ДЕЛИКАТНАЯ ЭРОТИКА
До татарского нашествия славяне знали только княжеские усобицы, которые не затрагивали малые погосты, спрятанные в лесах, вдали от больших городов. Пять изб стояло на этом погосте Псковской земли. До княжьего города добирались мужики только один раз в году – дань-виру княжескую заплатить, шкурки соболиные продать да купить железные насадки стрел, серпы, косы, ножи и топоры, без которых в лесу не прожить.
Можно, конечно, дождаться, когда тиун из Пскова сам за данью приедет получить по собольей шкурке с дыма. Но уж больно накладно погосту кормить его с дружинниками княжескими и сопровождающим их попом миссионером. Поп ругу потребует, да пожелает окрестить всех народившихся за последние пятнадцать лет. Жители погоста христианами только числятся, обрядов не соблюдают, молятся божкам языческим. Потому проще княжескую дань самим в Псков отвести.
Сеют мужики рожь, ячмень, полбу, горох и лен. Земли вокруг погоста тощие. Урожай невелик и порой хлеба хватает только до середины зимы. Бабы выращивают репу, лук да капусту. Дети в лесу берут грибы и ягоды, которыми не только летом харчатся, но и сушат на зиму. По весне детвора собирает свежие яйца в гнездах болоной птицы. Берут только по одному яйцу из гнезда, дабы не оскудел птичий мир.
Всем погостом ловят сетями рыбу в тихих озерах, а когда линялые утки и гуси не могут летать, загоняют их целыми стаями в сети, которые устанавливают от берега стенами в сотни шагов. Ткать холсты женское дело, но сети плести исключительно мужская обязанность. Потому каждый день, свободный от полевой и лесной работы, сидят мужики за вязанием сетей – рыболовных с ячеей на четыре перста, а на линялую птицу с крупной ячеей на восемь перстов.
Но главное для жителей погоста то, что мужики возьмут в лесу. Бьют они боровую птицу, устанавливают зимой самострелы на лосей, всю зиму лес платит им оброк мягкой рухлядью – шкурками соболя, куницы да белки. Мужик кормилец семьи, ее глава и хозяин, который делает самую тяжелую работу.
Потому и покорны ему жена, младшие братья и сестры, кои еще замуж не выданы. О детворе и говорить нечего. Неслуха высекут розгами на скамейке – зимой в избе, а летом выставят скамейку во двор, чтобы видели соседи, как хозяин сыновей и дочек уму-разуму учит. Сосед за то похвалит, а иной сам придет о от себя виноватому добавит прутом по заднице.
***
Изба у Молчана просторная, ее еще отец построил. Без утеснения жили в ней четверо братьев с женами. Потом умер отец и за старшего оказался Молчан. Но младшие братья захотели самостоятельно жить, а не из-под руки старшего на мир смотреть. Отъехали они с женами на два дня пешего пути, там срубили себе избы и создали новый погост.
Но и сейчас изба Молчана не пустует, его жена уже семерых детишек родила. Дочка Мила среди них старшая. А недавно хозяин меньшуху, вторую жену привел. Получилось это совсем неожиданно. Ездил Молчан в стольный город Псков и увидел там на торгу молодую девушку сиротку. Расспросил народ, оказалось, что родни у нее нет и побирается она Христовым именем. Девушка собой красивая и шустрая, хотя тощая и довольно-таки грязная.
Поманил ее Молчан пальцем и сказал:
- Пойдешь со мной. – Она и побежала за ним, как голодная собачонка.
Привел ее на берег реки Великой и говорит:
- Сейчас искупайся, смой грязь.
Сиротка без лишнего слова с себя все скинула и пошла в воду. Предки-то наши при купании наготы не стыдились, парни с девушками завсегда вместе голыми купались. Это на вечерке или еще где заголить девушку срам великий, а при купании такое за стыд не считалось.
Пока она мылась да поневу девичью в реке стирала, сидел Молчан на бревнышке и думал, что нестройно идет жизнь в христианском княжьем городе. В их языческой глуши никогда не голодала бы сиротка, нашли бы соседи для нее и тарелку каши, и теплый угол.
