Жарким летом семьдесят седьмого, в Москве тяжело умирал писатель. Коварная болезнь добилась своего: тело перестало подчиняться, а огромные дозы морфия уже не могли притуплять страшную боль. У постели умирающего бессменно находилась внучка писателя, хотя в ее положении врачи не рекомендовали ей утомлять себя – скоро рожать. Так кто же еще будет ухаживать за любимым дедом? Муж внучки, врач из онкоцентра, только разводил руками. Все! Ничего не поделаешь…
Рядом с постелью лежал небольшой сверток, аккуратно упакованный в бумагу. На свертке карандашом нацарапаны стихи о любви.
- Когда я буду уходить, хотел бы взять это с собой, - попросил писатель. – Все, что осталось от моей Калерии.
Что находилось в свертке, так и осталось тай-ной.
Третьего июля писатель умер, не дожив один-надцать дней до своего восемьдесят шестого дня рождения. Хоронили его только близкие. Союз Писателей никак не отреагировал: умер - и умер. Даже ни одна советская газетенка не разместила некролог.
Что за писатель умирал? Известный, для мно-гих. Но руководство писательской организацией всеми силами почему-то старалось, чтобы его забыли поскорее. Вот некоторые его книги:
«Как ловить рыбу удочкой. Записки рыболова» из - научно-популярных книг, понятно, о чем .
«Земля и небо» - книга о познании человеком родной планеты и космоса. Впервые увидела свет в издательстве «Детская литература» в 1957 году. И уже на следующий год была удостоена второй премии на конкурсе за лучшую книгу о науке и технике для детей школьного возраста. Сразу же стала популярной в Советском Союзе, переведена на многие языки и выдержала более 30 изданий общим тиражом около двух миллионов экземпляров.
«В поисках правды» - книга рассказывает о борьбе науки против религии, о гибели многих сторонников прогресса, о торжестве их взглядов и идей. Ее герои — Николай Коперник, Джордано Бруно, Иоганн Кеплер, Константин Циолковский и другие известные люди.
«След за кормой» - книга состоит из пяти самостоятельных повестей, объединенных единой мыслью.
В первой повести «Пятнадцать тысяч лет назад» автор рассказывает, как впервые для переправы через водные преграды люди стали использовать бревна и плоты, а затем научились изготавливать и лодки-долбленки.
Во второй повести «Первый корабль» автор с увлечением рассказывает о том, как был построен первый корабль, о плавании на нем, о захвате его невольниками и бегстве на нем из рабства.
Не менее увлекательно написана третья повесть «На крыльях ветра», действие в которой происходит около двух с половиной тысяч лет назад. В остросюжетной форме повествуется о том, как опытный греческий мореплаватель Демарат научился использовать силу встречного ветра путем лавирования судном, что принесло ему славу непревзойденного морехода и помогло спасти руководителей восстания от преследования тирана Гиппия.
Заключает книгу повесть «Удивительные приключения Рори Эйлифсона», рассказывающая о грозных норманнских морских воителях—викингах и открытии ими Гренландии, Исландии и Америки, о морских походах и приключениях, о плавании через Атлантический океан.
Но не этими произведениями он прославился. Все дети в нашей стране, да и не только в нашей с замиранием сердца брали в руки красочные книжки с приключениями девочки Элли и ее собачки Тотошки. Переживали за соломенного Страшилу, который мечтал иметь хоть немного мозгов; вос-хищались мужественным Железным Дровосеком, желавшем получить горячее сердце; и полюбили сильного, но Трусливого Льва, хотевшего обрести смелость. Кто же не помнит песенку:
Мы в город Изумрудный
Идем дорогой трудной,
Идем дорогой трудной,
Дорогой непрямой…
…А все-таки без волшебников скучно. Если бы я вдруг сделалась королевой, то обязательно приказала бы, чтобы в каждом городе и в каждой деревне был волшебник. И чтобы он совершал для детей всякие чудеса…
Саша закончил три класса городского Усть-Каменогорского училища. В каждом классе тогда учились два года. Надо было думать о дальнейшем образовании. Семье из семи человек нелегко было жить на жалование отца. Отставному военному платили десять рублей в месяц. Хотел Мелентий Михайлович отправить сына в Семипалатенскую гимназию. Подсчитал деньги… не потянет. Да и поступить туда не просто. Требование строгие: надо подготовиться хотя бы по трем языкам. А это – нанимать репетиторов. Опять расходы.
