Меня однажды спросили – для кого я пишу?
Помню, как я снисходительно улыбнулся, но ответил – для вас.
И получил следующее – а я не читаю.
Ну, вы, говорю, не читаете, другие читают.
Так зачем же врёте, что для меня, если читают другие? Значит, для них пишите, для других.
Я пишу для всех. И для вас и для них.
Нет уж определитесь – или для них, или для меня.
Я пишу для читателя, и мне не важно будете им вы или они.
Что ещё за читатель?
В смысле, – не понял я вопроса.
Ну, кто он такой этот читатель?
Да кто угодно. Учитель, строитель, ребёнок, старик, женщина, мужчина.
Как-то всё у вас расплывчато, - засомневался собеседник.
Что именно? – произнёс я.
Строитель, старик. Если строитель, то какого разряда, если старик, то фамилия и возраст.
Помилуйте, он же не один. Откуда я могу знать, сколько стариков читают мои рассказы и уж тем более как их фамилии.
Опять врёте. А ещё писатель. Зачем говорить, что читатель один, если их несколько.
Это образно один. А на деле их десятки, дай бог тысячи.
И что вы пишите? Я вижу чудное виденье, сижу на кожаном сиденье?
Нет, я пишу прозу.
Что это такое – проза?
Все, что написано нерифмованным текстом.
Опять загадками говорите?
Ну, вот Лев Толстой, к примеру, писал прозу.
Это который «Война и мир»?
Он самый.
То есть проза – это когда длинно и нудно?
Не обязательно длинно и уж тем более нудно. Я пишу коротко и смешно.
Прозу?
Да, прозу.
Прозу коротко? Значит Толстой – это смешно и коротко?
Причем здесь Толстой?! Пусть будет Зощенко. Его рассказы короткие и весёлые.
Кто такой Зощенко?
Так, ясно. Не очень удачный пример для необремененного интеллектом человека. Вот газета. Вы знаете что такое газета?
За дурака меня держите? Конечно, знаю.
Читаете?
Газеты-то? Читаю.
Прочитайте вот это заголовок.
Работники городского дома управления требуют отставки главы управы района.
То, что вы прочитали – это проза. Написано разговорным языком. Понятно?
Не совеем. Где здесь проза Толстого?
Что вы пристали к Толстому?! Причем здесь Толстой?
Сами мозги дурите. Не умеете объяснять нормально, не беритесь.
Смотрите, в литературе есть стихи…
Что такое литература?
Не перебивайте! Есть стихи, и есть проза. Вот, к примеру, возьмем вашу куртку и сочиним про неё стих. Куртка, сшитая в Китае…
В каком Китае?! Мне её из Японии на заказ привезли.
Не мешайте сочинять! Куртка, сшитая в Китае, села прямо как влитая. Поглядите, как чудесно…
Кучу денег за неё отвалил, между прочим.
Сколько стоит интересно? Поглядите, как чудесно. Сколько стоит интересно?
А теперь вы сочините что-нибудь.
Что?
Что угодно.
Про куртку?
Давайте про куртку.
Куртку привёз из Токио знакомый.
Стихи должны быть мелодичными. Напевнее надо, не топором высекаете.
Куртку привёз знакомый из Токио.
Ну хорошо. Пусть будет так. Теперь найдите рифму к слову Токио.
Где найти?
У себя в голове. Покопайтесь в пыли, разгребите свой чердак. Придумайте.
Вьетнам.
Почему Вьетнам? Где здесь рифма?
Если Токио, значит и Вьетнам.
Вьетнам не годится. Нужно звучное слово, например, любовь-морковь.
А-а, любовь-морковь!
Да, любовь-морковь.
Пинокио.
Что Пинокио?
Токио-Пинокио.
Ладно, пусть будет Пинокио. Итак, куртку привёз знакомый из Токио.
Классная куртка фирмы Пинокио.
Ну да, что-то вроде того. Суть усвоили?
Да. Любовь-морковь.
А если я скажу, что друг привёз мне из Японии отличную куртку и она мне очень нравится?
Проза?
Правильно. Проза. Вот её-то я и пишу.
Нда, ерундой вы занимаетесь. Неужели читают?
Почему же ерундой? Очень даже читают.
Ну не знаю, кому может быть интересно, что вам приятель привёз из Японии?
На этих словах мой собеседник разочарованно вздохнул и зашагал прочь. Я не стал его окликать, чтобы сказать, что проза ещё делится на множество видов, а виды на подвиды. Хватит с него стрессов на этот раз.
Придя домой, я сел за стол, чтобы написать из нашей беседы рассказ, но так и не смог даже начать. Всё мучил вопрос – а для кого я пишу?