- Мы пришли пешком, но если вы подкинете нас до отеля, будет круто, - говорил Чеслав Вансу, - мы остановились в "Гардене".
- Конечно, без вопросов.
Когда спустя два часа мы ждали их у входа, Лэнс жаловался Танджеру на духоту и паршивую закуску, Хилари стоял у той же стены и курил, а я поминутно смотрел на часы.
- Ну и где их носит?
Все пожали плечами.
- Ждем еще пять минут и уезжаем, - решил за всех Ванс.
Они не появились ни через пять, ни через десять минут, поэтому мы пошли к машине, припаркованной неподалеку от бара, в переулке. Ванс упал на диван, Танж, не пивший весь вечер, уселся за руль, Лэнс - рядом с ним в кабине. Мы с Хилари опустились на пол спиной к дивану, на котором храпел крашеный блондин.
Разговоры пришлось отложить до ближайшей остановки.
/Хилари/
Они говорили, не скрываясь, и затормозили у входа только на минуту, не больше. Я слышал достаточно.
- Ты уверен, что это не он?
- А ты нет?
- Он твой друг детства, не мой. Я с ним тогда почти не общался. Он мог измениться за столько лет.
- Но он похож. Очень похож.
- Тогда почему он тебя не узнал?
Парень, что пониже, согласно кивнул и ответил:
- Я окликнул его в кафе, он не отреагировал. Пришлось подстроить "случайную встречу" в туалете, но мое лицо ему тоже не было знакомо. Меня больше волнует то, что он представился другим именем. Ян... он, конечно, был странным, но не стал бы...
Они зашли в бар, и я больше ничего не услышал.
Итак, Шура (а это он, как я понял) знает Яна. А Ил-то, идиот, думает, что все учел, да? Придурок, всегда был слишком самонадеянным.
И эти двое снова ставят меня перед выбором.
Вариант первый: пойти и рассказать об этом Илу. Вариант второй: спустить на тормозах и посмотреть, чем это все раз кончится.
Захожу за ними, выжидаю, пока Ил заметит меня, иду в туалет.
- Привет.
- Привет, - отвечает, - покурил?
- Ага, - киваю и понимаю, что вновь сделал свой выбор, - ты охренительно влип с этим парнем.
- С каким?
- С Шурой этим. И его дружком.
Делает вид, что не понимает, смешно. Уж я-то его знаю, как никто. И не собираюсь беречь его нервы.
- И в чем я лоханулся, по-твоему?
- Он знает Яна.
Молчит. "Играть до конца" - твои же слова, да, Ил?
- Твоего младшего брата.
- Откуда?.. - оборачивается ко мне, щурится подозрительно. Не доверяешь мне, да? Ил?
- Неважно. Как ты представился ему?
- Сашей, - закатывает глаза, но вдруг застывает. - Блять.
Жду, пока он продолжит.
- Блять, если он меня знает, то при нем я как минимум тремя именами назвался.
- Это не самое страшное.
- Сам факт того, что я его не узнал, да? Я должен был узнать. Насколько хорошо мы знакомы?
- Друзья детства.
- Блять.
Бесишься, да? Никогда меня не слушал, а мне приходилось разгребать. И вот ты снова бесишься.
- Думал, что все продумал, а?
А еще он не любит, когда я прав, никогда не любил. Морщится в ответ на мою усмешку.
- Пошел ты, Хил.
Меня веселит его злость. Осознал, значит; жаль, уже поздно. Ты слажал. А я заметил и указал тебе на это.
- Идем, нас ждут.
Он посмотрел так, будто пытался понять, не задумал ли я чего. Я ответил быстрым взглядом в его сторону и вышел первым.
Мы договорились подкинуть парней, допили вино пополам с Илом, один Танж остался трезв. Ни Шура, ни его друг так и не появились. Никто и не заметил, кажется, кроме меня и Ила. Они не вернулись, а никто и не придал этому значения. Классные ребята. Мне нравятся.
В фургоне Ванс упал спать с нами. Мы с Илом сели за стол, он смотрел в окно, я крутил в пальцах ярко-красную феньку. Из кабины доносился голос Кобейна:
- I must have died alone, a long long time ago...
Ил уставился на мои руки, потом посмотрел мне в глаза. У него всегда тупое выражение лица, когда он что-то внезапно понимает, но избегает говорить об этом.
- Когда купил его?
- Что? А, фургон. Три года назад.
- Он...
- Мой, никто не знает.
Он помолчал и сменил тему.
- Где они сойдут? - кивнул в сторону спящего Ванса. - Как его там...
- Ванс Эгейн. Завтра будем в Лейпциге, выкинем их там, заодно развлечемся.
Я помолчал, он снова смотрел на мои пальцы.
- Да? - добавил я, все еще ожидая подтверждения.
Он кивнул.
- Как в старые... добрые... времена. Хил, - протянул он и ухмыльнулся своим мыслям.
Это его выражение я про себя называю "Я все равно умнее тебя". Он его использует, когда понимает, что ему не отвертеться, и повинуется, но все равно делает вид, будто знает что-то, что может мне противопоставить, если ему надоест. Я-то знаю, что это блеф. Ему нечем мне ответить. Он может взять стул и швырнуть его в окно, а потом вызвать ментов и сказать, что я буяню, и только. А за его выражением ничего не стоит. В приюте, где мы жили, он так и делал. Однажды его так достал один парень на два года старше его самого, что он сначала вывел его из себя, потом укусил за костяшки пальцев до крови, а после избил сам себя с помощью подручных средств вроде торчащей батареи, о которую он умудрился сломать пару ребер, или ножки от стула, которой он подбил себе глаз, рассек губу и наставил несколько синяков. Так убедительно, что в вине несчастного Димы Паршина, наблюдавшего за показательным самоизбиением с ужасом и трепетом, никто не сомневался. Семнадцатилетнего парня высекли и заперли в карцере на неделю, после чего подходить к Илу не рисковал никто. Кроме, должно быть, меня. Когда он попытался провернуть что-то подобное со мной, я его поцеловал и начал орать так, что сбежались воспитатели. Больше он со мной не шутил. И для него, и для меня поцелуй оказался первым, так что роль пострадавшего я сыграл на "отлично". Ил же испугался хотя бы потому, что просто растерялся от моей прыти, явно не ожидал, что я могу сыграть по его же правилам. Илу тогда было пятнадцать, мне тринадцать. С тех пор я был для него другом, а он для меня - первой любовью. За год до своего совершеннолетия Ил собрал сумку, вышел за ворота приюта, и больше я его не видел.
До вчерашнего дня.
***
Музыка: iamx - bring me back a dog
В город Баха и Вагнера мы приехали поздним утром. Ванс, Лэнс и Танджер выкатились почти налегке, но перед этим Хил заставил их вынести весь мусор и даже помыть стекла с чистящим средством. Они молча сделали все, что от них требовал хозяин машины, ворчал только Лэнс. Мне кажется, он просто не умеет затыкаться.
В два часа дня я задал Хилари волновавший меня вопрос.
- Что ты имел в виду, когда говорил о развлечениях?
Хил дожевал свой салат и улыбнулся, я заметил в его глазах знакомый блеск. Черт, это то, что я думаю?
- Помнишь, что мы делали, когда удавалось сбежать из приюта?
Я сглотнул. Как не помнить. Каждый наш побег заканчивался одинаково - нагоняем. Хотя я вру. Не каждый. Только, когда нас ловили.
- Еще бы.
- Отлично. У нас есть уникальный шанс вспомнить юность.
- Хил, мы уже совершеннолетние, и нам удалось избежать колонии только потому, что мы делали ноги раньше, чем менты нас находили. Сейчас могут запросто посадить.
