- Итак, надеюсь, всем все ясно? - мягко ступая кожаными тапочками по надраенным до блеска пайолам*, в последний раз дефилирует перед нами командир БЧ- 3 капитан-лейтенант Мыльников, затем плюхается в привинченное к палубе кресло вахтенного и ловко бросает в рот очередной леденец.
- Точно так, ясно, - набычившись басит с высоты своего роста, стоящий на правом фланге старшина команды Олег Ксенженко, а мы с Саней Порубовым и трюмный Леха Губанов, молча киваем черными пилотками.
- Ну, тогда все, разойтись по боевым постам и продолжить проворот оружия.
Мы с Саней тут же ныряем под тянущиеся вдоль бортов направляющие балки стеллажей и начинаем возиться со своими торпедными аппаратами, Олег устраивается в вертящемся кресле стрельбового пульта, экран которого расцвечивается призрачным светом мнемосхем, а Леха, звякая трапом, лезет вниз, к своему компрессору и помпам.
Минут двадцать в отсеке слышны только щелканье приборов установки глубины, режима хода и маневрирования торпед, тихий писк электроники, да монотонный гул корабельной вентиляции, изредка нарушаемый командами «бычка»*, потом следуют доклады о завершении операций и Сергей Ильич удовлетворенно смотрит на свои «Командирские».
- Товарищ капитан-лейтенант, - вырубив электропитание пульта, разворачивается в кресле старшина команды. - А нельзя ли поподробнее, что это за звукоподводная связь? Я, например, о такой никогда не слышал.
- И мы с Королевым тоже, выбираясь со своего борта и вытирая руки ветошью, - поддерживает Олега Саня Порубов.
- И не мудрено, - забросив ногу на ногу, многозначительно вещает Сергей Ильич.
- Сие, можно сказать, тайна за семью печатями, и о ней мало кто знает. Мы, кстати, после выхода тоже должны забыть, о том, что имели к этому хоть какое отношение.
- Само собой, - пожимает широченными плечами Олег, а мы с Саней делаем решительные лица.
К режиму секретности мы приучены давно.
Секретными были спецдисциплины в учебных отрядах и атомном центре, где мы изучали новую технику, засекречен тот корабль который мы сейчас испытываем, жесткий режим секретности на заводе, откуда он выходит в море. К этому мы привыкли и воспринимаем все как должное.
- Итак, небольшой ракурс в историю, - поудобнее устроившись в кресле, солидно изрекает «бычок».
-Что такое связь, вам объяснять не надо.
Все предшествующие войны и особенно на море, с очевидностью показали, что надежная и бесперебойная связь, залог успеха в любом сражении. Особенно это характерно для подводного флота, на котором мы имеем честь служить.
В начале Второй мировой войны, благодаря более совершенным средствам связи, немецкие кригсмарине успешно оперировали практически на всех стратегически важных морских коммуникациях, и фактически блокировали деятельность американцев и англичан в Атлантике.
Тактика известных вам «волчьих стай», стала возможной в результате блестяще отлаженной и зашифрованной связи немецких субмарин между собой и с берегом.
Однако в мае 1941 года, англичанам удалось захватить германскую подлодку U- 110, а также имевшийся на ней шифратор «Энигма», использовавшийся при сеансах связи.
Причем все это осталось втайне, немцы считали что лодка погибла.
В итоге, заполучив секретные коды и шифры, союзники получили возможность дешифровки переговоров немецких субмарин на боевых позициях и с этого момента кригсмарине стали нести значительные потери, что в конечном итоге привело к их поражению в подводной войне в Атлантике.
- А жаль, - хмуро басит внимательно слушающий Олег. - Не люблю англичан и америкосов.
- И я тоже, - с хрустом разгрызает извлеченную из кармана сушку Саня. - На атомных лодках у них по три экипажа, получают курвы раз в десять больше нас и в море ведут себя по хамски.
- Совершенно центрально, - качает лобастой головой Сергей Ильич и продолжает дальше.
- После окончания Второй мировой войны и бурного развития атомного подводного флота, лучшие технические умы морских держав стали работать над вопросом разработки новых средств связи. И это понятно, поскольку и сейчас связь является наиболее уязвимым местом в боевой деятельности любой атомной субмарины.
