ДEMОH
Лазурный небосвод, окрашенный золотом солнца, стоящего на горизонте, игра красок морей, озер, рек, прекрасных лесов, горных вершин, всеми переливаниями - изумрудов радуги сверкающих в лучах вечернего солнца ... Он видит всю эту непостижимую благодать Бога, он, созданный из чистого лучезарного мира, он, столько веков проведших в райских Кущах, он, столько веков наслаждавшийся милостью и истинным благовелением Бога?
Перед глазами Демона встала его прошлая, счастливая и прекрасная жизнь, когда он был любимцем Бога, был парным среди красоты и божественной гармонии. Эти воспоминания действовали на Демона неотразимо и безжалостно, его гордое, красивое неземной красотой лицо померкло и осунулось, его горящий взгляд потух. Теперь он был один, отвергнутый всеми, кто раньше считал для себя благостью улыбнуться ему, он был проклят Богом, которого беззаветно любил, и за что? За что? – эта мысль не давала ему покоя, из-за этих подлых и низменных червей, вечно копошащихся в навозе! Перед глазами Демона встали люди и при виде их его взгляд загорелся ненавистью и злобой, лицо исказилось и стало страшным. Нет, эта безумная злоба и ненависть, ставшие сущностью, не были направлены против людей, эту мысль он с негодова¬нием отвергал, эти жалкие существа, созданные из грязи, не были достойна его ненависти. Его ненависть была направлена против несправедливости Бога, поставившего их выше го. Именно эта несправедливость доводила до бешенства, давала силы для бессмысленной заранее обреченной борьбы. Он знал, кто есть он, а кто есть Бог, но тем не менее его безграничная гордыня, его демони¬ческая натура не давали ему смириться. Мысли сомнения, самые страшные и предательские мысли, навалились на него, но Демон не был Демоном, если бы поддавался им. И все же, несмотря на все старения его и на грядущие ужасы, Демон не собирается уступать Богу, и эта безумная гордыня, противостоя¬щая всей Вселенной, Разуму, была его сущностью, Бог провозгласил этих тварей выше всех своих ангелов, выше самого Лучезарного Демона, и этого посметь Богу он не собирался. Злоба, наполнявшая Демона и бурлившая в нем, потихоньку стихала, на лице появилась задумчивость и угрюмое упорство. Демон уже не смотрел на жалких люде, копошащихся там внизу, его мысли перенеслись в прошлое, в столь сладостное и болезненное для него прошлое, когда он, счаст¬ливый и прекрасные любимее Бога, наслаждался гармонией рая и безграничное любовью к творцу. С ! Это были сладостные воспоминания днем блаженства и счастья, раздиравшие его душу на куски. Но все эти воспоминания неизменно заканчивались одной и той же картиной, которую Демон смаковал и представлял особенно ярко. Эта картина ослепляла его, доводила до неистового бешенства. Да, Бог создал Адама, и с самого начала, когда Демон узнал об этом детстве Бога, в душу Демона закралось предчувствие чего-то, до конца неосознанного и страшного. Правда, сомнения и раньше закрадывались в душу Демона, не он лег отгонял их, уходил от этих коварных мыслей, хотя полностью от них и не отказывался, От этой двойственности в душе Демона оставалось какое-то щемящее и сладостное чувство, это еще не было бунтом, но и полной покорности тоже не было, такие моменты пугали Демона и в то же время манили его сознание о Демон знал, что он стоит перед чертой, за которой было нечто, противоречащее разуму, была поспасть неизведанная, страшная, гибельная и тем не менее все сильнее и сильнее притягивающая его.
На дверях Рая стояла надпись-предсказание, гласящая, что в будущем один из верных ангелов Бога падет и будет проклят Богом, и каждый раз входя и выходя из Рая Демон проклинал этого негодяя от души и с искренним в возмущением, каждый раз поражаясь безумию и неблагодарности его» И ни разу даже мельком, у него не появилась мысль, что этим ангелом может быть он. Но за последнее время, по привычке проклиная этого ангеле Демон не чувст¬вовал в себе прежнего пыла. Да, это был тяжелый и страшный момент в ео прек¬расной и беззаботной жизни.
На небесах все было торжественно. Бог создал человека, все ангелы воздавали хвалу творцу и его творению, только Демон чувствовал в себе какой-то груз, который давил, не давал ни минуты покоя, и эта напряженность с каждой минутой возрастала. Все краски "°ая померкли для него, все звуки только раздражали Демон не мог никого видеть, ни с кем разговаривать, и все, что раньше приносило ему наслаждение, тепзоь доставляло только страдание и муку «И самое главное, Демон уже смутно догадывался, что где-то там, внутри, в самых потаенных углах овсе-- души он принял решение восстать против Бога, хотя еще даже себе боялся признаться в этом. Но долго так продолжаться не могло.