Хил вылупился на меня в шоке и заржал.
- Ты шутишь! Ил, ты прикалываешься! Ты... ты... черт, - он закашлялся, - придурок, и это ты мне говоришь?
- Хм. Ладно, хрен с тобой, - сдался я. - Какие идеи?
- Видишь этот дом? - Хилари ткнул пальцем в окно.
- Ну.
- Как думаешь, он жилой?
- По-моему да.
По крайней мере, он таким выглядел. Точно не офисный. Пятиэтажка из камня с большими деревянными окнами и ржавой наружной лестницей.
- Пойдем туда.
- На кой?
Хил пожал плечами.
- А что первое тебе приходит в голову?
- Кража? - ляпнул, не подумав, и пихнул в рот последний кусок пончика.
- Чего именно? - уточнил он.
- Без понятия. Зеркала?
- Ты идиот, - поморщился он, - на фига нам зеркало?
- На фига нам вообще туда лезть?
- Ради смеха.
- Тогда трусы.
- Отлично, поживимся шмотьем.
Хилари сделал глоток сока и продолжил.
- Надеюсь, там будут вечерние платья.
- Хочешь платье?
- А ты не хочешь?
- Дом старый, квартиры наверняка дешевые. Там не будет нужных мне шмоток.
- Нужные тебе мы стащим из какого-нибудь отеля в пять звезд.
- Спасибо, Хил. В отель ты тоже полезешь по пожарной лестнице?
- Бля, Ил, я тебя не узнаю, ты задаешь слишком много вопросов.
"Я сам себя не узнаю", - подумал я.
Хилари скептически оглядел меня, потом заглянул под стол и пнул ногой мою сумку.
- Что в ней?
- Тебе зачем?
- Ответь.
- Шмотки.
- Какие?
- Пара платьев, джинсы, шорты, две майки и комбез-хаки. Чулки и парик, - не задумываясь, перечислил я.
- А что за дерьмо у тебя на голове?
"Это мои натуральные", - подумал я по привычке.
- Еще один парик.
- Бля, он уродский. Снимешь сегодня на фиг.
- Он не уродский! - запротестовал я и схватился за длинную каштановую прядь, будто пытаясь защитить парик от нападок.
- А я говорю, уродский.
- Мать твою, Хил, ты такой гандон иногда.
- А ты достал, Ил. Шесть лет в семье сделали из тебя унылого придурка, даже ходишь в "правильных" шмотках. Говно, лучше б я не велся и не приезжал.
Я промолчал. Он не выглядел разочарованным, он выглядел злым.
- Ты сейчас не мотаешь срок только потому, что тебе крупно повезло, - пробормотал Хил, - и потому, что я тебе помог.
- О боже, спасибо тебе, друг, а я и забыл, - съязвил я раздраженно.
- Ладно, забили. Доедай живее и валим отсюда.
Аппетит пропал. Я отодвинул от себя тарелку и кинул на стол деньги.
- Пофиг, пошли.
***
- Она скрипит.
Хил оглянулся на меня, замершего на нижней ступеньке. Лестница не внушала доверия.
- Да ей, наверное, лет сто, - добавил я недоверчиво.
- Двигай резче, - бросил он и полез дальше.
Класс. Просто класс. Она еще и трясется.
- А что, если?..
- Заткнись и двигай.
Я вздохнул и стал взбираться выше. Последний раз я так вел себя лет шесть назад, даже больше. Семь? Я уже и забыл, как это - нарушать неприкосновенность частной собственности.
- И не смотри вниз, - нараспев подсказал Хилари.
О да, сволочь, теперь точно не буду, как же. Между мной и ним было около трех метров, Хил уже вылез на балконную площадку и ждал, опершись на железный поручень. Ругаясь про себя, я проигнорировал предложенную руку и оказался рядом с ним. Высота третьего этажа меня немного напрягала, и я молился, чтобы не пришлось потом спасаться бегством.
Хил уже влезал в одно из окон, когда я наконец отряхнул руки от грязи.
Не то чтобы я трусил. Признаться, мой старый знакомый был прав, жизнь в семье, где все идет своим чередом, превратила меня в... А, впрочем, неважно. Как бы то ни было, прошлое осталось в прошлом, я стал другим, и получать подобные адреналиновые встряски я отвык.
Одно дело - отправиться в Европу на попутках, другое - лезть в чужую квартиру.
- Ух ты!
Из окна показалась светлая башка Хила.
- Ты где там, тут круто, давай быстрее!
Я отогнал от себя нахлынувшие воспоминания.
"Ладно, это же Хил, мой Хил, черт возьми".
Я влез в комнату следом за ним.
- Ха-ха, смотри, что я нашел!
Мне в лицо полетело что-то пушистое и пыльное, я скривился и отвернулся, чтоб не вдыхать поднявшееся облако.
- Это что, боа?
- Ага, тут еще есть, только черное! И вот, на, - он протянул мне какую-то яркую ткань, на поверку оказавшуюся трико.
- Ненавижу люрекс, - я кинул вещицу в сторону и уже сам направился к шкафу.
- Я знаю, - протянул Хилари довольно, - но ты же наденешь это для меня?
- Ни за что, - прошипел я, сдергивая с вешалки какой-то балахон, - а вот это ничего.
Хил фыркнул, оторвавшись от разглядывания какой-то шляпки.
- Оч-чень в твоем стиле.
- Не звезди, он классный.
- Как и твой парик, ага.
Я зашвырнул в его сторону очередной тряпицей, но промазал. Этот мелкий засранец увернулся.
- Не попал. Ой! Фу, это трусы! Гадость!
Носком ботинка отодвинул их в сторону кровати, но, подумав, поднял их двумя пальцами и стал разглядывать.
- Бе-бе-бежевые!! - он скривился от отвращения. - Какая безвкусица!
- А вот тебе панталончики в комплект, - еще одна деталь гардероба отправилась в полет, но Хил снова отскочил.
- Прекрати! Я в тебя всякой дрянью не бросаю!
- Ага, как же.
Я нацепил балахон прямо поверх шорт, он оказался одной с ними длины. Широкий сверху, он облегал задницу, правда, бедра хозяина этой шмотки были явно пошире моих. Что ж, довольно комично.
- Примадонна, - с придыханием проговорил Хил, - белый тебе к лицу.
- Это жемчужный, - я повел плечом, - обуви нет?
- Есть, сорок третьего.
- Кидай!
Хил понял меня буквально, и я чуть не получил в лицо огроменной шпилькой.
- Ой! Сорри!
Извинился и зарылся обратно, приговаривая: "Это я возьму... это тоже...".
Хренов барахольщик.
Звук поворачивающегося ключа я услышал первым, так как был ближе к двери.
- А ну, стоять! - пробасил голос за нашими спинами по-немецки.
Я как раз успел спрыгнуть на асфальт и собирался подхватить висящего на руках друга.
- Ага! Конечно! Обязательно! Вот только убегу и сразу же остановлюсь! - хохотнул Хилари, отпуская перекладину лестницы.
"Этот фриц ведь не станет палить по нам?" - пронеслась нелепая мысль. Мне вдруг стало смешно, хотя это было крайне неуместно, ведь нам все-таки пришлось убегать, как я и боялся.
- Ненавижу шпильки! - бросил я, пытаясь унять дрожь в коленях.
- Чувствую себя трансвеститом, - выдохнул Хил, привалившись к стене подворотни и стаскивая с себя нелепую шелковую рубашку с кружевом.
- Ты хотел сказать, трансвеститом-домушником?
- Именно это я и хотел сказать.
- Он не заявит...
- Эй, да мы ничего и не крали, - возмутился Хил и хихикнул, - так, взяли поносить.
