По лесной тропинке, едва видимой в густой, хоть и низенькой траве, идёт девушка. Светлые, почти белые волосы её рассыпались водопадом по спине, стройный гибкий стан напоминает молодую ивушку, тонкие руки ласково, бережно отодвигают ветви от лица, босые запылённые ноги бесшумно ступают по мягкой траве, по влажной земле. Светлая прядка время от времени выбивается из-за уха девушки, падает ей на лицо, белокожее; хоть щёки и покрыты ярким румянцем, но видно, что румянец этот временный, появившийся только от того, что девушка шла в лес под жарким летним солнцем, и сойдёт он, как только лесная прохлада освежит, поцелует влажными устами девичьи щёки… Серые глаза широко раскрыты – здесь, в лесу, солнце не палит яркими лучами, а пробивается тонкими лучиками сквозь зелёные кроны деревьев, рассыпается золотыми волосами красавицы, дочери Великого Полоза, что моет свою тяжёлую косу в ручьях уральских гор. А может это волосы ангелов небесных, ведь они легче воздуха, они парят где-то там, под облаками, на небе? Девушка останавливается, призадумавшись. Бархатный лист лещины ласково и нежно поглаживает ей щёку, тёплый, словно материнская рука: не бойся, не бойся, всё будет хорошо, иди дальше.
Очнувшись от мыслей, девушка тихонько бредёт дальше. Над её головой, в стороне от неё, вокруг от неё пересвистываются, перезваниваются, перекликаются птицы. Недовольно затрещала сойка: опять её побеспокоили, не дали запасы упрятать! Да попробуй, увидь саму сойку – ловко прячется она в листве, только ранней весной, когда деревья стоят голые, а голод выгоняет птиц поближе к людям, только тогда и заметишь сойку-красавицу, в её сверкающих лазурных перьях. Дружелюбно перекликаются дрозды, шумно перелетают с дерева на дерево, звонко пищат их птенцы – родители учат их летать, а малышня боится маму с папой потерять, вот и пищит отчаянными голосами. Звонко, словно весенняя капель, тенькают синички; порой начинается у них перебранка, шумят они тогда, ругаются, сварливо чирикают; но вот угомонились и опять весело затенькали, заиграли хрустальными капельками. Протяжно, грустно вскрикивает иволга, будто жалуется на что-то. Может её любимый бросил, оттого и плачет, плачет иволга, никак не может успокоится, жалуется лесному народу на свою беду…
Девушка пересвистывается с птицами, пытается подражать им, хмурится – нехорошо выходит, нечистый звук, не звонкий, нет той мелодичности, той хрустальной ясности, что у птиц. Но птицы, кажется, рады и этому: слетают поближе, посвистят – девушка посвистит в ответ, они ей снова посвистят – рады, что редкий зверь о двух ногах не гоняет их, не палит из ружья, камнями не кидает, а пытается с ними поговорить на их языке, вот и учат они двуногую. А девушка посвистит-посвистит, и дальше потихонечку идёт, но не забывает на пенёчке оставить хлебные кусочки, зёрнышки, семечки, припасённые в кармане льняного платья – ешьте, птички, ешьте звери лесные, спасибо тебе Лес-батюшка, что пустил меня, что чудеса свои показываешь, спасибо Лесной Хозяин, что заблудиться не даёшь. Старый обычай – на пеньке кусок хлеба для Хозяина, которого иначе Лешим кличут, оставить, да теперь позабыли все про этот обычай, вот и сердится Хозяин на людей… Да разве только за это он сердится? Добро бы только хлеб не оставляли, так ведь весь Лес изгадили, всех птиц-зверей перемучили, переубивали, все грибы-ягоды обобрали, все цветы пооборвали, все деревья порубили-поломали!
Резко вздохнув, как от боли, девушка остановилась. Подошла, жалостно кривя губы, к переломленной молодой рябинке. Сломали! Посреди ствола сломали! И зачем? Кому она помешала? Так помешала видно – около тропы росла, ветками своими проход загораживала, вот её и переломили, на сторону от тропы ствол перебросили – а не мешай добрым людям по лесу гулять! Подвяли уже листочки у рябинки, не спасти её… Беспомощно стоит девушка, только слёзы вытирает. А что ей ещё сделать остаётся? Нет у неё никакой силы волшебной, нет никакого могущества особенного.
