В пятом классе я ходил в школу с большой неохотой.
Во-первых, дорога была длинной и нудной.
Обычно никто из поселковых не желал преодолевать её пешком. На таких смотрели с презрением.
Уважающие себя пацаны собирались у шлагбаума и терпеливо ждали, когда мимо проедет попутный грузовик, замедлявший свой бег у «железки».
Улучив момент, вся орда с криком и свистом неслась ему вслед, замёрзшие на морозе руки
пытались ухватиться за задний борт, а подтянуть тело и перекинуть потом его в кузов
не составляло особого труда.
Все были тренированными.
Но мне эта наука давалась с трудом, я почему-то постоянно срывался и летел вниз.
Грузовик уезжал, громыхая бортами от тряски на булыжной мостовой.
Была и другая причина, по которой я выходил из дома с трепетом и даже с опаской.
На окраине посёлка меня постоянно караулил давний мучитель Аркашка Конь.
Он требовал вернуть «долг чести».
Hеписанные законы улицы давно отдали меня в безраздельную Аркашкину власть.
Мы играли в орлянку «на интерес», Аркашка метал вверх красный николаевский пятак, и тот почему-то всегда приземлялся двуглавым орлом. Мне бы призадуматься над этим фактом, но я и мысли не мог допустить, чтобы такой солидный человек, хозяин нашей и ряда соседних улиц, мог сжульничать. Я доверял ему безраздельно и тем самым признавал за собой с каждым разом неимоверно увеличивающийся долг. В конце концов Аркашка не выдержал и потребовал деньги.
- Где мне взять? – спросил я, не смея поднять глаза.
- Укради у матушки, – строго сказал мой мучитель. – Умел играть, умей и платить.
Я покраснел, потоптался и выдавил из себя: не могу.
- Тогда будешь бит, – пообещал Аркашка, – жестоко будешь бит.
И вот уже почти год он свято держал слово.
Каждая наша встреча заканчивалась для меня позором и трёпкой.
Впрочем, иногда Аркашка не торчал на своём излюбленном месте, у поворота, и этот день я считал счастливым.
Дома, среди других старых фотографий, у меня хранится и эта, запечатлевшая групповой портрет пацанов 49-го года.
На обороте уже много лет спустя я написал торопливо карандашом – 5-ый"б". И фамилии тех, кого вспомнил.
Лопоухий и стриженый в первом ряду – это я. Рядом два верных друга – Юрка и Лёнчик.
Мы все таращимся в объектив и стараемся подавить невольную улыбку, потому что в момент,
когда фотограф собирался щёлкнуть, Юрка крикнул:
- Кто покажет зубы, тому шелбан.
На что Марья Петровна поспешила возмутиться.
Она так и вышла на карточке с открытым ртом, из которого вылетает грозный окрик.
Фотографировали нас весной, в самом конце учебного года.
Я не помню точно, какого числа. Да это и неважно сейчас. Главное, в чём я уверен, мы все трое очень торопились.
Нас ждала наша тайна.
Никто не знал о ней, да мы и сами помалкивали до поры, до времени.
Но обо всё по порядку.
Километрах в пяти от посёлка, но не в ту сторону, где была школа, а в прямо противоположную,
находился РОП – районный опытный участок, где работала мать Лёнчика.
Какое это было чудесное место!
Даже воздух в РОПе был совсем не такой, как вокруг – пряный и ароматный.
Там росли диковинные деревья и пели диковинные птицы.
Сторож, который беспрепятственно пропускал нашу троицу в этот земной рай, предупреждал всегда об одном и том же:
- Ешьте, сколько хотите, но с собой – ни-ни…
Мы знали этот закон РОПа и свято следовали ему.
Впрочем, весной никаких плодов на деревьях ещё не было, а мы торопились в дальний уголок обширного сада,
где и была наша тайна. И называлась она – пещера.
Мы усердно рыли её уже несколько недель, потому что здесь, под землёй, должен был размещаться штаб.
Идею подал неугомонный Юрка.
Мы сидели на поваленном дереве и размышляли, как разнообразить жизнь.
Юрка сказал:
- Нужно построить штаб.
- Зачем? – удивился Лёнчик.
Он был добрый малый и преданный друг, но не имел никакого воображения.
- А как же без штаба? – удивился Юрка, – у всех отрядов есть свой штаб.
- Мы разве отряд? – упрямо не хотел понимать Лёнчик.
- Конечно, – снисходительно разъяснил Юрка, – мы боевой пионерский отряд и должны начать действовать.
Будем ловить шпионов.
- Вот это да! – восхитились мы с Лёнчиком. Вопрос о пещере был решён.
Боевой штаб расширялся, углублялся и благоустраивался день ото дня.
