В Киеве, Василькове и Харькове заканчиваются съемки исторической драмы «Матч». Это экранизация истории о том, как киевские футболисты из команды «Старт» в августе 1942 г. провели серию игр с немецкой командой Flakelf в оккупированной нацистами украинской столице. Согласно легенде, спортсмены отказались проигрывать и после разгрома немцев на футбольном поле были расстреляны. В один из последних дней съемок в них принял участие и наш корреспондент, расстрелянный за ночь четырежды.
Смерти плевать на статус
18:00, выход из метро «Выдубичи». Именно тут собирались участники «массовки», или, как будут называть нас позже киношники, «уважаемые актеры массовых сцен». Публика подобралась неоднородная и не всегда вызывающая уважение. Соблазнившись на гонорар в 200 грн, сюда пришли и приехали в основном ребята рабочих специальностей, студенты и… бомжи. Было забавно наблюдать, как одновременно горстка грязных, давно небритых людей, делящих на троих бокал пива, соседствует с двадцатилетними пацанами, обсуждающими новые компьютерные игры. Безусловно, не обошлось и без «неформалов», поочередно интересующихся у организаторов, не станут ли помехой для съемок их длинные волосы (был даже парень с дредами), наколки и пирсинг. Оказалось, что все перечисленное — для высокого искусства не препятствие. Впрочем, как и многое другое.
— Ну здравствуй, товарищ, — кинулся мужчина средних лет обниматься с чернокожим парнем с аккуратной бородкой и очками. — Ты откуда? Чили? Свободу Анжеле Дэвис! В 1942 г. тут, конечно, таких, как ты, не было, но мы все равно тебе рады. Свидетельством нашей симпатии станет сегодня общая могила.
Заметим, собравшиеся знали, что играть им придется мертвых, и все шутки этим вечером и ночью так или иначе касались именно этого обстоятельства. Ну и, само собой, того факта, что сниматься надо будет совершенно обнаженными.
— Девушка, а вам не рановато умирать? Впрочем, очень симпатичный трупик получится…
Кстати, любопытная деталь: женской натуры детородного возраста набралось крайне мало, что должно бы послужить опровержением мифа о повальной распущенности молодых женщин. Преобладал как раз слабый пол пред- и пенсионного возраста как своеобразный приговор социальной политике нашего государства.
На место съемок, а это 25 км от Киева, добирались арендованным «Икарусом». Всего их было три. Наш и два с жителями Василькова. Мест всем не хватило, стояли впритык в проходах. Было очень душно.
— Не знаете, куда нас везут?
— Как «куда»? На расстрел! (всеобщий хохот)
Позднее я спросил одну работницу на съемочной площадке, сколько желающих участвовать в массовке им удалось найти. «Должно было быть 800 человек, прибыло 200», — грустно ответила она. Учитывая условия, в которых мы оказались по приезде, неудивительно, что эти цифры вспоминались еще неоднократно.
Торопиться в могилу
— Небо гневается на нас, — заметила одна бабуля, когда автобус остановился в песчаном карьере.
Начало ливня совпало с моментом выгрузки из транспорта. Предполагалось, что в подобных случаях актеры массовых сцен будут прятаться в двух армейских палатках, установленных наверху (одна — для женщин, одна — для мужчин). Однако очень скоро эти укрытия были набиты битком, и залезть туда опоздавшим не представлялось возможным. В результате пришлось переминаться с ноги на ногу, наблюдая, как земля превращается в грязное месиво, а летняя обувь стремительно приходит в негодность. Некоторые бедолаги попытались было перебраться на деревянные ступеньки, ведущие вниз со склона. Однако работник съемочной группы, предусмотрительно одетый в плащ, стал остервенело отгонять всех от обрыва:
— Ступеньки скользкие! Все назад!
