Подарок маме
Окончательно проснувшийся Колька никак не мог понять, где он. Подошла, чему то улыбающаяся, Ольга с двумя стаканчиками мороженного, один протянула Кольке. Его чуть не стошнило от липко растекающейся влаги. Ольга сочувственно вздохнула: «Подожди, сейчас пивка принесу. Вещи сторожи, а то утянут».
Ольги не было долго, и Колька из очередного скрипучего объявления понял, что он в Домодедово. Мысленно обругал себя: «Надо же было так нажраться!? Первый раз в Москве, а Москвы не видел. А как в поезд садился - помню, и причитания соседки тёти Поли - помню".
После пива стало немного легче. Ольга показала, где туалет, а после холодного душа над раковиной и в голове посветлело, но теперь стало муторно на душе: «Дурак, и куда это я спьяну собрался? к матери? Так этой матери я не больно то нужен. Вон Ольга чуть не упала, когда узнала обо мне. Не верила».
Объявили регистрацию на Якутск, Ольга уверенно хватала чемоданы, командовала Колькой и у стойки оказалась среди первых.
В самолёте Колька опять заснул. Ольга посмотрела по сторонам с кем бы поболтать - никто не обращал внимания. От нечего делать - полистала журнал. Колька спал, как младенец: чуть вздёрнутый нос на загорелом лице, редкие соломенные кудряшки доставшиеся обоим от матери, обиженно выпяченные розовые пухлые губы. И Ольга в очередной раз вспомнила, как впервые узнала о его существовании.
В деревенский магазин привезли товар. В очереди она стояла с двоюродной сестрой Ленкой. Сзади Наташка клянчила у матери французские духи, та - отказывала. Слишком дорого. И Ольга, чтобы позлить Наташку, громко советовалась с Ленкой кому из класса купить эти духи в подарок.
Вчера на деревенской дискотеке Наташка с двумя девками подошли к курившим за клубом Ольге и Ленке и пригрозили, что эта малолетка будет бедной если ещё раз пойдёт танцевать с Эдиком. Он уже давно забит Наташкой. Ольга выплюнула сигарету на Наташкины фирменные кроссовки и пошла «буром»: «Ну, ты - лахудра колхозная! Ты кому это грозишь? Ты это своим деревенским шестеркам грози, а я не посмотрю, что ты председательская дочка, так тебя отделаю, что мама родная не узнает!"
И весь вечер не отходила от Эдика. Они - пара красивая. Он - жгучий брюнет и она - голубоглазая высокая модная натуральная блондиночка. Таких в деревенском клубе ещё поискать, а уж Наташке до Ольги - далеко. Хотя Эдик Ольге сразу и не понравился. Красивый - ничего не скажешь, но уж больно строит из себя.
- Это ты перед Наташкой цену себе набивай. А мы - и не таких видели. Курточка - то, наверняка, на последнии куплена для любимого студентика. Это тебе не качок, что в двадцать лет на «мерседесе» к бару подъезжает, что напротив нашей Мариупольской квартиры. Вот с таким бы покататься. Ну да для деревни и Эдик сойдёт.
А тут такая удача: одета она лучше всех в этой очереди, деньги может тратить, на что хочет, а не хватит на обратную дорогу, так мать пришлёт. И Ольга торжествовала, искоса наблюдая за позеленевшей от зависти и ревности Наташкой.
Тогда то и услышала за спиной злые слова вечно чем-то недовольной бабки Нади: «Вот у кого денег куры не клюют, дрянь всякую покупают!» И, по всегдашней привычке - никогда не оставаться в долгу, Ольга обернулась к бабке: «Деньги то мои, что хочу то и покупаю. А вас что ли жаба давит?»
- Деньги то не твои, а отца с матерью. Тебя то вон как мать вырядила! И сама в прошлом годе уся в золоте приезжала со своих северов, а сыну родному штаны не купит. Всю жизнь ходит в обносках, что люди добрые дадут. А мы хоть и нищие, а на чужое не заримся и своих дитей сами рОстим. Отцам - алкашам не подкидываем.
- Бабка, у тебя, что крыша поехала? Каким отцам? Кто? Кого подкидывал? - огрызалась Ольга, но по убегающим взглядам деревенской родни уже видела: в словах бабки Нади правда есть.
