От дома до института километр-полтора: рано утром и поздним-поздним вечером она пробегала быстрым шагом вдоль липовых аллей проспекта. Успевая только по ним и замечать: вот осыпается на тротуары листва, вот ветки серебрятся инеем в темноте под уличными фонарями, потому что зимой светает поздно, и когда она идет знакомой дорогой - ночь, а вот уже день, отвоевывая у тьмы минуту за минутой, оголяет их до бесстыдства, а весна одевает набухшими почками, клейкими листочками и наконец – довершает своё липовым цветом, больше похожим на засушенных однокрылых стрекоз.
До шести часов дня – её обязанность младший библиотекарь, возня с карточками, книгами, студентами, а потом до десяти – она сама студентка в этих классах и лабораториях. нельзя сказать что будущая специальность так уж и нравилась. Все детство она занималась в музыкальной школе, и как многие девочки, не обиженная голосом и красотой собиралась петь на сцене. Она с переменным успехом писала разные песенки и выступала с ними на школьных вечерах, отчего многие и были согласны – иди у тебя все данные, у тебя непременно получится.
В эту школу она пришла уже сформировавшейся личностью – в одиннадцать лет, они с родителями вернулись из Германии. Отец, бывший офицер спецсвязи, мог выбирать город – и он почему-то выбрал этот, хотя у них и не было здесь близких родственников, только его друзья по службе. Но мама возражать не стала, она вообще всегда и во всём была на его стороне, что называется как за каменной стеной. И когда эта стена рухнула – Неля осталась в полной растерянности, у мамы на руках был еще младший братик – поздний ребенок, которого они чтобы порадовать себя на старости лет родили незадолго до смерти отца. Так девушка оказалась полностью предоставленной самой себе. И чтобы не утруждать маму, решила повременить со своими художествами – нашла самый близкий к дому институт и пошла, учиться и что-то зарабатывать, хотя бы на себя.
Но годы шли: она втягивалась в это всё больше, однообразная библиотечная жизнь, одни и те же стены после работы, как будто замуровывали её под собой навсегда. Ей всё меньше хотелось куда-то выходить: у многих жизнь сложилась намного лучше и ей откровенно сочувствовали, даже с некоторой доле иронии иногда: вот ведь те, кто рано проклёвываются – быстро опаливаю крылышки и на дно. И не смотря на довольно завидную фигурку, на идеальную осанку, которая обращала на себя внимание гордым разворотом плеч, на темные сильными волнами лежащие волосы, которые так потом полюбили в рекламных компаниях выдавать за продукт их косметических средств по уходу, что заполонили этими головками львиную долю эфира, не смотря даже на умение держать себя легко и непринужденно в любой компании, благодаря эрудиции и внутреннему достоинству – Неля не могла похвастаться каким-то серьезным романом, какой-то перспективой на бедующую семейную жизнь, на которую всё чаще намекала мама. Она упорно не замечала происходящих вокруг перемен и жила только интересами младшего сына: садик, школа, уроки – ах, со старшей всё было гораздо проще, а это мальчик, да ещё без отца, и дочка должна бы как-то подумать о замужестве, все им было бы полегче – пусть бы муж заботился хотя бы о ней. А потенциальные мужья уже вкусившие ветер перемен гулявший по родине присматривались теперь в первую очередь к предками невест: не продешевить, не прогадать, что ж одному на себя обузу взваливать по созданию семьи, если и вправду молодым семьям самостоятельно становиться на ноги было всё труднее. С этой колокольни Неля перестала быть завидной партией. И ей это было яснее всех.
Когда один из парней её детства стал уделять всё больше и больше внимания, то она и посчитала это последним и единственным шансом. Миша был хорошим парнем, тоже без отца, которого они похоронили почти одновременно с Нелиным, много читал, увлекался разными поделками по дому, что можно было считать хорошим предзнаменованием – не гнушался никакой работы: некому будет делить обязанности на женские и мужские.