- Что же ты, Лесной Хозяин, смотришь, как твои деревья губят?! Что ж ты людям не помешаешь?! – с гневом и отчаяньем выкрикивает девушка, и бежит по тропинке прочь от сломанной рябины.
Бежит в ельник, в густой дремучий ельник, где так страшно ухают совы, где чертями хохочут филины, где тяжело взлетают на деревья ястребы-тетеревятники – мрачные, угрюмые, огромные – того и гляди, человека разорвут ужасными клювами, не побрезгуют. Люди не ходят в ельник – боятся. Потому там девушке и раздолье, не боится она ни сов, ни филинов, ни тетеревятников – знает, что не трогать их, и они не тронуть, а зверья хищного давно уж в лесу нет – всех перебили. Зато скачут по елям озорные рыжие белочки – не боятся и они хищных птиц: совы да филины по ночам летают, а тетеревятникам не пролезть под еловые лапы. Вот если зазевается какая рыжулька, поскачет по берёзе или по голой земле, тогда да, может и несдобровать… А пока нет опасности, скачут белки по деревьям, лущат шишки, орехи целыми охапками в зубках таскают – на зиму загодя запасают. Увидели девушку, заругались сначала, застрекотали, защёлкали, затрещали – уйди, чужой человек. Потом пригляделись – своя, старая знакомая, каждый день тут ходит, семечками, хлебушком угощает, значит можно и не таиться.
Угостила девушка рыжих подружек, села на поваленное бревно и пригорюнилась. Мимо лисица пробегала, остановилась, пригляделась – девушка и ей кинула последнюю краюшку. Полакомись, хитрушка! Лисица краюшку подхватила, хитрым глазом подмигнула – не грусти, дескать – да и убежала по своим лисьим делам, мышковать должно быть. А как тут не грустить, да не печалиться? В деревне колдуньей кличут, а какая она колдунья, если никакого колдовства не знает?! Только и умеет травки разные собирать, настойки, отвары разные от болезней делать, оберег сделать может от злых духов. Какой же оберег, какую траву найти, чтобы злых людей от леса отвадить, чтобы только добрым людям Лес проход открывал? Старики говорят, раньше Лесной Хозяин в большой силе был, мог так запутать человека, что и живым из лесу тот не выходил, а если и выходил, то за много вёрст от того места, где в лес вошёл. По грибы ходить боялись, детей малых по землянику не пускали, слухи про Лес на многие деревни шли… А ещё течёт через Лес речка, Злодейкой прозванная – много людей в ней утопло, много девиц в ней потопилось от любви несчастной, да русалками сделалось – мстят они теперь людям за свою жизнь загубленную. Да ведь и поныне Хозяин о себе напоминает – нет-нет, да и заплутают грибники, парочки, что по ночам в Лесу под кустами блудят, про страшные, нечеловеческие крики-вопли рассказывают, седеют даже те, кто вопли услыхал. Но, видно, мало у Хозяюшки сил, мало – только на пуганье и осталось…
Хрустнула ветка позади, словно под тяжёлым шагом – испуганно обернулась девушка – а, ну как человек там пробирается?! Сидит, вглядывается, держится рукой за грудь: сердце в груди перепугано колотится; готова вскочить и убежать, отшатнуться в густые заросли – Лес закроет, Лес укроет, Лес примет в свои ласковые объятья. Нет никого, тишина… Может примерещилось, а может ветка старая на солнце высохла, и треснула сама собой.
Успокоилась девушка, отвернулась – и чуть с бревна не упала! Стоит перед ней высокий юноша, стоит и смеётся над девичьим испугом. «Колдунья»-таки вскочила, убежать хотела, да он поймал её за руку, остановил
- Не бойся, - говорит, - Я тебе худого не сделаю. Ты меня звала, поговорить хотела – вот я и пришёл. Ну, спрашивай, чего хотела? – а сам смеётся, щурит зелёные, как зелёная листва, глаза.
Губы у него алые, будто калина, морозом прихваченная, волосы каштановые, как кора дуба, длинные, волнистые, а на волосах – венок из дубовых же листьев. Кожа с прозеленью вроде бы, но то, может, и кажется – в неверном полумраке ельника. И одет юноша чудно: в рубаху и штаны из небелёного льна, а рубаха по вороту вышивкой украшена: те же зелёненькие дубовые листочки. И ноги босые, как и у самой девушки.