И вот, когда Бог потребовал от всех своих .благословенных подданных поклониться человеку Демон окончательно понял, что он не подчинится Богу - это уже был открытый бунт ! И в этот самый миг, когда он понял, что восстал, а в этом уже не было никакого сомнения, решение он принял, а Богу все ведомо Демон почувствовал огромное облегчение и какую-то тяжелую радость. Он прекрасно осознавал, что совершил акт безумия, но тем не менее, кроме радости и необычайной легкости на душе ничего не было. И все же в первое время он находился в каком-то шоковом состоянии, все кругом каза¬лось изменившимся, он видел реальность как. будто через стекло, как нечто потустороннее «Страха, как такового, и не было, было только ожидание кары, немедленной и страшной, но время шло и ничего не менялось,,
Адам лежал, как ни в чем не бывало и толпы обожателей, кланяясь, проходили перед ним. Демон стоял чуть в стороне от места, где лежал Адам, и теперь, очнувшись от оцепенения, он к своему удивлению, не нашел никаких изменении, только иногда ловил на себе недоумевающие или упрекающие взгляды своих старых знакомых»а многие проходящие даже не замечали его. •И только тут Демон осознал всю нелепость и комичность своего положения и опять ощутил холодное веяние пропасти, на краю которой он очутился, и страх медленно, но уверенно стал окутывать его. Там были бескрайние дали холодного космоса, были лишения и страдания, он показался себе
беспомощными маленьким, он знал»что эму надо срочно покаяться и Бoг простит его, Бог, которого он еще недавно искренне любил, простит ему его безумие. Но эти мысли как-то странно виделись ему со стороны и в душе его никакой взаимности не встречали, Он стоял как истукан, ни кому не нужный и всеми забытый, но всей сущностью осознавая всю нелепость и глупость своей позы. Этот момент Демон запомнил на всю жизнь, это был момент его малодушия, и от боли и обиды, вскипевшие в его груди, Демон очнулся от воспоминаний, это была неотступная, вечная обида, боль и страшная злость на себя, на свое малодушие и ничтожность, которое он никак не мог себе простить. На обветренном, космическими ветрами, перенесшем уже и огонь, и холод лице появилась едкая полуулыбка, его могучие плечи, угрюмая манера смотреть, вся. его зловещая фигура говорили о том, с каким презрением откосился он к тому жалкому, изнеженному раем и всеобщим благополучием ангелу, который, сверкая чистотой, стоял в тот злополучный день, готовый к унизительному раскаянию. Ко теперь он был другим, теперь он был сильным и могучим богоборцем отказавшимся от милостей. Бога. Он был могущественным князем своей Империи Тьмы, его боготвори и почитали его поданные, Демон не хотел останавливаться на деталях, не хотел думать о своих подданных, которых глубоко презирал и ненавидел, он мысленно перенесся на эту хрупкую землю, там была его надежда, его мечта и безумная вера в победу. Только он един знал, как он никому, не признаваясь, мучился и страдал, сколько мучений при¬носила ему эта грубая, безжизненная преисподня, этот холодный и полный хаоса космос, как он ненавидел этих уродливых представителей мира тьмы и чего стоило ему вынужденное с ними содружество.
И вот после всего этого, после стольких веков изгнания и проклятия, после стольких лет титанического упорства и самопожертвования Демон находился там, откуда начал. Эта горькая и обидная реальность была крайне навязчива и неприятна Демон стоял на вершине Гималаев, он выглядел уставшим и грустно оглядывал землю, таккую прекрасную, такую чистую и изумительную, и чем больше он любовался красотами земли, тем больше росло в нем возмущение против этих двуногих существ, которые, населяя ее, только тем и занимались, что оскверняли ее, используя для этого с величайшей прозорливостью свои жалкие мозги. За эту долгую борьбу у него бывали и периоды бурно радости и минуты горького отчаяния, но так близко от цели, как на этот раз, он никогда не стоял. Демон видел, что люди действительно дошли до предела в своем разврате, в своих мерзостях. Насилие, ужасы, жестокости которые они творили, не знали себе аналогий, уж в чем в чем, а в этом люди проявляли удивительную гениальность и изобретательность, Но Демон, хотя в душе и ликовал, видя дела людские, но тем не менее не спешил Праздновать победу из опыта свое нелегкой борьбы он знал, как эти самые люди много раз за свою историю падая на самое дно, вдруг, как-будто опомнившись, кидались в обратную сторону и превращались в удивительных праведников.
Хотя такие периоды длились и недолго, но все равно они приводили в отчаяние
Демона, он проклинал этих лицемеров, проклинал их непостоянство, но тем не менее кроме горечи поражения и бессильной злобы ему ничего не оставалось. Надо отметить, именно в такие критические моменты и проявлялась титани¬ческая натура Демона, он с удесятеренной энергией и упорством брался за работу, он соблазнял и манил этих ново испеченных праведников, доводил до отчаяния своих подданных, которые в таких ситуациях терялись, поддаваясь панике и малодушию, но не таков был Демон, чем напряженнее становилась ситуация, тем больше энергии проявлялось в нем.А в такие периоды, как начале нашей эры, когда подлости и мерзости, творимые людьми, принимали характер эпидемий и заполняли всю землю, в душе Демона появлялась апатия и даже какое-то расслабление, смешанное с самодовольством от близости победы.
