Новые истории, которые произошли с Чумбриком и Имбриком, их подружкой Чу, их друзьями – Альбатросом, дельфинами Иль и Эль, а также с крошкой Ка, отважными разведчиками новых планет Ламом и Римом, и другими персонажами.
ПУТЕШЕСТВИЕ КРОШКИ КА
Ка жила на камне. Она была растением. Никто больше на всей Земле не мог жить на камне, а Ка – могла. Ей было достаточно двух-трех крошечных крупинок грунта в трещинке скалы, чтобы пустить туда корешки и начать жить. И еще нужна была вода – не обязательно речка, ручей или дождик. Достаточно было утренней или вечерней росы или просто влаги, рассеянной в воздухе, которую мы с тобой, пожалуй, и не заметили бы. Тогда Ка начинала расти. И в один прекрасный день она – пых-пых! – выпускала из себя в воздух множество своих детей, множество крошечных спор, множество новых Ка.
Споры были плоские, округлые, прозрачные – как невесомое крылышко. Ветер подхватывал их и разносил во все стороны света. Наш рассказ – об одной из таких крошечных спор. Ее звали тоже Ка.
Когда мама-Ка сделала свое пых-пых и наша крошка Ка оказалась в воздухе, ее подхватили потоки воздуха и понесли над землей, поднимая все выше и выше. Земля постепенно уходила вниз, и крошка Ка увидела, что Земля это огромный шар, висящий среди звезд.
Ветер поднял Ка к верхней границе атмосферы – туда, где почти не было воздуха. Но Ка была такой крошечной, что и малейшего дуновения хватало, чтобы она летела дальше.
Среди звезд
Скоро она оказалась среди звезд. Здесь уже не было воздуха. Но оказалось, что Ка достаточно касания солнечных лучей, чтобы двигаться. Такие касания называют “солнечный ветер”. Теперь этот ветер нес крошку Ка среди звезд, и она, убаюканная им, заснула.
Когда она проснулась, вокруг были другие звезды, незнакомые.
А вблизи нее виднелась большая планета розового цвета.
Вокруг Розовой планеты обращалось пять разноцветных лун. Одна – голубая, другая – зеленая, третья – розовая, четвертая – белая, и пятая меняла свой цвет как радуга. Они освещали ее лучами разного цвета, и от этого различные части планеты меняли свой цвет, когда над ними проходила та или другая луна.
Крошка Ка была очень легкой, и все же она имела небольшой, крошечный вес. А все, что имеет вес, притягивается друг к другу. Поэтому планета едва заметно притягивала ее к себе, и Ка стала приближаться к ней и скоро попала в разреженную атмосферу планеты.
– Интересно, можно ли тут жить? – подумала Ка. – Хорошо бы выяснить это до приземления. Есть ли здесь вода? И растения?
Спуск на незнакомую планету
Ка медленно продолжала спуск, приближаясь к поверхности Розовой планеты.
Она даже научилась управлять этим спуском. Если она чуть приподнимала свое прозрачное тонкое крылышко спереди, то спуск замедлялся, она даже начинала подниматься вверх. А если она, наоборот, приподнимала свое крылышко сзади, то спуск ускорялся. Это позволяло ей менять высоту полета и удерживаться над поверхностью, выбирая место приземления.
Внизу не было ничего, напоминающего лес, растения, траву. Не было ручьев, речек и озер.
– Наверное, тут нельзя жить, – загрустила Ка, глядя с высоты вниз. А внизу во все стороны виднелась пустыня. Песок менял свой цвет и был то фиолетовый, то зеленый, то синий. Песчинки тоже имели разную форму, это были кубики и пирамидки. Кроме песка, ничего не было видно.
Призыв Скалы
Ка долго летела над пустыней и даже немного устала. Наконец внизу она заметила что-то. Среди песков возвышалась скала.
– Что если там можно жить? – подумала Ка. Она опустила переднюю часть своего крылышка и стала снижаться. Скоро она была совсем низко и ощутила, что скала… зовет ее. Да-да, скала звала ее, приглашала к себе! Приглашение было беззвучным, это были не слова, а что-то другое, но Ка ощущала этот призыв. Она знала, что камни тоже разговаривают и общаются между собой, поэтому не слишком удивилась.
Она стала снижаться и скоро приземлилась в трещину на боковой грани скалы. На дне трещины был не только песок, но и что-то еще. Грунт, куда можно пустить корешки. Его было очень мало, но крошке Ка и этого было достаточно.
И вдруг наступила ночь.
– Оказывается, на этой планете бывает ночь! – отметила про себя Ка. Ведь могло так случиться, что пять лун никогда не заходят за горизонт одновременно, и на Розовой планете царит бесконечный день. Но нет. Все пять лун ушли за горизонт, и сразу потемнело. Жара сразу спала, стало прохладно, и в воздухе откуда ни возьмись появилась влага. Откуда же она взялась? Оказывается, в воздухе всегда есть влага в виде крошечных микроскопических капелек, но они такие маленькие, что их даже ощутить нельзя. Они взвешены в воздухе, то есть плавают в нем как маленькие воздушные шарики и не падают на землю. А когда после захода солнца становится прохладно, эти капельки начинают притягивать друг друга и сливаться друг с другом, становясь все крупнее и тяжелее. И наконец, они становятся такими тяжелыми, что начинают падать на землю. Может показаться, что это дождь – а в ночном звездном небе нет ни облачка. Это и есть роса.
И вот, когда на Розовой планете наступила ночь, выпала роса.
Ее было очень мало – гораздо меньше, чем на Земле, но крошке Ка и этого было достаточно. Она набрала влаги из воздуха, набухла и из плоской стала кругленькой.
Надо сказать, что крошка Ка состояла из одной-единственной клетки. Такая уж она была устроена. И вот эта клетка удлинилась, посередине образовалась тонкая перетяжка – как мостик, и р-раз! – мостик оборвался и вместо одной клетки получилось две. Они тут же прилипли друг к другу. Каждая из них поделилась еще на две, получилось четыре.
Скоро крошка Ка выросла во много раз и перестала быть крошкой. Она стала мамой Ка. И тогда она сделала свое “пых-пых!” и выпустила из себя… две споры. Только две. Это на Земле спор могло быть двести миллионов или хотя бы триста тысяч. А здесь, на чужой планете, у Ка появилось всего две споры. Это были Лам и Рим.
ЛАМ И РИМ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПУТЬ
Ночь на Розовой планете была очень короткой, а день – очень длинным. Едва только появились Лам и Рим, как из-за горизонта взошла голубая луна, потом зеленая, затем розовая и белая. Немного погодя показалась и луна, которая меняла свой цвет. Наступил день. Ведь пять лун заменяли здесь солнце.
Мама Ка сделала Лама и Рима своими разведчиками. Она отправила их посмотреть, что там находится и можно ли там где-нибудь жить.
Лам полетел в одну сторону, Рим – в другую.
Скоро Скала скрылась из виду и остался один песок.
ЛАМ ПЕРЕСЕКАЕТ “ОГУРЕЦ” ПУСТЫНИ
Лам и Рим не знали, что пустыня похожа на длинный-предлинный огурец. Так случилось, что Рим полетел вдоль огурца, а Лам – поперек, поэтому “огурец” пустыни для него скоро кончился, пески исчезли, появились признаки жизни.
Он увидел сначала траву необычного голубого цвета, потом цветы, сияющие всеми цветами радуги, затем ему попались кусты вишневого, оранжевого и фиолетового цвета, и наконец он увидел могучие деревья. Хоть они и были синие и лазурные, но вполне настоящие.
Лам, убедившись в этом, связался с Мамой и передал ей, что нашел места, подходящие для жизни. На этом его путешествие благополучно закончилось.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ РИМА
Рим долго летел над пустыней. Так долго, что даже устал.
Закончился долгий день Розовой планеты, наступила ночь, а он все летел. Но когда вновь взошли одна за другой пять лун Розовой планеты, он увидел, что пустыня наконец кончилась.
Внизу виднелась глубокая ложбинка с зарослями диковинных растений, похожих на елки с толстыми иголками. Рим стал спускаться и наконец приземлился на ветку одного из растений. Когда он коснулся ветки, раздался мелодичный звук “дзинь”, словно звякнуло тонкое стекло. Рим быстро понял, что он ошибся. Его “растения” были стеклянные! Или хрустальные. Как можно жить на таких?
Но как теперь ему выбраться отсюда? В глубокой тихой ложбинке, где он находился, не было ни малейшего ветерка. И похоже, ветер сюда никогда не заглядывал. Плохо его дело.
Что же делать?
Ничего не приходило Риму в голову.
Положение было просто безвыходным.
И тогда он решил поговорить с Мамой. Дело в том, что споры могут общаться между собой на любых расстояниях. Они могут установить внутреннюю связь и способны видеть и слышать друг друга телепатически, то есть с помощью мысли. Они обмениваются не словами, а мыслями и картинками. Для этого им не нужно ни слов, ни глаз.
