Впервые я увидел её на кастинге и сразу влюбился, не смотря на ее нелепый вид. Она была во всём красном: плюшевая сумочка в виде сердечка с блестящими стразами, босоножки на огромных каблуках, и даже трусики, просвечивающие сквозь платье, были красными.
-На бой быков собралась? - неуклюже пошутил я.
Девушка расплакалась, и режиссер обратил на нее внимание.
Мы снялись в кассовом фильме "Не только про любовь". Я получил приз на международном кинофестивале за лучшую мужскую роль, а Анна, так звали эту девушку, слухи в желтой прессе о том, каким боком пролезла в большое кино.
- Не обращай внимания на сплетни, - успокаивал я. - Ты талантлива. В конце концов, желтая пресса тоже пиар.
-Зачем мне такой пиар? - возмущалась Анна. - Я не проститутка, как некоторые, и не секс-символ, как ты!
Глупое всенародное звание "секс-символ" прицепилось ко мне давно. Моя наглая физиономия не сходила с экранов телевизоров, рекламных щитов, плакатов, спортивных маек, хозяйственных пакетов... Обложенный со всех сторон прессой, фанатами, я мечтал о тихой спокойной жизни, где меня никто не знает, не беспокоит нелепыми вопросами и хамским вторжением в мою личную жизнь.
После премьеры я пригласил Анну в свой загородный дом, рассчитывая на близость. Анна пила мартини и громко смеялась, опьянев, свалилась в платье бассейн. Пока снимал с нее платье, наслушался, какой я "бесстыжий, противный, сноб, идиот и непонятно кто", получил затрещину и крик на весь дом: "Не смей ко мне прикасаться! Подлец! Негодяй! Не смей!"
В ту ночь я не мог уснуть, курил, отверженный, царапался щенком в спальню, но Анна закрылась на ключ, кричала совсем неромантично: "Отвянь! Достача! Я спать хочу!"
Я "отвял". А утром у нее поднялась температура. Пришлось вызвать врача.
Наверное, это были самые счастливые дни в моей жизни, когда я мог держать любимую девушку за руку, поправлять подушку у ее изголовья и просто молчать рядом.
Доктор прописал Анне отдых у моря, и я с радостью предложил ей остаться в моем загородном доме.
-Только не приставай ко мне, пожалуйста! - попросила наивно, в очередной раз унизив меня отказом.
"Черт с тобой!" - подумал я и, поручив домработнице контроль за больной, уехал в город. Решил забыть ее навсегда. Но забыть не получилось.
Она снилась мне каждую ночь. Во сне я целовал ее пухлые губы, похожие на спелые вишни, просыпался от оргазма, матерился и ненавидел, и снова мчался к ней, чтобы просто увидеть.
- У меня маленькая грудь, - жаловалась Анна. - А режиссерам нравится большая грудь, и потому меня не снимают в кино. Но пластику я делать не буду, даже если это повредит моей карьере.
-Мужчинам, в принципе, все равно, какая у женщины грудь, - успокаивал я. - Ты же не собираешься сниматься в порно?
-В кино, как на войне, - спорила она. - Сегодня ты герой, а завтра тебя все забудут. А я, как видно, надолго застряла в тылу.
Большое кино ее не принимало. На массовку не соглашалась, считала, что массовка - смерть для начинающей звезды.
-Нам надо жить вместе, - убеждал я. - Тебе не придется работать. У тебя будет все, что захочешь.
-Соображаешь, о чем говоришь? -возмущалась она. - Жить с тобой и завидовать, что тебя все киностудии снимают, а меня нет? - она снова расплакалась.
"Пора завязывать с этой любовью! -думал я. - Надо выбить ее из моего мозга, сердца, души!"
Но выбить не получилось. Анна звонила каждый день, жаловалась на депрессию и просила приехать.
-Я занят! - отвечал грубо. - У меня съемки!
-Неужели ты оставишь меня здесь одну? - удивлялась она.
"Ты зовешь, потом гонишь! - не понимал я. - В кино тебя не берут, деньги за роль распустила, жилья своего нет, на приличную работу без рекомендаций и опыта не устроиться! На что ты рассчитываешь? Ты понимаешь, что тебя ждет?"
-Выходи за меня замуж, или прекрати звонить!- потребовал я.
Она долго молчала, потом сказала с горечью.
-Ты хороший. Но давай останемся друзьями.