Там же в Семипалатинске была еще учительская семинария. Семинаристу полагалась казенная стипендия. Но вот беда – в подготовительный класс зачисляли с пятнадцати лет, а Саше только тринадцать исполнилось.
- Что поделаешь, - сказал отец. – Через два года пойдешь в учительскую семинарию. А до этого времени как-нибудь перебьемся…
Саше предложил купец поступить к нему на службу в лавку, за гривенник в день. Штуки ситца таскать, ящики с мылом, бочонки с селедкой перекатывать. Тяжело! Но это на первых порах. Мальчишка-то смышленый. Потом в приказчики переведет, научит торгашеским хитростям: где обвесить, кого надуть, кому за первосортный товар туфту всучить… Эт, ты так больше батьки будешь зашибать.
Но отец строго-настрого запретил ему работать в лавке. Пристроил сына в переплетную мастерскую. Вот там Саша попал в чудесный мир книг. Два года пролетели, а из Семипалатинска пришел положительный ответ. Следует прибыть до первого августа и держать экзамен. Собрав нехитрые пожитки, отправились всей семьей провожать Сашу в дорогу. Но на Верхней Пристани кондуктор сказал, что парохода не будет. Как? А вот так! Лето вишь, какое жаркое? Иртыш пересох. Пароходы с верхних плесов все на мелях сидят. Так пропустил он вступительные экзамены и не был зачислен…
…И в это время случилась удивительная вещь!
Домик перевернулся два или три раза, как карусель. Он оказался в самой середине урагана. Вихрь закружил его, поднял вверх и понес по воздуху…
Но не бывает худа без добра. Донеслась весть: в Томске открылся десятый в России учительский институт. Александр пошел в 1906 году на подготовительный курс, окончил его на отлично, и на следующий год отправился за две тысячи верст попробовать поступить. Набирали на отделение 25 человек, а абитуриентов приехало 150. Но Александр блестяще сдал экзамены и был зачислен со стипендией 16 рублей 66 копеек в месяц, больше, чем отец зарабатывает, да еще бесплатное место в общежитии. На первую же стипендию накупил целую кипу книг. Читал ночи напролет.
Закончил обучение в 1910-м с правом преподавать в городских и высших начальных училищах, в младших классах гимназий и реальных училищ…
…Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали только вчера, и я поня-тия не имею, что было раньше на свете…
Статный юноша двадцати четырех лет появился на новогоднем балу. Он уже закончил Томский Учительский Институт и преподавал математику в гимназии маленького городка Усть-Каменогорска. Веселье, танцы… любовь с первого взгляда… «Я приглашал всех учительниц и, дурачась, кружил их по залу. Но одну я не смог пригласить…». Калерия Губина, учительница гимнастики и танцев очаровала юного Александра: «…тонкая и стройная, и вся какая-то воздушная – казалось, дунет ветерок и оторвет ее от полу».
А через два месяца они обвенчались. Через год появился первенец. Назвали сына Виваном. Молодая семья обосновалась в небольшом, но уютном деревянном доме, где вскоре родился второй сын Ромуальд. Появилась тяга к сочинительству. Первые стихи «Ничего не радует меня», «Мечты» напечатала местная газета «Сибирский свет» в 1917 году…
Все складывалось у семьи чудесно, но мать-история калечила жизни многим. Революция накрыла Россию солдатской, потной, серой шинелью, неся смерть, голод, болезни.
Вначале Александр, как и большинство про-грессивных интеллигентов, с воодушевлением приветствовали перемены. Но вскоре пришли беды - спутницы всех переворотов и войн. Хлеб и дрова дорожали. Город пустел. Виван, которому исполнилось пять, лет рос способным веселым мальчиком. Внезапно ребенок заболел дизентерией и через несколько дней умер. Не успели отзвучать слова поминальной молитвы у свежего бугорка с крестом, как заболел младший сын. Врачи, - да откуда в те неспокойные времена найдешь хорошего врача - а круп – болезнь коварная, - не уследили. Ночью двухлетний малыш задохнулся…
Невозможно представить горе родителей, ли-шившихся двух любимых чад за столь короткий срок. Не каждое сердце выдержит…
«…В странном, бесчувственном, каком-то охолоделом состоянии возвращался я с кладбища, где мы оставили надежду нашей жизни под могильными холмами…»
…К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев спускались низко и загораживали дорогу, мощенную желтым кирпичом. Солнце зашло и стало совсем темно…
Но все же, надо было продолжать жить. И они жили и были вознаграждены за терпение: вскоре у них родились еще два сына, и этих детей назвали теми же именами.