Вскоре мы все трое легко вползали внутрь, садились в кружок и шёпотом –
пещера как-то располагала именно к шёпоту – обсуждали свои дела.
Хуже всего было со шпионами, они не появлялись на нашем горизонте, что было весьма странно.
Ведь во всех книжках писалось о том, что пионеры находили ловко маскировавшихся врагов,
которые обманывали всех вокруг, но не могли скрыть свою шпионскую сущность от зоркого мальчишеского глаза.
После публичного их разоблачения, иногда даже со стрельбой, обязательно созывалась торжественная школьная линейка,
на которой директор произносил взволнованную речь, а специально пришедший в школу ладный подтянутый офицер,
весь в ремнях и портупеях, вручал героям дорогие, но вполне заслуженные подарки.
Мы все мечтали о подобной линейке.
Я её всегда представлял, как желанную сцену своего триумфа.
Но проходили дни, недели, а шпионов всё не было.
Уже к исходу лета Юрка подкинул новую идею:
- Нам надо наладить связь с комсомольской организацией.
- Это ещё зачем? – удивился недоверчивый Лёнчик.
- А затем, что пионеры никогда не действуют в одиночку, ими нужно руководить.
Стали перебирать знакомых комсомольцев.
Наконец, остановились на девятикласснице Серафиме, постоянно возившейся с малышами.
Она казалась более доступной, чем другие взрослые школьники.
- Сегодня же и пойдём, – уверенно сказал Юрка.
Мы долго топтались у калитки, всё никак не решались постучать.
Наконец, Юрка робко стукнул кулаком дважды, залаяла во дворе собачонка.
Калитка распахнулась, и Серафима в коротком платьице, до колен, выпорхнула наружу.
- Вам кого?
- Тебя, – храбро ответил Юрка.
- Меня? А зачем? – Серафима смотрела с любопытством.
- Видишь ли, – рассудительно, как взрослый, начал говорить Юрка, –
мы пришли установить с тобой связь.
- Что? Какую связь? Я не понимаю.
- Мы организация. У нас штаб есть. Пещера в РОПе.
- Какая пещера? Какой штаб?
- Мы ловим шпионов, – объяснил Юрка, – но у нас одних плохо получается.
Ты нас должна связать с комсомолом.
Серафима вдруг стала серьёзной.
- Да, да, я понимаю. Я подумаю, посоветуюсь. Вот начнутся занятия…
- Только это тайна, – сказал я.
- Конечно, тайна, – строго произнесла Серафима.
И ушла к себе, задумчивая, ни разу больше не улыбнувшись.
Наступило первое сентября, и я пошёл в шестой класс.
На повороте уже дежурил Аркашка Конь.
- Гони деньги! – потребовал он.
- Пока ещё я не нашёл. Немного подожди, – в моём голосе прозвучала робкая надежда на то,
что сегодня экзекуция не состоится.
- Смотри, будешь бит, – пообещал Аркашка, но драться не стал.
На втором уроке Марья Петровна объясняла про подлежащее и сказуемое.
Отворилась дверь, и в класс вошёл директор Пётр Петрович.
Из-за его спины выглядывала Серафима.
- Которые? – спросил директор.
Серафима пальцем показала поочерёдно на каждого из нас троих.
- Идёмте! – сказал Пётр Петрович и вышел из класса.
- С портфелями? – вдогонку ему крикнул Юрка.
Ответа не было.
Мы взяли портфели и поплелись в директорский кабинет.
Перед директором мы встали навытяжку, бледные и растерянные.
Перед ним все трепетали. Он долго молчал, выдерживая директорскую паузу.
Потом грозно спросил:
- Какая это у вас организация?
- Боевая пионерская, – пролепетал Юрка.
- Да как вы смеете! – грохнул директор кулаком по столу. – Вне школы! Ничего не сказав руководству!
Кто вы такие? Если каждый начнёт создавать организацию… С таких лет!
Завтра же чтоб с родителями! Вон!
Он ещё долго кричал и топал ногами, а мы глядели на него и не могли понять,
чем вызван такой гнев.
По дороге домой Юрка сказал:
- Пещеру придётся закопать. Значит, не положено.
- А почему? – спросил Лёнчик.
- Вдруг враги узнают.
- Да, – сказал Лёнчик, – узнают и проберутся туда.
А в РОП посторонним нельзя.
- То-то и оно, – уныло откликнулся Юрка.
Я молчал.
Я думал о матушке, вечно жалующейся на нужду и головные боли, об Аркашке,
который вновь караулит меня на повороте, о том, что жизнь катится в пропасть.
Как быть?
Что принесёт мне завтрашний день?
Я решил заболеть.
Р.Маргулис