Вышла из реки девушка, отжала постиранные одежки, развесила из на кустах и теперь стоит перед ним в чем мать родила, ожидает его воли. Ничего себе девка, в кости не узкая, а что жира на заду и ляжках нет, так это дело наживное – были бы только харчи. Молчан ей сухарь большой и кусок копченого мяса из своих дорожных запасов протянул. Схватила она, присела на корточки, смолотила угощенье в один момент. И смотрит на него преданно: «бери меня голыми руками, делай что хочешь, а я готова хоть рабой стать, хоть сейчас под тебя лечь».
Встал Молчан, потянулся.
- Одевайся, со мной поедешь.
Для себя он еще не решил, как с девушкой поступить, но торопился уехать из Пскова, чтобы избегнуть праздных вопросов товарищей. Хотя дело шло уже к полудню, погрузил Молчан свои покупки в челн, посадил на корму девицу и погреб вверх по реке Великой, а из нее по малым рекам к родному погосту.
На первой же ночевке не утерпел Молчан: слишком сладко целовала его тощая сирота, обнимала руками и ногами, тихо ахнула, когда он вторгся в ее девичество. Не рабой чернавкой, а женой меньшухой поселилась она в избе Молчана. Сейчас ее первенец качается в подвешенной к потолку зыбке, а она опять непраздная ходит.
***
Милка дочь Молчана проснулась в тот день даже раньше матери. Милой ее мама при рождении назвала, а христианского имени, которым ее поп крестил, никто не упомнит. Как спала, голяком выбежала девочка умыться водой из бочки, стоящей под углом избы. Сегодня дети со всего погоста пойдут бить линялых уток. Правда, они сейчас тощие, но уж больно жители погоста стосковались по дичине, сидючи на вареной репе и грибах. Главная охота на линных гусей будет через пятидневку. На ней заправляют всем степенные мужики, а дети будут только на подхвате.
Но сегодня на малой утиной охоте взрослых не будет, и поведет их Куница, сосед Милы, у него такие глаза… синие-синие, как небо в полдень. Подумав об этом, Мила пришла в самое хорошее настроение. Была тому еще одна причина: вчера она всех ребят и девочек перебегала в догонялки – самой быстрой оказалась. Куница на год старше и уже не бегает наперегонки с «мелкотой». Сегодня он расставит юных охотников по камышовым зарослям. Он хозяин охоты и Миле так приятно будет ответить на его приказ: «Как скажешь, хозяин». Такими словами и жена отвечает своему мужу, хозяину семьи.
А еще интересен ей мальчик Куница тем, что его отец пришлый, а не кровная родня другим семьям погоста. Когда-то давным давно прибился Варяжко к их поселению, взял в жены местную девушку. В отличие от остальных мужиков, Варяжко бреет бороду, но отрастил длинные, лежащие на груди усы. Бабы по началу спрашивали его жену, не противно ли ей жить с гололицым. Смеялась в ответ его супруга: «когда он ночью меня ласкает, так удобно за его усы руками держаться.
Родство у славян считается по мужской линии, потому сыновья Варяжко не родня жителям других подворий. Когда они вырастут, смогут жениться на девушках соседках, а не отправятся за невестами в дальние погосты.
За этими мыслями надела Милка детскую рубаху и потрогала свою грудь, которая в последнее время заметно припухла и соски часто стали напрягаться. Осталось расчесать волосы и заплести жиденькую косу, и все готово к походу на озеро.
Со всех изб набралось полтора десятка охотников возрастом от десяти до четырнадцатого года. Все одеты одинаково в рубахи до середины голени, сшитые из серого льняного холста. Независимо от пола дети носят одинаковую одежду, пока не достигнут состояния невест и женихов. У каждого по случаю охоты не больно-то тугой детский лук. Дорогих железных наконечников для стрел, конечно, никто детям не доверит – еще утопят ненароком в озере. Потому насадки стрел костяные двузубые с длинными остриями – специально на птицу. Есть у них еще стрелы на соболя и белку с закругленной деревянной головкой. Ими особенно удобно стрелять на озере, такая стрела не утонет в случае промаха.