- Это точно, - замечает со своего места Ксенженко. - Когда я служил на торпедной лодке в Западной Лице, на последней боевой службе, в Северной Атлантике, при всплытии на сеансы связи, нас дважды засекали НАТОвские «Орионы».
- Вот-вот, - многозначительно поднимает вверх палец капитан-лейтенант. - И это обычное дело. А что такое обнаружение вражеской подводной лодки на боевой позиции в военное время?
- Немедленное ее уничтожение силами ПЛО - дружно отвечаем мы с Порубовым.
- Правильно мыслите, - соглашается «бычок». - И что из этого следует?
- Нужен предельно скрытый канал связи, - констатирует Олег.
- Именно! - подпрыгивает в кресле Сергей Ильич. - И таковой имеется, называется каналом «звукового скачка».
Впервые я услышал о нем в бытность курсантом «ленкома»*, на одной из лекций, что читал нам по основам гидроакустики маститый профессор из одного закрытого НИИ. Оказывается в Мировом океане, на различных глубинах существует что-то вроде подводного течения, опоясывающего весь Земной шар, в котором звук распространяется в десятки раз быстрее чем в воздухе.
- Это ж надо? - с интересом пучим мы глаза. Фантастика!
- Отнюдь, - невозмутимо отвечает «бычок». - Научно установленный и технически доказанный факт.
- И как же это установили? - вякает со своего борта Саня.
- Достаточно просто. В одной из обнаруженных точек или как говорят в научном мире «слое звукового скачка» взорвали контрольный заряд. И спустя считанные секунды, обогнув весь Земной шар, звук был зафиксирован специальной аппаратурой в этом же самом месте.
- Здорово, - ошарашенно бормочем мы.- Чего только нету в Океане.
- Ну да, - значительно говорит Сергей Ильич. - На сегодня, к сожалению, он изучен меньше Космоса.
- Так что же это получается? - морщит лоб Олег. - Выходит что подлодка, коммутируясь в этот самый звукопроводный слой и, находясь в любой точке, может безопасно выходить на связь?
- Ну-да кивает Сергей Ильич.- Дело, как говорят, за малым. Глубины залегания этого слоя везде разные и сначала их нужно вычислить. И над этим активно работают закрытые НИИ у нас и на Западе.
Далее в отсеке наступает тишина, мы перевариваем полученную информацию и проникаемся важностью предстоящего выхода в море.
Еще бы, на нашем подводном крейсере, возможно впервые в мире, будет испытана звукоподводная связь.
Этому, кстати, и был посвящен состоявшийся час назад в отсеке инструктаж.
Исходя из него, ночью на лодку должны прибыть специалисты из Ленинграда с секретной аппаратурой, которая будет размещена рядом с гидроакустической станцией на средней палубе первого отсека.
С момента принятия их на борт, допуску в отсек подлежит строго определенный круг лиц, в числе которых представители штаба соединения, командир, старпом и офицер особого отдела.
Затем планируется выход корабля в один из полигонов Белого моря, из глубин которого он будет выходить на связь с находящимися в другом районе дизельной подводной лодкой, эскадренным миноносцем и самолетом.
Примерно в 23 часа на корабле играется тревога, вслед за которой следует команда «швартовным командам подняться наверх».
Там, на ярко освещенном пирсе, уже стоит военный «УАЗ» с тентом, у которого о чем-то беседуют наш командир и двое мужчин в синих комбинезонах.
- Сергей Ильич! - слышится глуховатый басок. - Прикажи погрузить аппаратуру через люк первого!
- Есть! - бросает руку к пилотке «бычок» и делает нам знак, - вперед!
Носовая швартовная в полном составе гремит сапогами по трапу и шустро рысит к машине.
- Только поосторожнее ребята, - просит старший из мужчин, когда мы открываем задний борт и извлекаем из кузова несколько металлических блоков в чехлах и еще какие-то ящики и шкатулки.
- Ксенженко, и что б никаких лишних в отсеке, гнать всех в шею, - попыхивает сигаретой командир, и Олег молча кивает.