-Друзьями? А как же еще? Конечно, мы друзья! Мы только друзья! - от злости я разбил об стену телефон. -К чертовой матери такую любовь!
В те дни я много пил, скандалил, шлялся с проститутками на радость папарацци. Это только укрепило мою популярность. А радости от такого успеха не было.
Анна продолжала жить в моем загородном доме, иногда я сбрасывал ей на карту деньги, чтобы не умерла с голоду, но удалил из списка контактов в телефоне.
Как-то раз, возвращаясь со съемок, увидел у гаража девушку.
"Наверное, простояла здесь ночь?" - волосы покрылись инеем, тонкая фигурка дрожала от холода, руки прижимали к груди мой портрет.
"Еще одна безмозглая фанатка? Перелезла через забор, минуя охрану? А если бы во дворе был мой доберман? Хорошо, что Анна забрала его с собой".
- Что надо? - спросил зло.
- Автограф...Автограф хочу!
- Автограф хочешь? - заглянув в глаза "лазутчице", притянул к себе за воротник. - Очень хочешь?
- Хочу-у-у..., - пролепетала радостно, почти теряя сознание в моих руках.
Задрав пальтишко, взял её грубо. Она стонала счастливым щенком, а я, даже в этот постыдный момент, думал об Анне.
Девица оказалась девственницей. А я принял её за очередную б***ь.
Вжавшись в стенку, она смотрела на меня с любовью и надеждой. Лицо, шея и даже уши покраснели от смущения.
-Знаешь, - разозлился я. - По законам острова Итаки, откуда я родом, измена жене карается законом. Ты хочешь моей смерти?
- Нет, - ответила чуть слышно. - Живите долго.
Протянул ей чек - не взяла.
-Тогда прощай.
-А автограф? Пожалуйста, дайте мне автограф!
Подписал "С любовью, де Гош" и вернул ей фото.
Сгорбившись, она побрела к воротам.
-Выпусти ее! - крикнул охраннику.
Оглянувшись, она помахала мне на прощание рукой.
"Черт! Черт! Черт! - что я мог сказать ей? - Прости?"
Никогда ещё не чувствовал себя таким идиотом - несчастным и одиноким. Не выдержал. Помчался в загородный дом. По дороге думал о девушке, имени которой не знал. А, собственно, зачем мне знать ее имя? Я любил Анну, Анна не любила меня, и эту нелюбовь мне приходилось делить с теми, кто хотел быть со мной.
За окном мелькали дома и ухоженные газоны. Осенние листья шуршали под колесами, теплый ветерок овевал лицо. А сердце по-прежнему выстукивало: Анна, Анна, Анна.
Но вот и загородный дом. Доберман бросился ко мне, радостно повизгивая.
Анна в ситцевом халатике прогуливалась по дому с лейкой в руках.
- А я поливала цветы. Видишь, как распустились гортензии? - прикоснулась нежными пальчиками к еще клейким лепесточкам. Глаза потемнели, взгляд стал глубоким и задумчивым. - Ты, наверное, устал с дороги? А хочешь, пойдем к морю?
-Угу.
-Я только переоденусь, - она ушла за ширму.
Солнечные лучи ярко освещали комнату, и было видно, как Анна переодевается за ширмой. Сначала сняла халатик, потом сняла трусики и надела купальник, а потом снова надела халатик.
- Я готова! - сказала радостно, и мы пошли к морю. Я взбежал на обрыв и прыгнул в воду. Тысячи ледяных игл впились в моё разгоряченное тело. Плавал я долго, пока вскипевшие мозги не пришли в норму. Выбравшись на берег, сел поодаль.
- Иди сюда, - позвала Анна. - Только смой с себя песок.
Я послушно пошел смывать с себя песок. Когда вернулся, она спала, положив ладошки под щеку, тихонько и смешно посапывала. На лбу обозначились две малюсенькие морщинки. Как же я любил эти ее морщинки!
Но вот она проснулась, и я увидел ее глаза, совсем близко, полные нежности и любви. Такие глаза не могут лгать!
"Она любит! Любит меня!" - дрожа от волнения, наклонился для поцелуя и сразу получил удар в грудь.
- Нет! - закричала грубо. - Не прикасайся ко мне! Никогда!
У меня защемило где-то слева под ребром, я упал ничком в песок и провалился куда-то во тьму, хватал ртом воздух, а его не было.
В чувство меня привел доберман. Он облизывал мое лицо и скулил.
-Аня! - я кинулся в дом. - Аня! - ее не было. Она уехала на моей машине в город, не оставив записки.