Неля уже ждала предложения с его стороны. И была готова сказать это: «Да». Нет, разумеется, она не мечтала о кринолинах, каких-то дореволюционных пассажах, тортах, цветах, конфетах. Она была очень реалистической девушкой к этому времени, но действительность всё же оказалась еще прозаичнее. Однажды поздней осенью они вошли в её подъезд, и на лестничной клетке между вторым и первым этажом Миша как бы спохватившись, что что-то забыл, остановился, прижал её к стене этого темного подъезда, в котором периодически выкручивались лампочки беднеющим народом, и обжигая дыханием, старательно сжимая грудь под плащом, предложил стать его женой. Неля не была чопорной девицей, но она была дочкой своего отца, она попыталась освободиться, но Михаил, посчитав её поведение бабским капризом, впился в губы долгим-долгим поцелуем. Девушка сначала опешила, потом вспомнила за все свои мысли по поводу предложения, опустила руки, и когда кавалер, отстранившись, попытался заглянуть ей в лицо, проступающее на этой стене под свет уличного освещения через окна подъезда, то в темноте позвучало её спокойное: «Да».
И она стала Неллей Безручко, а Михаил переехал к ним во вторую комнатку, большая комната их двушки осталась за мамой и Максимом.
- В нашей двушке нам будет негде. Только что женился брат, и ему отошла большая из комнат, мне с мамой и так уже затруднительно, так что у нас негде, - сидя на любимом месте отца в кухне, говорил зять, поглаживая короткостриженую голову. Можно было отметить: как красивы его пальцы, длинные, словно у музыканта, как он уравновешен и спокоен, чувствуя себя хозяином в этом доме, где на двух неприспособленных к жизни женщин появился настоящий мужчина, ведь мальчишка Макс не в счёт.
Мама с дочей только переглянулись по этому поводу, пришлось потесниться. Правда, с Михаилом им стало действительно полегче: всё, что шаталось – было привинчено, всё, что грозило упасть - было заделано, все эти отставшие от стен розетки, выключатели, щеколы, скрипящие половицы. Он даже сделал по совету одного из журналов «Сделай сам» выносную сушку для белья, которая с помощью нехитрого приспособления позволяла сушить белье за окном, чтобы не загромождать комнату и не разводить сырость. Когда появился Димка, стало яснее ясного: на эти крохи прожить им будет невозможно. Теща молчала, потихоньку плача по утрам на кухне, когда её никто не видит, малыш плакал, питание было только по талонам, и с каждым месяцем всё скуднее, а прикорм помимо этих лимитов стоил баснословно дорого. Неля билась с этой нищетой как могла. Муж только разводил руками:
- Все так живут, что я могу сделать. Вот у брата не лучше.
Когда-то в молодости её мама училась на курсах по пошиву меха, зачем оно ей тогда было нужно сказать трудно, но, тем не менее, мастерство не пропьёшь. И с её лёгкой руки они все занялись семейным бизнесом. Постепенно дело наладилось. Бабушка смотрела малыша, Неля шила меховые шапки, Миша возил их куда-то в Сибирь. Начинание оказалось доходным предприятием. И микроклимат в семье постепенно налаживался. Соседки завистливо хвалили Нелиного мужа – надо же молодец, не растерялся, сам взвалил на свои плечи целую семью и вышел в люди. Нелина мама тоже радовалась, гладя на достаток – многие подружки и одноклассницы дочери уже воспитывали малышей в гордом одиночестве- безотцовщине. Не подготовленные к таким трудностям, когда не найти работу, а то, что можно найти семью не подразумевает никак по уровню оплаты - молодые отцы уезжали в соседние страны, где чаще всего бесследно исчезали с глаз долой.
Оперившийся Михаил тоже был доволен сложившейся ситуацией. Он имел всегда на карманные расходы, так как с самого начала приучил жену, деньги в доме только у него в руках, что для тех времён было новостью, потому как обычно в семьях деньги мужья - весь заработок, кроме каких-то личных заначек отдавали в руки своих половинок, и не вникали в траты. Миша смог купить приличное авто, одевался со вкусом, так как считал уже ниже своего достоинства сравнение с этими потёртыми челноками, часто спивавшимися на базарах, куда ринулась вся страна в поисках заработка. И всё бы было как у всех, если бы его пассии Елене, с которой они на пару толкали шапки в холодных краях,не приспичило выйти в отдельный бизнес на паях. На их семейных паях разумеется – что мы твою обабившуюся, располневшую за тобой Нельку не заменим на настоящую специалистку. И, подумав обо всех перипетиях развития дела, Михаил согласился.
