- И в кого она у вас такая уродилась? – ухмыльнулась баба Тая, заглядывая через забор к соседям. – Все дети, как дети, вона как по улице весь день гайдают, а эта… Чё? Опять малюет?
Люба развесила постиранное бельё на верёвки и хмуро посмотрела на дочь. А Зойка, казалось, никого не видела и не слышала. Девочка что-то быстро рисовала простым карандашом на альбомном листе, который пристроила на колени, и улыбалась своим мыслям.
- Зойка! – резко окликнула Люба дочь. – Брось сейчас же! Занялась своей ерундой. Иди, курам воды смени. Отец скоро с работы придёт, задаст тебе.
Девочка медленно подняла глаза на мать, с сожалением убрала рисунок в альбом и направилась в сторону курятника. Сделав пару шагов, остановилась, раскрыла альбом и нанесла несколько штрихов карандашом.
- Я кому сказала! – угрожающе зашипела мать. - Идиотка! Всё бы ей бумагу пачкать весь день! Иди делом займись, пока не всыпала, как следует!
За забором удовлетворённо хихикала баба Тая.
- Так её, Любушка, так. Пока не поздно, чтобы дурь вся вышла.
Люба хотела сказать в ответ этой наглой бабе, что её дети тоже не подарки, особенно сынок, который вчера гонял бабу Таю по двору, требуя денег на опохмел. Неловко развернулась, зацепила верёвку. Узел, держащий конец верёвки, развязался, и бельё мигом оказалось на грязной земле. С досады женщина взвыла, бессильно всплеснула руками, собрала вещи в таз.
Проходящая мимо матери Зойка так и не поняла, за что та хлестанула её по лицу мокрой наволочкой.
-Из-за тебя всё!- зло процедила мать. – Прочь с глаз моих, дурочка.
Деревенские бабы, злые на язык, давно шептались, что старшая дочь у Любки убогая, блаженная. Сама с собой разговаривает, не всегда откликается, когда её зовут, бледная, а самое главное, вечно картинки какие-то малюет. Добро бы рисовала цветы или людей, чтобы похоже было, чтобы если корова, так и рисуй её – корову с рогами, выменем и хвостом. Нет же, малюет всё одно: чудища, растения диковинные, круглые оранжевые, красные, синие дома с башенками да мозаичными окнами.
На днях попросила её Игнатьиха, что живёт напротив:
- Зоинька, а нарисуй мой портрет! Я тебе за то шоколадку дам.
И позировала цельный час. А когда глянула на свой портрет, разобиделась: на неё с листа бумаги смотрела беззубая старуха, с безумными глазами и шрамом через всю щёку.
- Кто это, боговая? – трясла она «портретом» перед лицом маленькой художницы.
- Это Вы, - тихо ответила девочка. И, глядя прямо в глаза Игнатьихе, выдала: - Только через несколько лет.
Игнатьиха с досады нехорошо выругалась и сплетни о девочке обросли новыми подробностями.
В тот день Зойке улыбнулась удача. Учительница вручила девочке настоящие, пахнущие мёдом краски, нежные, лёгкие кисти и несколько листов белоснежной плотной бумаги.
- Зоя, - поправив очку на носу, важно проговорила Ирина Ивановна, - у меня к тебе задание. Нарисуй к завтрашнему дню иллюстрацию к сказкам Андерсена. В школе будет проверка, надо оформить стену в библиотеке. Справишься?
Зойка хотела сказать, что дома ей рисовать не дадут, но не смогла отказаться. Душа девочки ликовала, наконец-то она попробует рисовать самыми настоящими красками, а не высохшими остатками, которые отдавала тётка Зина.
Рисовать при матери девочка не рискнула. Дождалась, пока та уйдёт на вечернюю дойку, спряталась в сарае, прикрепила лист бумаги к стене и принялась творить.
Её руки летали по бумаге словно бабочки. Взмах, другой и вот уже на полотне появился сам Сказочник! Важный, в чёрном сюртуке, с тростью в руке, он парил над сонным городом.
Зоя наклонила голову, внимательно оглядела рисунок. Какой же сказочник без Музы? Ещё несколько мгновений и невесомая, в воздушном платье Муза появилась рядом со Сказочником.
Девочка засмеялась, прикрыв рот ладошкой, пририсовала рядом с Музой толстощёкого Амура со стрелами.
Внезапно Зоя вскрикнула от боли и выронила кисти из рук.
- Ах ты, тварь! – пьяный отец с размаху ударил девочку по голове. - Интеллигенция херова! Тебе что было велено сделать, коза драная?
Девочка прикрывалась руками от ударов, сжимаясь в комок.
- Я велел в баню воды натаскать, а она опять малевнёй занялась! - отец рванул со стены мокрый рисунок.
- Папа, не надо! – крикнула Зоя и попыталась вырвать из рук отца своё творение.
- Ты ещё кидаться на меня будешь, падла! - отец резко оттолкнул дочь. Зоя от удара отлетела в угол сарая и ударилась головой о край сундука, окованного в железо. Кровь тонкой струйкой быстро побежала по волосам девочки.
Отец сплюнул, разорвал рисунок, пнул дверь сарая:
- Любка! Сука, где тебя носит! Иди, твоя убогая убилась.
**
- Ай-ай, Пётр Сергеич, опять в Вашей канцелярии недогляд! - с укоризной выговаривала дама. – Вы хоть изредка проверяйте своих ангелов. Подменыш обнаружился, забирайте своего дьяволёнка, всю семью до белого каления довёл.
- Да что вы говорите, Ксения Васильевна! Можно подумать, Ваши работники никогда не ошибаются, - мужчина кивком указал на бумаги, лежащие на столе. – У меня тоже на вашу девочку доклад. Ну, что? Меняем?
- Вот за что люблю, - улыбнулась одними уголками губ дама, - легко проблемы решаете. Меняем. На раз.
***
Зойка проснулась только на следующий вечер. Обнаружив бинт на голове, сдёрнула повязку. Вышла на крыльцо, оглядела двор и направилась к калитке.
- Ты куда? – удивлённо спросила Люба дочь.
- Гулять, - резко ответила Зойка.
- Какой «гулять», столько работы в огороде! – возмутилась Любка.
- Сама сделаешь, не сдохнешь! – злобно процедила вполоборота Зойка, пнула скомканный обрывок своего рисунка, и, открыв ногой калитку, вышла на улицу.
Люба от удивления раскрыла рот. Потом перекрестилась, пробормотала: «Чудны дела твои, Господи! Неужто, ударилась к счастью?», и принялась пропалывать капусту.
Ветер подхватил отброшенный Зоей рисунок, тот взмыл в небо и вскоре исчез из поля зрения.
О том, что Зойка когда-то рисовала, вспомнили было через пару лет: Игнатьиха полезла красить раму да упала с лестницы, лицом вниз. Беззубая, с помутившимся рассудком да со шрамом во всю щёку так и отошла в мир иной.
Но это уже совсем другая история.