После ураганов революции и разрушений гражданской войны наступили мирные двадцатые. Начало двадцатых – голодные годы. Тиф, холера, банды недовольных советской властью мужиков и не менее жестокие отряды комиссаров продразверстки.
Семейство Волковых перебирается в Ярославль, куда его пригласили работать директором школы. Там настигает страшное известие. Его лучший друг, протоирей Дагаев расстрелян, как враг народа. Он с супругой Калерией сильно переживал. Ведь именно Дагаев обвенчал их, а потом устроил шумную свадьбу с двадцатью конными экипажами.
В 29-м они снова переехали, на этот раз в столицу. Александру Меленьтьевичу дали должность заведующего учебной частью рабфака. Возможно, этот переезд спас его. Волна беспощадных красных репрессий докатилась и до Владимира. Многих бывших коллег отправили в ссылку, откуда они уже никогда не вернутся. Он работал и учился. За-кончил курсы при Московском Университете…
… Волшебница свистнула в свисток. К дворцу Бастинды с шумом сбежалась стая огромных волков со злыми желтыми глазами, с большими клыками, торчащими из разинутых пастей. Волки присели на задние лапы, и тяжело дыша, смотрели на Бастинду.
- Бегите на запад! Там найдете маленькую девочку, нагло забравшуюся в мою страну, и с ней ее спутников. Всех разорвите в клочки!...
Приемная комиссия Московского государственного университета пришла в легкое недоумение, получив заявление от учителя с двадцатилетним стажем. Некий Александр Волков просил зачислить его на математический факультет. «Позвольте, абитуриенту сорок лет. Не поздно ли учиться?» «Не забывайте, что он преподавал на рабфаке, а это посерьезней, чем в простой школе». «Преподавать – преподавал, но русский язык, литературу и историю. А в заявлении просит зачислить на математический факультет». И все же, решили принять. Профессора удивились еще больше, когда студент Волков прошел пятилетний курс за семь месяцев и сдал блестяще все экзамены.
В августе 1931-го Александр Мелентьевич был утвержден доцентом в только что основанный Московский институт цветных металлов и золота имени М.И. Калинина, где и проработал двадцать лет, как доцент кафедры высшей математики…
…Путники терпеливо ждали, когда проснется Трусливый Лев; он слишком долго дышал отравленным воздухом макового поля. Но Лев был крепок и селен, и коварные маки не смогли его убить…
Однажды в руки попалась книжка Лаймена Фрэнка Баума «Удивительный Волшебник из Страны Оз». С этого момента все изменилось в жизни Александра Мелентьевича… Так как он самостоятельно изучил английский, французский и немецкий языки, то легко читал литературу в оригинале. Благодаря его переводу появились на русском языке произведения Жюля Верна «Дунайский лоцман» и «Необычайные приключения экспедиции Барсака». Он перевел сказку Баума, но сюжет не очень ему понравился, и Александр Мелентьевич слегка ее переработал. Первыми услышали пересказ книги сыновья и пришли в восторг.
«Раз моя сказка нравится моим детям, она, возможно, будет интересна и другим малышам. Льюис Кэрролл, как и я, математик, а вон какая у него получилась «Алиса». Но что дальше? Дальше – дерзнул написать Маршаку…
…Что за Волков? Не знаю такого писателя. Доцент математики? А почему он пишет мне? Я детской литературой занимаюсь, а не математикой. Хорошо, прочту…
«Многоуважаемый Самуил Яковлевич! Простите, что обращаюсь к Вам, но я, если можно так выразиться, Ваш «литературный крестник».
Несколько слов о себе. Я доцент математики одного из московских институтов. Педагогической деятельностью занимался много лет. Работал в низшей школе, в средней, а теперь в высшей. Детей, их интересы, знаю «до дыхания».
К литературе всегда имел склонность. Двенадцати лет начал писать роман с потрясающе оригинальной фабулой: герой по имени Жерар Пикильби (!) после кораблекрушения попадает на необитаемый остров... Живя в Сибири (я сын крестьянина, родом с Алтая), писал детские пьесы, которые с успехом ставились в школах.