Рим вышел на связь с Мамой и рассказал ей о глубокой безжизненной лощине, куда он случайно попал. Мама, выслушав его, посоветовала не отчаиваться и подождать – а вдруг все же подует ветер и унесет его из ложбины? В крайнем случае, сказала она, он может заснуть.
Когда споры попадают в неблагоприятные условия, они засыпают и могут проспать неделю, месяц, год и даже столетие. А когда что-то изменится к лучшему, они просыпаются и продолжают жить.
Но Риму не пришлось погрузиться в сон.
Не успел он поговорить с Мамой, как показались два странных существа. Они были похожи на две прозрачные бирюзовые бусинки с крылышками.
Это были чистильщики. Они повисли над Римом, трепеща крылышками.
Один сказал другому:
– Этот, что ли?
– Этот! – кивнул тот.
– Ты уверен? – сказал первый.
– Конечно! – буркнул второй.
Рим и глазом не успел моргнуть, как чистильщики ринулись вниз, ухватили его за бока и перенесли в другую часть планеты. Он даже не понял, как это случилось – уж очень быстро все произошло.
Чистильщики опустили Рима на огромный лист кувшинки среди тихого пруда и тут же умчались.
Едва Рим успел немного оправиться после головокружительного перелета, как из воды показалась голова огромной лягушки. Лягушка окинула взглядом лист кувшинки, увидела Рима и – р-раз! – мигом слизнула его своим длинным гибким языком.
Неужели Рим погиб? Ему суждено стать пищей огромной инопланетной лягушки? Та мигом переварит его в своем желудке.
Но нет. Лягушка вдруг открыла рот и – р-раз! – выплюнула Рима обратно. Может, он показался ей невкусным или несъедобным?
Рим упал в воду рядом с листом кувшинки. Медленным течением его стало относить в сторону. Он попал в ручеек и понесся по его течению. Его несло по середине струи, не прибивая к берегу. В ручеек впал еще один ручей, воды стало больше, берега разошлись в стороны.
Рим увидел рыб с красными плавниками – он назвал их красноперками. Они стояли против течения и – хап-хап! – беззвучно ловили ртами всякую проплывающую мелочь – мелких мошек, упавших в воду, семена, зернышки, пылинки. Миг – и одна из рыб проглотила Рима, и он оказался у нее в желудке.
Здесь за него сразу взялась желудочная кислота, и Рим ощутил, что долго не продержится. Кислота разъест его прозрачное крылышко, и оно просто исчезнет, растворится, став пищей для красноперки.
Вокруг Рима появились обрывки каких-то листьев, тоже проглоченных рыбой. Эти листья выделяли сок с сильным запахом. Этот сок явно пришелся не по нраву рыбе. По ее телу от головы к хвосту пошли судороги – словно волны, и красноперка извергла из себя все, что было у нее в желудке.
Рим не помнил, как он оказался снова в воде. Вода омыла его и унесла остатки кислоты. Течением его прибило к плавучим листьям растения, похожего на рдест. Он угнездился на само краю одного из листьев. Яркие лучи спутников Розовой планеты обсушили его, и он вновь стал легким и прозрачным крылышком. Налетел ветерок, подхватил Рима и – ну надо же! – опустил его в трещину на коре огромного дерева, растущего на берегу. Дело в том, что споры больше всего любят жить в трещинах коры больших деревьев. Здесь, по защитой живой зеленой кроны, им всегда хватает влаги для жизни.
Попав в трещину на коре дерева, Рим опять установил связь с Мамой и рассказал ей о своем удивительном спасении и о том, что он открыл другую часть планеты, где есть вода, растения и деревья.
Мама была рада, что с Римом все благополучно закончилось, и он наконец тоже нашел прекрасное место, где можно жить.
ЧУМБРИК И ИМБРИК ВСТРЕЧАЮТСЯ С РИМОМ
Чумбрик и Имбрик, жившие на Великой Горе в фиолетовом домике № 89 с висячим крылечком, в один прекрасный день снова отправились в патрулирование.
Им опять сказали, что они целый день будут следить за порядком, ни во что не вмешиваясь и оставаясь невидимыми.
Им дали карту, и на этот раз они летели очень долго, пока не прибыли на место патрулирования.
Вокруг расстилался странный мир, не похожий на земной. Здесь не было растений, животных, птиц, насекомых, деревьев.
– Зачем же нас сюда послали, если здесь никого нет? – удивился Имбрик, глядя на безлюдные просторы.
– Значит, что-то или кто-то здесь все же есть, – резонно заметил Чумбрик. – Будем внимательны.
Друзья заметили внизу странные растения, напоминающие елки с толстыми иглами. “Елки” росли в глубоком распадке, где никогда не дул ветер.
На одной из “елок” кто-то был. Кто-то маленький, почти неразличимый. И этот “кто-то” был с Земли, и он был живой! Друзья заметили его, хоть это было непросто.
– Похоже, он один здесь. И откуда он только взялся? – пробурчал Чумбрик.
– Что это он там делает? – спросил Имбрик Чумбрика, показывая вниз.
– Что-что, – покачал головой Чумбрик. – Парень попал в беду. Сам летать он не может, а ветром его занесло в эту лощину, откуда ему теперь не выбраться.
– Поможем ему? – спросил Имбрик.
– Как это “поможем”? – остановил его Чумбрик. – Мы же не можем вмешиваться.
– Что тогда? – спросил Имбрик.
– А ты как думаешь? – улыбнулся Чумбрик.
– Вызываем чистильщиков? – нашелся Имбрик.
– Давай, – кивнул Чумбрик.
– Тут же примчались два чистильщика – две прозрачные бирюзовые капельки с крошечными крылышками. Они подхватили живую спору и мигом перенесли на лист кувшинки. Чумбрик и Имбрик на всякий случай решили присмотреть за маленькой беспомощной спорой. Они увидели, как огромная лягушка слизнула спору с кувшинки своим длинным влажным языком.
– Ну вот, бедняге не везет! – озабоченно сказал Имбрик.
– Попробую поговорить с лягушкой, – кивнул Чумбрик. И он, сосредоточившись, произнес:
– Спора на твоем языке невкусная. Она несъедобная.
И хотя Чумбрик произнес эти слова тихо, но он направил их очень точно – так, что они прозвучали прямо в голове лягушки. И прозвучали так убедительно, что лягушка тотчас выплюнула спору обратно. Та упала в воду. Течением ее унесло в ручей. Чумбрик и Имбрик не успели и глазом моргнуть, как спору проглотила красноперка.
– Эге! – переглянулись друзья. – И что теперь делать?
– Придумал! – сказал Имбрик. –Я знаю одну траву, которая оказывает слабительное действие.
– А действует ли она на рыб? – спросил Чумбрик.
– Вот сейчас и узнаем, – сказал Имбрик, ища нужную травку. – Вот она!
– Друзья нарвали травы и стали крошить ее в воду мелкими-мелкими кусочками перед красноперкой. Рыба съела несколько крошек травы. Скоро по ее телу от головы к хвосту пошли волны, и сзади, за хвостом, в воде показался темный фонтанчик. Это рыба извергла из своего желудка все, что там было.
Чумбрик и Имбрик увидели знакомую спору. Она вся была покрыта темной липкой слизью.
– Эге! – сказал Имбрик, вылавливая спору из воды. – Еще чуть-чуть – и она бы растворилась в желудочной кислоте.
Друзья отмыли спору от слизи, и когда она вновь стала чистая и прозрачная, вновь отпустили в воду. Ведь они не должны были впрямую вмешиваться в ход событий!
Спора поплыла вниз по течению, и скоро ее прибило к листьям растения, похожего на земной рдест.
Друзья видели, как спора высохла на солнце, как ее подхватил неожиданный порыв ветра и перенес в трещину на коре дерева, что росло на берегу. Больше о споре можно было не беспокоиться, и они, завершив дежурство, вечером вернулись на Великую Гору.
ЧУМБРИК НАХОДИТ ДВЕРКУ В ДЕРЕВЕ
Как-то ранним утром Чумбрик отправился на прогулку. Он вышел один.
Хотя они с Имбриком и были неразлучными друзьями, но иногда – вы же знаете – бывает такое настроение, когда хочется побыть одному. В это чудесное утро у Чумбрика было как раз такое настроение. Он встал пораньше и, не разбудив Имбрика, тихонько вышел на крылечко и отправился пройтись.
Каждый раз, когда он это делал, окрестности Великой Горы вокруг домика Чумбрика и Имбрика менялись. То они были ровными, то холмистыми. Перед лесом он встречал то речку, то озеро, то горный ручей с искристым водопадом. Лес состоял то из пиний, то из магнолий, то из кипарисов и можжевельников. На поляне среди леса каждый раз росли разные цветы: то это были ромашки, то ирисы, то колокольчики, то шалфей. Поэтому Чумбрик особенно не удивился, увидев на этот раз среди поляны огромное кряжистое дерево, которого раньше не было.
