Ленка всегда была странной, в силу того, что почти все ее время проходило наедине с собой и с блокнотом, где она все чирикала что-то карандашом. И от взглядов ее, в классе, во дворе… становилось не по себе. Впрочем, наверное, я должен был быть польщен, что эти взгляды раздевали и ласкали, в то время как других – резали, точно лезвиями. Возможно, она так выражала признательность, за то, что мой голос никогда не оглашал рекреацию криками: Уродина! Нога никогда не делала подножку и не пинала старенький ранец, рука не задирала юбку и рвала с волос бантики, а чернила перьевой ручки не расцвечивали кляксами белого фартука…
Прошло пятнадцать лет, но ощущение чуждости не исчезло, сглаженное временем, всем своим видом, она противопоставляла себя миру.
Она тоже узнала, но только выпустила в мою сторону струйку ароматного дыма, продолжая курить, обнимая сидящую у нее на коленях миниатюрную блондинку, которой также было класть на мнение о них окружающих, как и видению из прошлого.
В полумраке ночного бара я высматривал уродство, сделавшее Ленку изгоем в нашем общем детстве и отрочестве, и не находил. А уж в какую красавицу оформился «гадкий утенок», мм… Впившись в меня взглядом, точно хотела выжечь клеймо, блондинка недовольно надула губки и потянула спутницу за короткую медную прядку, привлекая внимание к себе.
- За-ай… - протянула она.
Но видение, словно не слышало, глядя мне в глаза, в длинных пальцах с красными бусинами ногтей, тлела, забытая, тонкая дорогая сигарета. И я знал, что мы сейчас вспоминаем один и тот же фрагмент прошлого:
Вечерняя аллея, он со своими новыми друзьями, курит свою первую папиросу и пьет пиво. Гадкий утенок замечает компанию подвыпивших парней слишком поздно, чтобы избежать встречи так, чтобы это не казалось бегством, и ей остается лишь идти вперед. Но один из собутыльников заступает ей дорогу:
- Посмотрите, кто у нас тут… Чего вырядилась, уродина?
А Ленка и правда была в новом, нарядном платье, вероятно, купленном на первую стипендию, так как у предков ее денег всегда не хватало.
- Думает, шмотку модную одела и лебедем стала, - засмеялся второй, Леха вроде его звали..., дергая за голубую ленту.
- А вообще-то, фигура у нее очень даже, - заметил я, заступаясь за девушку, - И, если выключить свет…
Тогда, в первый и последний раз, я на себе ощутил, как вспарывает ее взгляд.
- А я бы и так решился, если с доплатой.
- А что, может и впрямь… уважить… У тебя есть деньги, детка?- засмеялся первый, хватая Ленку за руку.
Она отчаянно рванулась, не скрывая отвращения, отразившегося на бледном лице, и оставляя в руке приятеля сумочку, бросилась прочь.
- Местная достопримечательность! – полетело ей вслед под дружный хохот.
Кто сказал тогда ту фразу? Не помню, ни сейчас, ни тогда не мог вспомнить, но она часто потом звучала у меня в голове…
Думаю, именно в тот вечер, что-то сломалось в ней, и она заперла башню Веры в своей душе.
Блондинка потянулась к спутнице, обнимая за шею и завладевая губами. Видение прошлого отложило сигарету и страстно ответило, перехватывая инициативу. Наш зрительный контакт разорвался и я понял, что ревную Ленку к сосущейся с ней девице, в то же время не в силах отвести глаз. Наконец, они оторвались друг на друга. Ленка шепнула что-то блондинке на ушко и та с сожалением слезла с колен, направляясь к выходу, а сама что-то быстро начиркала на салфетке, передавая ее бармену, и вышла следом. Развернув врученную мне записку, я разобрал название и номер мотеля, и больше ничего, ни приглашения, ни объяснений… Впрочем, они были не нужны, она знала, что я приду.
Ленка встретила гостя в коротком, запахнутом на голое тело полупрозрачном халатике. Небрежно бросив букет роз на тумбочку, втащила в комнату, впечатывая в стену, чтобы впиваясь в губы жадным поцелуем и, игнорируя протест, погасила свет…
Такого дикого, безудержного секса у меня еще не было: раскованная кошка, то жарко стонала подо мной, подаваясь навстречу бедрами и царапая когтями спину до крови, то скакала верхом, пока не заездила в конец.
Обессиленный и удовлетворенный, я вытянулся на сбитой постели, пытаясь разглядеть в темноте, что делает на противоположном конце кровати Ленка. По звукам - копалась в сумочке. Курить, что ли собиралась?
- Я знаю особый рецепт приготовления кофе. Утром…
Кошка фыркнула, перебивая:
- Утром? Ты верно шутишь…
Включила свет, представая полностью одетой, лишив меня надежды, увидеть прекрасное тело, которое я мог оценить только наощупь.
- К утру, Котенок озвереет в пустой холодной постельке, - заметила она, и предо мной немедленно всплыл образ сердитой блондинки. Ленка швырнула на кровать 300 евро, - Заработал. Номер оплатила за ночь вперед, так что: Приятных снов, детка, - девушка подмигнула и «застрелила» меня из пальчика, задув воображаемый дымок, - На память…
Оставила она что-то на тумбочке и ушла ленивой кошачьей походкой прежде, чем я натянул штаны и бросился следом. Когда я выскочил в коридор, Ленки там уже не было, как впрочем, и на лестнице. Оставалось только поражаться тому, как девушки умудряются так быстро ходить на шпильках в пятнадцать сантиметров…
Вернувшись в номер, я взял прощальный подарок, и тошнота подступила к горлу – на блокнотном листе была изображена кровать, на которой остывал мой труп с вываливающимися из вспоротого брюха кишками, открытым в крике, искривленным болью ртом и посиневшим членом, а вырванные из своих гнезд глазные яблоки валялись на окровавленных простынях. Внизу, красной ручкой, в тон преобладающему цвету, была приписана короткая строчка: «Думаешь, это просто арт, а, детка?» И подпись скандально известной художницы не так давно взлетевшей на небосвод славы.
Я медленно опустился на постель, нерешительно сняв трубку, чтобы набрать номер приятеля, от которого уже подозрительно давно не получал вестей…