Потом переехал в Москву, занялся научной работой, написал несколько трудов по математике. Влечение к литературе, казалось, заглохло. Но это только казалось. Оно дремало в глубине души и воскресло с новой силой, разбуженной Вашими статьями в «Правде», где Вы призывали новых людей в детскую литературу. Я не мог противостоять искушению и начал писать.
Основной моей работой в 1936 году являлась историческая повесть «Первый воздухоплаватель» (я ее теперь почти закончил). Но в промежутках между работой над повестью я переработал неизвестную в нашей литературе сказку одного американского писателя (я знаю латинский, французский, английский и немецкий), увлекшую меня оригинальной фабулой и какой-то особой поэтической прелестью. Я значительно сократил книгу, выжал из нее воду, вытравил типичную для англосаксонской литературы мещанскую мораль, написал новые главы, ввел новых героев. Сказку я назвал «Волшебник Изумрудного города». Хотелось бы, прежде всего, подвергнуть эту работу Вашему суду, Вашей оценке. Откровенно скажу Вам — ра-ботая над сказкой, я чувствовал себя неловко, хотя и прекрасно сознавал всю огромную важность детской литературы. Но Ваша статья о Льюисе Кэрролле, авторе «Алисы в стране чудес», влила в меня уверенность. Я знаю эту сказку, но не предполагал, что автор — мой коллега по научной работе, профессор математики!
Итак, уважаемый Самуил Яковлевич, разрешите прислать Вам рукопись сказки. Она невелика — около четырех печатных листов. Вы меня вдохновили на литературную работу, от Вас я хотел услышать ее оценку.
С товарищеским приветом, глубоко уважаю-щий Вас А. Волков. Москва, 2 апреля 1937 года».
Маршак заинтересовался. И он тут же ответил:
«Многоуважаемый Александр Мелентьевич, Ваше письмо очень меня обрадовало и заинтересовало. Надеюсь, что рукописи Ваши еще больше меня обрадуют. Жду присылки «Первого воздухоплавателя» и «Волшебника Изумрудного города».
Постараюсь, насколько позволит мое здоровье, а оно в последнее время в довольно плохом состоянии,— поскорее прочесть обе вещи и написать Вам с полной откровенностью, что я о них думаю.
То, что Вы пишете о себе и своей работе, дает мне основание предполагать, что Вы окажетесь полезным и ценным человеком для нашей детской литературы».
Вскоре Волков отправил Маршаку рукопись сказки и письмо:
«Многоуважаемый Самуил Яковлевич! Посылаю Вам «Волшебника Изумрудного города». Хотелось бы, чтобы рукопись Вас порадовала. С нетерпением буду ожидать Вашего отзыва, но, конечно, ничуть не хочу стеснять Вас в сроках: пусть их продиктуют Ваши время и здоровье.
Я должен сделать несколько предварительных замечаний. Сказка Фр. Баума имеет объем в шесть печатных листов.
Из оригинала сохранились (и притом в свободной переработке), я думаю, около трех. Две главы, замедляющие действие и прямо не связанные с сюжетом, я выбросил. Зато мной написаны главы «Элли в плену у людоеда», «Наводнение» и «В поисках друзей». Во всех остальных главах сделаны более или менее значительные вставки. В некоторых случаях они достигают полстраницы и более, в других — это отдельные абзацы или фразы. Конечно, их все невозможно перечислить — их слишком много.
Хотелось бы услышать Ваше мнение как о сказке в целом, так и о вставленных мною главах — входят ли они органически в сюжетную ткань сказки, не нарушают ли они стиля повествования?
Очень также прошу Вас, Самуил Яковлевич, обратить особое внимание на идеологическую сторону. Я стремился провести через всю книгу идею дружбы, настоящей, самоотверженной, бескорыстной дружбы, идею любви к родине.
Не знаю, насколько мне это удалось.
Я очень прошу Вас читать сказку с карандашом в руке и делать в рукописи все поправки и замечания, какие Вы сочтете нужными. Я буду Вам за это бесконечно благодарен.
«Первого воздухоплавателя» я сейчас окончательно пишу и правлю перед последней перепечаткой. Нужно сказать, что он прошел у меня несколько редакций и сейчас будет перепечатываться в пятый раз (а в некоторых частях и больше).
Но об этом после. Надеюсь выслать Вам повесть к 1 мая. У меня сейчас большая «нагрузка» по основной работе (заведую кафедрой, читаю аспирантские курсы и т. д.), но каждую свободную минуту посвящаю литературе.