Так бывало раньше, но на этот раз Демон не расслаблялся, он даже еще больше напрягался, не давая никому из своих подданных расслабиться, он чувствовал, что если и на этот раз эти подлые лицемеры вновь кинутся в праведность, у него уже не хватит их ни сил, ни времени для победы, и поэтому он с великим упорством работал»выполняя сам почти всю работу, никому не доверяя»Он чувствовал близость победы, и эта вера, почти безумная, удесятеряла его. силы,
'. И почти везде на земле торжествовали его сторонники, все святое и чистое было растоптано, в мире царили лицемерие и подлость, люди сами убивали и изгоняли праведников и пророков, искореняли нравственность, одним словом, стояли на самой черте и Демон это видел, был доволен людьми. Они в этих делах проявляли завидную изобретательность и целеустремленность, и даже у демона появилось какое-то уважение к людям, правда, все же смешанное с брезгливостью и ненавистью..
Эйрод
Во дворце тишина и полумрак от слабо горящих светильников. На кро¬вати из черного дерева в мягких перинах лежит Эйрод, царь Амрии. За дверьми стоят охранники, застывшие, словно статуи, боясь громко вздох-нуть. Они охраняют покой царя. Спальня царя утопает в роскоши и напол-нена благоуханиями, Эйрод уже давно не спит, он лежит с закрытыми глазами, но сон поки¬нул его. Эйрод не желает открывать глаза, он боится этой предрассветной тьмы и тишины, лежит, боясь пошевельнуться и отогнать последние слабые пу¬ты сна. Но с каждой минутой убеждается в тщетности своих попыток, открыв глаза, он приподнимается, чуть помедлив, по рыв истым движением скидывает оде¬яло и садится на край кровати комнате слабо мерцают светильники, на улице тихо и темно, только из-за дверей доносится тихое дыхание охраны.
- .Господи!- произносит он неожиданно для себя, голос его звучит странно и хрипло, ему кажется, что это чужой голос. Он выглядел заму-ченным и чем-то напоминал загнанного в угол зверя. Его мясистое лицо с круглым носом-картошкой и мешками под глазами выглядело растерянным и ничем не напоминало властное лицо Эйрода-царя. Он, раздававший налево и направо приказания, перед которым трепетали и заискивали, выглядел нищим просителем милостыни. Эйрод и раньше ощущал наплывы меланхолии, но то что творилось с ним за последнюю неделю нельзя было сравнить ни с чем, не было ему покоя ни днем, ни ночью. Он старался поменьше общаться с людьми, они его раздражали. Во дворе, видя его плохое настроение, боялись громко разговаривать, старались не попадаться ему на глаза. Он и сам не понимал, что с ним происходит за последнее время. Как назло, он просыпался до рас¬света и навязчивые коварные мысли не давали ему покоя, мучили и терзали го. Зачем он жил? Да, он властвовал, ему завидовали и это утешало его и радовало его сердце, но все эти радости, которыми он упивался в дни былые, все эти почести и восхвалениня все меньше и меньше забавляли его он все имел, но ничего не хотел, все было не то. Раньше он устраивал роскошные пиры, самые лучшие певцы и тан¬цоры развлекали его и если в дни былые все это помогало развеяться и за¬быться, то теперь и это не помогало, а наоборот, вызывало раздражение. Все было не то, все к чему он стремился, чего добивался, в такие периоды казалось бессмыс¬ленным и ненужным. С каждым годом он чувствовал, что голос совести, который раньше удавалось заглушить в бешеной скачке жизни в потоке соблазнов и желаний, теперь становился все громче и упорнее. Самое страшное, теперь когда ему перевалило за шестьдесят, все доводы и причины, заставлявшие его поступать наперекор совести, творить насилие и произвол, выглядели бессмыс¬ленными и нелепыми. Все то, чего он добивался, ради чего старался, к чему стремился, сейчас казалось ему бессмысленной муравьиной суетой, перед глазами Эйрода вдруг встал муравейник, он за последнее время часто остан навливался и часами стоял, глядя на муравейник, сам не осознавая, почему он это делает. Перед глазами бегали муравьи, суетясь в спешке, как-будто боясь куда-то опоздать вот вчера, когда он со свитой вышел погулять, Эйрод заметил муравейник и опять остановился, словно завороженный уставившись на муравейник. Он не помнил, сколько он простоял, но мысль, что суета его, его свершений ничем не отличаются от суеты, от беготни и дел вот этих муравьев, не покидала его, и сколько бы доводов Эйрод ни приводил, он чув¬ствовал, что они слабы. Тогда злоба охватила его, глаза засверкали, лицо исказилось, он ясно помнил, как побледнели и задрожали стоявшие рядом, он видел, как наполнилась вся их сущность страхом. "Нет!- прошептал Эйрод,-- Я не муравей! И деяния мои велики, а творения мои вечны, это не суета муравьев! И совершая столь великие дела, я имел право на преступления, на убийства, пусть даже безвинных!" Ему казалось, что он всемогущ и ве¬чен, но глаза его опустились на муравейник и снова кольнула мысль: " "А намного ли отличается деяние его от суеты муравьев этих? Разве свер¬шения других царей не превратились в песок? что осталось от могущества многих великих цареи, от многих великих народов? да ведь все это превра¬тившись в несок, досталось муравьям! - и тут его охватило неудержимое бе¬шенство: "Убивайте их!- заревел он на свою свиту, и увидев, что те замеш¬кались в страхе, не поняв его, сам начал с остервенением топтать муравей¬ник. Что было дальше он помнил смутно. только неистовство. которое охватило его, гнев необузданный и бледные, трепещущие от страха лица этих ничтожеств помнил он. Кажется, двум-трем первым попавшимся он приказал отрубить го¬ловы, кому именно не помнил. Он запомнил только их глаза, полные ужаса и покорности, Эйрод вновь ощутил прилив ненависти и презрения, он вновь ощутил себя всемогущим и вечным. Эта ненависть помогала ему пересилит сомнения, терзавшие его. "Все покорно мне! - подумал он,- Все трепещет передо мной!"- и перед глазами его прошли толпы подданных, готовых бро¬ситься выполнять любой его каприз, признать белое черным, и наоборот. Они боготворят его и завидуют, дрожат от страха и заискивают перед ним. Что ему еще надо? И всего этого он добился благодаря своей мудрости и уму! Они называют его самым благородным и честным, самым добрым и милос¬тивым!