Смутилась девушка больше прежнего
- Я тебя не звала, - отвечает, - Я тебя и знать не знаю.
- Как же не звала, когда у сломанной моей рябинки стояла да кричала: «Что же ты, Лесной Хозяин, смотришь, как деревья губят и людям не мешаешь?!» - угрюмо сошлись брови над переносицей юноши, но он снова рассмеялся, - А я ведь Лесной Хозяин и есть. Держи угощение! – и протянул девушке из ниоткуда взявшееся берестяное лукошко с ягодами: земляникой, малиной, костяникой, голубикой.
Обомлела девушка, взяла подарок, а сама стоит ни жива, ни мертва – боится Хозяина. Тот подвёл её к давешнему бревну, усадил, будто царевну, а сам сел рядом
- Да ты ешь, ешь, не бойся – мои ягоды не отравленные, - улыбнулся Леший, - Я ж тебе их сам преподнёс от чистого сердца. Ты моих подданных угощаешь, вот и я тебя угостил.
- Благодарствую, Хозяин, - девушка покраснела, опустила глаза и начала есть ягоды, не в силах от смущения и испуга оправиться. А Хозяин речь повёл тем временем
- Вот ты разгневалась, девица, что я плохо за деревьями смотрю. Ты бы ещё добавила, что не всех зверей-птиц успеваю от твоего племени спасти – и это правда будет. Здесь, в Лесу, я Царь и Господин, поставленный за порядком следить, быть добрым Хозяином всем лесным обитателям. Так ведь сила моя не бесконечная. Сила моя от этого Леса происходит. Чем больше Лес – тем я сильнее, чем больше люди-человеки Лес рубят, тем я слабее становлюсь, неоткуда мне силу черпать, - омрачилось лицо Хозяина. А ведь и вправду, заметила девушка, бросавшая на него искоса взгляды, кожа у него как-будто загоревшая, а по ней прозелень, как если бы стоял под солнечными лучами, проходящими через зелёный лесной покров, - Остановлю я одного мужика с топором, - продолжил Лесной Царь, - ради забавы рубящего молодую сосну, свалю на него старую ель – придавит его, поломает ему хребет, обезножит он… А потом двадцать мужиков придёт, полсотни, сотня – взмахнут они одновременно топорами – как я один такую орду остановлю? Где столько старых деревьев возьму, чтобы на них повалить? Добрый человек, что за дровами для своего дома пришёл, найдёт сухое дерево, срубит его, поблагодарит меня, Лес, отплатит хлебом на пропитание лесной братии, да с тем деревцем и пойдёт своей дорогой. Разве я его трону? Людям тоже жить надо, умный Царь с разбором казнит и милует. Нет леса – нет сил, не успеваю я…
- Чем же тебе помочь, Хозяюшка, - спросила девушка, заплакав, - Как Лес от беды сохранить?
- Не плачь, красавица, - погладил её Леший по голове, - Слезами горю всё равно не помочь. Сила мне нужна, и помощники.
- Да я тебе хоть сейчас помочь готова, да только чем я помогу? – встрепенулась девушка.
- Замуж за меня пойдёшь? – уставился на неё Хозяин зелёными глазами. Пристально так уставился.
Помутнел тут его облил молодой, поплыл, будто в тумане, промелькнул перед «колдуньей» и богатырь, на кряжистый дуб похожий – да ведь дуб есть! Только с лицом человеческим… И старичок-лесовичок показался, маленький, сгорбленный, мхом обросший, в лапти задом наперёд обутый… И медведь мохнатый, с седою полосой на спине, на задних лапах стоящий… Все, все облики Лешака перед девушкой показались, а не только молодой да красивый юноша. За медведя замуж пойти?! От сгорбленного мохового старичка детей рожать?! С деревом обручиться?! Господи прости!