Простите за длинное письмо. Хотелось бы написать и более, но не хочу злоупотреблять Вашим временем.
С сердечным приветом. Ваш А. Волков.
11 апреля 1937 года».
«Рукопись Вашу («Волшебник Изумрудного города») я получил и сейчас же прочел, но болезнь помешала мне своевременно ответить Вам.
В повести много хорошего. Вы знаете читателя. Пишете просто. У Вас есть юмор. Когда мы с Вами увидимся — либо в Москве, либо в Ленинграде, если Вы сможете сюда приехать,— я выскажу Вам некоторые свои замечания в отношении языка, стиля и т. д. Пока же я хочу только сказать Вам, что, по моему впечатлению, Вы можете быть полезным детской нашей литературе.
Если говорить о недостатках повести, то я пока указал бы только на один — объясняющийся, впрочем, тем, что в основу повести положена иностранная сказка: повесть немножко вне времени. Разумеется, в сказочной, фантастической повести Вы имеете право на некоторую отвлеченность, «вневременность». Но если Вы вчитаетесь в «Алису», Вы увидите, что, несмотря на всю фантастику, Вы чувствуете в этой вещи Англию совершенно определенной эпохи. Даже на пересказах и переводах всегда есть печать того или другого времени, есть какая-то точка зрения, по которой можно почувствовать, где и когда это делалось.
Все же я хотел бы, чтобы Ваш первый опыт дошел до читателя. Я поговорю о повести с редакцией Детиздата ( если Вы против этого не возражаете), и тогда решим, как и с кем Вы будете над книгой работать. Надеюсь, что редакция долго не задержит решения вопроса о том, может ли она включить книгу в свой план...»
Рукопись попала на стол редактора в папке изумрудного цвета. Книге дали жизнь! В 39-м вышел первый тираж двадцать пять тысяч экземпляров и тут же разошелся за считанные дни. Издательство вынуждено было запустить станок повторно… Через год книга вошла в «школьную серию», тираж которой составлял 170 тысяч экземпляров.
Маршак показал рукопись Макаренко, который высоко оценил произведение и, между прочим, сказал, что Элли, в отличии от Дороти, не просто стремится попасть любыми путями домой, но еще и помогает друзьям.
Познакомившись с Волковым, Макаренко уз-нал, что его книга «Чудесный шар» «в общем одобрена» Детиздатом, но по каким-то непонятным соображениям не была включена в план издания на 1938 год. А. С. Макаренко 9 ноября 1937 года направляет отзыв на книгу в редакцию «Литературной газеты» и председателю правления Союза писателей В. П. Ставскому. «Мое мнение,— писал А. С. Макаренко,— повесть должна быть отнесена к числу хороших повестей для юношества и даже для среднего возраста. Она и не пытается дать большой художественный анализ середины XVIII века, но небольшую тему о начале воздухоплавания разрешает очень живо в сравнительно остром сюжетном движении. После некоторых исправлений, которые автор легко сделает, она обратится, безусловно, в одну из лучших книг для юношества. Думаю, что издание книги нельзя откладывать,— историческая литература для юношества у нас не так богата». Письмо предрешило судьбу книги. В 1940 году она вышла из печати…
…Вся компания получила богатые подарки. Элли поднесли браслет с алмазами. Железному Дровосеку сделали красивую золотую масленку, отделанную драгоценными камнями. Страшиле, зная, что он нетверд на ногах, Мигуны подарили великолепную трость с набалдашником из слоновой кости, а к шляпе его поднесли серебряные бубенчики чудесного тона…
Но пришла война… Александра Меленьтьевича не призвали на фронт из-за плохого зрения. Семью отправили в эвакуацию. Их приняла Алма-Ата. И новое испытание выпало на долю семьи: пришла повестка. Старшего сына Вивана призывали на фронт.
В годы войны Волков написал книги: «Бойцы-невидимки» (математика в артиллерии и авиации) и «Самолеты на войне». Создал цикл радиопьес на военно-патриотическую тему: «Вожатый уходит на фронт», «Тимуровцы», «Патриоты», «Глухой ночью», «Фуфайка» и другие, исторические очерки: «Математика в военном деле», «Славные страницы по истории русской артиллерии», стихи: «Красная Армия», «Баллада о советском летчике», «Разведчики», «Юные партизаны», «Родина», песни: «По-ходная комсомольская», «Песня тимуровцев». Писал много и для газет и радио. Некоторые песни были положены на музыку композиторами Д. Гершфельдом и О. Сандлером и исполнялись Молдавским государственным ансамблем песни и пляски «Дойна».