У каждого охотника за плечами сетка для добычи и палка-батожок, чтобы добивать подранков. Оставить подранка это большой грех перед Лешим и Водяным, которые могут рассердиться за небрежение и забрать Удачу.
Милка с собой еще прихватила горшочек с печными жаркими углями, чтобы после холодной озерной воды можно было погреться у костра. Другие девочки взять с собой горящих углей не позаботились, хотя поддерживать огонь женская обязанность. От того настроение Милы стало совсем хорошим.
На берегу парящего утренним туманом озера сняли они рубашонки – дети наготы в ту пору не стыдились. А вот на ноги надели кожаные обутки – постолы, чтобы ненароком не поранится о коряги. Тихо-тихо вошли в воду, окружая камышовые заросли, отжимая уток к берегу. Время от времени у кого-то щелкает тетива лука или шлепнет по воде батожок. Укладывает удачливый охотник добычу в заплечную сетку и идет дальше.
Солнце уже высоко стояло, когда вышли охотники из камыша, хвастаются добычей. У Куницы, понятное дело, больше всех уток, да такие крупные, а у Милки только две… Разожгла Мила костер, накидали ребята в него побольше валежника - гори, гори ясно, чтобы не погасло. Замерзшие в озерной воде дети голышом у костра греются. Взгляд Куницы невольно остановился на Миле-худышке: все ребрышки пересчитать можно, коса жидкая, бедра тоненькие, а на груди заметные бугорки с торчащими от холода сосками. Как интересно… Мила нет-нет, тоже посмотрит на голого Куницу. У него между ног как палец висит, а вокруг него волосики появились навроде воротника.
У Куницы в протоке плетеные из ивы мордушки были поставлены. Принес он карасей, которых дети будут запекать. Нет железного ножа, чтобы выпотрошить рыбу. Но не зря он хозяин этой охоты, есть у Куницы тонкая пластинка кремня с острым краем, им и выпотрошил карасей. Теперь нужно их на прутья насадить и с подветренной стороны костра установить.
Пока Мила смотрела, как Куница рыбу потрошит, толстая Софья всю девичью работу сделала: прутья приготовила, запекать рыбу поставила, потроха карасей в воду выбросила. Это чтобы рыба в озере хорошо водилась. Испортилось настроение у Милки – так тебе и надо, не разевай рот. Не любит она Софью, которая только одна из девочек откликается на христианское имя и носит на шнурке крестик-оберег. Противная она… Живет Софья с бабкой ворожеей и не в избе, а в малой полуземлянке, которую и двором никто не считает. Родители Софьи пропали в лесу, живут они попечением всего погоста. Бабка говорит: «Христа ради существуем». Софья бойкая, лучше всех девочек бьет птицу из лука; и зад у нее толстый, и ляжки, а груди уже как лесные яблочки – и как ей не стыдно перед Куницей голые груди показывать!
Поели печеных карасей, залили костер водой, оделись и пора на погост возвращаться. Еще более кислым стало настроение у Милы. Конечно, всех уток поровну между дворами поделят, не смотря на то, кто и сколько добыл, но принесет-то она меньше противной Софьи и, даже, меньше всех.
Перед самым погостом остановились охотнички передохнуть. Тут Куница развязал сетку и переложил свою добычу Миле:
- Это все твое, ты добыла, - сказал скороговоркой и отошел в сторонку.
Другие дети вроде бы и не заметили этой подмены. Несет Мила домой полную-преполную сетку уток, а сама думает: «И чего ради Куница свою добычу мне отдал»?
***
Варяжко из всех мужиков погоста самый удачливый охотник. И детей звериными именами назвал: сыновья Куница, Соболек, Медведко, дочери Ласочка да Белочка. Хороших детишек ему родила жена Веселка. Девкой она была справная, гладкая и спереди и сзади все в достатке. Но вот беда: хромая от рождения. Потому обегали ее парни и светила девушке судьба вековушки.