Мир, сжимаемый тоской, раздвигался. ему не хотелось останавливаться, он перечислял и перечислял восхваления себе, ему становилось легкой свет¬ло. Лишь бы этот голос , не начал говорить тот слабый голос, таившийся где-то внутри, который нельзя ни казнить, ни подкупить, ни заставить замол¬чать, который своими тихими вопросами ранит в самое сердце, рвет и терзает душу, этот страшный тихий голос, который с каждым годом становится все громче и настойчивей! Он медленно провел по лицу рукой и почувствовал на лице морщины, он почувствовал тяжесть и слабость некогда сильного те¬ла, тело старело, а значит приближалась смерть. Раньше эту мысль можно бы¬ло легко отогнать, самодовольное, молодое. полное желаний тело можно было увлечь соблазнами, но теперь мысли о неизбежности смерти, а значит о пере ходе этой грани, где все земные ценности просто напросто переставали су¬ществовать,- эту мысль все труднее было отогнать. Его спросят там:
"убивал ты безвинных, творил, ты добро или творил ты зло, творил ты наси¬лие над братьями твоими?" - что он ответит? Эйрод почувствовал холод и невольно сжался. Чем он прикроется, чем оправдается, ведь ни золота ни власть туда никто еще не забирал, А этот голос тем временем безжалост¬но продолжал: "Лжесвидетельствовал ли ты?" И в этот момент перед гла¬зами Эйрода встала его юность, встал младший брат, которого он в детстве любил. Да, высокий, по-царски красивый брат, который должен был сесть на жщ престол, но не сел, потому что был отравлен за неделю до коронации. Его сторонники составили заговор, во главе заговора стоял он, Зйрод. И вот он вспомнил свои терзания и сомнения, но жажда власти победила. Правда, после он казнил тех, кто организовал отравление, нашел самооправдание, самоуспокоение, оправдал эту подлость, это коварство великими свершениями и добрыми делами, которые он собирался творить. Но теперь-то он должен признать, что все это было самообманом, иллюзией, не делал он добра, потому что должен был удерживать власть тем же способом, каким захватил. Это одно единственное убийство повлекло за собой нескончаемую вереницу убий¬ств. Это одно коварство, одна подлость превратилась в море коварства и подлости, которое закружило его, поглотило и сделало жизнь сплошным наси¬лием и злом. А ведь этот голое призывал его.* Остановись! Не делай этого! Но он не остановился. Эйрод чувствовал бессилие, трусливо огляделся по сторонам, ему стало страшно, обидно, больно, в горле перехватило, он не мог двинуться, боялся оглянуться дышать стало-; трудно,, этот страх проник в его душу, он ощущал его всем своим нутром. Это смерть!- мелькнула мысль, и -он закричал от ужаса неестественным, хриплым голосом и вскочил, выйдя из оцепенения. Он знал: самое надежное лекарство от укоров 'совести; - ненависть и злоба. И в этот момент дверь робко открылась и начальник стражи испуганно посмотрел на него расширенными от страха глазами». Увидя его, Зйрод полностью пришел в себя: "Зажигайте свет, зовите всех! Будем пиро¬вать!"- закричал он на него. Начальник стражи исчез-.
Эйрод стоял посреди комнаты. "Не-е-е-т, не-е-т,- повторял он, - Только не думать, надо все забыть, все забыть, не было ничего! Не думать и забыть -- вот каким должен быть закон в моем царстве, само слово "память" должно быть вырвано из языка и книг! И все!"
За дверьми чувствовалась суета и шепот, на лице Эирода появилась улыбка, ему опять казалось, что он вечен и всемогущ, что он никогда не ум-рет, а значит ему нечего бояться Вечного Суда.