Война окончилась. Сын вернулся, и Александр Мелентьевич плакал от счастья: «Я не смог бы дважды потерять своего Вивана! Так просто не бывает…»
Потом дорога обратно домой. Послевоенная холодная Москва. Пришлось на время переселиться на дачу. Самое печальное, что они обнаружили на даче: жильцы, обитавшие в военные годы в пустовавшем доме, топили книжками. Вся богатая библиотека пошла в печь. А среди тех книг была и его первая, с историей Элли.
- Ну что ж, - вздохнул Александр Меленьтьевич. - Хоть кого-то она согрела.
Мирная жизнь постепенно налаживалась в стране. И вдруг посыпались письма. Почтальон, недовольно бурча под нос, поднимался к квартире Волковых, неся помимо тяжеленной почтовой сумки, еще и целую связку писем для Александра Меленьтьевича. Писали дети. Рассказывали трогательные истории. Родители спешно собирались в эвакуацию. Брали только все самое необходимое. И среди этого необходимого оказывалась книжка «Волшебник Изумрудного города», с которой ребенок ни за что не хотел расставаться. В другом письме говорилось о холодной зиме. В топку летело все: паркет, снятый с пола, мебель, книги… но ребенок вцепился в единственный оставшийся томик, спасая его от огня. Да, он согласен мерзнуть, но «Волшебника Изумрудного города» не отдаст…
…Во второй раз Элли выступила перед Большим Советом гораздо смелее. Ее уже мало смущали ряды придворных в разноцветных одеждах и величавая осанка королей…
В маленькой подмосковной квартирке закипела работа. Волков вновь принялся за книгу. Годы были голодные. Жена Калерия вязала носки на продажу. Однажды Александр Мелентьевич пропал с дачи на целых два дня. Домочадцы забеспокоились. Но он вскоре вернулся. И не один: привел с собой корову. Настоящую, живую корову! Вел ее сорок километров. В доме появилось молоко.
…Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел еще говорить, потому что не знал, зачем у меня рот…
Книжки - детские, а какие же детские книжки без красочных картинок. Вот тогда-то в крохотной подмосковной квартирке появился высокий человек с бородкой Дон Кихота. Этот высокий человек был никто иной, как талантливый художник-иллюстратор Леонид Викторович Владимирский. Его работа над диафильмом по сказке Алексея Толстого «Приключение Буратино» имела большой успех. Именно он создал общеизвестный образ деревянного человечка с полосатым колпачком на голове. Потом художник станет широко известным своими работами для книг: А. С. Пушкина «Руслан и Людмила», к повести Юрия Олеши «Три толстяка», к «Приключениям Петрушки» М. Фадеевой и А. Смирнова, «Путешествию Голубой стрелы» Дж. Родари и сборнику «Русские сказки». Но это все – потом. А после «Буратино», он с удовольствием приступил к оживлению «Волшебника Изумрудного Города».
«В 1956 году я закончил “Приключения Буратино” и стал искать интересную книгу, чтобы над ней работать. Пришел в библиотеку, и мне дали старое издание “Волшебника Изумрудного города” с иллюстрациями Радлова. Радлов был журнальным художником-юмористом, он оформлял книгу еще для первого издания, в 1939-м. У него были очень хорошие рисунки, но черно-белые. А детям нужны цвета. Я разыскал Волкова и начал работать над его сказкой.
Когда три года спустя вышло первое издание с моими иллюстрациями, оно имело большой успех. Читатели стали требовать от Волкова продолжения. И мы стали работать вместе: он писал, а я рисовал».
Теперь работа над книгой бурлила. Владимирский вваливался, неся под мышкой ворох эскизов, выкладывал все перед Волковым и требовал: «Я вот так вижу героя, а у тебя написано неправильно!» Но его слова были вовсе не упреки, а предложения, поиски. Художник не просто рисовал героев по предложенному образу, он вжился в работу. Возникали долгие творческие споры. Когда дис-куссия заходила в тупик, Александр Мелентьевич прибегал к третейскому судье, самому главному и самому грамотному: звал маленькую внучку, при этом говорил: «Я все знаю про маленьких девочек – вон, у меня внучка - Элли ровесница!» «У меня у самого такая же дочка!» – не сдавался художник. Он по секрету сказал Александру Мелентьевичу, что Буратино рисовал с дочери.