- Ага, как тогда.
Я решил припомнить мелкому засранцу один из случаев, когда заводилой чаще бывал я, а он просто ошивался поблизости. В тот раз он решил заодно влезть в соседнюю лавку, и я не успел ему помешать.
- Помнишь тот веселый магазинчик, Хил?
- Ил! Ты же не...
- И того мужика с дубинкой?
- Я думал, это коп!
- Ага, а оказалось - продавец. Продавец в костюме копа.
- Блин, я думал, ты забыл уже, - он вдруг смутился, - не надо было брать все эти хреновины.
- Не надо было говорить в ментуре, что ты их "просто поносить взял"!
- Мне было тринадцать, я понятия не имел, зачем нужны эти штуки!
- Ну да, зато теперь ты изучил весь ассортимент секс-шопов и больше туда не суешься.
- Черт, я руку ободрал о раму, - пожаловался Хил и потер локоть.
- Ты хотел адреналина - ты его получил.
- Не спорю.
Он так забавно поморщился, что я рассмеялся.
- У тебя лицо, как у семилетки, свалившегося с дерева в чужом саду.
- Только с той разницей, что мне двадцать один, - отозвался он.
- Мне тоже, я же себя так не веду, - кивнул я на содранные колени. В который раз уже им досталось?
- Ну да, как же, - хмыкнул он и вдруг посмотрел на меня задумчиво. - Ил, тебе не двадцать один. Тебе двадцать три.
Я принялся стаскивать с себя балахон, надеясь затянуть процесс и не встречаться с ним взглядом.
"Я знаю".
- Илларион, - настойчивее позвал он, и я почувствовал, как его руки уцепились за ткань и помогли мне избавиться от нее, - тебе двадцать три.
- Я знаю, - на этот раз я произнес это вслух.
- Почему в твоей сумке платья и парики?
- Почему я должен отвечать?
- Я прошу тебя об этом.
Я вздохнул и прижался спиной к холодному камню.
- Так было проще играть роль. Это лишь костюмы.
- Хороший ход. И что?
- Они даже не заметили, Хил. Подумали, их сын едет крышей, и все эти вещи помешали им рассмотреть меня как следует. Вот и все.
Мой приятель смотрел на меня как-то странно, я не смог понять его взгляда. Смесь тоски и едва уловимого сочувствия, но в нем было еще что-то, чего я никак не мог разглядеть. Было ли это сожалением? Я не знаю, но надеюсь, что мне показалось.
***
Музыка: Nine Inch Nails - Right Where it Belongs
- Зачем тебе диван? Он даже не раскладывается.
Я уселся и принялся стягивать испачканные носки. Трофейные шпильки остались в подворотне, мои кеды - в той незабвенной квартире, в спешке я не успел их прихватить.
- Я на нем вполне помещаюсь.
- Оу. Что ж, это снимает любые вопросы, - ехидно ответил я и улегся на спину, занимая весь диван целиком.
- Ты собираешься спать? - уточнил Хилари.
- Ага.
Он погасил свет. Уже перевалило за полночь, и только сейчас я понял, как меня вымотал этот день. Побегом от разъяренного немца наши приключения не ограничились: Хил таскал меня по городу до упора, а я, если вы помните, был в одних носках, так что ноги мои чувствовали себя паршиво. На мое предложение зайти и купить новые кеды Хил ответил, что не надо было бросать халявные шпильки. Я вроде как был наказан таким образом. Ладно, куплю завтра.
- Ил, - протянул Хилари вопросительно.
- М?
Я мог видеть только его темный силуэт, черт было не разобрать. Он поднялся со стула и направился ко мне, присел на край дивана боком и спросил:
- Как ты... как ты жил эти шесть лет?
Я задумался на минуту, с трудом подбирая слова.
- После побега я нашел его.
- Яна? - уточнил Хил, хотя прозвучало больше утвердительно.
Я кивнул, забыв, что он, скорее всего, не увидит.
- Мы общались с полгода. Я узнал о нем все, что мог. Его привычки, его манеры, вкусы...
- И... какой он?
- Он... Не такой, каким я его представлял. И мы действительно были похожи, нас отличали только два года разницы. Как... как братья, понимаешь?
Хил молчал, я тоже, обдумывая следующие слова.
- Это странно. Я думал, что увижу его, и сомнений не останется.
- Ты передумал?
- Нет. Просто мы общались, шло время, и моя цель... Я ждал момента, ясно? Ждал. Пока не понял, что тяну время.
Я почувствовал, как Хил одним движением сменил позу и оказался лежащим на мне. Я замер. Его локти устроились по обе стороны от моего лица, уперлись в диван; наши глаза отделяли какие-то десять-пятнадцать сантиметров.
- И что было дальше? - шепотом спросил он.
- А?
- Когда ты понял, что тянешь время.
- Я... я просто сделал то, что должен был. Хил, давай не будем сейчас об этом?
- Хорошо, Ил, хорошо. Не будем.
Он замолчал и стал перебирать пальцами мои волосы.
Мои волосы. К черту, это всего лишь парик, еще один парик, ни хрена не мои волосы. Словно угадав, о чем я думал, Хил потянул его вверх, снимая, моя голова по инерции поднялась и вновь опустилась на место. Я наконец смог почувствовать его прикосновение. Хилари пропустил пару прядей сквозь пальцы и зарылся в них, мягко массируя кожу.
- Так лучше.
- Да? - прошептал я.
- Да. Короткие, - он провел ладонью по вискам, - а сверху длиннее, да?
Я вновь кивнул, надеясь, что он поймет мой ответ.
- Ты так изменился...
Я почти его не слышал, скорее, угадывал, что он хотел сказать.
- Ты - совсем нет.
- Я соскучился.
Мне захотелось улыбнуться его словам, но не вышло. Сердце кольнуло от чувства, что наша дружба осталась далеко в прошлом и ее не вернуть. Кто он для меня? Кто он мне теперь?
- Кто ты мне теперь, Хил? - выдохнул я, когда он опустил голову рядом с моей и уткнулся носом мне в ухо.
- Наверное, никто, Ил. Уже никто.
Снова кольнуло. Дурацкое сердце.
Что ж, я сам ушел из твоей жизни, Хилари. Я сам отказался от двоих самых дорогих мне людей. Осознав это, я понял и другое - я не жалею, как бы не болело в груди.
Глава 6.
/Хилари/
Я проснулся от вибрации мобильника, что остался на столе и теперь приглушенно гудел. Стараясь встать осторожно и не разбудить Ила, я добрался до трубки и глянул на дисплей.
- Да, - прошептал я и вышел на улицу, притворив за собой дверцу.
- Где тебя носит?
- Я в Лейпциге. Уже недалеко.
- Этот... с тобой?
- Да.
Надеюсь, он не заметил секундной заминки. Не хотелось бы, чтоб он расценил это как сомнение.
- Быстрее, я уже задолбался сидеть в гребаной гостинице.
- Извини, тут... возникли некоторые трудности.
- Какие еще трудности? - мигом насторожился он.
- Ничего, забудь. Все улажено.
- Хил, если я узнаю, что...
- Все хорошо, правда, - перебил я. Ненавижу, когда он пускает в ход вкрадчивые интонации. Как будто я когда-то ему врал.
- Жду вас к ночи.
Я нажал отбой и прислонился к фургону, но нагретый утренним солнцем металл не облегчал моих метаний. Он сказал, что ждет нас. Вранье. Он ждет Его. Подавив желание двинуть кулаком по дверце, я стиснул зубы и прикрыл ладонью глаза. Сегодня ночью все закончится. История противостояния, начавшаяся еще до моего рождения.