Он подошел поближе.
Ствол дерева был такой толстый, что Чумбрик подумал:
– Может, оно растет в стороны, а не вверх?
Кора у дерева была на удивление гладкая, без трещин. Чумбрик коснулся ее лапкой и поводил туда-сюда. На ощупь кора была шелковистой и прохладной.
Он стал обходить дерево и в одном месте заметил в стволе дверку! По размерам она была как раз для него, даже чуть-чуть низковата.
Дверь была округлой обтекаемой формы, слегка вытянутая вверх, похожая на неправильный овал со свободным неровным контуром – словно кто-то довольно небрежно нарисовал ее плавной извилистой линией. Но это явно была дверь!
Правда, здесь не было ни крылечка, ни навеса над дверью, ни ступенек, ни коврика, ни кнопки звонка или дощечки с надписью. Не было даже фонарика!
Поэтому Чумбрик решил, что эта дверь не ведет в чью-то норку или жилище. Она ведет внутрь дерева! Эта дверь – как дупло, оно ничье, хоть и может служить кому-то жилищем. И его никто не строил. Эта дверка – часть самого дерева! Это вход в дерево!
На дверке сбоку как раз на высоте передней лапки Чумбрика виднелся небольшой округлый бугорок – этакая плоская пупочка. И была она как раз там, где у обычной двери находится ручка.
Чумбрик сразу понял, что это и есть ручка. Судя по ее форме, дверь открывалась внутрь. Ведь за ручку-пупочку нельзя было уцепиться, чтобы потянуть на себя. Ее можно было лишь толкнуть от себя.
– Значит, дверь открывается внутрь, – отметил про себя Чумбрик, а его лапка как-то сама собой протянулась к ручке. Он легонько нажал на нее, и дверь без скрипа подалась под его лапкой.
Он толкнул ее еще – и она бесшумно открылась внутрь.
Вход открылся
Чумбрик заглянул в открывшийся проем, но ничего не увидел.
Странно, через порог ничего не было видно, - подумал Чумбрик. Хотя было ясно, что что-то там есть. “Что-то”, куда можно зайти.
Чумбрик на всякий случай оглянулся по сторонам, набираясь смелости. Ласково светило солнце. Качались цветы под утренним ветерком. Мерно гудели пчелы и шмели, летали стрекозы. Птицы пели в кронах деревьев и в купах кустов.
Собравшись с духом, Чумбрик переступил порог двери и зашел в дерево.
Внутри дерева
Он оказался в крошечной круглой комнатке, залитой неярким рассеянным светом. Во все стороны вели двери. Они примыкали друг к другу вплотную, образуя стены.
Чумбрик повернулся направо, потом налево – двери были совершенно одинаковыми. И тут за его спиной тихо хлопнула, закрывшись, дверь, в которую он вошел. Он обернулся, но не успел заметить, какая именно дверь захлопнулась. А все двери были совершенно одинаковые.
Он пересчитал двери. Их было пять. Одна из них ведет обратно. Что ж. Он перепробует все и найдет нужную.
Все ручки на дверях были в виде скобок и за них можно было тянуть на себя. Поэтому Чумбрик понял, что двери открываются внутрь.
Первая дверь
Имбрик выбрал одну из дверей наугад и потянул за ручку. Дверь открылась. Он переступил порог, придерживая лапкой дверь позади себя, чтобы она опять не захлопнулась.
Как только он перешагнул порог, он словно окунулся в черные чернила. Вокруг была тьма – хоть глаз выколи. Ничего не видно. Тогда Чумбрик сделал шаг назад, за порог и отпустил дверь. Та захлопнулась, и тьма исчезла.
Вторая дверь
Чумбрик опять был в круглой комнатке внутри дерева. Он сделал маленький шаг вправо и оказался перед следующей дверью.
Открыв ее, он аккуратно переступил порог, снова придержав лапкой дверь позади себя – чтобы она не захлопнулась. Его ослепил свет. Он шел со всех сторон сразу. Он был такой яркий, что Чумбрик зажмурился и не мог даже чуточку приоткрыть глаза. В таком свете невозможно было что-то разглядеть. Поэтому Чумбрик сделал шаг назад, за порог, и отпустил дверь. Как только она захлопнулась, свет исчез. Чумбрик вновь был в круглой комнатке внутри дерева. Он сделал шажок вправо и оказался перед третьей дверью.
Третья дверь
Потянув за ручку, он осторожно переступил порог, сзади придерживая лапкой дверь, чтобы она не захлопнулась. Теперь он оказался на огромной высоте. Он стоял словно на невидимой прозрачной площадке, а вниз уходила пустота. Она была такая глубокая, что синела как небо. Вокруг – впереди, по бокам – не было ничего, кроме безбрежной дали. Он как бы стоял в середине неба.
Чумбрику стало не по себе – а вдруг невидимая опора под его лапками исчезнет и он полетит вниз?
Он сделал шаг назад и дал двери закрыться. Как только та негромко хлопнула, голубые дали исчезли.
Четвертая дверь
Он передвинулся на крохотный шажок вправо и оказался перед четвертой дверью. Потянув ее на себя, он осторожно переступил порог одной лапкой, не давая двери захлопнуться.
Что такое? Прямо перед ним стоял его закадычный друг Имбрик. Он смотрел на него и улыбался.
– Как ты здесь оказался? – удивленно спросил его Чумбрик.
– Как ты здесь оказался? – в свою очередь Имбрик, сделав акцент на “ты”.
Чумбрик пожал плечами.
Имбрик сделал то же самое.
– Что ты тут делаешь? – опять спросил его Чумбрик.
– Что ты тут делаешь? – в свою очередь произнес Имбрик, вновь сделав акцент на “ты”.
Странно, Имбрик никогда так с ним не разговаривал.
Чумбрик, что-то заподозрив, склонил мордочку направо. Имбрик сделал то же самое, только влево – словно отражение в зеркале.
Чумбрик заметил, что левая лапка Имбрика отведена за спину – точно так же, как правая лапка у него, Чумбрика, ведь он придерживал ею дверь, чтобы та не захлопнулась.
Тогда Чумбрик еле заметно стал поворачиваться боком. Имбрик сделал то же самое. Значит, он был не настоящим Имбриком, а просто отражением его, Чумбрика. И это отражение прикидывалось Имбриком. Интересно.
Не сводя глаз с Имбрика, Чумбрик медленно стал отодвигаться назад, за порог. Он увидел, как Имбрик тоже стал отодвигаться назад, он словно затуманился и стал на глазах таять. Перед тем, как захлопнуть дверь, Чумбрик увидел, как Имбрик исчез. Его не было.
Пятая дверь
Дверь захлопнулась. Чумбрик вновь был в маленькой круглой комнатке с дверями. Он передвинулся еще чуть вправо и оказался перед пятой, последней дверью, которую он еще не открывал.
– Вот и нужная дверь, – сказал Чумбрик, приободрившись. Сейчас он вновь окажется на поляне среди леса.
Чумбрик потянул ручку и отважно шагнул через порог. Дверь тут же захлопнулась за ним.
Перед ним не было ни поляны, ни знакомых цветов, ни леса. Здесь ничего не было. Ничего определенного, о чем можно было бы сказать: это – лес, это – цветы. Рассеянный свет. Туман. Дымка. Зато прямо перед Чумбриком стоял он сам, Чумбрик!
Чумбрик с опаской поглядел на самого себя. Может, это тоже отражение?
Он незаметно пошевелил лапкой, но второй Чумбрик и не подумал этого делать. Наоборот, заметив движение Чумбрика, второй Чумбрик улыбнулся.
– Это… ты? – спросил Чумбрик Чумбрика, стоящего перед ним.
– Это я, – просто ответил тот.
И Чумбрик понял, что перед ним действительно стоит он сам, настоящий, но только – второй.
– Как это может быть? – прошептал он.
– А почему бы и нет? – ответил ему второй Чумбрик. – Что здесь такого, если подумать?
– Это необычно. Непривычно, – словно извиняясь, сказал Чумбрик. Он впервые с такой ясностью видел себя со стороны. Видел, какой он.
– Еще бы! – согласился второй Чумбрик.
– Если ты – это я, то что я могу спросить у самого себя? – произнес Чумбрик.
– Вот именно, – с пониманием кивнул второй Чумбрик. – Это все равно что разговаривать с самим собой. Разве только ты чего-то не знаешь о себе. Но ведь я тоже этого не знаю – точно так же, как и ты.
Оба Чумбрика стояли, глядя друг на друга.
