Совсем близко, рядом, буквально в двух шагах. Он глубоко вдыхает дым сигарет. Дым, от которого я захожусь кашлем, от которого у меня всё утро будет болеть голова. Но я прощаю ему этот дым, как и то, что наутро его уже не будет рядом. Он стряхивает пепел в проём между лестницами, и тот крупными хлопьями опускается этаж за этажом. Мне хочется обнять его, но я не стану. Мне жаль мять его наглаженную рубашку в мелкую полоску. Мне жаль тревожить его одиночество.
Вдруг он замечает меня в дверном проёме, улыбается и гасит сигарету в пепельнице, прикреплённой на перилах лестничной площадки. Подходит и запускает руку в мои волосы. Я опускаю глаза и делаю шаг назад — мы заходим в квартиру.
Утром он уедет. Далеко. И вернётся не скоро. А когда вернётся — будет совсем другим. Он станет чужим и незнакомым мужчиной. Но пока он здесь, он мой. Сейчас я могу обнять его, могу снять его чистую рубашку, чтобы сутра ему не нужно было надевать другую. Я могу отвести его в спальню, чтобы не спотыкаться о чемоданы, расставленные в прихожей. Чтобы не задевать начищенных туфель, которые он только что снял.
Я нащупываю в кармане его брюк билет на самолёт, заложенный в паспорт. Я достаю его и откладываю на тумбочку, возле входа. Я не хочу прикасаться к расставанию прежде, чем оно произойдёт.
Он целует мою шею а я тихо, вполголоса, нашёптываю ему слова из речи, которую он так долго составлял и репетировал. Он, улыбаясь, касается своими губами моих, и слова речи становятся поцелуем. Я знаю эти слова наизусть, он сомневался в прилагательных и синонимах, писал и переписывал черновики, а я, заваривая новые и новые чайники крепкого чая, помогала ему. Помогала, зная, что эта речь — его билет туда, где не будет меня. Каждое отточенное слово — ключ к новым высотам.
Я поворачиваюсь к нему спиной, проходя в спальню, а он нежно держит меня за руку и расстегивает молнию на чёрном коктейльном платье. Последний вечер наедине. А может быть и вовсе последний.
Каждая точка в конце предложений становится моим поцелуем. Каждая заглавная в начале следующего — его скользящим прикосновением. Речь должна быть не больше, чем на пять минут. Мы добились четырёх с половиной. Но этой ночью мы повторяем её снова и снова. Завтра, когда он будет стоять, серьёзный и невозмутимый, перед чёрствой расчётливой публикой, слова будут для него так же естественны, как и дыхание. «Наизусть» - это слишком безлико, скорее «by heart» - это именно тот случай.
Он складывает губы и дует на мои плечи, я закрываю глаза и думаю о всех тех немногих, но таких долгих вечерах, проведённых вместе. Рассуждая о наших проектах и судьбах. На балконе с видом на ночной безлюдный проспект. Отчего-то мечты мужчины, который становится самым важным в моей жизни, захватывают меня с головой. Я начинаю верить в те же пути, любить ту же музыку и читать те же книги. И завтра, когда он уедет, я всё ещё буду думать о политиках и строгих костюмах. Буду смотреть на свои работы и видеть в них его.
Самолёт рано утром.
Мы любим друг друга так отчаянно нежно, будто это последняя ночь для нас обоих. И струи прохладной воды в душе, словно дождь, который шёл в первый день нашего знакомства. Словно все эти дожди, которые прошли за окнами наших спален, кафе и трамваев, пока мы мечтали об этом дне. Дне решающей речи.
Я не могу сомкнуть глаз всю ночь. Даже когда он засыпает, я смотрю на его мерный сон и повторяю речь, без запинки, словно читать наутро её придётся мне. За полчаса до его будильника я встаю, чтобы заварить чай и приготовить лёгкий завтрак, а потом, за минуту до звонка, ложусь рядом. Я хочу, чтобы сегодня он проснулся рядом со мной. Пусть даже это не последний раз — а лишь один из череды последующих.
Через час чемоданов уже нет в коридоре. И паспорт с вложенным в него билетом на самолёт вернулся к хозяину. А он, наверное, уже проходит регистрацию перед вылетом.
Я не поехала его провожать. Это будет слишком тяжело. Я просто представлю, что он ненадолго отлучился по делам и скоро вернётся. Ведь, так или иначе, так оно и будет. Если наша речь не получит заслуженного признания, то он вернётся работать над новой. А если получит, что, конечно, в миллионы раз более вероятно, то всё равно вернётся. Но лишь для того, чтобы уехать навсегда.
Достав чашку и разместив её на белоснежном блюдце, я наливаю крепкой заварки и разбавляю её горячим кипятком. Потом смотрю на часы и подхожу к окну. Там в который раз начинается осень. Листья только намекают на свою мечту о ярких красках. Я улыбаюсь и произношу речь — от начала до конца — ту речь, которую сейчас уверенным громким голосом он произносит перед своими коллегами и потенциальными соратниками. Ту речь, которая навсегда станет пропастью между нами. Которая уже стала. Несмотря на мою любовь к политике, классической музыке и белому сухому вину.
3 сентября, 2011 г.