Владимирский врывался с горящими глазами, с порога кричал: «Мне сегодня ночью приснился людоед. Он только хотел меня сцапать, я так врезал ему по морде, чуть руку о прикроватную тумбочку не сломал»
Александр Мелентьевич шутил в ответ: «Вы его в следующий раз не убейте. Людоед мне нужен для книги. И ваша рука тоже».
Однажды Владимирский пришел с нарисован-ной картой Волшебной страны и раздраженно сказал: «Александр Мелентьевич, ты сам заблудился в своей Волшебной стране! Ты постоянно меняешь местами желтую, зеленую и фиолетовую ее части, посылаешь героев не в ту сторону. Вот тебе карта!»
«Я учитель математики, а не сказочной географии», - пожал плечами Волков, но теперь постоянно сверялся с картой.
«И еще у него была такая проблема: герои постоянно ходили не в тех направлениях. Поэтому я нарисовал по его указаниям карту Волшебной страны, чтобы путешествовали по карте. Правда, тут тоже интересно получилось: у Баума Дороти шла с востока на запад, а у Волкова Элли — наоборот, с запада на восток. Наверное, чтобы непохоже было, он так сделал».
Третья книга в первоначальном виде была про двенадцать королей, по числу месяцев в году. Вмешался Владимирский: «Королей должно быть семь, столько же, сколько цветов у радуги. И детям легче будет их различать, да и мне рисовать проще».
«Волков и без меня интересно, хорошо писал. Разве что мелочи: цвет одежды, какие-то небольшие детали. Хотя вот подземных королей Волков сначала задумал двенадцать. Уже закончил рукопись, а я ему говорю: “Давайте сделаем семь, по цветам радуги”. Волков покряхтел, но переделал».
«Леонид Викторович, вы толкнули меня на дворцовый переворот: я был вынужден вырезать пять королей и столько же свиты», - в шутку сердился писатель на художника.
Владимирский пристал со своим образом волшебницы Стеллы из книги «Желтый туман». Она должна быть белокурой. Вот, посмотри, какая красивая девушка позировала ему в доме отдыха. А у тебя какая-то нудная училка. Ты что, красивых женщин не видел?
«Ты бы еще проститутку в детскую книжку позвал позировать» - ворчал Александр Мелентьевич, но все же внял совету художника.
После, Волков признался: «Я представлял своих героев именно так, как их изобразил Владимирский».
Но были у него и другие советники. Часто ка-кие-то детали сюжета ему подсказывали дети. Для них он писал. От них получал письма. С иными списывался и даже созванивался. Одним из главных советчиков была внучка. Когда возникал затруднительный момент, он звал ее в кабинет.
«Я тут размышлял о природе живой воды. Вода может испаряться, значит, надолго ее не хватит. Как же ее сохранить?»
После этого разговора у Урфина Джюса вместо живой воды появился оживляющий порошок, с помощью которого он пробуждал деревянных солдат.
Интересный момент: в книге «Огненный бог марранов» сменились главные герои. Вдруг появились племянники героини – Билла и Энни. А все произошло из-за банальной житейской истории: внучка вышла замуж. Увидев свидетельство о браке, Волков воскликнул, думая больше не о внучке, а о своей книге: «Как же я это упустил! Ведь Элли выросла за эти двадцать лет. Я не могу отправить ее в Волшебную страну. Взрослым туда нельзя!»
Многие завистливые, а может просто недальновидные критики считали, что Волков обыкновенный плагиатор. Мол, скатал у Баума… А вот и не скатал. Может и есть что-то в первой книге от Баума, но потом – все его, Волкова.
У Баума тоже было продолжение «Удивительный волшебник из страны Оз»: 1904 — Чудесная Страна Оз, 1907 — Озма из Страны Оз, 1908 — Дороти и Волшебник в Стране Оз, 1909 — Путешествие в Страну Оз, 1910 — Изумрудный Город Страны Оз, 1913 — Лоскутушка из Страны Оз, 1914 — Тик-Ток из Страны Оз, 1915 — Страшила из Страны Оз, 1916 — Ринкитинк в Стране Оз, 1917 — Пропавшая Принцесса Страны Оз, 1918 — Железный Дровосек из Страны Оз, 1919, издана посмертно — Волшебство Страны Оз, 1920, издана посмертно — Глинда из Страны Оз.