Наконец, Чумбрик протянул руку. Второй Чумбрик протянул руку ему навстречу. Их руки встретились. Они смотрели друг на друга.
Возвращение на поляну
В этот момент что-то случилось, и Чумбрик оказался на поляне перед огромным кряжистым деревом. Он стоял прямо возле него. Он протянул лапку и ощутил, что кора прохладная и шелковистая.
Чумбрик обошел дерево кругом, но не нашел никакой двери. Ее не было!
Что же это было?
Вернувшись домой, Чумбрик рассказал обо всем Имбрику.
Имбрик, выслушав его историю, только головой покачал:
– Удивительно!
– Да уж, – кивнул Чумбрик. – Такое каждый день не случается.
– А знаешь, – сказал Имбрик, помолчав, – думаю, зря ты придерживал двери лапкой, боясь, что они захлопнутся за тобой. Выход все равно нашелся бы. Каждая дверь куда-то ведет. Просто ты очень боялся и на самом деле так и не зашел по-настоящему в первые четыре двери. Поэтому ты толком и не узнал, что таится за ними.
– Пожалуй, ты прав, – помолчав, ответил Чумбрик. – Я просто струсил.
– Ты зашел по-настоящему только в последнюю дверь – и встретил там себя-настоящего, – помолчав, сказал Имбрик. – А все остальное – просто картинки, чтобы отпугнуть тебя, заставить отступить.
– Теперь я вижу, что так оно и было, – кивнул Чумбрик. – Я дал слабину.
– Ведь после встречи с самим собой выход открылся сам, – сказал Имбрик.
Друзья помолчали.
– А знаешь, со мной сегодня тоже произошел странный случай, – вдруг сказал Имбрик.
И он рассказал своему другу не менее удивительную историю о лесенке из живой лозы.
ИМБРИК И ЛЕСЕНКА ИЗ ЖИВОЙ ЛОЗЫ
– В то утро я проснулся почти сразу же после того, как ты ушел, – начал свой рассказ Имбрик. – Тебя не было, и я решил прогуляться. На одной из лужаек я увидел невысокую лесенку. Она стояла вертикально среди цветов. Я подошел поближе и увидел, что лесенка сплетена из живых лоз, напоминающих виноград. Только листьев на ней не было, одни вьющиеся стебли. Я насчитал семь ступенек.
– Странная лесенка, – подумал я. – Кажется, что она выросла из земли, а не сделана чьими-то руками.
Я попытался приподнять ее, потом осторожно покачал из стороны в сторону, но она прочно сидела в земле, словно пустив в нее корни.
– Куда же она ведет? – подумал я и сам смутился: вопрос был уж очень глупый. Ведь лесенка из лозы никуда не вела. Куда она могла вести?
– Тогда зачем она здесь? – задал я себе вопрос и опять смутился: а что если она просто выросла на лугу? Выросла точно так же, как цветок, куст или дерево? Мы же не спрашиваем их, что это они тут растут. Они – такие же жители Земли, как мы и все другие живые существа.
– А что если подняться по лесенке? – подумал я, хотя было ясно, что занятие это глупое и никчемное. Но я вдруг ощутил, что мне очень хочется подняться по ней. – Ну и что? – уговаривал я сам себя. – Дети же лазают по лесенкам в детских городках! А я чем хуже? – сказал я самому себе и на всякий случай посмотрел по сторонам – не видит ли меня кто-нибудь. Но никого не было. Значит, никто не увидит, как вполне взрослый имбрик, словно несмышленыш, карабкается по лестничке словно несмышленыш.
И я поставил лапку на первую ступеньку, сначала одну, потом вторую. Ничего не случилось. Лестница едва заметно покачнулась, но держала меня. Я поднялся на вторую ступеньку – и здесь заметил, что голубое небо над моей головой исчезло, словно его кто-то стер. На третьей ступеньке исчезли кусты и деревья вокруг лужайки, на которой стояла лестница.
На четвертой ступеньке исчез луг с цветами, окружавшими меня! Он как резиновый сжался в точку у подножия лестницы.
Теперь моя лестница висела словно в тумане.
Я поднялся на пятую ступеньку – и увидел над собой знакомый луг, покрытый цветами. Он, словно круги от брошенного камня, разошелся во все стороны от окончания лесенки у меня над головой. Только цветы на этом лугу росли сверху вниз. Казалось, что они свисают вниз с зеленого травяного неба.
На шестой ступеньке вокруг травяного неба с цветами вверху показалась знакомая кайма зеленых кустов и деревьев, а на седьмой ступеньке во все стороны от каймы кустов и деревьев надо мной протянулась голубая полоска неба.
Я шагнул на седьмую ступеньку, тут что-то случилось, все перевернулось, и я оказался на лугу рядом с лесенкой, по которой только что поднимался.
Надо мной вместо неба висел такой же луг, окаймленный зеленью кустов и деревьев, только перевернутый. И туда, вверх, вела моя лесенка.
Верх и низ отражали друг друга как в зеркале.
Какой же из двух лугов мой – тот, что наверху, или тот, на котором я сейчас стою? – спросил я себя и огляделся. Все было точно так же, как на Великой Горе. Никаких отличий.
И вдруг я ощутил одно отличие.
Оно было очень важным.
Я вдруг понял, что здесь никого нет. Ни-ко-го. Никого, кроме меня. Этот мир – как бы пустой, он пока никем не заполнен. А я попал в него случайно, перебравшись по мостику. Лестница из лозы и была этим мостиком.
Я понял, что мог бы остаться здесь – но жил бы здесь один, совершенно один. И тогда я решительно взялся за лестницу и вновь перебрался по ней обратно.
– А как ты узнал, что ты и в самом деле вернулся? – спросил у друга Чумбрик.
– Сердце подсказало мне, – ответил Имбрик.
– Получается, что нельзя доверять глазам, – произнес, помолчав, Чумбрик. – То, что мы видим – ничего не значит.
– Ну, нельзя сказать, чтобы уж совсем ничего, но… – протянул Имбрик и умолк, не закончив фразу. В целом он был согласен со своим другом.
ЧТО В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ СЛУЧИЛОСЬ С ЧУ
(УТРЕННИЙ СПУСК В НОЧЬ ПОЛНОЛУНИЯ)
Вечером друзья навестили свою подружку Чу, которая жила рядом с ними в домике № 88 нежно-розового цвета с таким же висячим крылечком, как у них, похожим на леток пчелиного улья.
Каждый рассказал ей о своих приключениях. Чумбрик – о путешествии в дерево, Имбрик – о том, как перебрался по лестнице в мир, где пока никого нет.
– А знаете, – сказала им Чу, – со мной сегодня тоже произошла необычная история.
– Расскажи! – заблестели глаза у Чумбрика и Имбрика.
Вот что рассказала им Чу.
Утром я отправилась на прогулку и, гуляя, увидела небольшой пологий холмик. С одной стороны в холмике виднелась аккуратная высокая дверка. С другой стороны склон холмика круто понижался к земле – под ним явно скрывался ход вниз. Это было похоже на вход в погреб или в чью-то норку. Но у двери не было никаких следов жилья. К ней не вела тропинка, возле нее не было вытоптанной лужайки. Зеленая нетронутая травка закрывала порог. Из травы выглядывали полевые цветы. И все же я была уверена, что дверь легко откроется, если я захочу открыть ее. Недолго думая, я тихонько нажала. Дверь без скрипа плавно подалась под моей рукой.
Вниз уходила крутая спиральная лестница. Ее ступеньки были треугольные. Обычно на таких лестницах бывает очень темно, и по ним спускаются с лампами, свечами, факелами или фонарями. А здесь все было освещено мягким рассеянным светом. Этот свет словно сеялся сквозь стены снаружи. И еще он приглашал зайти.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, я стала спускаться вниз.
Лестница заворачивала налево, и правой рукой я невольно коснулась стены. Стена была гладкая, будто отполированная. Рука легко скользила по ней.
– Может, множество людей спускалось по ней и касалось этой стены? – подумала я. – Тогда понятно, почему она такая гладкая.
Спуск продолжался недолго. Лестница заканчивалась у такой же двери, как и та, через которую я вошла сюда. Она открывалась по-другому.
– А как ты узнала, что она открывалась по-другому? – спросил Чумбрик.
– На ней была ручка в виде скобки, – ответила Чу, и Чумбрик кивнул. Он понимал толк в ручках. Ручка в виде скобки означала, что дверь открывается на тебя – ведь за нее можно ухватиться и потянуть.
– А на той, через которую ты вошла? – спросил он.
– Там не было ручки вовсе, – ответила Чу. – На том месте, где она должна быть, был кружок, точнее, глазок сучка, дверь-то была из дерева, и я поняла, что в этом месте дверь нужно толкнуть от себя – и она откроется.
– Ясно, – снова кивнул Чумбрик, вспомнив ручку-пупочку на двери, ведущей в дерево.