К тому времени в доме его слово было закон и обсуждению не подлежало. Нелля была вся в мать в этом вопросе. Муж – от бога, прошу любить и жаловать. И всё случившееся дальше встало для неё лодкой разбившейся о быт, вернее о добробыт, когда ей недалёкой было объяснено, что бизнес требует развития, а с неё взять нечего, кроме престарелой матери, да малолетнего брата, и семейный бизнес – самый верный на сегодня для них способ выйти в люди с таким условиями заказан. У Леночки же перспективы, связи наработки, она сама купила машину, имеет деньги, быстрая, легкая на подъем – не обременённая хозяйством в виде детишек. Да и чисто с женской стороны – ты ж превратилась в обрюзгшее бесформенное существо, а настоящая знающая себе цену женщина смотрит за собой. Массаж, аэробика, питание в соответствии со всеми этими новомодными штучками, а не доедание манной каши за дитём. В общем, список прегрешений был впечатляющ. И Михаил вышел из этого дома, чтобы больше туда не возвращаться. Все их хитрые и нехитрые сбережения были аннулированы его рукой в свою пользу.
Шоковая терапия удалась. Женщины остались ни чем и долго приходили в себя. А все знающие соседки подводили на скамеечках итоги – вот и этой не удалось сохранить семью. Времена такие. Сплошь безотцовщина. Без начального капитала вернуться к пошиву этих проклятых шапок, на которые уже и глаза не смотрели, было совершенно не реально. Мама пошла по старым знакомым отца и в итоге дочке нашли место автозаправщицы в одной механизированной колоне. На эти деньги можно было как-то жить. Тем более иногда перепадало за реализацию сэкономленного по станции бензина даже наличкой. То на колготки, то на какую косметику. Неля похудела, постройнела – и вдруг её снова стали замечать мужчины, но теперь уже более обстоятельно и настойчиво. Благо коллектив был сугубо мужской и по тем временам прилично зарабатывающий.
- Может оно еще и наладится, - выгладывая в окно, как за дочкой подъезжает красивая иномарка, утешала её и себя мама.
- Мам, ну что ты ей богу, не хочу я никого. Ты же понимаешь, кому такая голь нужна. Разве что поматросить да бросить. И Димка мой никому. Да и ты, - Неля никак не могла войти снова в колею этой растреклятой жизни, чувствуя всюду за собой шлейф не духов, а бензина.
Мама может и обижалась за такие слова на дочь, но как никак обуза, это она тоже понимала. А кто тут обещал, что кому хорошее – вот был бы жив отец. Всё у её детей было бы по-другому. Но сирота за сироту – сиротее некуда.
И вдруг в этой идиллии и тишине нарисовался обещавший больше не переступать порог дома Михаил.
- Так ты, говорят, пользуешься успехом у этих скотов? На сына тебе плевать, что будут показывать пальцем, что мать-****ь? – бывший отец был вне себя от ярости. Он стал еще более солидным, уверенно смотрящим в будущее человеком, но слухи о бывшей семье вдруг его разозлили. И он это не скрывал. Он пришёл окоротить эту красулю. Ишь вылюднела за чужими мужиками. Уже и матери его стали досужие соседки говорить, благо дома всего в каких сотнях метров, возят твою бывшую да всё на разных иномарках. Куда только твой Миша смотрит – отец он своему Диме или нет?
- Я положу этому конец, - пообещал бывший супруг, хлопнув дверью квартиры.
- Мам, да ничего он мне не сделает, он же ничего не даёт Димке, потому как теперь у него новый сын, что ему до нас, - утешала перепуганную состарившуюся женщину дочка, которая действительно не боялась этого человека, в отличие от всего теперь пугающейся своей мамы.
Но и в этот раз мама оказалась права. Михаил не поленился найти в колоне связи и распустить слух, что его бывшая жена проститутка. Этим в тот период многие зарабатывали, так что слухами земля полнится, и вот уже вокруг Нели стали вертеться не те знакомые, а другие – с конкретными таксами за ночь, за час, за сутки. Она снова сникла, престала наряжаться, старалась выглядеть постарше, чтобы оставили в покое. Но тем не мене её могли и по-хамски облапить, и бросить грязную шутку вслед. И сколь не скрывала от матери своё новое положение, той все было заметно. Береги честь с молоду, а вымазавшись с грязи не надейся вновь стать человеком. Она уже и не надеялась. Эта чёртова страна, развалившаяся на глазах, погребла не одну такую дурочку. Иногда на экране мелькал её бывший генсек. Который, говорят, допустил ошибку. Но Неля понимала как всегда всё по-своему. Единственной его ошибкой было то, что он ушёл не под танец черного и белого лебедя на своей крышке, не под эти па маленьких лебедей, а под рекламу вот этой пиццы, которую он уплетал за две щеки.