Заныло у девушки сердце, ноги отнялись, глаза сами собой закрылись – вот-вот сомлеет. Слышит, говорит ей Лесной Царь
- Неволить тебя не буду. Даю тебе на раздумья сроку один месяц. В следующее полнолуние, как только луна круглой сделается, приходи на эту поляну и говори, что решила. Откажешься – что ж, воля твоя. Пугать не буду и добром из леса отпущу – много ты хорошего для Леса сделала, а я хорошее помню. Но больше в Лес не приходи – будет тебе в него дорога закрыта, сокровищ и чудес лесных больше не узнаешь, живи среди простых людей как хочешь. Согласишься быть моей женой – буду тебе любящим и верным мужем, будешь Хозяйкой Лесной, будешь Лесу доброй Госпожой, все тайны лесные обретёшь, будет дана тебе Сила и жизнь длинная, длиннее, чем у людей, хоть и не вечная – не могу я твою природу человеческую переделать. Только к людям ты уже не возвратишься. А дети наши будут мне верными помощниками, и жить будут вдвое дольше тебя, но тоже не вечно – кровь в них человеческая течь будет. Но и душа будет человеческая… Теперь же – прощай до срока.
Открыла девушка глаза – нет никого. Замер Лес – ни шороха, ни звука, ни пения птичьего, белки все разбежались; небо нахмурилось – вот-вот гроза разразится. Вскочила девушка, кинулась уж бежать домой на дрожащих ногах, да спохватилась – негоже подарок бросать, будто он и ненужный вовсе. Вернулась, подобрала лукошко с ягодами…
… Как до дому добралась, как бежала по лесу, как, выбежав на дорогу, под ливень попала, девушка и не вспомнила. Пришла в себя только дома, на печке. Сутки её ломало и крутило, озноб бил, жар сушил. Вся семья думала да гадала, что же с ней в лесу такое приключилось, откуда берестяное лукошко с ягодами на донышке, выстланное уже побуревшими листьями лещины, которое «колдунья» в беспамятстве всё из рук не выпускала. Мать с отцом всё ходили, ворчали, что эти её прогулки по лесу до добра не доведут, они всегда об этом предупреждали…
Отлежалась девушка, пришла в себя. На расспросы родных отвечала, что грозы испугалась, под дождём промокла, вот и простыла. А лукошко откуда? Да в лесу нашла, видать обронил кто-то, она в него маленько ягод набрала, что ж тут особенного. Как воскресенье подошло, вся семья в церковь пошла, девушка с ними, но на исповедь идти побоялась – а, ну как батюшка ещё анафеме её предаст за разговор с нечистым. Батюшке, что чёрт, что Леший – всё едино. А «колдунье» Лесной Царь и его сватанье в голову крепко запало.
Ходит она, ходит, по дому ли что делает, рукодельем ли занимается, за скотиной ли ухаживает – а всё Хозяин из сердца не идёт. И всё ж боялась девушка в лес идти. Весь этот месяц она в лес ни ногой. Боялась раньше срока прийти. А срок всё ближе. Да никакого решения не принимается: то вспоминает девушка красивого юношу, глаза его зовущие, голос ласковый, улыбку его хмельную – и тянет, тянет в лес побежать и сказать «Да!». То вдруг встают перед ней его облики другие, страшные и жуткие, страх отца с матерью не увидеть, страх перед Божьей карой – а если батюшка правду говорит, и всё, что не от Бога, то от Дьявола?
Похудела девушка, побледнела, лицом осунулась, смеяться перестала – больше плачет. Родные видят, что что-то неладное с ней творится, силком в церковь тащат, исповедовать заставляют – она ни в какую. «В церковь, - говорит, - пойду. А каяться – не невольте». Родные побились, но отступились от неё: «Оставайся ты грешницей, колдунья! Кабы не мы тебя родили, так подумали бы, что ты от чёртового семени родилась!».
Истёк месяц. Последняя ночь осталась до полной луны. Сидит девушка на крыльце и думает: «Что мне жить среди людей? Родным я чужая, другим – неродная. Парни на меня и не смотрят, я на них – тоже. Глупые все они, да грубые. Жить «колдуньей» в деревне – так если б хоть настоящей колдуньей была, а так забьют камнями за здорово живёшь. Хозяин же мне приглянулся. Нейдёт у меня из головы. Сердце так и тянется к нему. Как вспомню его очи – вся обмираю внутри… А он ведь, и когда деревом был, и стариком, и медведем, и юношей – всё те же глаза сохранял. Вот оно, настоящее в нём! Облик-то меняется, а душа одна! Это он пугал меня, по-честному показывал, что разным бывает – и добрым, и злым, и старым, и молодым, и зверем, и человеком, но всегда он один и тот же… Что ж я, дурра боялась? Что мучилась? Что раздумывала? К нему бы прям сейчас бежать, но рано – рассердится он! Прости Господи, грешную рабу свою, если в чём перед Тобой виновата, но люблю я Хозяина больше жизни своей, и уйду от людей к нему!».