Всю ночь я просидел на обрыве, думал о смерти. Доберман не отходил от меня, пугая округу протяжным воем.
Вскоре за мной приехал продюсер, но , заплатив неустойку по контракту , я отказался сниматься.
Чем занимался весь этот год? Да, собственно, ничем не занимался. Не принимал гостей, не отвечал на телефонные звонки, не интересовался прессой. Изо дня в день писал портрет Анны, и у меня никак не получался ее смешной рыжий завиток на лбу.
В сентябре меня вызвали в полицию.
- Вам знакома Анна Сурова? - спросил полицейский.
Знакома ли мне Анна Сурова? Та самая Сурова, что лишила меня вкуса жизни? Удрала на моей машине и не вернулась? Та самая, кого я любил и ненавидел?
- А в чем, собственно, дело? -спросил холодно.
- Распишитесь вот здесь и здесь, - полицейский показал, где надо расписаться. - Знаете, у вас не машина - зверь! - сказал с завистью. - Год пробыла под водой, а почти, как новенькая!
- Что? - не понял я. - А где Аня?
Полицейский не ответил, и я закричал: " Где она?!"
Услышав крик, в кабинет заглянул сержант. Полицейский махнул ему рукой, чтобы закрыл дверь и не мешал работать.
- Честно говоря, мы думали это убийство. Но у этой девушки просто остановилось сердце, - он вытер вспотевшую лысину платком. - Знаете, так иногда бывает, как в часах, когда садится батарейка. Раз - и всё кончено. - Он захлопнул "Дело Анны Суровой", как прочитанную книгу. - А может, - полюбопытствовал вдруг, - может, сердце ее остановилось из-за СПИДа?
-Что?
-А вы не знали? - он развел руки в стороны. - Ну, так бывает. Сейчас это лечится.
-Вот, дура! - заорал я и стал ходить по кабинету из угла в угол, как по камере смертников, откуда нет и не будет выхода. - Да я бы любил ее вместе с её СПИДом, с ее маленькой грудью и дурацкой резиновой шапочкой для плавания! Почему молчала? Считала меня дерьмом? - я задавал полицейскому нелепые вопросы, а тот уныло смотрел в окно.
У выхода из полицейского участка меня окружили репортеры.
- Вы проходите по делу Суровой, как свидетель? Причина самоубийства - разрыв ваших отношений? Это произошло в вашем загородном доме? У вас был роман?
-Идите к черту! Все! К черту! - я разбил в кровь кулак об камеру и побежал куда-то по дроге, и там, в глубине парка, чуть не сбил с ног девушку с коляской. Остановившись напротив, бессмысленно уставился ей в глаза.
- Вот не думала, что секс-символы умеют плакать! - сказала девушка насмешливо и ласково, как говорят маленьким обиженным детям.
- Она ушла! Ее нет. Понимаешь?
Девушка улыбнулась.
-Значит, на острове Итаки вам уже не грозит смертная казнь?
-Что вам всем от меня надо? -закричал я. -Что?! Отцепись от меня!
- Мне ничего от вас не надо! - обиделась девушка. - Это вы налетели на нас, - она стала покачивать коляску, потому что ребенок заплакал. - Это вы чуть не перевернули коляску! Вот , Анечка плачет теперь из-за вас.
- Анечка? - не понял я. - Почему Анечка? Кто отец?
-Вы! - девушка смутилась. Лицо, шея, даже уши её покраснели, и я сразу вспомнил "лазутчицу", пробравшуюся год назад в мой гараж.
-Взяла автограф? - спросил хмуро. - Довольна теперь?
-Нам от вас ничего не надо. Идите, куда шли! - сказала с вызовом.
Заглянул в коляску. Из-под фланелевого чепчика выбивался смешной рыжий завиток. Ребенок смотрел на меня вопросительно и так печально, что у меня заболело сердце. Наверное, такой взгляд бывает только у грудных детей, ведь они еще связаны с Космосом и помнят то, о чём в нашем взрослом мире знать не положено?
Я взял дочь на руки, прижал к груди. Маленькое сердечко забилось в унисон с моим. Уткнулся в рыжий завиток.
-А я счастлива, - тихо сказала девушка, как бы отвечая на вопрос самой себе.
-Ну, тогда идем домой.
Крепко прижимая дочь к себе, я зашагал по аллее, а девушка, имени которой я не знал, молча шла рядом.