Кругом как раз открывались эти пиццерии. Но Неле пицца с её склонностью к полноте была вредна. Однако, однажды именно в пиццерии, куда её затащил сынишка, уговорив на что-то вкусненькое, она встретила одну из своих одноклассниц. Они когда-то нельзя сказать дружили, но были близки, и та, выслушав нехитрый пересказ, закончившийся словами:
- Руки мне на себя наложить что ли? – стала, уверять – не руки, а голову привести в порядок.
- Хочешь доказать, что этот Достоевский, который похоронил наш народ в "Униженных и оскорблённых" в виде твоей тезки Нелли - провидец? - однокласница всегда была лиха на поворотах. - У тебя два иностранных языка: немецкий с детства, и наш французский, а ты зациклилась на этих паразитах. Да гори они все огнём, сейчас ведь не только пиццерии открывают, а и интернет-кафе. Многие знакомятся с людьми уезжают отсюда. Есть, разумеется, и брачные конторы, но там свои заморочки, а тебе-то с твоим свободным владением другими языками, знанием культуры – ведь десяток лет в чужой стране что-то да значат, тебе ждать пока ты покончишь с этим доведённая до самоубийства – это всего на всего трусость и глупость.
И Нелля почему- то вдруг тоже вспомнила: какой она была десяток лет назад. Смелая, красивая, осанка – как у гимнастки, и она решила попробовать еще раз. Если впереди ничего кроме смерти – можно с этим и обождать.
Так с лёгкой руки подруги у неё получилось начало. Эдгар. Лет на пятнадцать старше, несколько выдававшийся вперед животик, говорил об этой разнице, но они прекрасно понимали друг друга. Он был с этой стороны Германии, так что у них нашлись даже общие темы для воспоминаний. И, в конце концов, познакомившись здесь с её мамой и сыном – он сделал предложение. То самое в классическом варианте: с подарками, конфетами, цветами, которого у неё никогда не было. Оставались формальности. Мама очень переживала, что останется одна, ведь Максим уже вёл жизнь совершенно отдельную и навещал её очень редко, надеяться в старости ни на кого кроме дочки было нельзя, а теперь уехав бог знает куда: она-то помнила, что это почти пропасть – ГДР и СССР, и ни на какие доводы не поддавалась. Но нежданно-негаданно дело приняло оборот можно сказать в её пользу. Когда Неля обратилась к настоящему отцу за разрешением на выезд Димы - возник конфликт.
- Ты хочешь, чтобы моего сына воспитывал какой-то фриц? – она уже знала и эти нотки в голосе, не предвещавшие ей никогда ничего хорошего, и его позу, которую ничем было на перевести.
Долгие и нудные переговоры с человеком, который и видел-то сына всего несколько раз с момента развода с какими-то дурацкими копейками и полным пофигизмом к его судьбе, закончились ультиматумом – она должна отдать Мише с Еленой и их сыном квартиру матери.
- Ты что не в своём уме? Где будет жить мама? – Неля уже ничему не удивлялась.
- А вот пусть твой Ганс и купит ей квартирку – бывший муж вел себя абсолютно неадекватно, у него к этому времени образовались проблемы в бизнесе, на квартиру они действительно так с Леной и не скопили, и ютились с её родителями, где, по всей видимости, возникали трения – но разве это повод не давать разрешения на выезд сыну, шантажируя её этими взаимоотношениями.
Ничего не добившись Неля уехала одна, перепоручив Димку бабушке. За все годы до совершеннолетия – он так и не передумал, тем более, что только оттуда она стала возвращаться той молодой интересной женщиной, каковой и обещала стать в свои семнадцать. Там она вновь начала своё дело. Сначала обшивая только знакомых мужа, а потом все новых и новых заказчиков, с чистой совестью поддерживая на эти доходы сына и маму. Они были счастливы там, они были счастливы здесь – им просто всем повезло на судьбу.
А может на место жительства.