Спустя десять минут груз покоится на средней палубе первого отсека, куда сопя, спускаются и спецы, а мы снова выскакиваем наружу, и Олег задраивает тяжелый люк.
Отдать носовой! - металлически лает с рубки мегафон и мы сбрасываем с лодочных кнехтов упругие стальные петли, затем то же происходит в корме, и, взметая по бортам высокие гейзеры воды, плавно отходит от пирса.
По борту проплывают заводские элленги и цеха, с синими вспышками сварки (на заводе работают и ночью), химеры портальных кранов и черные корпуса стоящих в ремонте лодок с включенными стояночными огнями.
Потом справа открывается полуостров Ягры, с мерцающими на фарватере створными огнями и наш «Буки» выходит из залива в открытое море.
- Турбины средний ход! - слышится с мостика команда. - Приготовить надстройку к погружению! - и мы разбегаемся по палубе…
- Глубина 200 метров, осмотреться в отсеках! - загорается на пульте рубиновый огонек, и Олег, читавший какой-то формуляр, встает из кресла и начинает проверку запорной арматуры*.
Первый час ночи, я сдал ему вахту, но спать не хочется. Так часто бывает в первые сутки выхода в море, а потом все становится на свои места.
Кстати, за всю, достаточно насыщенную приключениями жизнь, мне приходилось спать в самых экзотических местах, включая монгольскую степь, сибирскую тайгу и глубокие донецкие шахты. И нигде сон не был столь глубок и сладостен, как в морских глубинах. Правда, он часто прерывался ревуном боевой тревоги, но тем не менее.
Может быть это от того, что от вечности тебя отделяют несколько сантиметров стального корпуса? Или что другое? Я не знаю.
Между тем, со средней палубы доносятся тихие голоса и звяк металла. Там, принятые на борт специалисты, устроившись на разножках, монтируют свою аппаратуру.
- Ну, чего они там? - интересуюсь я у старшины команды, когда после осмотра нижних помещений его голова появляется в люке.
- Да химичат что - то, - бормочет он и, выбравшись на палубу, неспешно направляется к «каштану».
- Первый осмотрен, замечаний нет, глубина 200 метров! - нажимает на пульте тумблер.
- Есть первый! - весело мигает рубиновая лампочка, и мичман снова усаживается в кресло.
- Сходить посмотреть, что ли? - киваю я на люк, и он благодушно кивает головой - сходи.
Поддернув штаны, вразвалку направляюсь к кормовой переборке, под ногами звякает вертикальный трап, и я спускаюсь на среднюю палубу.
Как и торпедная, она до предела напичкана различными приборами, устройствами и механизмами.
Здесь и станция воздуха высокого давления, и мощный, упрятанный в выгородку компрессор, две, разные по принципу действия, станции пожаротушения, электроприводы шпиля и якоря, отсечные помпы и командирский гальюн, выгородка штурманского лага, и все это в хитросплетении кабелей и трубопроводов.
В носовой части, над гидроакустической ямой, с раскрепленными в ней спасательными плотами, на переборке уже висят два серебристых блока, и специалисты колдуют над третьим, стоящим между ними.
- Что, не спится? - на секунду отвлекается один, здоровенный дядя с блестящей лысиной, когда я подхожу ближе.
- Вроде того, можно немного посмотреть?
- Валяй, за смотрины денег не берем, - весело откликается второй, худощавый и с седой бородкой.
- Так значит интересуешься? - говорит через некоторое время здоровяк, ловко вставляя разноцветные штекера в разъемы блоков. - Весьма похвально, тем более что этой штуке, - похлопывает он рукой по одному из блоков, - цены нет. Будет желание, приходи утром, поглядишь как она работает. Тем более, что у тебя в это время вахта, - кивает он на мой боевой номер.
- А вы че? И в этом разбираетесь? - непроизвольно касаюсь я рукой груди.
-3-13-31, - читает мой номер лысый здоровяк, - что означает минно-торпедная боевая часть, боевой пост управления носовыми торпедными аппаратами, третья боевая смена, старший торпедист .
- Точно, - киваю я,- угадали.