"Надо действовать!- решил он и, резко открыв двери, зашел в соседнюю комнату. При его появлении все застыли, он обвел их мутным взглядом и, . видя как они бледнеют и опускают глаза, подумал: "Вот так-то! Любой из ' них совершил бы преступления, сделал бы все, чтобы оказаться на его месте!' Злость и ненависть потихоньку наполняли его грудь, для того, чтобы остановиться на этом, надо внушить себе мысль о своей исключительности, величии и необычности. Сделать это нетрудно, потому что человек - существо лесть обожающее, и при этом у человека хорошо развита способность самовнушения
способность видеть то, что выгодно и не видеть того, что не хочется, дьявольская улыбка потихоньку разливалась по лицуЭйрода, разгоняя пос¬ледние остатки сомнения и угрызений совести» Эйрод с каждой минутой, убеждался в своем могуществе, его тело, бывшее дряблым, наливалось силой, от растерянности уже не осталось и следа» И все же даже в эту минуту какая-то смутная и неопределенная тревога беспокоила„ подобно старой занозе, затерявшейся где-то в коже, хотя он даже не мог вспомнить причину этой тревоги.
За это время Эйрода одели, умыли» натерли благовониями восседал своем тронном зале. Рядом сним находился командующий его личной гвардией Сом - здоровый детина, сын разбогатевшего при Эйроде купца которого тот сам и зарезал по приказу Эйрода, Его всегда заискивающая улыбка вызывала порой отвращение у Эйрда, но он был предан не за страх, а за совесть, если ..конечно .таковая у него имелась, Эйрод знал, что совесть его приближенным ни к чему, главное - Сим был был готов по первому знаку Эйрода броситься в пропасть, не задумываясь. Правда, он был глуп, деспоти¬чен с подчиненными, но зачем ему нужен умный стратег? Чем глупее, тем луч¬ше, тем преданнее, ведь без милости Эйрода он ничег, сам не может.
Вызовите членов Совета!- распорядился Эйрод и тут же- забыл- про свои слова, перед глазами встало растерянное лицо начальника охраны, он видел его утром, он слышал его крик,- лицо Эйрода помрачнело.
- Слушай, Сим! - голос Эйрода зазвучал полушепотом,
- Иди и задуши его срочно, не давая слова сказат! немедленно иди!
Сим выбежал, сиял от радости. "Только так,- думал Эйрод,- мне нельзя расслабляться! или я, или меня!"
- Да, кстати,- обратился он к одному из своих телохранителей.-
- передай приказ Главному Визирю, пусть уничтожит все муравейники нашего царства. Если я увижу хоть один муравейник - не сносить ему головы!.
Отдав это последнее указание,; Эйрод облегченно вздохнул, даже улыб¬нулся: все, что ему не нравится, должно быть уничтожено, раздавлено, сметено! да, что-то он в последнее время расслабился, распустил всех. Предался ка¬ким-то идиотским размышлениям для чего? Кому он сделал зло? Никому! Люди, благодаря его царствованию стали -только счастливыми, благо¬дарят и восхваляют его. Да, они были несчастливы до того, как он пришел к власти, а он сделал народ. счастливым! Эйрод, снова улыбнулся. На этот раз даже сам Эйрод может быть, не смог бы определить, была ли это улыбка сомнения или улыбка радости. Задумываться он решительно не хотел , боялся раздумий и воспоминаний, он хотел действий, решительных, заставляющих за¬быться.
- Пусть войдут!- сказал он слуге и к нему с;тали заходить его по-мощники. Они заходили кланялись я садились на свои , места.ссутулясь ста¬новясь сразу какими-то маленькими. ;Эйрод медленно, исподлобья огляды .вал каждого из них. Сидящие не поднимали глаз, казалось, сладкая улыбка была
предназначена коврам, лежашим: на полу. - Ничто-
жества, способные на любую подлость, лишь бы иметь возможность быть на¬чальниками, обладать властью!" Эйрод почувствовал тошнотворное чувство отвращения, но он знал, что самой судьбой навечно связан с этими подонка¬ми. Он, также, твердо знал, что честные, благородные не станут его бого¬творить ,пресмыкаться перед ним и безоговорочно выполнять любые его ука¬зания. Честных умных, имеющих свое мнение, он всю свою жизнь был вынужден был преследовать и уничтожать. Не делай он этого, то не был бы всемогущим, не тер¬пящим даже мнимого сомнения в его величии и в непогрешимости самодержа¬вия. Зал был уже полон, все места заняты. Эйрод ощутил тишину, будто перед ним сидели призраки, а не люди, ему даже пока¬залось, что они развеются, стоит только дунуть. Но это были не призраки и не духи, это была, его свита, он поднял их из грязи и сделал вершите¬лями судеб народных. Да, эти люди мучили слабых, издевались над ними, заставляли их пресмыкаться и унижаться, как бы мстя им за свое ничтожес¬тво и свою подлость. Каждый из них уничтожал честных и благородных, и приближал к себе таких же властолюбивых и беспринципных подонков, без рода и благородства. Но как бы не ненавидел их Эйрод, Как бы ни презирал, он знал, что без них он - ничто. Царь-подонок, царь-убийца, Царь-оборотень, монет опираться только на таких же беспринципных лицимероа. Эйрод знал, что его величие опирается на них, что они ему не изменят, что они ему преданы и его любят, хотя по природе своей являются уродами; не способными любить, уважать кого-либо и иметь свое мнение. О, сколько он уничтожил благородных, честных, болеющих за свою Родину и народ, стремящихся сделать добро людям, готовых умереть за интересы своей Родины и народа сыновей его! Ну и что? Чем больше он убивал этих благодетелей народа, тем сильнее народ кричал ура, эти наивные простаки, благородные чистоплюи кричали, что народ восстанет, народ не допустит уничтожения своих благо¬детелей. Вспомнив это, о Эйрод улыбнулся, сидящие в зале.., хоть и смотрели на пол, но все как один заулыбались, а некоторые даже осторожно захихикали. Настроение решительно возвращалось к Эйроду и он чувствовал, как его дря¬хлое тело наливается силой, глаза наполняются зоркостью, а гнетущее состо¬яние покидает его.