Большим любителем Баума стал Рэй Брэдбери. Он очень метко заметил: в этих сказках — “сплошные сладкие булочки, мед и летние каникулы”, а “Алиса” Кэрролла по сравнению с ними — “остывшая каша, арифметика в шесть утра, обливания ледяной водой и долгие сидения за партой”. Нельзя не согласиться с признанным классиком, однако главное достоинство страны Оз — неудержимый полет авторской фантазии — становится заодно и основной слабостью книг Баума. Его сказочные повести построены по одной и той же схеме: главные герои попадают в затруднительные обстоятельства, преодолевают многочисленные затруднения и в конце концов вкушают заслуженный отдых в Изумрудном городе. Этакий вариант “квеста” в поисках Святого Грааля, совмещенный с американской мечтой для детей: будь хорошим, слушайся старших, исполняй законы — и тебя непременно примет в свои пушистые объятья беззаботная сказка. Интересно, что и Дороти с дядей и тетей, и сам волшебник Изумрудного города уже в первой половине сериала перебираются в страну Оз на постоянное место жительство — и в этом можно углядеть своеобразный эскапизм.
Александру Мелентьевичу не понравились эти истории: «Одни уродливые механические чучела с пружинками вместо шеи». Различия в том, что Лаймен Френк Баум, подчиняясь эпохе прогресса, в которой он жил, старался привязать свои сюжеты к этому времени, к этому прогрессу. Но у Волкова была сказка больше о дружбе и интересных путешествиях. Конечно, и на него влияло время. Вспомните эру начала освоения космоса и вал научной фантастики, появившейся в ту эпоху. Уж очень просили дети: хоть одного инопланетянина! Отражение их просьб появилось в «Тайне заброшенного замка».
Хотя как-то и Волков придумал чудовищ коротышек-прыгунов, у которых головы и кулаки крепились на упругих пружинах. Владимирский наотрез отказался иллюстрировать: «Не буду я рисовать эту гадость! Хочешь детей пугать?» Так получились мараны.
…Боясь, как бы шахтеры не стали утаивать найденные драгоценности, богачи приставили к ним надсмотрщиков, чтоб надсмотрщики честно выполняли свои обязанности, им положили хорошее вознаграждение. А от этого опять же страдала беднота…
Девочка Галя не смогла найти в книжных магазинах «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», «Семь подземных королей». Взяла на время книги у одноклассников и переписала текст аккуратно в школьные тетрадки. Сама сделала иллюстрации. Об этом написала Волкову. Александр Мелентьевич очень растрогался и выслал Гале свои книги, а она ему переслала сказки, переписанные от руки. Он хранил эти тетрадки в шкафу вместе с класси-ками.
Книги расходились огромными тиражами, не залеживались в магазинах, переводились на разные языки… Но не думайте, Александр Мелентьевич не стал миллионером. Не разъезжал ни лимузине в полосатом костюме. Мало того, что он писал книги, он еще преподавал в институте. Он скопил гонорары от публикаций и смог купить себе мотоцикл с коляской, чтобы ездить на рыбалку. Даже квартиру получил нормальную, только после того, как написал письмо генсеку Хрущеву.
Но для настоящего большого человека с огромной душой, богатство измеряется не в деньгах, а в простой людской благодарности. Как не вспомнить строки из письма, пришедшего Александру Меленьтьевичу. Писали родители, рано потерявшие ребенка: «Дорогой Александр Мелентьевич! Я посылаю Вам карточку моей недавно умершей доченьки, а этим письмом выполняю ее желание. Ей было 11 лет. Она была очень хорошим человеком и моим большим другом. Мы вместе катались на лыжах и коньках; ходили в музей и собирали марки. Она очень любила жизнь, а в жизни больше всего любила читать. И вот одной из самых любимых книг была Ваша трилогия.
Она хотела поблагодарить Вас сама, но, к нашему горю, уже никогда не сможет этого сделать. Потому пишу Вам я. Примите самую сердечную благодарность... 4 апреля 1969 г., г. Москва».
Только ради этих одних строк стоило написать книгу.
…Но когда Элли подумала, что она навсегда расстанется со своими верными друзьями, с которыми ей так много пришлось пережить вместе, которых она столько раз спасала и которые, в свою очередь, самоотверженно спасали ею саму, сердце ее сжалось от горя…