– Итак, ты открыла нижнюю дверь, – произнес Имбрик, ему не терпелось узнать, что же дальше.
– Я открыла нижнюю дверь, переступила порог и прикрыла дверь за собой.
– А зачем ты прикрыла дверь? – не удержавшись, спросил Чумбрик. Уж очень он был любопытный.
– Сама не знаю, – пожала плечами Чу.
– А дальше что? – нетерпеливо спросил Имбрик.
– Я оказалась… – начала Чу и замолчала, лукаво поглядывая на друзей.
– Где? Где ты оказалась? – не выдержал Имбрик.
– Никогда не догадаешься! – улыбнулась Чу. – Я оказалась на высокой скале над морем. Снизу до меня доносился приглушенный шум прибоя. Светила полная луна, ярко горели звезды. В ночи пели цикады. Сделав несколько шагов, я оказалась на самом краю скалы, над морем.
– Так там была ночь? – переспросил удивленный Имбрик.
– Да, – кивнула Чу. – Не прошло десяти минут, как для меня утро сменилось ночью.
– И ты говоришь, на небе светила полная луна? – уточнил Чумбрик.
– Вот именно.
– Как же так! Ведь луна только народилась. Вот же она!
Подняв головы, друзья увидели на небе тонкий лунный серп, обращенный рожками влево. Каждый из них мысленно соединил рожки месяца прямой линией и продолжил линию вниз. Получилась буква “Р” – первая буква слова “ранний” – ранний месяц.
– Куда же ты попала, если у них там ночь, когда у нас день, и полная луна, когда у нас – молодичок? – произнес Чумбрик.
Друзья замолчали.
Наконец, Имбрик спросил:
– Чу, а что было дальше?
– Я посидела на скале, слушая шум прибоя и стрекот цикад. Потом решила возвращаться. Я легко нашла обратный путь: прямоугольник двери светился, словно свет пробивался изнутри через неплотно прикрытую дверь. По той же лестнице я поднялась наверх и, выйдя наружу, вновь оказалась на залитом солнцем лугу.
Почему так случилось
– Знаете, о чем я подумал? – произнес Имбрик. – Мне кажется, что все три истории как-то связаны между собой.
– Они чем-то схожи, – кивнул Чумбрик. – Но чем?
– Все они – об одном и том же, – сказала Чу.
– О чем же это об одном? – спросил ее Имбрик.
– О том, что наша Великая гора только с виду одна. На самом деле у нее много этажей. Просто они невидимы. Эти этажи уходят вверх и вниз. Мы живем на одном из этажей. Над нами и под нами находятся другие слои, другие миры. Время там течет иначе, и эти миры – не совсем для нас.
– А может, и совсем не для нас, – уточнил Имбрик.
– И все же мы можем туда пройти по мостикам, – возразил Чумбрик.
– Да, но мостиков этих мало и найти их непросто, – сказал Имбрик. – Сколько мы живем ан Великой Горе – и лишь сейчас узнали о них.
– Скорее, они сами показали себя нам, – сказала Чу. – А не показали бы – так мы бы их никогда и не нашли.
– Чу права, – кивнул Чумбрик. – Ведь дверь в дереве сама по себе исчезла, когда меня вернули оттуда сюда!
– Послушайте, – сказал вдруг Имбрик, – я понял еще одну важную вещь.
– Говори, говори, – повернулись к нему Чу и Чумбрик.
– Главное во всех этих историях – не только то, о чем они, но и то, с кем они произошли.
– С кем с кем, с нами! – недоуменно произнес Чумбрик.
– Но почему именно с нами? – спросил его Имбрик.
– А почему бы и нет? – развел лапками Чумбрик.
– То-то и оно, “почему бы и нет”, – передразнил его Имбрик.
– А ты как думаешь, почему? – спросила Имбрика Чу.
Имбрик выдержал паузу. Все смотрели на него.
– Смотрите: с каждым из нас произошел весьма необычный случай. Я поднимался вверх, Чу спускалась вниз, а Чумбрик никуда не поднимался и не опускался, он просто зашел в дерево. И все мы рассказали друг другу свои истории. Поэтому вместо одной истории каждый узнал три.
– И все это благодаря нашей дружбе! – сказал Чумбрик.
– Ты хочешь сказать, что главное во всем этом – наша дружба? – спросила Имбрика Чу.
– Похоже на то, – опустил глаза Имбрик.
– В самом деле, мы поняли, что можно найти новый этаж, и опускаясь вниз, и поднимаясь вверх. А можно попасть туда, никуда не опускаясь и не поднимаясь. Для этого просто-напросто нужно оказаться перед дверью.
ВСТРЕЧА С АЛЬБАТРОСОМ
Однажды Чумбрик встретил на Великой Горе огромную белоснежную птицу. Она была такая большая, что под каждым ее крылом спокойно могло уместиться штук двадцать чумбриков и имбриков.
Чумбрик подошел к птице и, остановившись на некотором отдалении, вежливо произнес:
– Здравствуйте.
Птица посмотрела на него одним глазом, потом, склонив голову набок, взглянула другим глазом, пару раз щелкнула большим клювом, загнутым на конце, и наконец сказала:
– Здравствовать во Вселенной!
– Простите мое любопытство, – сказал тогда Чумбрик, сделав маленький шаг вперед, – просто я никогда не видел таких больших птиц. Можно узнать, как вас зовут?
Птица пошевелилась, мигнула глазом и сказала:
– Меня зовут Альбатрос.
– Я слышал о вас, но никогда не видел, – обрадовался Чумбрик и сделал еще один маленький шажок. – Говорят, вы – самые большие птицы в мире, вы видели все на свете.
Альбатрос еще раз мигнул. Было видно, что ему приятны слова Чумбрика.
– Не совсем так, – наконец мягко выдохнул Альбатрос.
– Можно задать вам один вопрос? – осмелел Чумбрик, придвинувшись еще на один шаг.
– Отчего же. Спрашивай. Только скажи, как тебя зовут, – сказал Альбатрос, вновь уставившись на Чумбрика одним глазом.
Чумбрик вежливо извинился, что не представился сразу, и назвал свое имя.
– Так о чем ты хотел спросить меня? – произнес Альбатрос.
– Я хотел узнать, не поднимались ли вы высоко в небо над Великой Горой. Может, оттуда видно что-то такое, чего не видно нам отсюда?
– Отличный вопрос для маленького зверька! – сказал Альбатрос, склонив голову набок и прищелкнув клювом. – Что ж, я расскажу тебе об этом.
И Альбатрос рассказал Чумбрику такую историю.
– Как-то раз я решил испытать, насколько высоки небеса над Великой Горой, и смогу ли я подняться до самого купола небес. Может, я увижу то, на чем он держится?
Я взлетел и стал подниматься по спирали все выше и выше, но надо мной по-прежнему было чистое небо. Я поднимался много часов, но ничего не менялось. Наконец я устал и, раскинув крылья, повис неподвижно в поднебесье, опираясь крыльями на потоки теплого воздуха, который поднимался снизу.
Я взглянул вниз – и увидел далеко внизу нашу Великую Гору. Но что это? Я увидел вокруг нее еще шесть гор разного цвета, и понял, что это другие Великие Горы. Они просто не видны нам с нашей Великой Горы.
– Наверное, они очень далеко от нас? – спросил Чумбрик.
– Должно быть, так оно и есть, – задумчиво кивнул Альбатрос.
– Может быть, существа из разных миров попадают каждый на свою Великую Гору? – произнес Чумбрик, и Альбатрос с любопытством взглянул на него. Он ощутил в нем равного себе – равного по силе духа, заключенной в теле маленького смешного зверька.
– А наша Великая Гора – она какого цвета? – спросил Чумбрик.
– Я увидел ее фиолетовой, – сказал Альбатрос.
– Это, наверное, потому, что Альбатрос очень мудрый, – подумал Чумбрик.
Альбатрос сделал паузу. Она была такой долгой, что Чумбрик подумал: похоже, рассказ окончен. Но Альбатрос наконец спокойно сказал:
– Так я и не увидел, на чем держится купол небес. Я вдруг понял, что выше подниматься бесполезно. Что там ничего нет. И тогда я начал снижаться и в конце концов спустился обратно, на нашу Великую Гору, – закончил свой рассказ Альбатрос.
– Вы кому-нибудь рассказывали об этом? – спросил его Чумбрик.
– Конечно, – сказал Альбатрос, щелкнув клювом. – Я рассказывал другим птицам, которые способны к дальним полетам. Но они не поверили мне.
– Почему? – удивился Чумбрик.
– Сказали, что я это выдумал, чтобы показать, что я лучше других. Что не может быть другой Великой Горы. Что это противоречит тому, что мы знаем о мире. Один мир – одни мы – одна Великая Гора. Вот почему я давно никому не рассказывал об этом. И никто никогда не спрашивал меня об этом. Ты – первый.
