По итогам кровопролитного лета,
не сочтенных никем чашек кофе,
выпитых по глотку - мелко,
вливается в глотку
сквозь прозрачность капельниц
белесого цвета зависть.
Вместе
источаем стоны.
Порознь
извергаем восторги.
Словно у населения
в стадии абсолютной запущенности
застарелое малокровие.
Шаркает ветер.
Вечер душит.
Выносит души.
Помнишь,
ту первую ночь
когда
ты осталась гостить на скрипучем диване
под колючим пледом в пеструю клетку.
В перекрестье рам за окном
бесноватый месяц бодался с дубами.
Ты стала мне ближе,
чем в девятом круге
под жокеем гнедая.
Нас застали врасплох
за никчемным занятием.
Нас поставили к стенке.
Нас оставили свыше.
Мы молчим.
Нас трясет порой.
Иногда дрожим.
Затаясь дышим.
Чур тебя -
пусть меня расстреляют первым,
или просто растопчут на площади,
что значительно проще.
Без повязок на взглядах,
без отраженья в глазах,
безликие,
многословные
лица
целятся пристально
с тротуара в окна
под воздействием условных рефлексов
и безусловной оскомины
на наши шальные полночи.
Руки чужие алчут.
С проезжей части тянутся к нам,
раскинув жадно
силки
и охотничьи снасти.
Ох,
день хороший какой
навалился на наш подоконник.
Завтра нашей иконой
может стать что угодно
даже самый нелепый предмет.
даже самое неуместное слово,
повторенное многократно,
может стать заклинанием.
Портмоне многослойное
перепонками дышит,
шуршит -
набивается к нам в молитвы.
Дай мне правый наушник
выслушать на ходу череду причитаний,
что открывшейся течью
свищет
из хриплых динамиков
пассажирских аэропортов
и бледнеющего с каждым вздохом
тяжело заболевшего тифом
официального сообщения
информбюро
о неудачном времени года.
Знаешь,
иногда часть левого полушария
забывает проснуться утром,
и тогда просыпается среди дня
ошарашенно
не понимая.
Стоп!
Мои сны
могут
и обязательно будут
истолкованы
против меня.