Покинувший свою дружину воин Варяжко жил в избе ее родителей, когда прибился к погосту. Местные не горели желанием выдать одну из дочерей-красавиц за пришлого безродного парня. В жарком полумраке семейной бани все девичьи стати Веселки рассмотрел Варяжко – на Руси-то испокон века вместе всей семьей в банях парились. Холодным умом он решил, что за эту невесту родители вено не потребуют, рады будут, что нашелся хоть какой-то жених. Что хромая – так с ней не наперегонки бегать, и ночью на широкой лавке хромота жены не помеха.
Живут то они с Веселкой в одной избе, да как улучить момент без посторонних, чтобы девушке слово любви сказать? Стыдится она своего порока и потому не ходит на посиделки. Сманил Варяжко зазнобу поехать в челноке на рыбную ловлю, а там, на бережку, и приступил к ней с ласками, лапать начал за все места. Спервоначала девица, разобиделась и отвесила ему затрещину, а потом поняла, что зовут ее замуж и расплакалась от счастья.
Молодой муж не захотел жить примаком при родителях жены, сладил Варяжко землянку, в ней и перезимовали. До сего времени говорят: «с милым рай и в шалаше». Как сладко Веселка целовала своего мужа! Не только долгими зимними вечерами, но белым днем стоит ему погладить жену по мягким местам, как с нее одежки будто сами спадают. И шепчет нагая Веселка: «как пожелаешь, хозяин».
На второе лето, аккурат к рождению первенца Куницы, построил он полуземлянку, уже с бревенчатым надземным срубом. Лошадь и корову завел. Только на четвертый год поклонился Варяжко соседям, просил помощи поставить настоящую избу из кондовых сосновых бревен. Стоит изба-невеличка, полная детского гама и смеха, хлопочет по дому хозяйка, с боку на бок как уточка переваливается.
Отец хозяин учит детей суровой жизни, может неумехе и подзатыльник дать, и прутом постегать. Вырастут, поймут правду сурового отца. Его заботами познает ребенок опасный и жестокий мир, учится бороться и побеждать, запоминает, когда пустить в дело силу, а когда ум применить. А нежность и чувственность прекрасной стороны бытия, красоту отношений между людьми познает ребенок от матери. Мать, как сама Лада, приголубит, пожалеет, и ничего от нее кроме ласкового слова дети не услышат.
Все здоровы и сыты – чего еще нужно для счастья? Вот и первенец Куница подрос, этой осенью впервые не ребенком, а парнем отправится на охоту.
***
В этом году лето было дождливое и с сенокосом припозднились. Миновал месяц житнич, клонится к концу серпень, который православные попы августом называют, а копны еще в стожки не уложены. Некогда разбирать где и чье сено накошено. Всем погостом от малых до старых трудятся поселяне на лесных лужайках, складывают сено в стожки. Чтобы не терять время, тут же харчатся, тут же ночуют под копнами – время в страду ох, как дорого! Готовят на всех немудрящее хлёбово хромая Веселка, да брюхатая меньшуха Молчана. Довольны бабы, что не сидят на шее у общества, а кормят всех. Конечно, «без печи пирогов не испечи», но каша с салом из прибереженного на страду зерна, репа пареная с грибами бывают до отвала.
По утренней заре погнали Куница с Милой коней на озере напоить. Торопиться некуда, пока солнце росу не высушит нельзя стожки метать. Стоят кони в воде, хвостами обмахиваются, Куница их спины пучком травы протирает, а Мила (что взять с девчонки!) наладилась искупаться. Сняла рубашку, стоит на бережку голенькая, руки к солнцу Сварогу подняла. Радуется девочка заре ясной и утру свежему, и еще сама не знает чему. Потом осторожно вступила на мелководье.
