Тридцать три года – это очень страшный возраст. Вдруг понимаешь, что тебе уже «под сорок». А тут еще шуточки ото всех вокруг насчет «возраста Христа». И энциклопедии подсказывают, что многие гении к этому возрасту уже все гениальное создали, сотворили, выплеснули. И уже могли спокойно умирать. Они стрелялись, травились, их убивали, но за ними оставались бессмертные творения. А за тобой – что? Что за тобой, если ты работаешь старшим бухгалтером в маленькой фирме, сдающей в аренду офисные помещения? Даже не главный – всего лишь старший. И – бухгалтер.
Это слово, к примеру, сразу убивает интерес девушек. Как спросит такая вся из себя фемина, «Николай», мол, «а где вы работаете?». А он как скажет честно и откровенно, потому что по-другому не умеет, что - бухгалтером. И сразу все заканчивается. Нет у нее больше интереса к мужчине-бухгалтеру.
Вот и друзья все так относятся, как к больному какому-то. Ну, так они коммерсанты. Или работники милиции. Или в крайнем случае – бандиты… Ну, не совсем бандиты-бандиты, а в хорошем смысле этого слова. В общем, криминальный мир, и красивые черные машины.
Сейчас они придут, будут пить водку, петь песни. И жалеть его, Николая Петровича Иванова, уже, черт побери, тридцатитрехлетнего бухгалтера.
Николай сидел, пригорюнившись, уставившись за окно, и уже ничего не хотел – никакого дня рождения, никаких гостей, никакой водки и никаких песен.
«Кризис»,- понял он.
Но на дверной звонок среагировал четко. Поднялся, прошлепал в прихожую, улыбнулся заранее, открыл дверь.
Только вместо обычных криков «ура», шумных поздравлений, крепких объятий, поцелуев, хлопания по плечам и по спине, веселой толкотни и смеха от этого, получилось что-то совсем странное.
Друзья входили тихо, смотрели смурно. Переобувались без толкотни, проходили молча в комнату, рассаживались вокруг стола. Даже Ирка, которая всегда фонтанировала шумом и весельем, не была похожа на себя. Прятала глаза. Руки на коленях, как у скромной школьницы. И Димон. Ну, тот самый, что на черном «лексусе», здоровый такой – тоже тихий, пришибленный какой-то, и просто как в первом классе. Хотя, Николай уже и не помнил, каким был Димон в первом классе. Вот в восьмом он был записным хулиганом. Но в «ментовку» не взяли после армии – знали его местные, как облупленного. Вот и ездит он на черной большой красивой машине. А кому теперь легко?
- Коля, ты только не волнуйся,- начал бывший староста класса Василий Мухамадиев. – Ты вот пока садись туда. А мы здесь все будем. И мы тебе сейчас все расскажем.
- Что-то случилось?- Николай пересчитывал в уме количество гостей.
Может, кого-то нет из своих? Такое раньше уже бывало, и тогда они собирались не по поводу дня рождения, не празднично. Но вроде все привычные лица на месте. Только хмурые какие-то, слишком серьезные. Даже как будто специально лбы морщат в умственном усилии.
- Садись!- рявкнул поставленным командным голосом Мишка Жохов.
За фамилию его с детства просто Жохом и звали. Это ему подходило, Жох – он Жох и есть.
Николай присел на краешек стула во главе стола, готовый в любой момент вскочить и побежать на кухню помогать матери таскать блюда и подносы. Надо же горячее подавать! Гости уже готовы…
Или еще нет?
- В общем, так, Николай,- гулко произнес худой Генка Корнилов.
Он по воскресеньям пел в церковном хоре, а в остальные дни ходил с баяном по электричкам. Так что голос у него был – ого-го! Ему бы, конечно, в музыкальной школе работать. Но кто бы смог прожить на ту школьную зарплату? А так Генка был при деле, не переутомлялся, голос берег – а пел как! Как выпьет, как запоет…Эх!
- В общем, так,- повторил он и посмотрел на старосту.
- Коля, мы сегодня все тебе расскажем. Пришло твое время.
- Не понял,- сказал Николай голосом телевизионной Масяни и попробовал хихикнуть. Не получилось.
- Понимаешь, Коль,- зачастила Ирка.- Мы хотели – в тридцать один. Потому что число простое, правильное. Но подумали тогда, посовещались – не готов ты еще был.
- А теперь, значит…
- А теперь ты готов, Коля. Поэтому ты сиди и слушай. А мы тебе все расскажем. На вопросы ответим, на какие сможем. Не все в мире мы знаем, сам понимаешь, да и не на все вопросы есть ответ.
- Сиди, Колян, и слушай,- солидно и тяжело уронил Димон.- Вопросы – потом.
И они начали рассказывать все. То есть, настолько все, что у Николая начала кружиться голова от общего непонимания происходящего.
Они сказали, что Колька у них – типа Гарри Поттер, как в кино. Только еще круче. На самом деле – он герой, который помещен в наш мир для спасения его, в случае чего. А все самые близкие друзья – вовсе и не люди простые, а его с самого детства защитники и помощники в этом мире.
- Ну, помнишь,- спросил Жох,- как мы с Димоном за тебя местных гоняли?
Это Николай помнил. Ну, так это же по-дружески? Как одноклассники – однокласснику?