Благо дождь был хотя и сильный, но недолгий. Хотя и его хватило, чтобы промокнуть до нитки и основательно замерзнуть еще до начала съемки. Кое-кто из девушек после первого испытания попытался покинуть съемочную площадку. Но оказалось, что назад дороги нет: в город отвозить планировалось только утром.
Тем временем под светом зажигавшихся осветительных приборов удалось рассмотреть место дальнейших действий. Посреди оврага была вырыта яма размером 10х2 м, вдоль которой тянулись рельсы для кинокамеры. Над всем этим парило в воздухе нечто, напоминающее по форме воздушный шар. Когда стемнело, выяснилось, что этот шар — огромная лампа, в лучах которой нам было суждено провести несколько часов.
Готовить нас к съемке начали только после 22 ч. Про обещание кормить, имевшееся в объявлениях о наборе людей, организаторы долгое время и не вспоминали. Тем с большей ненавистью мы поглядывали на актеров в нацистской форме, сытно ужинавших за полосатой лентой: «Эй, оккупант, дай хотя бы закурить!»
— Всем выстроиться вдоль ленты ограждения лицом к ассистентам! Вы, вы, вы — переходим сюда!
— Возьмите меня, — просили то с одного, то с другого края, даже не зная, для чего их отбирают киношники, но надеясь на скорейшую отработку и отправку домой. Тут же пронесся слух, мол, те, кто отобран не будет, отправятся восвояси без оплаты. Однако работники тут же всех успокоили: не волнуйтесь, «расстреляют» всех. Просто некоторых будут «стрелять» в первых рядах и их раны должны быть натуральными.
— Вы не подходите, слишком лицо славянское. В первую очередь евреи и цыгане!
— О! А у нас есть человек с именем Арон!
— Никогда не видела, чтобы люди так торопились умереть…
Пока одних гримировали, другим выдавали достаточно теплые халаты, отчего массовка тут же стала напоминать военный госпиталь. Однако греться пришлось недолго
Никаких естественных поз!
— Так, берем по одному пакету на пятерых человек, записываемся здесь, раздеваемся полностью и подходим к яме!
Пикантная деталь: сбросив халаты, согласившиеся на съемку голышом «уважаемые актеры массовых сцен» первое время очень стеснялись. Мужчины прикрывали руками причинное место, женщины обхватывали груди. Точь-в-точь как на хронике расстрелов той войны.
Между тем «труповодам» (так нарекли тех, кто командовал нашими действиями) было не до стеснения и к своему делу они подходили максимально ответственно.
— Никаких естественных поз — чем вам неудобнее, тем лучше!
Понимая, что мазохистов среди присутствующих немного, молодые девушки — «заведующие покойниками», по возможности, укладывали каждого из нас самостоятельно.
— Парень, обхвати ступни соседа справа! Затылком между ног соседке на нем! А вы, женщина, ложитесь парню на живот!
Людям вповалку не оставалось ничего другого, как подшучивать над собой и партнерами.
— Женщина, вы так мне яички отдавите, — стонал семнадцатилетний Дмитрий (несмотря на предупреждения в объявлениях, что актер должен быть совершеннолетний и с документами, наборщики закрывали глаза на эти детали).
— Молчи, салага, может, это в последний раз в моей жизни, — отвечала женщина за шестьдесят.
Как бы подтверждая опасения лежащих, работники обсуждали над ними, сколько земли понадобится, чтобы присыпать жертв.
Не слышал, к какому выводу они там пришли, но посыпавшиеся затем гроздья песка в любом случае показались бы чрезмерными, учитывая, что их холод на голых телах обжигал примерно так же, как резкое обливание холодной водой в разгар знойного дня. В какой-то момент я почувствовал на затылке разливающуюся липкую жидкость, благодаря чему, наконец, узнал, что «убит» выстрелом в голову.
Возлегая в таком виде на мужской пояснице и упираясь ногами в женские плечи я успел попросить «трупоукладчицу» с фотоаппаратом «щелкнуть» меня на память и даже признался, что журналист. Сфоткала, наказав подойти позже и продиктовать электронный адрес.