Эти двое, Ил и Ян, сами того не заметив, сломали мне жизнь, заставили сделать выбор, принять чью-то сторону, а мне осталось лишь наблюдать и ждать, когда мой мир окончательно рухнет.
Все началось в день шестнадцатилетия Ила, когда одна случайно произнесенная фраза перевернула все с ног на голову. Я бы с удовольствием убил воспитательницу из приюта, в запале открывшую моему другу тайну его рождения; еще с большим удовольствием я убил бы его родную мать. Ее угораздило залететь от парня, с которым она только начала встречаться. Прошло два года, и они поженились, только рожденному малышу это не помогло; девушка испугалась, что любимый ее бросит, и, как только живот стал заметен, уехала к тетке в Москву, где выносила и родила мальчика. Вернулась в родной город уже одна - ребенок остался в приюте, имея только имя и свидетельство о рождении. Я бы без тени сомнения задушил ее собственными руками, но Илларион решил иначе. Сверкая глазами, он утянул меня в самый безлюдный уголок приюта и сказал, что собирается отомстить.
- Матери, отцу и их ублюдку. Она оставила его, а меня отдала. Как она могла, Хил, как? Почему?
От Ила я узнал, что воспитательнице хватило ума поведать и о том, что два года спустя, уже в браке, его мать родила второго ребенка. Откуда она знала, осталось для нас загадкой.
- Этот урод не должен был появиться на свет. Он занял мое место - мое по закону! Из-за него я шестнадцать лет здесь, в гребаном приюте, а этот... этот... выродок... живет припеваючи. Спит в моей постели, ест из моей тарелки, а эта сука целует его на ночь. Я так и вижу это, Хил, подходит к нему и желает спокойной ночи, будто не бросила своего ребенка, будто она не бросила меня. Лживая, лживая...
Ил плакал и трясся от злобы, от ненависти к родителям и родному брату, который, по его мнению, лишил его нормального детства и нормальной семьи.
- Я отомщу. Я найду его и убью, Хил, я клянусь тебе своей жизнью.
Его слова я запомнил навсегда. Год он вынашивал свой план, посвящая меня в каждую мельчайшую деталь, делая из меня соучастника. За это время он медленно, но верно съезжал с катушек и в итоге превратился в дикого зверя, в агрессивного, озлобленного и хитрого хищника. Мне в его жизни не стало места - все его мысли занимала лишь идея жестоко отомстить и вернуть себе законное место. Отговаривать его не имело смысла, я бы ничего не добился, только потерял бы с трудом заслуженное доверие, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать и стараться сохранить трещащую по швам дружбу. Спустя время я свыкся со своей ролью, даже научился не обращать внимание на косые взгляды и шепотки по углам. "Со странным именем? Кто? Ой! Это же Хилари! Ты что, не подходи, он дружит с этим психом!"
А в один прекрасный день я проснулся и понял, что мне плевать. Плевать на людей вокруг, плевать на приют и воспитателей, даже на себя плевать. Лишь бы он сделал, наконец, что задумал. Я хотел, чтоб он был счастлив, неважно, какой ценой. Ценой чужой жизни? Хорошо. Если бы он попросил, я бы... я ушел бы с ним. Но он взял свою сумку и даже не попрощался, будто и не было этой дружбы, будто я чужой ему, никто. Тень. Кому она нужна?
Ил, любовь моя, ушел на долгие годы. Пара месяцев понадобилась на осознание. Я никогда не чувствовал себя таким несчастным, одиноким... Ненужным. Преданным.
После я гадал, удалось ли ему совершить задуманное. Я ломал голову, пока в приюте не появился мальчик, назвавшийся Яном. Я узнал его, как только увидел - то же лицо, темные волосы, глаза, но ниже Ила на полголовы; он выглядел подавленным и больным. Все подумали, что наш неуемный вернулся, глупцы. Мне пришлось постараться, чтоб разузнать, как он здесь оказался. Поначалу парень не шел на контакт, избегал общения. Загнанный зверь - противоположность старшему брату.
И все же судьба сжалилась надо мной. Ян готовился ко сну, переодевался, когда я заметил свежий рубец на его груди.
- Ян! Откуда это?
Он попытался прикрыться, пока не заметили другие, но я не дал ему.
- Расскажи мне, пожалуйста, Ян, расскажи. Я - могила! Слышишь?
Он прятал глаза, но я продолжал настаивать.
- Завтра, - сказал он и лег в кровать, укрывшись с головой.
До рассвета я не мог сомкнуть глаз от волнения, сон не шел. Я смотрел на его фигуру, укутанную в одеяло, и кусал губы. Он расскажет. Утром, обязательно.
На следующий день я вновь прижал его к стенке.
- Ян. Говори.
Он молчал долго, отводя взгляд, а потом ответил.
- Я больше не Ян.
***
Музыка: Nine Inch Nails - Terrible Lie (Acoustic Cover)
Я проснулся, когда солнце уже было высоко. Хил куда-то пропал, и я решил дождаться его возвращения в кабине, там хотя бы было радио. Песне на шестой я задремал, но встрепенулся, когда в стекло постучали. Хил улыбался, держа за шнурки пару новеньких кед.
- Ого, - обрадовался я, открывая дверь, - спасибо!
- Угощайся, - он кинул обувку мне на колени и добавил, - скоро едем. Есть хочешь?
- Ага, - кивнул я, напяливая аккуратные серые "конвера".
- Тогда заглянем куда-нибудь.
Я благодарно улыбнулся.
- Пойдем?
Хил все не отвечал, глядел на меня с каким-то странным, задумчивым выражением. Мне стало не по себе, по спине пробежал холодок, и я поспешил повторить:
- Хил? Идем?
- А... да, - он вздрогнул и резко отвел взгляд.
Что-то не так. Хилари-Хилари, что такое, почему ты так странно себя ведешь? Неужели жалеешь, что мы снова встретились? После стольких лет? Я верю своей интуиции, она редко меня подводит. Наверное, только благодаря ей я всегда выхожу сухим из воды. Чувство тревоги заставило меня задуматься - зачем, собственно, Хил так легко согласился увидеться? Я ведь хорошо его знаю, его наверняка сильно задел мой побег. Я не стал с ним прощаться, не счел нужным, тогда почему? И не просто согласился, а назвал точное место, где подберет меня? Я не задумывался раньше, видимо, зря. Но и не верить Хилу, единственному другу, причин нет. Он всегда был со мной, как... как тень. От такого сравнения меня передернуло. А ведь правда. Что я о нем знаю? Мальчик-подкидыш, которому воспитатели шутки ради дали идиотское имя, младше меня на два года. Я же не видел его шесть лет, даже не вспоминал, пока он...
Пока он меня не нашел.
Боже. Я идиот. И, кажется, сильно его недооценил. Не знаю, какую цель он преследует, но дело может принять серьезный оборот. Черт. Я не знаю, что думать. Реально не знаю. Хилари-Хилари, что же у тебя на уме?
***
- Пицца у них отвратительная. Они ее что, размораживали?
Я потыкал вилкой в кусок пепперони.
- Ты зажрался. На вкус вполне ничего.
- Ну, знаешь ли... еда, плавающая в тарелке, вызывает подозрения.
- Ешь давай.
- Куда-то торопишься? - лениво поинтересовался я.
Хил продолжал спокойно жевать и никак не отреагировал. Ну и ладно. Хм, а действительно сносно, по виду и не скажешь. Может, пицца просто сочная? Чушь какая-то. С нее аж капает.
- Куда мы дальше направляемся?
- В Амстердам.
- А что там?
- Дела. А еще тюльпаны и проститутки.
Я поморщился, представив Хила в цветущем поле в объятиях тощей наркоманки.
- Надеюсь, последний пункт не обязателен?