“Как странно, – подумал Чумбрик. – Получается, что каждый верит лишь в то, что видит своими глазами, трогает своими лапками, преодолевает своими крыльями. Может, это и правильно – верить лишь тому, что входит в твою жизнь, касается ее, трогает твое сердце?”
Он поблагодарил Альбатроса за его рассказ и отправился домой. По дороге он думал:
– Интересно, что увидел бы Альбатрос, если подняться еще выше?
Чумбрик думал всю дорогу. У самого домика ему неожиданно пришла в голову простая мысль:
– Может, с купола небес станет видно, что наши Великие Горы – это взгорки на склоне Величайшей Горы?
Чумбрик с Имбриком потом не раз навещали Альбатроса и со временем стали большими друзьями. Альбатросу пришлась по душе пытливость и любознательность Чумбрика и Имбрика, их сообразительность и открытость всему новому. Он часто думал, глядя на смешных и забавных зверьков:
– Никогда не знаешь, где найдешь настоящего друга и как он будет выглядеть. Я искал себе друзей среди крупных перелетных птиц – а нашел их… нашел их здесь.
АЛЬБАТРОС РАССКАЗЫВАЕТ О БОЛЬШОЙ ПТИЦЕ
Однажды Чумбрик и Имбрик, придя к Альбатросу, спросили его, встречал ли он когда-нибудь птиц, которые еще больше, чем он.
Альбатрос внимательно посмотрел на них одним глазом, склонив голову набок, потом другим, затем дважды щелкнул клювом и наконец сказал:
– Замечательный вопрос! Никто никогда не спрашивал меня об этом. А ведь мне и в самом деле довелось увидеть птицу, по сравнению с которой я – как синица рядом с орлом. На одной ее лапе могло бы уместиться двадцать таких птиц, как я.
– Целых двадцать? – изумился Имбрик.
– Как же это случилось? – вежливо спросил Чумбрик. – Расскажите нам об этом.
– Да, пожалуйста, – присоединился к просьбе своего друга Имбрик.
– Что ж, – Альбатрос задумался и, немного помолчав, начал свой рассказ.
– Как-то я летел ночью над океаном. Ночь была теплая, в такие ночи воздух поднимается вверх, потому что вода отдает свое тепло Образуются устойчивые восходящие потоки. На них можно парить хоть всю ночь, неподвижно распластав крылья. Поэтому я решил поспать до утра и закрыл глаза. Токи воздуха держали меня, и я уснул.
И здесь – не знаю, сон это был или явь – я вдруг увидел, как я выхожу из себя и вижу себя-спящего со стороны: как я парю, закрыв глаза, высоко в небе над теплым океаном. Кругом ночь, все небо в ярких блестках звезд, а посередине – спящий альбатрос. И этот альбатрос – я.
В этот момент Чумбрик, не удержавшись, задал Альбатросу вопрос.
Ясное дело, Альбатрос не любил, когда его перебивали. Да и кто это любит? Но Чумбрик все же решился это сделать. Уж очень важным был этот вопрос. Он вежливо уточнил:
– Вы ведь увидели не себя, а свое спящее тело?
– Вот именно, тело, – кивнул Альбатрос.
– А то, что вышло из тела и смотрело, – это, наверное, душа? – включился Имбрик.
– Да, пожалуй, – отчего-то вздохнул Альбатрос. – Или дух.
Больше вопросов не было, и помолчав, Альбатрос продолжил свой рассказ:
– Ну вот. Я, то есть моя душа парила рядом с телом. Мне захотелось увидеть, как же выглядит душа, но как я ни старался – ничего не увидел.
– Потому что душа невидима? – спросил Имбрик.
– Похоже, так оно и есть, – кивнул Альбатрос.
– Странно: вы ведь смотрели не обычными глазами, а глазами самой души – и все же не увидели ее, – заметил Чумбрик.
– Почему странно? – возразил Имбрик. – Может, душа тоже не может увидеть себя со стороны – как и мы без зеркала?
Альбатрос продолжил свой рассказ:
– Я огляделся по сторонам. Внизу над водой висела белесая дымка, вверху сияли звезды, а рядом со мной мирно спал, паря в воздухе, огромный альбатрос.
Было очень-очень тихо.
И я подумал: вот он, мир. Вот она, жизнь птицы. Вот мой дух, и он видит все это. Чего же еще?
На какое-то время мысли в моей голове исчезли. Стало спокойно и безмятежно.
Потом в голову закралась мысль: неужели в мире есть что-то иное? То, что сейчас закрыто от меня? То, чего не видят мои глаза?
Едва успел я подумать об этом, как оказался у подножья огромной лестницы. Ее широкие ступени поднимались в небо, их было очень много.
На ступенях через равные промежутки сидели не слишком приятные с виду существа. У них были лапы с длинными загнутыми когтями, мощные клыки и острые зубы, тело покрыто толстым панцирем с шипами, сзади – хвост с колючками на конце. Были у них и крылья, сложенные за спиной. Когда они шевелили ими, раздавался звон – словно тонкие серебряные или медные пластинки задевали друг друга.
Я подошел к первой ступеньке и обратился к существу, сидящему на ней:
– Здравствуйте, – сказал я ему.
– Здравствовать вовеки! – дружелюбно улыбнулся он, обнажив три ряда острых как бритва зубов и шевельнув хвостом с колючками.
– Разрешите спросить у вас, куда это я попал? – сказал я.
– Туда, куда попадают те, кто знает, куда он хочет попасть, – ответил мой собеседник.
– А что это за лестница?
– Где? – удивился мой собеседник. Он как будто не видел никакой лестницы – несмотря на то, что сидел на ней, на самой первой ступеньке.
– Вот эта, – показал я крылом.
– Ах эта, – облегченно вздохнул он, оглядываясь, и повел плечом. – Это так, для восходящих.
– А куда восходят по этой лестнице?
– Об этом можно узнать лишь наверху.
– А что вы здесь делаете?
– Я – страж, охраняю лестницу, – ответил мой собеседник и вновь широко улыбнулся, обнажив пять рядов острых как бритва зубов.
– От кого же вы охраняете лестницу?
– От всех, – кратко ответил страж.
– А как же тогда по ней поднимаются? – спросил я.
– По ней проходят лишь те, кто находит подход к стражам.
– Подход к стражам? – повторил я. – А можно узнать, что это за подход?
– Вопрос неточен, – вежливо улыбнулся страж. – Мы отвечаем лишь на точные вопросы.
Я подумал про себя: что бы это значило – “неточный вопрос”, – негромко и задумчиво протянул Альбатрос, – и на всякий случай решил спросить иначе. Я сказал стражу:
– Скажите пожалуйста, как можно подняться по лестнице вверх мимо стража, чтобы он пропустил тебя?
– Мне не надо подниматься наверх – нет и необходимости, чтобы страж пропустил меня, – ответил страж.
Тогда я понял, что опять неправильно задал вопрос, и сразу исправился. Я сказал:
– Скажите пожалуйста, как мне подняться по лестнице наверх так, чтобы страж пропустил меня?
– Его надо вежливо попросить об этом, – ответил неприступный страж первой ступеньки лестницы и его сложенные за спиной крылья мелодично запели как медь.
“Как удивительно, – подумал я, – по этой лестнице могут подняться лишь те, кто вежлив и деликатен, воспитан и внутренне мягок. Всем остальным проход закрыт. Неплохая компания может собраться там, наверху”.
“И еще я подумал: хоть мне и не надо наверх, а все же интересно, куда ведет эта лестница. Не попробовать ли мне подняться, раз уж я оказался здесь и даже случайно узнал секрет прохода мимо стражей?”
“Так уж и случайно! – подумал Чумбрик. – Еще неизвестно, будь я на месте Альбатроса, догадался бы я задать прямой вопрос стражу или нет?”
– И я вежливо попросил стража пропустить меня, – продолжил свой рассказ Альбатрос. – Он в ответ улыбнулся, обнажив все пять рядов острых как бритва зубов, и отодвинулся на край широкой ступени, пропуская меня.
Я поднялся на пятьдесят ступеней и встретил следующего стража. Он точно так же пропустил меня, когда я вежливо попросил его об этом.
Так я поднимался все выше и выше, думая про себя: “Мягкость, деликатность, воспитанность – вот оружие, против которого не устоят даже зубы и клыки, когти, шипы и колючки неприступных стражей со стальными крыльями”.
Наконец я добрался до последней ступеньки.
Лестница выводила на круглую площадку.
На ней стояла огромная серебристая птица.
На одной ее лапе могли свободно поместиться десять альбатросов.
Птица была полупрозрачна и блестела, словно крупинки снега в яркий солнечный день в конце зимы.
Она была совершенно неподвижна, и я подумал, что это изваяние, как вдруг птица шевельнулась и повернула ко мне голову.