...В Дубовое ехали с сестрой матери - тетей Ирой. И чем больше тетя Ира расписывала, как часто в детстве болел Колька - какой уж ему Север? и как мать в первый же отпуск ездила с тортом и подарками за Колькой, а пятилетний Колька отказался ехать на Север, тем больше Ольга убеждалась, что тётя Ира и сама не верит, в то - в чём так старательно пытается убедить Ольгу.
И Ольге, всегда гордившейся материнской житейской хваткой, впервые было стыдно за мать: «Хотела бы забрать - забрала. Значит, так хотела». Своего отца она знала, как скажет мать, так и будет. А тут оказывается Колька ещё и племянник. Они то с Колькиным отцом родные братья.
- Во!... мамуля! Во!... даёшь! То-то ты меня одну на Материк на каникулы не отпускала. Я то думала ты меня маленькой всё считаешь, а ты вон чего боялась.
По рассказам тёти Иры Ольга знала, что живет Колька с отцом алкоголиком. Окончил девять классов, в армии выучился на шофера, работает в колхозе, где годами не платят зарплату. Хорошего не ждала, но, зайдя в хату, опешила. Такой нищеты она не видела: на грязных подоконниках пустые бутылки, в углу на драном стуле допотопный телевизор, две железные кровати с ворохом грязного белья, но без пододеяльников, у окна стол без клеёнки заваленный объедками и подсохшей лужей самогонки. А лицом в луже какой то мелкий худющий пацан, на вид которому не больше шестнадцати лет. На полу, раскинув грязные босые ноги, храпел мужик. И в довершение ко всему - невыносимая вонь недельного запоя.
Раскрыв дверь и окна, выскочили во двор. Тётя Ира подавленно молчала. Ольга - тоже.
Как живут одинокие мужики Ольга видела. Раньше, когда отец ещё пытался хорохориться, мать всегда брала дочь с собой в артели, чтобы отец не пропил расчетные. Там Ольга насмотрелась и на пьяных, и на грязь, но там хоть объедки были от таких продуктов, которые даже расторопная работающая в торговле мамаша не могла достать. А тут - одни черствые хлебные корки, да огрызки огурцов.
Когда в комнате чуть проветрилось, Ольга взяла первое попавшееся ведро с водой, намочила какую-то рубашку и стала смахивать всё подряд со стола, подоконников. Тётя Ира помогала. Кольку перетащили на кровать. Проснувшегося Колькиного отца, ошарашено глядевшего по сторонам, швырнули туда же. Убирали до темноты. Спать пошли проситься к соседке, предварительно подперев дверь, чтобы Колька с отцом опять не напились.
Соседка жалела Кольку. Она то первой и предложила Ольге увезти Кольку, а то тут с отцом совсем сопьётся, а парень хороший тихий добрый. Это уж потом Ольга, прикинув какую из этого можно извлечь пользу, решила: «Возьму. Работать - мать устроит к отцу в артель, заработок там, дай бог каждому, правда и пашут по двенадцать часов и без выходных весь сезон, ну так это ещё и лучше. Жить то там же будет. А с расчётных и мне перепадёт, и не мало.
Приодеть, конечно, нужно. Ну, да - куртку недорогую, но поприличней куплю, а то стыдно рядом стоять. А уж дома я с мамы шубу норковую сдеру. Купит теперь, как миленькая. И не абы, какую с рынка, а какая понравится, сколько бы не стоила. А, уж, в чём-в чём, а в тряпках я разбираюсь».
Пока летели до Якутска, Ольга тоже выспалась. В порту дала матери телеграмму «Встречай, везу подарок». Умылась,подкрасилась, распустила расчесав хвостик - скоро дома будут, а там пол посёлка знакомых. Разговоров на неделю: что купила? во что была одета? А тут ещё Колька.... Событие.
Долетели хорошо - почти не качало. Свою машину Ольга увидела ещё с полосы. Отца не было, «старается». За рулём был директор прииска, и по совместительству - любовник матери, Виктор Иванович. Мать, радостно и горделиво оглядываясь по сторонам, спешила навстречу, уверенно раздвигая грузным телом встречающих. Чуть поодаль шёл Виктор Иванович - помочь нести вещи. Обняв и расцеловав дочь, мать мельком глянула на Кольку. Узнав свои чемоданы, улыбнулась: «Молодец, дочка! Вся в меня. Умеет жить. Кавалер хоть и плюгавенький, а всё не сама вещи тащит».
Ольга взяла растерявшегося Кольку за плечи, пододвинув к матери, торжественно представила: «Знакомься, мам. Твой сын».