- По желанию. Ты доел?
Я демонстративно отодвинул тарелку с остатками пиццы.
- Тогда пошли, - Хил глянул на часы, поднимаясь.
- Какие дела у тебя в Амстердаме?
- Важная встреча.
- Это хоть законно?
Он покосился на меня и усмехнулся.
- Почему тебя это беспокоит? Ты останешься в номере.
- Ты не возьмешь меня с собой?
- Илларион Батькович, вы задаете слишком много лишних вопросов.
- Похоже на: "Ты слишком много знаешь, такого умного придется убить", - серьезно заявил я.
- Такого идиота - да, возможно, - в тон мне отозвался Хилари.
- Не особо ты меня жалуешь.
- Садись в кабину, - кивнул он мне и залез на водительское сиденье.
- Как скажешь, командир. Музычку включи.
***
К одиннадцати вечера мы уже были в столице Нидерландов. Я легко выпрыгнул из душной кабины и потянулся.
- Гостиница должна быть недалеко. Дойдем пешком, - сказал Хил, вылезая со своей стороны.
- Чего ближе не подъехал?
- Пройтись хочу. Ты же не против?
- Неа. Красиво здесь, - я кивнул на один из фасадов с нарисованными понизу цветами.
- Впервые в Голландии?
- Как-то не доводилось побывать. В Германию с отчимом ездил часто... с матерью в Италию дважды.
Хил хмыкнул и покачал головой.
- Что?
- Я ушам не верю, ты уж прости, Ил.
- О чем ты?
Хилари остановился посреди дороги и провел рукой по волосам, приглаживая растрепанные пряди.
- Давай поговорим.
- Хорошо, - растерянно протянул я и уселся на бордюр, Хил устроился рядом на скрещенных ногах, лицом ко мне.
- Знаешь, я до сих пор не верю. Ты все-таки грохнул его.
Вот уж что мне меньше всего хотелось обсуждать, но Хил, видимо, хотел услышать подтверждения.
- Это не самые приятные воспоминания.
- Ты грохнул своего братца, Ил! - перебил он. - Ты был на голову больным, дружище, а потом свалил и отправил мелкого на тот свет. После всего этого, - он неверяще смотрел на меня и качал головой, - ты сидишь передо мной и спокойно вспоминаешь свою мать. Ты забыл, как ненавидел их? Забыл, да?
- Хил. Моя мать развелась с отцом, когда Яну было семь. Отчим нормальный мужик. Отца я не видел, к тому же я его не могу винить. Он обо мне даже не знал. Он знал только Яна, отчим - тоже. Кстати, если ты не помнишь, в его глазах я - это Ян. Матери вообще пофиг. Той ночью я вернулся домой вместо брата, а она даже не поняла ничего! Сказал, что отныне я телка и буду ходить в париках и платьях, потому что я гребанный нарик и транс, и меня это прет. Знаешь, что она ответила? "Хоть голый ходи, только школу закончи хорошо". Понятно теперь, Хилари? Я думал, у меня будет нормальная жизнь, без приютов, побегов, всей это хери! Думал, если Его не будет, я успокоюсь! Я четыре месяца смотрел на него, а в голове одна мысль: «Все будет хорошо, когда Он сдохнет, все будет хорошо, хорошо, хорошо». Знаешь, как я жил эти шесть лет? Да я вообще не жил. Я... да ху'й его знает, кто я теперь. Я живу его жизнью, и, если хочешь знать, жизнь у него - полный отстой.
Хил молчал, прикрыв глаза рукой. Я резко поднялся и зашагал по дороге, не дожидаясь его. Он догнал меня через минуту.
- Прости, Ил.
"Пошел ты".
/Хилари/
- Он познакомился со мной полгода назад. Представился Илларионом. Так глупо вышло, но это я сейчас понимаю. А тогда я считал, что это судьба. Он остановил меня прямо на улице, сказал: "Не могу пройти мимо человека, с которым мы так похожи. Что сейчас делаешь?". Я легко согласился пойти с ним в клуб, отпросился у родителей. Они, как ни странно, спокойно к этому отнеслись, дали денег и наказали не пить и не ввязываться в неприятности. Я соврал, что иду с девушкой... Глупо, да?
"Еще как" - подумал я.
- Так все и завязалось. Он встречал меня на углу возле школы, и мы шли гулять. Илларион казался мне крутым, взрослым, недосягаемым. Хотелось быть ближе к нему, и я старался, очень старался. Было страшно, что ему надоест со мной возиться, ему же семнадцать. Когда через месяц отчим с мамой уехали на три недели, он жил у меня. Сейчас я понимаю, что сам виноват. Я привел его в дом, и даже в голову не пришло спросить, как это так - он просто свалил от родителей на такой срок? Почему ему никто никогда не звонит? Он таскал алкоголь, мы заказывали пиццу, смотрели кино, дурачились, ходили в клуб на всю ночь, а потом приезжали домой на такси, валясь с ног. Никогда не чувствовал себя таким свободным, клянусь. Он показал мне другую жизнь, и она меня захватила целиком и полностью. Он все время был рядом, - Ян сделал паузу и продолжил, не смотря мне в глаза. - Ты, наверное, не поймешь меня... Я с ума по нему сходил.
"Как же, как же... я очень хорошо тебя понимаю".
- А он будто и не замечал. Продолжал таскать меня за собой повсюду, рассказывал какие-то байки, я слушал и верил. Не знаю теперь, что из этого вообще было правдой. Спустя время я думал, что знаю о нем все, но на самом деле было наоборот - это он знал обо мне.
Ян замолчал, а меня потрясывало от напряжения. Ил все же добрался до него!
- Я думал, что все знаю. Дурак, просто дурак, - он съехал по стене вниз и уткнулся в колени, пришлось сесть рядом, - но главную ошибку я совершил полтора месяца назад. Мы пошли в очередной клуб, он вел меня дворами, шел впереди, а я смотрел ему в спину и думал: "Сейчас или никогда". Не мог я больше так, Хил, это сводило с ума. И... я дернул его за руку, втиснул в стену прямо между мусорными баками и поцеловал. Сказал ему все.
Ян закрыл ладонями лицо, его трясло, и я подумал, что он плачет. Но когда он убрал руки, я понял, что это не так. Он улыбался.
- И?.. Что он?..
- Рассмеялся, Хил. Он рассмеялся мне в лицо. А потом...
- А потом?..
- А потом он всадил мне нож в грудь, - он шало ухмыльнулся. - Целил прямо в сердце, представляешь.
- Но ты... ты выжил! - шепотом воскликнул я.
- Просто везение. Кто-то нашел меня и вызвал скорую. Врачи потом зашивали мне легкое, считай, я сейчас здесь только потому, что он не вытащил нож.
- Но, Ян, шрам же... Как такое может быть?
- Знаешь, что такое транспозиция внутренних органов?
- Нет.
- У меня печень слева, у тебя - наоборот.
- Такое бывает? - удивился я.
- Бывает.
- Все равно не понимаю, - покачал головой я.
Ян слабо улыбнулся.
- Мое сердце - справа.
В висках застучало.
Ил ошибся. Он не убил его... Боже, это какой-то абсурд. Как можно было?.. Это же один шанс на миллион! Даже не знаю, кому из них повезло больше. Ил - не убийца. Ян - выжил.
Я молчал долго, переваривая услышанное. В голове не укладывалось.
Собравшись с духом, я задал главный вопрос.
- Почему ты сказал, что больше не Ян?
Он тихо рассмеялся.
- Хил, он все продумал, понимаешь? До мелочей! Он хотел меня убить. Он не думал, что я смогу выжить, поэтому оставил свои документы, а мои забрал. Он поменял нас местами! Он хотел, чтоб мой труп опознали как его, понимаешь?