– Кто она? – подумал я, с восхищением и трепетом глядя на ее сияющие перья.
– А ты спроси меня, – зазвучало у меня в голове, и я понял, что птица отвечает на мой незаданный вопрос. Она читала мои мысли! И говорила со мной без слов, отвечая мыслью на мысль. Она знала все, что таилось в моей голове! Но мне нечего было скрывать от нее.
Зачем тогда ей мои слова? – подумал я, но все-таки произнес вслух:
– Кто ты?
– Я – твое начало и конец, – ответила птица.
– Мое начало и конец? – удивился я. – Что это значит?
Птица улыбнулась:
– Это значит, что когда-то ты был мной, был такой же, как я. И когда-нибудь ты вновь станешь мной, станешь таким же, как я сейчас. Смотри же на меня. На самом деле ты видишь себя – каким ты был и каким обязательно станешь когда-нибудь.
Я смотрел на изумительную птицу и не мог поверить ее словам. Ведь я такой крошечный и жалкий по сравнению с ней. И что такое мое белое оперение по сравнению с сиянием ее полупрозрачных блистающих крыльев?
– Да-да, это ты, – ответила птица на мои мысли. – Не сомневайся в этом. Просто сейчас я живу внутри тебя, и там, внутри тебя, я медленно расту. Вот и все.
– Так мне остается ждать, пока ты не вырастешь во мне? – спросил я.
– Да, – кивнула птица.
– А что нужно делать, чтобы ты росла во мне быстрее? – спросил я.
– Будь добр с другими, не суди их строго, относись ко всем как к своим птенцам, – ответила птица. – Здесь нет ничего сложного и непонятного.
Альбатрос вздохнул. Чумбрик и Имбрик слушали его рассказ, затаив дыхание, и боялись шевельнуться, чтобы не помешать ему.
– Потом я спросил Птицу, что она делает здесь, на вершине лестницы.
– Я жду тебя, – сказала Птица. Тогда я спросил:
– Скажи, а часто такие как я приходят к тебе?
Птица мигнула глазом, склонила голову и лишь тогда произнесла:
– Думаю, ты бы сказал, что часто, а мне кажется – редко. Очень редко.
И мне показалось, что она тихонько вздохнула, – произнес Альбатрос. – И еще она добавила:
– Всегда помни, что я жду тебя. А теперь иди. Тебе пора возвращаться.
Я еще раз посмотрел на нее и собрался попрощаться – как вдруг вновь оказался высоко над землей, под яркими ночными звездами над теплым океаном, рядом со спящим в воздухе альбатросом.
Я приблизился к нему и вошел в него. Мои глаза открылись. Я вновь был птицей. Я ощущал свое тело, лапы, крылья.
И я знал, что где-то внутри меня живет и постепенно растет удивительная птица с сияющими полупрозрачными перьями.
ПУТЕШЕСТВИЕ С ДЕЛЬФИНАМИ
Однажды Имбрик и Чумбрик решили спуститься к подножью Великой Горы, где они никогда не были. Оказалось, что там плещется ласковое море. Вот новость! А они и не знали об этом!
Возле берега, где они оказались, играли в воде дельфины. Они то и дело пересвистывались, и друзья вдруг сообразили, что понимают, о чем те переговариваются.
– Ну да, ведь на Великой Горе все понимают друг друга! – сказал Имбрик.
Один дельфин – его звали Иль – говорил другому:
– Посмотри, какие симпатичные зверьки там, на берегу!
– В самом деле, – отвечал другой дельфин по имени Эль.
– Хорошо бы с ними подружиться, – сказал Иль.
– Пригласим их покататься? – предложил Эль.
– А вдруг они трусишки, и вдобавок не умеют плавать? – засмеялся Иль.
– Нет-нет! – закричал, не выдержав, Имбрик и замахал дельфинам лапкой. – Эгей! Мы не трусишки!
– И мы неплохо плаваем, – добавил свой голос Чумбрик.
Это была чистая правда. Когда друзья жили на Большой Поляне возле Реки, они каждое утро ходили купаться, прекрасно плавали и ныряли.
Иль и Эль тотчас подплыли поближе. Они даже не удивились, что друзья понимают их язык.
– Так вы не боитесь? – спросил Эль.
– Конечно нет, – в один голос ответили друзья.
– Тогда садитесь, – пригласили их дельфины, подставив спины. – И держитесь крепче.
Друзья уселись на спины дельфинов как раз позади отверстия, через которое дельфины дышат, когда выныривают на поверхность, и дельфины понеслись по волнам, оставляя позади пенный след, словно быстроходные катера. У друзей захватило дух от скорости, ветра и восторга. Радужные брызги полетели во все стороны.
– Ну что, теперь нырнем? – предложил Эль.
– Конечно, – ответили в один голос друзья. Дело в том, что многие сухопутные зверьки могут задерживать дыхание и долго находиться под водой. Например, сухопутные змеи свободно проводят под водой час-полтора, а обычная крыса – сорок минут. Чумбрик и Имбрик тоже могли надолго задерживать дыхание.
– Внимание, вдох! – предупредили их дельфины, и друзья сделали глубокий вдох. Как раз вовремя, потому что дельфины тут же ушли под воду, но нырнули они неглубоко.
Они оказались в небольшой подводной долине среди разноцветных кораллов. А между кораллами сновали стайки самых красивых в мире рыб, живущих в коралловых рифах. Из норок выглядывали любопытные морские ежики и крабы. Морские звезды неторопливо передвигались по дну. Прозрачные колокола медуз висели там и сям над кораллами.
Иль и Эль, весело пересвистываясь, или, скорее, перещелкиваясь, пронеслись по подводным ущельям и долинам среди кораллового рифа, чтобы показать своим новым друзьям всю прелесть и красоту подводного мира. Наконец, они всплыли на поверхность.
– Ух! – выдохнули разом Чумбрик и Имбрик, но не от того, что им не хватало воздуха, а от избытка впечатлений. Они молча переглянулись. Их глаза были круглые от удивления и счастья. Слова здесь были излишни.
– Вот это да! – наконец сказал Имбрик.
Чумбрик в ответ лишь кивнул головой и смущенно развел лапками, показывая, что у него просто нет слов.
– Не устали? – спросил их Иль.
– Нет-нет! – в один голос сказали друзья.
– Тогда нырнем еще разок, – предложил Эль – Здесь на дне лежит затонувший корабль. Готовы?
– Готовы, – сказали друзья и сделали вдох. Дельфины снова нырнули и ушли под воду глубже, чем в первый раз.
На подводной песчаной отмели лежал на боку огромный деревянный фрегат. Плавные обводы его корпуса и сейчас выглядели гармонично и внушительно, и производили сильное впечатление. Снасти и даже остатки парусов еще болтались на его мачтах, колеблемые слабым течением, словно ветром.
Дельфины прокатили друзей вокруг судна. Они проплыли вдоль всех бортов, так что друзья могли при желании коснуться лапкой обшивки, на которой гнездились водоросли и ракушки.
В одном месте в борту зиял черный пролом – пробоина, из-за которой фрегат когда-то затонул.
– Можно было бы заплыть внутрь, – защелкал Эль, – но в трюме живет огромная каракатица. Так что, пожалуй, лучше ее не тревожить.
Чумбрик и Имбрик в ответ только переглянулись. Разговаривать под водой, как это делали дельфины, они еще не научились.
Дельфины снова поднялись на поверхность недалеко от скалистого утеса, возвышающегося над водой.
– Теперь заглянем в пещеру? – предложил Иль.
– Обязательно, – радостно закричали друзья.
– Ну тогда держитесь, – предупредили их дельфины и понеслись к утесу. И его подножья они ушли на глубину и стали погружаться вдоль подводной стенки, уходящей вертикально вниз. Они хорошо знали эти места и направились прямо к темному размытому пятну в вертикальном откосе подводной скалы. Еще миг – и они на большой скорости нырнули в пятно, которое оказалось входом в подземный тоннель. Он был узким и извилистым, но дельфины быстро понеслись вперед, лавируя между стенками.
Впереди показался размытый свет.
Еще мгновение – и стенки тоннеля исчезли. Они оказались в спокойной воде, освещенной рассеянным светом.
Дельфины всплыли на поверхность и оказались в середине небольшого пещерного озера. Высоко над ними в своде пещеры была узкая длинная трещина. Сквозь нее в пещеру проникали солнечные лучи.
С одной стороны озера Чумбрик и Имбрик заметили узкую полоску песчаного пляжика. Сразу за ним сверху и снизу росли огромные каменные сосульки. Дельфины направились туда и высадили друзей на берег.
– Посмотрите поближе на сталактиты и сталагмиты, – прощелкал Иль.
– Сталактиты и сталагмиты? – переспросил Имбрик.
– Ну да, – кивнул Чумбрик. – Пошли, посмотрим.