Куница украдкой посмотрит на Милу. Курносый носик, еще худенькие плечи, сбитые по детски коленки, живот в капельках воды, а под ним волосики, напоминающие рыженькую мышку. Не проснулась еще в ребенке девичья стыдливость, ведет себя так, будто бы на том берегу одна. Замечает Куница, что за последнее время поднялись на ее груди припухлости, торчат вперед остренько. И попка у нее округляется, ляжки наливаются девичьей полнотой. Зашевелился, напрягся у Куницы «пальчик» между ног. От смущения спрятался он за конские тела, а не может глаз оторвать от полудевочки полудевушки.
Долго плескалась в воде Мила. Ну, сколько же можно, пора лошадей назад гнать.
- Хватит, Милка, вылезай, пора коней отогнать.
А та расшалилась, смеется:
- Догони, поймай меня!
Куницы как рысь на добычу прыгнул к ней, поймал за руку, развернул спиной и крепко шлепнул по мягкому месту.
- Хватит баловать!
Ойкнула Милка и побежала одеваться. И не больно ей, а смешно, как ее Куница шлепнул, мог бы и еще раз, если ему так нравится…
Пройдет время, такое неторопливое в течении дней и такое до мимолетности быстрое в смене годов, детские забавы обернутся страстями, бурями любви и ревности, обретениями и потерями. Не догадываются дети о предстоящем, не замечают своего взросления. Только мудрые старики и старухи, глядя на них, вздыхают и качают головами: "эх, молодость наша, куда ты убежала" ...
***
Кончили прибирать сено, по последнему теплу начали мужики трепать лен. А там и к охоте готовиться пора. Тогда и услышал Куница от отца своего заветные слова.
- Еще до снегопада принесем жертву Сварогу и Перуну и наденешь штаны, взрослым парнем на охоту пойдешь. - От радости мальчик чуть не подпрыгнул, но нельзя, не солидно почти взрослому так радость показывать.
Девушки с прялками вечерами в одну избу собираются, ждут, когда пожалуют парни с других погостов, начнут с ними женихаться. Каждая давно уже рушник в подарок жениху приготовила – сама полотно соткала, сама вышила. Мила вечерами сидит в избе, вышивает такой рушник – кому-то он достанется. С пяти лет готовила Мила свое приданое: пряла, ткала полотно (правда, вместе с матерью), шила себе и жениху рубашки, украшала их вокруг горла вышивкой-оберегом, который душу в теле удерживает. Сейчас полон сундук Милы ее рукоделием. Сундук круглый, как бочонок. Случись пожар сундук с приданым не надо будет на руках вытаскивать, просто повалить на бок и выкатить во двор.
Во всех семьях обмолотили первые кладки снопов и теперь готовят новины из зерна нового урожая. У Молчана большуха запарила в печи большую корчагу каши. Садится семья по лавкам, разбирает ложки, все ждут, когда хозяйка её на стол поставит. Но отвлеклась большуха по каким-то мелким делам. Милка помогать сунулась: схватила рогач-ухват и подняла из печи корчагу, да не удержала… Упала корчага, разлетелась каша во все стороны. Оставила она семью без новины.
Младшие дети губы надули – вот-вот заревут от обиды. Отец батюшка облизал сухую ложку и вздохнул:
- Хозяйка, налей малым молока, что ли. А ты, Милка, выстави во двор скамейку, да прутьев ракитовых наломай побольше.
Всем понятно, что высечет батюшка Милку за то, что всех без обеда оставила.
Вытащила Мила скамейку на середину двора, протерла ее ветошью. Сегодня мы плохо различаем лавку и скамейку, а для предков наших это были совсем разные вещи. Лавка намертво к стене избы приделана. Она место почетное, на ней спят и сидят за трапезой. Пригласить гостя сесть на лавку, значит оказать ему почет и уважение. Скамейка – доска на четырех ножках, двигай ее куда захочешь. За трапезой на скамейке только дети малые сидят. Посадить на ее гостя значит показать, что он нежеланный человек в этом доме. Употребляют скамейку для разных дел домашних: это место для квашни, логушка с квасом, сидя на ней девушки прядут долгими зимними вечерами. На скамейке же глава семьи поучает розгой неслухов.
