– Хасан, а пачиму ты такой нэкрасивый – худой, нимношка лисый, с кривыми ногами, – а тибэ любят жэнсчины? – поинтересовался как-то Гоги.
– Панимаиш, дарагой, мудрый дедушка Фрейд нэ зря гавариль, что анатомия человека есть его судьба, – улыбнулся я. - Канешна, в первий очиредь это касается жэнсчин, но мы – мужчины – тожы должны к этому прислушивацца. Спраси у любой красавица, и она тибэ скажыт, что хароший любовник нэ бываит толстый, с длинными волосами и, тем более, со стройными ногами.
– Ну, харашо, – мой друг нахмурился, – одеваишся ты как гопник, а дэвушки прэдпачитают тэбя, а нэ мажоров в рубашках от Вэрсаче за пять штук баксов?
– Глупца, Гоги, нэ украсит и пурпурный тога. Вазвращаясь к пэрвий вапрос, добавлю, чито настаящий мужчина заметно дажы без одэжды.
– Убедил. Но ведь тибя, Хасан, трудно назвать умным чилавеком,– вздыхал мой друг. – Если быть точным, то ты, извени, дурак дураком. Но курортницы льнут к тибэ, а не к краснобаям, цытирущим Дантэ. Пачиму?
– Из сложных словес ткут сваю сеть фарисеи, а истина, дарагой, жывёт в простоте. Жэснсчинам нравится надежная мужская, во всэх смыслах, дубовитость, сдобренная фальшыво-трогатильными комплиментами. Я как-то сказал тетушке Манане, что она обладаит нэзависимой от возраста красотой, так она мне до сих пор каждый день чача наливаит. А соседка бабушка Мария…
– Карочи, я понял, – перебил меня Гоги. – Нелепо, но правдаподобно. В общем, надо быть худым, тупым и пошлым. Так што ли?
– Пашти так… – я похлопал своего друга по плечу. – Не быть, а казаться таким. А главное, – я подмигнул в сторону пляжа, – нада любить жэнсчин, и они обизатильна полюбят тибя.