- Да ничего он не угадал,- близоруко щурит покрасневшие глаза бородатый. - Просто до того, как удариться в науку, Вадим Петрович закончил ВВМУРЭ имени Попова и пять лет отбарабанил в подплаве.
- Ясно, - одобрительно поглядываю я на лысого и проникаюсь к нему двойным уважением.
- Может вам того, сгущенки притащить или воблы? У меня вверху есть.
- Да нет, спасибо, - улыбаются специалисты. - Нас в кают-компании отлично покормили, а с час назад вестовой приносил кофе.
В восемь утра, сменив Порубова, я снова заступаю на вахту, а спустя час, тишину отсеков разрывают колокола громкого боя и начинается отработка с кораблями обеспечения.
Наш крейсер совершает неоходимые эволюции, меняет скорость и глубину погружения, а находящиеся в первом отсеке специалисты, запускают свою аппаратуру.
Когда при очередном изменении глубины я спускаюсь вниз для соответствующей проверки, сидящий на разножке у мигающего разноцветными огоньками блока Вадим Петрович, держа у уха массивную телефонную трубку, монотонно бубнит в микрофон длинные серии цифр, а пристроившийся рядом с наушниками на голове бородач, осторожно вращает расположенные на пульте рукоятки.
Увидев меня, первый машет рукой, - мол, иди сюда, а второй приветливо кивает головой, - здравствуй.
- Альберт Павлович! А теперь я передаю связь представителю команды, говорит Петрович и сует мне в руки трубку.
- А че говорить? - теряюсь я и прикладываю ее к уху.
В трубке слышатся какие-то бульканье и свист, а потом совсем близкий голос вопрошает, - кто на связи?
- Старшина 2 статьи Королев, - на автомате отвечаю я, и эта фраза, угасая повторяется.
- Здравствуй, Королев, - как слышимость? - интересуется неизвестный абонент.
- Отличная и вроде как с эхом, - глядя на Вадима Петровича, отвечаю я. Тот улыбается и одобрительно кивает головой.
- Ну, тогда бывай, старшина, удачи в службе, передай связь моим.
- Есть, - осторожно выдыхаю я и возвращаю трубку Петровичу.
Тот снова прикладывает ее к уху и сообщает о готовности к работе на другом режиме.
Минут через десять, когда связь между абонентами на время прекращается, я осторожно спрашиваю, - а что это было?
- А это сынок, - вщелкивает трубку в штатив Петрович, - был один из первых в мире, сеансов звукоподводной связи между подводной лодкой и находящемся на поверхности кораблем.
- Здорово, - чешу я затылок. - А такое ощущение, будто он совсем рядом.
- Ну да, - лукаво переглядываются ученые мужи. - Если учесть, что глубина связи двести метров, а расстояние до эсминца сотня миль.
- Ты чего сияешь как медный пятак? - интересуются сослуживцы, когда я поднимаюсь на торпедную палубу.
- Мне того, разрешили поговорить по звукоподводной связи, - радостно вздохнув, отвечаю я.
- Ну и как? - с интересом пялятся на меня все трое.
- Фантастика, - шепчу я. - Даже не верится, что такое возможно.
- На флоте возможно все, это тебе не хухры мухры, - назидательно заявляет Сергей Ильич и направляется в сторону люка.
В течение этих и последующих двух суток, наш крейсер поочередно выходит на звукоподводную связь с подошедшей в заданный район дизельной подводной лодкой и баражирующим в воздухе самолетом морской авиации.
Теперь в сеансах связи, помимо специалистов, поочередно участвуют командир и представители штаба, оставшиеся ими вполне довольными. Результаты испытания опытного образца превзошли все ожидания.
А через пять лет, когда в новом качестве я снова вернулся на атомный подводный флот, о звукоподводной связи никто не вспоминал, будто ее и не было. Не связалось что-то у ученых и руководства Минобороны.
Зато, сейчас, по имеющимся сведениям, она появилась на атомных ракетоносцах США и Великобритании. Вопрос в том, откуда?
Примечания:
Пайола - металлический щит палубного покрытия.
Бычок - командир боевой части (жарг.)
Ленком - высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола (жарг.)
Запорная арматура - вид трубопроводной арматуры, предназначенной для перекрытия потока среды.