Сняла Мила рубашонку и легла на скамейку – ножки вытянула, бедра плотно сжала, руки далеко за голову закинула. Держать ее нет нужды, Мила и так улежит под розгами. Свистнул прут в руке батюшки Молчана и укусил попку, тоненько взвизгнула девочка и дрыгнула ножками. Отец не торопится, после каждого удара наставление говорит, повторяет за какую вину он сечет дочку.
Куница по каким-то своим делам мимо шел, увидел, как секут Милу. Как во сне свернул в открытые по дневному времени ворота, вступил во двор. Закатал рукава рубашки до плеч, подошел к скамейке. Домашние Молчана, что вокруг стоят, не обратили на него внимания: мало ли кто пришел посмотреть, как отец доченьку уму-разуму учит. Подтянул Куница свою детскую рубашонку «по самое немогу», перебросил ногу через скамейку и сел на ноги Милы, на подколенные ямочки. Девочка теперь и дрыгать ножками не может.
Батюшка думал, что Куница ему помощь оказывает, держит девочку. А паренек вытянул ладонями вверх руки над ее попкой. Держит он руки на четверть выше тела Милки – бей хоть по запястьям, хоть по пальцам, а по телу доченьки не достанешь. В сердцах стегнул Молчан по его рукам со всей силы – сломался прут.
А Куница молчит, только оскалился в улыбке, как попавший в западню волчара. Вы никогда не замечали, как по-разному улыбаются женщины и мужчины. Женщина или девушка улыбаясь растягивает рот до ушей; парень или мужик рот почти не растягивает, только верхнюю губу поднимет и вроде бы зубы показывает. Батюшка новый прут взял, снова хлестнул по рукам паренька:
- Убирайся, паршивец, не мешай, а то сам на скамейку ляжешь!
Улыбается Куница, показывает зубы, будто кусаться собрался:
- И лягу, а ты Молчан-батюшка не секи Милу, ей БОЛЬНО.
Молчан от удивления даже прут опустил. Невиданное дело: детё неразумное смеет перечить ему, мужику, хозяину двора и дома. Злой кровью налилось лицо Молчана, хотел крепкий подзатыльник дать нахалу, но вмешалась его жена большуха:
- Хватит ужо ей, батюшка, и так искричалась девка.
Женский ум изворотливый, потому к совету жены всегда прислушаться надобно. Подумал хозяин, что над ним же будут смеяться соседи, расспрашивать, как он с ребенком воевал. Вздохнул Молчан, выпуская из себя гнев:
- Вставай, Мила, благодари за науку.
Встала со скамейки девочка, руками за посеченную попку держится. Подошла к отцу и поцеловала руку.
- Спасибо, батюшка, за научение.
А потом вдруг подошла к Кунице и у него руку поцеловала.
- Спасибо тебе за научение.
Надела Мила рубашонку, поморщилась оттого, что холстина трет по рубцам на теле, вдруг покраснела, залилась румянцем как ясная заря. Первый раз в жизни ей стыдно стало, что Куница видел ее голенькой. И Куница вроде засмущался, заторопился со двора:
- Некогда мне тут с вами… Нужно мордушки поверить, рыбу достать.
***
За множеством дневных забот никто и не заметил, что сегодня этот мальчик совершил первый достойный мужчины поступок. Из таких поступков складывалась жизнь наших пращуров, они не дали раствориться нашей крови среди лукавых византийских ромеев или в презирающих всех и вся ляхах.
А время шло и дети взрослели, как это им и положено.
В этом рассказе автор не всегда соблюдал историческую достоверность в названиях племен, их расселении и обычаях.
Продолжение см.:
Старые времена 2 http://www.proza.ru/2011/10/07/248
Старые времена 3 http://www.proza.ru/2011/10/12/372
Старые времена 4 http://www.proza.ru/2011/06/01/453
Старые времена 5 http://www.proza.ru/2011/04/14/413
Старые времена 6 http://www.proza.ru/2012/01/08/1591