Я понимал. Еще как понимал. Хитрец, Ил, хитрец и ублюдок. Никому бы и в голову не пришло заводить дело! Кого заботит судьба какого-то приютского засранца?
Но, кажется, не один я восторгался им - в голосе Яна тоже проскальзывало какое-то нездоровое восхищение. Меня это поразило! Это сумасшествие, это просто сумасшествие.
- Теперь я - это он. Илларион «Никто» Ларин. А он - Ян Шалов.
- Но что ты собираешься делать?
- С чего ты взял, что собираюсь?
- Ты же не оставишь все как есть? Он же... украл твою жизнь!
- Ты прав, - серьезно ответил он, - но хуже то, что он меня попросту предал. Я ведь верил ему. Я думал... он мой друг.
Я внезапно понял, что он скажет дальше. Пораженный догадкой, я молчал и ждал, пока он продолжит.
- Я отомщу, Хил. Клянусь своей жизнью.
В тот момент я понял, что они действительно братья.
Глава 7. "Сейчас или никогда"
Музыка: Timbaland - Apologise (Feat. One Republic)
Хилари шел рядом со мной.
- Мне не стоило заводить этот разговор.
- Отчего же. Понимаю твое любопытство, - ответил я, - ты имеешь право знать. Хочешь, расскажу подробно, как я это сделал?
Мое спокойствие было напускным, но скрывать свои истинные чувства я научился хорошо, очень хорошо. Если бы было возможно забыть - лучше бы я забыл. Не вспоминать никогда, вычеркнуть из жизни. Он не ушел, когда я проткнул его сердце, он остался во мне. Навсегда. Я был недоумком, считая, что смерть сотрет его с лица земли. Ни хрена. Он живее всех живых - я каждый день вижу его в зеркале. Отражение раздваивается, он стоит рядом, смотрит и улыбается, как тогда. "Я люблю тебя". Глупый Ян, как же я тебя ненавижу.
- Я не хочу знать, Ил. Это только твое.
Только мое. Только мои воспоминания, только моя ноша, ты прав, Хил. Я уводил его дворами, дальше и дальше, самыми темными подворотнями. Он верил мне, шел следом. Оттягивать момент не имело смысло - я и так долго тянул. Четыре гребаных месяца сомнений. Его шаги за моей спиной, его дыхание, Хил. Это было мое "сейчас или никогда", потому что не сделай я этого той ночью - я не смог бы и впредь. Я каждый день вижу его лицо в зеркале и уже не знаю, кого именно ненавижу - его или себя. Тебе необязательно об этом знать.
- Мы пришли, - Хил свернул в подворотню, и я последовал за ним к неприметному входу под вывеской с лаконичной надписью "Отель".
- Хил, - позвал я, когда он взялся за ручку, - я совершил ошибку?
- Мы все ошибаемся, - отозвался он тихо и толкнул дверь, - но всегда есть второй шанс.
"Второй шанс". Что за глупости, Хил?
- Люди так просто не оживают, - покачал головой я, следуя за ним мимо пустующей стойки регистрации.
- Знаешь, я никогда не убивал, но мне кажется, это тоже не так просто.
- Это разные вещи.
- Это тебе кажется. Мы пришли.
Хилари остановился перед одной из дверей и обернулся ко мне. Его ладонь легла на ручку, но он не спешил нажимать на нее.
- Кое-что, Ил.
Его взгляд выражал такое безграничное спокойствие, что я невольно засмотрелся. Светло-серые, как дымка в осеннем лесу, глаза искали что-то в моих, и я не мог заставить себя оторваться, сделать шаг навстречу или же вовсе отвернуться. Я был готов к тому, что он произнес, но все равно это прозвучало неуместно. Слишком много было в его словах для одного меня. Как отзвук прошлого - эхо от сорвавшейся давным-давно капли, она наконец достигла дна колодца и ударилась о камни, оглушая.
- Мы все сделали правильно. И все ошибки совершили так, как должны были. Все по сценарию, Ил. Я отвечаю как за свои, так и за наши общие. До сих пор. И... я задолжал тебе три слова, просто знай, - он нажал на ручку двери, пропуская меня вперед, - я любил тебя.
Я все еще смотрел ему в глаза, будто заново узнавая сквозь призму его признания, и сделал первый шаг в темноту гостиничного номера. Дверь за мной затворилась с тихим щелчком, в скважине, скрипя, повернулся ключ.
- Прости... - тихо донеслось с той стороны, но все слова потеряли смысл, когда я разглядел во мраке комнаты одинокую фигуру. Она стояла напротив окна, едва выделяясь; я не мог рассмотреть и пребывал в неведении, пока человек не обернулся ко мне, и хриплый голос не произнес:
- Вот и ты, брат. Как дела?
На мгновение мне показалось, что комната сжалась до размера спичечного коробка; я попытался вдохнуть, но не смог, будто кислород кончился или сперло легкие. Голос был чужой, незнакомый, но и это не ввело в меня в заблуждение. Картинка наконец сложилась. Сотня маленьких кусочков: Хилари, его намеки, взгляды, последние слова... Его месть мне. Все оказалось так просто, но так невероятно. Такого не могло быть, но все же это произошло.
Я не мог выдавить и слова.
- Что ты, как неродной. Заходи, располагайся. Выпьешь?
Тягучие интонации, холод, пробирающий до костей; я почувствовал, как подкашиваются ноги. Когда он успел подойти так близко?
Прикосновение обожгло холодом.
- Присаживайся. Сколько же мы не виделись? С ума сойти можно! Я столько хочу рассказать. Шесть лет! Кто бы мог подумать!
Я не сопротивлялся, не мог - не верил, что это происходит на самом деле. Ян! Ян здесь. Живой. Цепкие пальцы подводят меня к кровати, усаживают на мягкое покрывало. Слышу его, как сквозь вату. Кровь стучит в висках... Это действительно Ян? Он выпускает мое плечо и отходит куда-то; загорается ночник, его света едва-едва хватает на то, чтоб предметы отбросили тени. Этот контраст выводит меня из оцепенения, моргаю, но наваждение не проходит до конца. Ищу взглядом Яна, он стоит спиной ко мне у зеркала, не вижу его отражения, света не хватает.
- У них нет ножей для колки льда, - голос заставляет меня вздрогнуть.
Хотя и боюсь отвести взгляд, потерять его из виду, ужас от происходящего заставляет меня начать озираться в поисках хоть чего-нибудь, что может меня защитить от его голоса, от эффекта, что он производит на меня. Страха нет, он появится спустя пару минут, когда я осознаю, что все это на самом деле.
Мой брат жив, он стоит напротив и протягивает мне стакан с чем-то темным. Одеревеневшей рукой тянусь навстречу, касаюсь стекла и вздрагиваю от неожиданности: кусочки льда ударяются друг о друга, звук кажется слишким громким в тишине комнаты.
- Тост. За воссоединение семьи!
Он улыбается, я смотрю, как завороженный, и не могу отвести взгляда. Как же он изменился! И как же он стал похож на меня... Невероятно.
Наши бокалы встречаются, я делаю неуверенный глоток, и рот обжигает. Черт, да это виски! Пока я кашляю, Ян притягивает кресло ближе к кровати и располагается напротив, сверлит меня взглядом.
- Помочь? - услужливо предлагает он, и я шарахаюсь, как от огня. Если он еще раз ко мне прикоснется, то сомнений в реальности происходящего не останется, а я все еще не верю, не хочу верить.
- Не надо.
Улыбается во все тридцать два и пожимает плечами.
- Ну, смотри, мое дело предложить. Не хотелось бы, чтоб ты подавился и умер. Было бы... нелепо, да?