Всю ночь не могла девушка заснуть после этого решения – всё минуты считала до желанного часа. А как день подошёл – загрустила, что больше родных не увидит. Ласковая с отцом-матерью была, непривычно нежная, как голубка – прощалась. Вечером по деревне прошла: сестёр замужних, братьев женатых навестила, с подружкам в последний раз поговорила… У колодца постояла, с парнями деревенскими пошутила напоследок. У отчего дома берёзка росла, так она с этой берёзкой обнялась и всё плакала – навсегда прощалась. Как дома все спать легли, девушка дождалась, пока они заснут, слезла с холодной печи, поцеловала родных на прощание, перекрестила, поклонилась иконам, прижала к груди кошку Мурку, заливаясь слезами, да и шмыгнула на улицу. Во дворе упала на колени перед псом Полканом, что на цепи сидел, расцеловала его, и, не дожидаясь, что решимость ослабнет, побежала в Лес.
Прибежала она на заветную поляну – полная Луна хорошо все тропки освещала, видно было, как днём. Видит – Лесной Хозяин, в облике юноши, уж сидит на поваленном дереве, её дожидается.
- Ну, девица-красавица, что скажешь? – а сам нахмурился, сердито так, будто знает, о чём она за этот месяц передумала. А может и знал…
- Выхожу я за тебя замуж, Хозяин, если ты ещё не передумал меня в жёны брать, - отвечает девушка, а у самой голос от страха всё же подрагивает.
- Я своему слову хозяин, не только Лесу. Я его дал, и я от него не откажусь. А вот ты не передумаешь ли?! - зарычал медведь, вставая на задние лапы и нависая над девушкой.
Она смотрит в его глаза – а они так и высвёркивают зеленью, не медвежьи глаза, глаза милого. Осмелела «колдунья»
- Не передумаю, - отвечает.
- Точно ли не передумаешь? - захихикал старичок-моховичок, за подол её хватает, морщинистыми пальцами щекочет.
- Нет, моё слово тоже верно. Буду я твоей верной женой, - говорит девушка, а сама всё в глаза смотрит – милые, любимые, ненаглядные.
- А если-таки передумаешь? – загудел листвой, затрещал сучьями дуб-богатырь.
Ищет девушка глаза на дубовой коре, ищет, найти не может. Захолонуло ей сердце – вдруг ошиблась? Да нет же, вот они, глаза любимого!
- Не передумаю, Лесной Царь! – крикнула «колдунья», - Зря ты меня пугаешь, я теперь тебя не боюсь, потому что полюбила я тебя всем сердцем, и знаю, какой у тебя облик истинный!
- И какой же? – глядь, а перед ней снова юноша стоит, и смеётся, руки протягивает, чтобы обнять.
Бросилась девушка к нему в объятья, голову на грудь положила, взгляд подняла смотрит в родные очи
- А вот такой и есть. Любимый, родной и единственный. Настоящий. Злого человека ты пугаешь, доброго привечаешь, а мне вот таким показался – любимым… - ответила невеста, краснея, и пряча лицо на родной груди…
***
… С тех пор прошло лет ни много и ни мало. Старая или новая это сказка, сказка ли это, или быль – неведомо. Только живут в Лесу Лесной Хозяин с Хозяйкой, правят лесным народом, Лес в порядке держат, добрых людей привечают, злых отгоняют, да любят друг друга так, как иным людям и не дано. Вот и вы, когда пойдёте в лес, не ломайте веток, не рвите зазря цветов, не забирайте у Леса все грибы и ягоды, не губите зверей-птиц, оставьте им на прокорм хоть горбушку хлеба – да и в благодарность, что вас Лес пустил – а иначе закрутит вас Леший, заведёт, а жена его русалок скличет – и не миновать тогда беды. Будьте добры к Лесу – и приветят вас тогда Лесные Хозяева, кто знает, может и покажутся вам: Лесной Царь – красивый юноша с венком из дубовых листьев да Лесная Царица, его красавица-жена – стройная красивая девушка с длинными льняными волосами, гибкая, словно ивушка.
18.12.09