— Внимание! Приготовились! Начали!
При последнем слове полагалось замереть и приостановить дыхание. Однако затекшие конечности и желание облегчить им участь кого-нибудь из «расстрелянных» раз за разом мешали операторам. Приходилось делать дубль за дублем, что необычайно злило всех присутствующих.
Когда же прозвучало долгожданное «Снято!» все бегом кинулись за ограждение одеваться, полагая, что на этом пытка закончилась
Самые вкусные 100 грамм в жизни
— Перерыв — семь минут! — развеял через мегафон иллюзию один из распорядителей нашего времени.
Надо ли говорить, что в отведенный временной промежуток лишь немногие из «приговоренных» успели попить чай или кофе. Работала только одна палатка с неповоротливыми девочками, к которым тут же выстроилась огромная очередь из желающих.
Я же голышом стоял перед своим фотографом, диктуя e-mail.
Между тем, как рассказал кто-то из более опытных собратьев по несчастью (а надо сказать, что для многих из них участие в массовках — едва ли не постоянная подработка), снимать будут отдельно с каждой стороны нашей братской могилы. Мол, людей мало, потому изображать трупы придется четыре-пять раз. После такой информации даже теплый халат (хоть и без пояса) показался мне мокрым целлофаном.
Второй раз я лежал на склоне по направлению головой в яму, лицом в землю. Чтобы я не скатился вниз, кому-то женского пола было приказано держать меня за ноги. Даже не видя барышни, отплевывая песок, пришлось пообещать: «После этого буду обязан на вас жениться».
— Внимание! Приготовились…
После съемок второго общего плана остановить бегущую к лотку с горячим ораву не удалось даже плотному охраннику, переживавшему, что в суматохе кто-то заденет камеру на рельсах. Зато нужно было видеть солидарность «убитых», бросавшихся в кусты, не деля друг друга по половой принадлежности. Либо нервно куривших одну сигарету на троих. (Курево — самый ходовой продукт в таких обстоятельствах, который, естественно, быстро заканчивался.)
Сняв третий план, нам пообещали «приятный сюрприз».
Но лично меня ожидал неприятный. Кто-то взял мой халат. Не по ошибке, украл преднамеренно, ибо этот «добряк» не поленился достать из кармана мою толстую книгу и оставить ее на месте преступления. Какая щепетильность!
Тем временем, добежав до палатки с кофе-чаем, мы обнаружили там еще и тарелки с «Мивиной». И уже даже закипали чайники, чтобы залить эту сомнительную еду живительной влагой. Но прибежавший к раздатчикам работник сообщил, что рассвет близко, а потому «сворачиваемся — потом — нужно успеть все снять».
Чрезвычайно нервную атмосферу съемок четвертого и, как оказалось, последнего общего плана неожиданно разрядил один бомж, уже лежа на земле отказывавшийся скинуть с себя спасительный халат. Несколько раз с него сдергивали одежду, а он все продолжал тянуть ее на себя…
«Снято!» — уверен, что для всех «трупов» той ночи это самое приятное слово, которое мы слышали в жизни. Так же, как не было и, возможно, не будет вкуснее тех ста граммов водки, которыми нам заменили другой кипяток.
Заключительной сложностью было дойти по той же грязи километр до четырех душевых кабинок с едва теплой водой. Там мы и оставили свои «раны», отмыв заодно обувь и колоши. Но что это за проблемы в сравнении с честно заработанным гонораром и автобусом, направляющимся в цивилизацию!
***
Не знаю, что делали тем ранним утром актеры Сергей Безруков и Елизавета Боярская, сыгравшие в «Матче» главные роли, но жертвы массового расстрела, едва добравшись до города, позволили себе еще выпить. За здоровье друг друга. За мир во всем мире. И, конечно, за великую силу искусства.