- Докладывай,- сказал он первому министру,- Как идут дела? „дела шли прекрасно, благодаря мудрому руководству наигуманшйшего и наисправедливейшего Эйрода.. Все остальные министры утверждали то же са¬мое •
Эйрод уже точно и не помнил, когда он собирал Большей Совет в пос¬ледний раз. Раньше он собирал его каждую неделю, но за последнее время этот порядок был нарушен, управление страной текло по давно уже от
работанному плану, каждое министерство занималось своим делом, просто за последнее время сам Эйрод все меньше и меньше взимания уделял управле¬нию страной, машинально, не читая,подписывал бумаги, которые ему подавали, прада заметил, что его министры не очень огорчаются такому положению, да что и говорить, за последние 20 лет все дела текли как бы сами по себ. При дворе существовали разные группировки. Разные партии, большинство министров враждовали между собой, кляузничали друг на друга. каждый старался поднять и возвысить своих. Эйрод прекрасно сознавал, что эти сидящие перед ним и вечно улыбающиеся при нем придворные, в основном уже старые, привыкшие к своим местам .делая всю жизнь одн и то же, уже практически ничего не делают, только грызутся между собой, состязаются в роскоши, в то время как вечно меняющаяся жизнь требует динамичных деятелей, а не этих обленившихся интриганов, которые заботятся только о том, чтобы удержаться на своих выгодных постах. Каждый чиновник подбирал себе удоб¬ных и послушных подчиненных, умеющих хорошо подхалимничать, готовых ради своей выгоды круглые сутки ползать на коленях, лишь бы иметь возможность наживаться, пользуясь покровительством большого начальника. И такая круго¬вая порука доходила до самого низа. Бюрократы и взяточники, воры блажен¬ствовали, и это Эйрод уже давно хорошо понимал. 0н понимал, что эти бесчис¬ленные жулики, пользуясь круговой порукой, безнаказанностью разваливают и разворовывают всю страну, пьют кровь доводят до изнеможения народ, Эйрод сидел и молча, из-под опущенных век наблюдал за сидящими; ему ка¬залось, что он находится где-то далеко или спит, до него как-бы издалека доходили их споры, но он даже не слушал, чем они говорят, ему все это настолько надоело, он настолько устал от этого вечного однообразного гово¬рения, что уже не было сил [реагировать. Эйрод обычно не вмешивался, он знал - все что они говорят - ложь, они уже забыли, что такое интереса го-сударства и даже не знают, что там творится на грешной земле. Все дела решаются их ловкими фаворитами, которые, в свою очередь, хорошо сознавая, что их должности полностью находятся во власти их патронов, занимаются только тем, что усиленно подхалимничают, не забывая при этом воровать и продавать те доходные должности, какими они располагают ,безжалостно унич¬тожая тех, кто действительно заботится о положении дел в государстве, И страдает, мучается, хиреет, вымирает от ненасытной алчности этих воров народ, который вечно несет на своих плечах все. Знал Эйрод и то, что вся полиция, все суды находятся под властью этих жуликов, наглеющих с каждым днем, и что простым людям негде найти защиту от этих ненасытн:х пауков, опутавших всю страну своей паутиной, он знал все это вот уже двадцать лет и, самое удивительное ,был бессилен что-либо поделать, он - всемогущий, всесильный самодержец сам оказался подобен мухе, запутавшейся в паутине. Эти голодные выскочки, эти жалкие нищие, которых он поднял из грязи, сего¬дня фактически были сильнее его и понимали это. Они были тем суком, на котором он с-дел. но самое страшное - эти голодные босяки, вдруг оказав-
шись у власти, никак не могли насытиться, обуздать свою алчность и разо¬ряли нар од и страну. Эйрод понимал, что долго так продолжаться не может. Пусть народ туп, подобен стаду ,пусть его легко обманывать, рассказывая, сказки о том, что завтра будет все хорошо, но в конце концов терпение лопнет и тогда эти сытые подонки будут заменены на голодных. Эйрод теперь понимал, что уничтожив самых умных,,имеющих свое мнение, но не же¬лающих подчиняться людей, он перерезал глотку всему народу, но было уже поздно, эти проходимцы, сбежавшиеся со всего света словно вороны на падаль захватили власть и разоряют, губят все . Эйрод, конечно, мог казнить многих из них, что он и делал, но место тех, кого он казнил, занимали другие голодные»которые с еще большим остервенением разоряли и разворовывали все t