"Это точно" - думаю я и делаю еще один глоток, но уже осторожнее.
- Пока ты приходишь в себя, не буду терзать тебя вопросами, хоть меня и мучает любопытство. Расскажу о себе, - он повернул бокал в пальцах, рассматривая содержимое, держал паузу. - Начнем с нашей последней встречи, м? Не против? Так вот, я пришел в себя в больнице уже спустя двое суток, надо мной порхали миленькие медсестрички, а я валялся овощем и пытался понять, что со мной произошло. Вот херня! Я еще месяц маялся, пока рана заживала, и думал - как! Как он мог? Зачем? ****'ые доктора добавляли пищи для размышлений: "Илларион Петрович, как вы себя чувствуете?" Да заебись, блять, я признался в любви чуваку, а он меня грохнул и спиз'дил документы. Охуенчиком я себя чувствую, а то как же! "Илларион Петрович", б'ля! Я чуть второй раз не подох, когда он ко мне так обратился. Какой нахер Илларион? Ладно, х'уй с ним, выписали. Кстати, спасибо тебе, братишка, что позаботился, в паспорте адресок подкинул, куда хоть обращаться. Приют ваш, кстати, та еще дыра. Не удивительно, что ты деру дал. Хотя Хилари ты обидел, но к этому мы еще вернемся.
- Хилари... - выдохнул я шепотом, и Ян опять заулыбался.
- Ладушки, расскажу, раз тебе так интересно. Он единственный от меня не шарахался в вашем сраном детсаде. Помог освоиться, так скажем. А я все гадал, что с ним такое? Чего ему надо? Он все сам выложил, это он красавец просто, да.
- Обо мне, - догадался я.
- Бинго! - засмеялся Ян. - Именно так, братишка. Рассказал, кто меня грохнул, вот мне радостно было, не поверишь.
- Но ты... ты жив.
- Зришь в корень, - подмигнул мне Ян, - узнаю братца! Да не напрягайся ты так, я не кусаюсь.
А вот в этом я не уверен. Под его взглядом мне хотелось сжаться, забиться в угол, ища защиты. Мой брат играл со мной, и я не чувствовал в себе сил сопротивляться. Сейчас я был в его власти, от и до, и дело даже не в запертой двери и отсутствии путей к отступлению. Его манера держаться, уверенный хрипловатый голос, легкая ухмылка, от которой мурашки по коже и дрожь в пальцах, - Ян полностью контролировал мои реакции. Я чувствовал себя загнанным зверем. Можно ошибиться и проиграть, но проигравшим я себя не чувствовал, потому что невозможно просчитать такое.
Эта встреча не входила в мои планы, я не имел даже слабого представления, что делать. К такому не придет в голову подготовиться, потому что это шанс на миллион. Жертва выживает и становится охотником, это сюжет для триллера, а никак не для моей реальности. Я сидел на кровати и даже не пытался найти себе оправдание. Все уже случилось. Остается только одно - включиться в игру, приняв новые правила. А чтоб быть с чудовищем на равных - нужно самому вновь стать чудовищем.
Осознав это, мне стало легче. Нет, я не расслабился и не забил на все - я согласился. Он имеет право сидеть передо мной и говорить все это. Пусть. Он в выигрыше, а я должен подчиниться. Это право сильного.
- Ты прав, - сказал я, успокаиваясь и приходя в себя, - ты прав. Если ты хочешь, я все расскажу.
Мне показалось или на его лице промелькнуло облегчение? Так он не собирается меня убивать? Не понимаю тогда, зачем все это.
- Я и так все знаю. От Хилари. Не смотри так удивленно, братишка. Ты его кинул. Неужели не замечал, как он смотрел на тебя? А ведь он смотрел, смотрел, как на божество, готовый идти за тобой на край света. Даже я понял все, когда увидел его глаза. Как ты мог это пропустить? Хотя ты - мог. Ты и меня не замечал, да? Ослепленный местью, - он покатал фразу на языке, явно наслаждаясь формулировкой, - мой любимый брат, ты не замечал очевидного. Но теперь он мой.
На мой немой вопрос он лишь глухо рассмеялся.
- Мы любовники, братик. Так уж вышло, - он развел руками, - ты кинул его, я его подобрал. Он помог мне найти тебя, мы вместе придумали план, как и вы когда-то. Только я не такая неблагодарная и скупая сволочь, я не сбежал, получив свое. И не собираюсь расставаться с ним впредь.
Переваривать услышанное было странно. Я не чувствовал себя оскорбленным или обиженным, нет. Было другое - страх потерять их обоих снова, страх услышать: "Ты никому не нужен! Ты нас бросил, ненужный ребенок, ошибка молодости, ты бросил единственное, что у тебя было". Я боялся, что он скажет все это, потому что это было правдой. Единственной правдой в моей жизни.
- Эй! Эй, что с тобой?..
Ян склонился надо мной, и я вновь закрыл глаза, лишь бы не видеть его.
- Тебе плохо?
Нет, мне ужасно. Отвратительно. Противно. Мерзко, чтоб меня.
Он дотронулся до моего лица, и я осознал, что лежу на кровати, и половина моего тела почти сползла на пол. Не в силах отвести его руку, я позволил себе забыться и наслаждаться прикосновениями. Он провел пальцами по моим векам, спускаясь к щекам, повторяя путь катившихся по ним слез. Нахуй самоконтроль! Ничего уже не исправить. Прости, Ян. И ты, Хил, прости, если сможешь.
- Эй, эй, ты как, ответь...
Я неясно помотал головой, давая понять, что слышу; ответить не было сил. Да и что я скажу? Извини, что пытался тебя убить? Передай Хилу,что жалею о своем предательстве? Чушь! Мое раскаяние и раскаянием-то не назовешь, пустая жалость к себе, осознание своего одиночества, своей ошибки. И боль, море боли. В ней можно было утонуть, было бы желание. Все, чем я жил последние шесть лет - желание забыть, доведенное до автоматизма, маска брата, вросшая в кожу... За ней не осталось ничего, кроме забитого в подкорку кода: "Я - он, он - мертв. Я жив, и готов жить его жизнью и дальше, до конца". Это было сложно только поначалу, дальше - проще. Я почти забыл. Я принял роль, роль приняла меня. Но я не учел возможности ошибки. И это привело меня к тому, что мы имеем - бесконтрольные слезы, бессилие и Он, склонившийся надо мной, живой, яркий, теплый...
- Боже, братишка, ты меня напугал, - прошептал он мне в ухо, и я понял, что зажат между Яном и кроватью, он нависает, прижимая меня к себе, обнимая меня за шею, утыкаясь в висок.
- Ян...
- Да, ты - Ян, брат, ты, ты, ты... Не отключайся только. Мне еще многое нужно сказать.
- Я ... в порядке. Ян?
Он все не отодвигался, стискивая меня в объятиях, стоя на коленях; практически сидел на мне, не давая пошевелиться. Осмелев, я поднял руку и провел по его боку, он дернулся, как от тока, и хрипло засмеялся.
- Неужели успокаиваешь?
Выдохнул и повторил движение, подтверждая его слова. Да. Так я успокаиваю, так я прошу прощения.
- Нет, Ян, - сказал он, - нет. Ты же понимаешь, чем это кончится. Для нас двоих мало одного мира, а значит...
- Ян - ты. Я - Ил.
Он вздрогнул едва заметно и сжал меня сильнее, пропустив одну руку под поясницу.
- Нет никакой разницы, брат, - тихо проговорил он, запуская пальцы мне в волосы над шеей, - Ил убил Яна, Ян превратился в Ила - Ил в Яна. Ты убил самого себя, и в итоге мы оба живы. Тебе не кажется, что слишком сложно для одной жизни? Кстати, тебе понравилось?