Дружба, как у простых людей, это просто торговля. Каждый делает другому что-то, чтобы потом себе получить от него что-то другое. А они, все те, кто пришел на день рождения, относились к Николаю совершенно чисто и бескорыстно. Они не могли его использовать, даже если бы очень захотели. Потому что он сильнее их всех вместе взятых. Надо вот только разбудить свою силу и свое умение. Он, Николай то есть, богатырь и великий маг сразу. То есть, как тот шампунь с кондиционером. Он – герой. Что? Уже так говорили – про героя? Ну, просто чтобы запомнил. Герой – это не тот, кто звание геройское получает от правительства. Герой – это тот, кто приходит, когда совсем невпротык, и разом спасает всех. Иногда даже ценой собственной жизни спасает. Вот если бы война была, так Николая бы давно уже ини… Иниициро… Блин, инициализировали, вот! А раз войны нет, то они, которым поручено было, смотрели по возрасту его и по готовности. Сейчас, значит, самое то время.
- А мама?- мотнул Николай головой в сторону кухонной двери.
И родители его, оказывается, вовсе не родители, а воспитатели. Их выбрали в свое время, как наиболее подходящих для Николая. Ну, как в кино, помнишь?
- Вот так, Коля,- закончил Василий.
Все говорили по очереди. Никто не смеялся. Ирка так вообще грустила и даже кусала губы, чтобы не заплакать.
Николаю стало страшно. Это тебе не кино многосерийное. Это, так его и перетак – жизнь!
- И что? То есть, как?- спросил он осторожно.
- А то, Колян, что ты теперь, типа, в ответе за всех, кто. Мы тебе тут все рассказали. Сдали тебе дела, можно так сказать. Вот ты, типа, теперь и должен – все сам. Но день рождения не отменяется, отнюдь!
Друзья сказали, что вернутся назад ровно через час. Им надо сейчас перекурить и немного отдышаться, потому что трудно это – вот так человеку объяснять, что он вовсе не такой, как думал всегда. Может, даже и не человек. И вообще, чуть не плакала Ирка, они его все равно никогда не бросят. И любую помощь, значит, от них… Ну, пока.
Закрыв дверь, Николай постоял, прислонившись лбом к холодной стене. Потом, вдруг вспомнив, кинулся на кухню. Мать сидела за столом, вытирая слезы платком.
- Мама, ты все слышала?
- Откуда же они узнали-то? Ведь всю правду сказали. Не родной ты нам, Коленька… Наш-то когда умер, отец сказал, чтобы приемного взяли. Но я все равно тебя люблю!
Он прикрыл кухонную дверь и вернулся в комнату.
Вот. Это комната.
Старые выцветшие обои. Потертый ковер на полу. Большой стол, накрытый скатертью. Дверь на балкон. Там, под балконом, еще восемь этажей. Эта квартира у них давно. С самого своего первого дня рождения… Ну, с третьего, ладно. С третьего, в общем – помнил Николай именно эту квартиру. И эту вот самую комнату. И выходит, все не так, как помнил? Не могут же все сразу врать? Вон, и мама говорит, что – правда…
Но тогда, значит, он должен уметь многое из того, что придумано в книгах и потом в разных спецэффектах в кино. Только без волшебной палочки и без этих дурацких заклинаний, наверное…
А может, и не придумано там вовсе? А просто кто-то тоже знал правду?
Он прицелился пальцем в люстру и звонко щелкнул языком. Так же звонко щелкнула лампа, погасла, и потом выскочила стеклянная колба, качаясь на упругом тонком проводке.
Ну… Вон как.
Николай, как в детстве, подтянул брюки, поправил пряжку ремня. К празднику всегда одевался чисто и в самое лучшее. Значит, переодеваться не надо. Вот только еще одно дело – и все.
…
Через час, весело переговариваясь и жизнерадостно хохоча, друзья поднимались в знакомую квартиру.
- Не, круто ты придумал, Вась! Как допёр-то?
- Голова! Так не веселились уже давно!
- Да он же весь в своих этих книжках… Сказки эти про волшебников и богатырей… Фентези разное. Опять же «потный гарри» этот… А уже не мальчик, ё-моё!
- Да-да! Пора и своих мальчиков завести, ха-ха-ха!- заливалась Ирина.
- Ну, цветы, подарки и женщины – вперед!- рявкнул, как на параде, Жох.
На звонок долго никто не отзывался. Наконец, дверь открыла заплаканная мать героя дня.
- Здрасьте, МарьНиколавна!- солидно поздоровался Димон.- А где именинник? Народ к разврату готов!
Мать махнула рукой, пропуская всех мимо себя, а сама прошла в комнату после всех, встав в дверях.
- Вон, он записку вам оставил…
Посередине стола переливался всеми цветами радуги лист неизвестного растения. Над ним медленно колыхались в воздухе разноцветные слова:
«Спасибо, друзья! Я ушел спасать мир».
- Он же не выходил!
- Открыл портал и ушел,- низким голосом сказала мать.- А вы, паршивцы, откуда все узнали? Я столько лет берегла его для последней схватки! Я его готовила, я его кормила… И тут приходят эти идиоты – нате вам, нашли себе героя! Так, откуда узнали? Рассказывать будете подробно и по очереди. Времени у меня теперь много. Мы живем дольше вас, людишек. Сидеть! Молчать! Ну, Васенька, начнем с тебя?