Тогда он махнув на все рукой, предался развлечениям, роскоши и самодурству, не обращая внимания на положение в стране. Все перед ним пре¬клонялись .льстили ему, никто его не осуждал что бы он ни сделал, любое неповиновение подавлялось с жестокостью, целые районы, целые города выре¬зались по первому доносу наместников,и запуганный, раздавленный народ присмирел,затих. Каждый старался подстроиться, делая любую подлость, лишь бы стать пусть маленьким, но начальником и иметь возможность практи¬чески бесконтрольно мучить, вымогать взятки с той кучки людей, над которы¬ми они были поставлены.' Эйродов стало тьма, в каждом селе, каждом городе, населенном пункте были свои эйроды, которые пресмыкались перед вышестоя¬щими и пили кровь нижестоящих. И эта вертикальная власть довела страну до хаоса. Торговля, земледелие хирели .и пришли в упадок, люди убегали ,не вынося бесконечных поборов и произвола местных царьков, и Эйрод был вы¬нужден издать закон, приговаривающий к смертной казни тех, кто покидал свое рабо-'ее место. Теперь даже по необходимости меняющий место житель¬ства, должен был иметь разрешение от главы местной обшины. местные влас¬ти воспользовались этим законом, чтобы вымогать дополнительные поборы, а положение в сельском хозяйстве и в других отрослях производства практически упали до нуля. Несмотря на резкое увеличение числа надсмо¬трщиков ,которые должны были следить за работой, положение не улучшалось, люди жили все хуже и хуже, хотя это ухудшение ничуть не отражалось на положении многочисленных начальников, они, напротив, богатели с каждым днем,- и это Эйрод тоже знал. Раньше он. конечно, вел борьбу , выискивая и вырезая людей, которые не были круглыми подлецами, но за пос¬леднее время все обленились и все делалосьлось спустя рукава, а это могло привести к тому, что процент людей, имеющих совесть к честь, мог воз расти. Это грозило всему режиму. У задавленных, запуганных людей, у наро¬да могли появиться вожди. Эйрод хорошо знал, что если систематически вы искивать и не уничтожать тех, кто способен повести за собой, народ
Будет бунт.
но
Рядит с троном сидел Бейбарс, начальник отдела по борьбе со смутами, -Эйрод вспоннил, что он жаловался на князьков, возг¬лавлявших два других отдела, тоже занимающихся вопросами безопасности -
- что они не помогают ему, а наоборот, ставят палки в колеса, что весь аппарат управления превратился в зацементировавшийся блок, связанный кру¬говой порукой, это уже были разные мафии, каждая со своим боссом, сидящим здесь, Они постоянно грызлись между собой, как со¬баки за кость, Эйрод сидел, опустившись глубоко в кресло, безразличным казалось его лицо, из-под полуприкрытых глаза смотрели в никуда. Все старались говорить как можно тише, но Эйрод и так знал их речи напе¬ред. Каждый из выступающих критиковал положение дел у своего коллеги, не забывая при этом упомянуть о своих достижениях. То там, то тут вспы¬хивали жалкие бунты людей, доведенных до отчаяния, которые тут же подав¬лялись; жителей тех областей вырезали, оставшихся отправляли на рудники -
- исправляться. Эйрод вспомнил про план Бейбарса, который предлагал вокруг каждого населенного пункта поставить охрану в три кольца, но это было нереально, так как все деньги, отпущенные для зарплаты армий уже давно были сворованы. Как бы ни обстояли дела,э тот режим, эта власть была его детищем, его образом и подобием, а главное' - что бы он теперь ни де¬лал, у него не было сил что-либо изменить, и он это прекрасно осознавал. хотя ему очень не хотелось признавать тот факт, что он уже старый и может быть даже скоро умрет. Он еще надеялся, мечтал, умирать ему категорически не хотелось, и тем более он не испытывал никакого желания, чтобы его там судили. "Нет!-- заключил он,- Этого не будет никогда! Не будет и все,
я так желаю!" Ему захотелось вскочить, кричать, топать ногами, но он свое¬временно опомнился. Эта спасительная злоба наполняла его разливаясь по телу теплом и самоуверенностью. "Не думать! Он никогда не умрет! Все это сказки, ложь никакого суда не будет, кто посмеет осудить его!" Это внушение успокоилоЭ йрода и он из больного старика вновь превратился во всесильного диктатора. Его брови сдвинулись, глаза засверкали. "Все это чушь! - продолжал он внушать себе,- Все прекрасно! Никаких стра¬даний народа нет, народ блаженствует, только смутьяны и бродяги осмеливаются бунтовать а с ними надо разделываться! А всяких ноющих, плачущих, выдумывая, что все плохо - уничтожать!Им не место среди руководителей. Никаких изменений, никаких уступок, с народом надо говорить жестокостью и ужес¬точением законов!"
Сидящие в зале заметили перемены, происшедшие» в нем, и затихли.
- Слушайте! - заявил Эйрод.- Я знаю: среди высших чиновников есть люди, от безделья и глупости занявшиеся тем, что призывают к каким-то там преобразованиям ..говоря, что наши трудности, которые они сами придумали, требуют этих глупых изменений. Я говорю вам: у нас никаких трудностей
нет! У нас все прекрасно, и только враги прогресса клевещут на нас, тем самым, Я говорю вам, что народ счастлив и блаженствует, а все остальное ложь и клевета!