Он не отстранился, улегся удобнее, растянулся на мне. Это позволяло ему и контролировать мои движения, и чувствовать любые изменения в моем настроении и самочувствии. Вроде как и следит, чтоб не сбежал, и беспокоится обо мне.
- Что? - выдохнул я в ответ.
- Убивать? Быть мной? Я успел попробовать только второе.
- Сначала прекрасно, потом отвратительно.
- Первое или второе? - уточнил он.
- И то и другое.
Он перелег на бок, обняв меня поперек груди, просунув руку под голову, и стал водить пальцами по моей шее. Он долго молчал, спустя пару минут я решился прервать его раздумья.
- Ян?
- Ян - ты.
- И как мне тебя называть?
- Как хочешь. После того, что ты меня убил, тебе можно все, поверь - это такие мелочи...
- Я тебя... не убил, - выдавил я и тут же одернул себя. Убил. Убил. Убил же!
- Это ты сейчас знаешь. Мой милый, красивый братик... все еще ненавидишь меня?
- Себя... больше.
- Да это уже давно одно и то же! Но, может, попробуешь себя полюбить?
- Что ты несешь... Мне тяжело, Ян...
- Отверг меня, даже убил, а я все равно любил тебя, невероятно! Ты потрясающий, ты самый лучший на свете брат!..
- Ты псих, Ян...
- Тш! Твоя ненависть, брат, - он провел пальцами по моей щеке, но я видел, что смотрит он на мои губы, и больше никуда, - равносильна твоей любви. Ты дал мне так много, хоть и не знаешь об этом.
Он приподнялся на локте, задумчиво разглядывая меня, а я чувствовал себя таким беззащитным, как никогда до этого. Беззащитым, открытым, любимым... Счастливым.
Я больше не чувствовал ненависти, она ушла, оставив лишь сожаление.
- Спасибо тебе, брат. Спасибо за твою жизнь, Ил.
Он поцеловал меня. Просто наклонился и легко коснулся моих губ, не удерживая, не заставляя. Я видел, как дрожали его ресницы в свете ночника; его ладони гладили мои волосы. Его губы.
Как это, целоваться? Если бы вы спросили меня, я бы ответил: "Поцелуй - это как смерть". Я умер и возродился в какие-то доли секунды сотни раз подряд. Я чувствовал, как нежность Яна, моего брата, перетекает в меня, и не смог удержаться. Ответить было несложно, сложнее, много сложнее - удержаться на этой скользкой крыше, не сорваться. Почувствовав, что я раскрываюсь ему навстречу, он тихо охнул. Да, брат. Все так. Я уже согрешил против тебя однажды - больше я не смогу сказать тебе "нет".
Пока он раздевал меня, снимая вещь за вещью, у меня душа в пятки уходила. Но это только фоном - каждое прикосновение было настолько верным, настолько правильным, что я начал забывать, кто я, где я, с кем. Все потеряло значение, стерлось, оголив чувства, натянув до предела нервы. Я не смогу ему отказать - это я знал точно, а остальное пусть горит в аду.
В его руках я чувствовал себя глиной, камнем, подвергающимся обработке - такой нежной и тонкой, что я перестал ощущать себя цельным, я распадался на части, до которых он дотрагивался. Я - колено, я - ладонь, я - расстояние от косточки плеча до впадины между ключиц. И все это - я, и неважно, как меня зовут - Ил или Ян. Я - его брат. И я счастлив.
Вздрагивая всем телом, я принимал его в себя, и слово "секс" никак не было связано с происходящим. Это была маленькая жизнь, маленькая смерть, это было "неодиночество"; впервые я почувствовал себя реальным. Собой, кем бы я ни был.
Все кончилось с последним толчком - вспышка боли, вспышка удовольствия; яростная борьба контрастов за первенство.
Ян дал мне больше, чем я ему когда-то. Я его отверг, всадил нож в грудь. Он дал мне нежность. За один миг я понял несоизмеримо больше, чем за всю свою жизнь, чувствуя, как острая сталь утыкается мне в сердце.
- Ил...
"Любит" - подумал я отстраненно, завороженно любуясь бликами на рукоятке ножа в его ладони.
- И я, - прошептал в ответ, чувствуя, как накатывает боль вперемешку с наслаждением.
Боже, я забыл сказать ему "спасибо".
Эпилог. Полгода спустя.
Полбутылки рома, два пистолета,
Сумка сменной одежды... и все готово.
Вот оно какое, наше лето.
Вообще ничего святого.
Нет, я против вооруженного хулиганства.
Просто с пушкой слова доходчивее и весче.
Мне двадцать пять, меня зовут Фокс, я гангстер.
Я объясняю людям простые вещи ;
Мол, вот это мое. И это мое. И это.
Голос делается уверенный, возмужалый.
И такое оно прекрасное, наше лето.
Мы когда умрем, поселимся в нем, пожалуй.
(с) Вера Полозкова
/Шура/
Музыка: AdiDas Man - Silent
Я бы с удовольствием надел черный костюм, шляпу, начистил ботинки, взял пушку и пошел бы уверенной походкой гангстера стирать его с лица земли.
Но всю неделю плюс тридцать девять, песок плавится, и я дышу через раз, как гребанный туберкулезник. Шорты и гавайская рубашка не добавляют шарма, но какой костюм в такую жару. Пришлось пренебречь стилем во имя цели - иначе я сдохну от жары раньше, чем он от моей пули.
Полгода. Я не терял времени даром. После того, как нас с Чесом вырубил тот мулат, я рыскал, где мог, и не сразу вышел на его след. Маньяка, убившего моего друга, найти было непросто.
Но не буду отвлекаться. Итак, шлепанцы и шорты, сумка за спиной, пистолет в кармане - сжимаю его уверенно, успел привыкнуть к этой дряни. Белобрысую голову замечаю издалека - на соседнем лежаке тушка моего врага. Тянут коктейли, суки, бля буду, хоть и не вижу со спины. Меня не замечают, пока я не подхожу вплотную, пока дуло Берсы не упирается в его русый затылок. С предохранителя снял заранее, чтоб не отвлекаться на мелочи. Блондинистый говнюк оборачивается и замирает, так и не выпустив трубочку изо рта. "Голубая лагуна", бля. Выбор пидараса.
Мишень дергается, но не оборачивается, мой голос опережает его движение, предупреждая.
- Сиди, сука... Расслабляешься, Ил? Не припекает? В Аду климат суровее, ублюдок.
Его плечи дергаются, как от смешка, и тут я вижу его лицо. И правда лыбится. А чего его так веселит? А?
- И тебе привет, Шурш. С кем-то меня попутал?
Пальцы дергаются, но вовремя вспоминаю о снятом предохранителе, расслабляю ладонь и отступаю назад.
- Сто лет не виделись, какими судьбами в Майами? Эй, Хил, сгоняй парню за штрафной!
- Есть, сэр!
- Чегооо?
- То есть: "Да, красавчик!".
- То-то же, и не позорь меня перед другом.
- Ага! - заржал и смылся, осыпав песком мои сланцы.
- Бля, - только и смог выдохнуть я, - Ян?!
- Нет, мать, Папа Римский! Не похож?
- А... как же...
- Ты кого ожидал увидеть? Пипец, Шуршик, ты двинулся, не иначе. Пушку-то убери, пришибешь еще!
- Я... ээ... я думал, тебя убили!
- Ага. Меня убили, я призрак, а ты экстрасенс, - он поднялся с лежака. - Дай обниму, что ли!
"П'издец, - подумал я, роняя Берсу на раскаленный песок. - Слава богу, не понадобилась".
Конец.