Они подошли к гигантским каменным сосулькам, которые свисали с потолка пещеры вниз. Некоторые не доходили до пола, а некоторые доставали до земли и превратились в колонны.
– Это сталактиты, – со знанием дела произнес Чумбрик. и откуда только он все знал?
– Откуда они здесь взялись? – спросил Имбрик, осматривая сталактиты. Они блестели и переливались в лучах солнца, словно были покрыты изморосью.
– Это минеральные соли. Они много тысячелетий натекали в одно место и накапливались на потолке пещеры, кристаллизовались, и постепенно образовалась каменная сосулька.
– Кристаллизовались? – переспросил его Имбрик.
– Ну да. Точно так же, как вода кристаллизуется в лед. Мы просто говорим, что вода замерзает. На самом деле она кристаллизуется.
– Так лед – это кристалл? – спросил Имбрик, с любопытством рассматривая сверкающие и переливающиеся кристаллы сталактитов.
– Конечно, – кивнул Чумбрик.
– А сталагмиты? – спросил Имбрик, подходя к таким же сосулькам, которые поднимались вверх с пола пещеры, напоминая колонны.
– А сталагмиты – это сосульки, которые растут не сверху вниз, а наоборот, снизу вверх, с пола к потолку, – сказал Чумбрик.
– Это оттого, что минеральные соли капают с потолка на одно и то же место на полу пещеры? – догадался Имбрик.
– Вот именно, – кивнул Чумбрик.
Дельфины свистом дали знать друзьям, что пора возвращаться.
Чумбрик и Имбрик напоследок окинули взглядом подводный грот, чтобы запомнить его лаконичную и суровую красоту.
Дельфины подставили свои спины, потом нырнули, вновь пронеслись по извилистому подводному тоннелю, выводящему в открытое море, потом всплыли и по волнам мигом домчались до берега.
Здесь Чумбрик и Имбрик расстались со своими новыми друзьями и долго махали им на прощанье, когда те уплывали обратно в море. Серебристые спины дельфинов долго поблескивали на солнце среди волн, пока не скрылись среди пенных барашков. Лишь тогда Чумбрик и Имбрик оторвали взгляды от моря и с улыбкой переглянулись.
– Ну что ж, – сказал Имбрик, – домой?
– Домой, – улыбнулся Чумбрик.
СОН ЧУМБРИКА
Чумбрику приснился удивительный сон. Будто он, проснувшись однажды утром в своем фиолетовом домике № 89 на Великой Горе, увидел, что теперь он – большая изумрудная лягушка с ярко-красными крапинками. Но он ничуть не удивился этому.
Присев на задние лапки, он прыгнул вверх и пролетел прямо сквозь потолок и крышу своего домика, словно их и не было. В прыжке у него откуда ни возьмись выросли крылья, он взмахнул ими и взлетел в небо. Теперь он был не лягушкой, а птицей.
Набрав высоту, птица-Чумбрик сложил крылья и понесся вниз по плавной горке, купаясь в потоке прохладного утреннего воздуха. Он повторил это “катание с горки” несколько раз. Это была утренняя разминка или зарядка, которая проходила не просто на воздухе, а прямо в воздухе.
Потом, еще раз высоко взлетев, Чумбрик сложил крылья и камнем понесся к земле.
Он бесстрашно падал вниз, его скорость все увеличивалась.
Он закрыл глаза – но не от страха, а чтобы лучше видеть.
Миг – и он встретится с землей и разобьется вдребезги!
Но он не ударился о землю. Он продолжал падать сквозь нее. Земля не была преградой для него.
Теперь он видел сквозь прикрытые веки корни трав, растений и деревьев – они вились вокруг него, уходя в толщу земли. Каждый корень пульсировал жизнью, впитывая соки, влагу и разные вещества.
Потом корни кончились, пошли слои почвы, песка, глины. Между слоями текли подземные ручьи и целые реки. Там были и целые подземные озера – Чумбрик пролетал сквозь них как ни в чем не бывало.
Еще глубже появились горные породы. Чумбрик откуда-то знал, что они очень твердые. И чем ниже он падал, тем более твердыми они становились. Наконец вокруг него осталась лишь одна порода, самая твердая, вобравшая в себя все остальные. Это был базальт.
Чумбрик видел, что базальт живой. Он шевелился и дышал вокруг него, колебался и волновался как море. Чумбрик понял, что именно то, что он видит базальт как живой и близкий ему океан, и позволяет ему легко падать сквозь него, свободно летя в толще земли подобно птице.
Но точно так же до этого он видел и все остальное – песок и глину, грунтовые воды и корни, минералы и осадочные породы.
Но теперь Чумбрик увидел, что базальт вокруг него становится все более мягким, Все более жидким. Все более живым. Вокруг становилось жарко. Чумбрик знал это, хоть и не чувствовал никакой жары.
Наконец базальт стал жидким. Теперь это была огненная магма, составляющая ядро Земли. Она была как расплавленный металл, но Чумбрику это было нипочем. Для него магма ничем не отличалась от прохладного утреннего ветерка над склоном Великой Горы.
Падая вниз, Чумбрик посмотрел вверх – и увидел над собой не только все, что он миновал, пронизывая глубины земли, но и ее поверхность. Она напоминала географическую карту.
Чумбрик ясно видел океан, со всех сторон окружающий Великую Гору, ее склоны и обитателей. А когда он вглядывался во что-то, это место увеличивалось. Казалось, оно приближается к нему, и он мог разглядеть самые мелкие детали. Так он увидел свой домик, крылечко, фонарик над дверью и номер на дощечке.
Но вот движение Чумбрика стало постепенно замедляться и он наконец остановился. Он словно повис в воздухе как парящая птица.
Чумбрик застыл на одном месте.
Он взглянул по сторонам.
Ему показалось, что он находится внутри прозрачного шара, в самом его центре. Этот шар был похож на хрустальный глобус. Это и была Земля. А он был в самом ее центре. Во все стороны от него виднелась на удалении земная поверхность со всем, что на ней находится. Она напоминала географическую карту.
Хрустальный глобус вокруг него медленно вращался, зато он сам оставался неподвижным. Он был центром вращения. Мир кружился вокруг него. Чумбрика охватило странное, необычное чувство.
И в этот миг Чумбрик ощутил, что его путешествие закончено, его полет подошел к концу. Он вдруг понял, что ему не придется возвращаться. Что обратного пути не будет.
Чумбрик вдруг увидел всю землю вокруг себя разом, вобрав ее единым взглядом. Так видит весь мир сразу птица, глаза которой расположены по бокам головы. Так и он охватил все своим взглядом и обнял, вобрал в себя.
Теперь вся земля была внутри него. Она была похожа на гору, и на этой горе возвышались великие горы разного цвета.
– Альбатрос сказал правду, – подумал он. – Все великие Горы находятся на Величайшей Горе. Но эта гора – внутри нас, а не вне.
В этот момент Чумбрик проснулся.
Он по-прежнему был в домике на склоне Великой Горы.
Рядом мирно посапывал его верный друг Имбрик.
Было тихо. В окно светила яркая луна, а где-то рядом с домиком неугомонная цикада произносила “цвирк-цвирк”, потом умолкала, задумывалась на минутку-другую и снова говорила “цвирк-цвирк”.
Но сон Чумбрика по-прежнему был с ним.
Он помнил его от начала до конца – цветной, яркий и живой. Он знал, что уже не забудет его.
Повернувшись на другой бок, Чумбрик закрыл глаза и крепко заснул до утра.
Утром он рассказал свой сон Имбрику.
Тот слушал внимательно, не перебивая. А когда Чумбрик закончил, Имбрик сказал:
– А знаешь, мне сегодня тоже приснился сон.
– Расскажи! – попросил Чумбрик.
– Да ничего особенного, – попытался отмахнуться Имбрик. – Он совсем короткий.
Но Чумбрик не отставал, и Имбрик рассказал ему свой сон.
– Мне приснилось, что мы сидим с тобой ранним утром на берегу Реки, что течет возле нашей Поляны, и смотрим, как ласточки выглядывают из своих норок на отвесном склоне другого берега и весело носятся над водой. Вот и все.
Чумбрик легко представил себе эту картину – ведь они столько раз видели это вместе с Имбриком, когда жили в Нижнем Мире в своих уютных норках на Большой Поляне возле Дуба.
Друзья молча переглянулись. Им не нужно было слов, чтобы догадаться, о чем думает каждый из них.
Великая Гора качала их словно корабль, плывущий по морю. И похоже, корабль этот потихоньку приближался к гавани. У каждого из них она была своя. Своя гавань – у Чумбрика, своя – у Имбрика. Поэтому и сны им снились разные. И все же они плыли туда вместе – ведь они были настоящими друзьями.
7 – 22 июня 2005 г., село Мама Русская на Азове под Керчью