Эйрод замолчал и обвел свирепым взглядом зал. Он знал: и среди выс¬ших чиновников есть сторонники преобразований. Они предлагали ослабить гнет налогов и прочих поборов, предлагали дать людям простор, который при¬вел бы к улучшению благосостоянии народа. Они считали, что люди, находясь в нищете, под диктатом чиновников плохо работают, потому что не заинтере¬сованы в результатах своего труда. Он знал этих чистеньких, чересчур ум¬ных начальников - при мысли об этих добро хотах-идиотах Эйрода скрутило от злости» " Сволочи! - подумал он в ярости,- сами не знают, что говорят!?сократить казни, смягчить законы, - он понимал: это те, кто раньше притаились, а теперь обнаглели и вылезли из своих ук¬рытий, воспользовавшись тем, что он болен и отошел от дел, "Какая свобода? Какое облегчение? - злость уже клокотала в нем, и он вскочил,..Этот дрях¬лый человек казался многим в этот момент великаном, способном перевер¬нуть горы.
- Никаких изменений! - закричал он,- Никаких! всех, кто требует смягчений для народа - казнить! - И он с хрипом перевел дыхание,-
-Во всех наших трудностях виноваты вы, почему вы допускаете вся-кие волнения и недовольства?! Неужели вы не понимаете, что народ - это скот. который тем покорней, чем больше ему делаешь зла!? 'Неужели вы не понимаете: если мы допустим, чтобы люди могли наедаться, иметь достаток -- они перестанут нам подчиняться! Их жалкие мозги, освободившись от постоянной заботы о хлебе насущном, станут думать о других вещах и такое надумают, что нашим умникам и не снилось, тогда они много чего найдут в нашей власти плохого. Народ должен быть всегда полуголодным если вы хотите властвовать над. ним не забывайте, что это есть лучшее из возмож¬ного худшего. Чем сильнее мы будем давить на людей, тем больше народ будет доволен нами, и только жалкие фантазеры могут думать иначе.
- Я не желаю слушать никаких объяснений, чем хуже живет это стадо, называемое народом, тем лучше, всякий, кто жалуется на местного начальника, есть враг государства и смутьян, пред¬ставитель власти всегда прав. Всех недовольных надо уничтожать - и бу¬дет порядок, и все будут счастливы!
В эти мгновения Эйроду казалось, что он вновь молод и полон сил. Даон всю свою жизнь любил людей, желал им добра и что, а эти люди, готовые предать и продать? Вся разница в том, что у него есть сила и власть делать зло, а у них,у людей, этой возможности нет. И разве не
предпочтительнее зло, творимое одним человеком, чем зло, Творимое миллиона¬ми? Сидящие молча слушали, он знал и давно, что даже среди этих, самых при¬ближенных, есть недовольнее его властью,- они всегда недовольны. Вот уже сорок лет всякое неповиновение подавлялось кровью и террором, народ не имел никаких прав, - ну и что? Все прекрасно, никаких проблем! Проблемы сами по себе не возникают - их создают люди, глупые люди. Надо убирать таких - и не будет шума ,будет тишина и спокойствие,- проговорил Эйрод как бы про себя. ВСе молчали,тишина,На лице Зйрода уже не было неистовой злобы, оно опять как-то померкло, это уже был не грозный самодержец, а скорее ворчливый старик, Эйрод вновь почувствовал пустоту I безразличие, к нему вновь вернулось чувство бессмысленности и тоски. Oн знал, что ему нельзя расслабляться, что ему надо кипеть от злобы, что¬бы передав-ль эту злобу сидящим здесь, чтобы эта ненависть, на которой ' держалась его власть, не иссякла, чтобы она. передавалась этим безмозглым исполнителям дальше и дальше, пока эта злоба не пропитает всю страну, весь народ и заблокирует остановит зло и гряз которая таится в сердцах миллионов,- эта ненависть ко всему человеческому, чистому, благородному, эта ненависть, которая способна исковеркивать все святое и божественное, в человеке! Зверь должен быть в оковах иначе ужас.
Но все в мире меняется, все течет и ничто земное не вечно - и неж-данно, негадан но пришел конец его всеобъемлющей злобе и ненависти, кото¬рая противостояла человечности и любви, превращала подлость, насилие и ложь в культ, идеал. И теперь, как ни обманывал себя Сйрод, он понимал, что проиграл. Он не смег уничтожить добооту и честность, способность людей любить и отзываться на страдания людей слезами,а не улыбкой. Он,конечно,уничтожил миллионы честных и добрых, умных и нерав¬нодушных ,запугал и загнал на дно тех из них кто остался в живых, - и несмотря на это ейрод чувствовал, знал, что проиграл. На место уничтожена ных встали другие, ,способность сострадать и любить - эти стороны человечества, ненавистные Э;йроду, задавленные, загнанные в угол, выжили, а он и многие его соратники, с ног до - головы облитые кровью чело¬веческой и слезами, проиграли, не смотря на оптимистические прогнозы про¬дажных исследователей Не было в нем уже силы, а страх перед очевидностью грядущего правого суда уничтожал и остаток уже жалких сил. Все изменилос началась новая эра.
Р.Закриев. 1989 год. Опубликован в «Республике» ЧР 1990год.