Глава из «Мы не рабы, рабы немы»
"Жизнь ничего не даёт бесплатно,
и всему, что преподносится судьбой,
тайно определена своя цена".
Стефан Цвейг
В двадцать первом веке повелевать напрямую можно разве что расплодившимися безмозглыми насекомыми. Отпора-сдачи они не могут дать. Значится, топтать их, давить и карать.
Где-то говорилось, что насекомых становится всё больше двуногих. Страшно долго мусировался термин «сладострастное насекомое», и мы даже знаем какой литературный герой с восторгом примеривал его со своей бесшабашной и «развратной» жизни, и подменил им всю философию, политики и экономику, родственные и дружеские связи...
Потом говорилось, об «агрессивном насекомом»…
Еще мы знаем, что у насекомых нет многих органов, присущих высокоорганизованному биологическому организму, – зато есть не убиваемая аппаратная программа: жрать, плодиться и захватывать.
А что, если пресловутым интеллектом, дополнить программу насекомообразных, сплотиться в один мощный отряд, и – вперед! Захватывать, рвать, кусать, брыкаться, лягаться. Бить исподтишка и прямо в точку, в средоточие инстинкта самосохранения, топтать зачатки правильного интеллекта и взбираться по горе трупов, по копошившейся массе биороботов наверх, к вершине власти. Опустить их до массы трусливых насекомых: ведь по крайней мере две составляющие самых древних обитателей планеты есть в каждом биоорганизме – жрать и плодиться. Отобрать часть кормёжки путём урезания зарплаты, и станут они шелковыми и пушистыми, в страхе окончательно лишиться пропитания. Просто! Гениально и просто!
Как легко, оказывается, сделать первый шаг к личному богатству! Занять, так или иначе, присутственное место, сколотить шайку-лейку, таскать в свои закрома прибавочную стоимость, и материализовать в рубли, доллары, евро, в слитки золота, платины, палладия.
Федор Тараканов аж подпрыгнул в кресле от только что выдуманного хитроумного планчика укрепления собственной власти и от чувства собственной значимости, когда комар, пожужжав возле уха, полетел жалить конкретно обозначенную мишень. Конечно же, комар двуногий, имеет паспорт гражданина страны, пропуск на серьёзное предприятие и удостоверение ордена вампиров, целью которого (есть программа минимум и максимум) выстроить определенную структуру и пить кровь из живого подобия монумента «Рабочий с молотом и подругой с серпом», скульптора Мухиной (наша фамилия!). Этот самый монумент выпускает продукт, который нарасхват идет на рынке. У продукта есть свой хозяин (дитя перестройки - мультимиллиардер). Он отщипывает крошки от смачного пирога, купленного на выручку произведенного продукта, сдабривает тремя кусочками колбаски и сыплет питательную смесь на кормежку, чтобы поклевали те, чьим трудом выпестован продукт. Но хозяин не догадывается о вечной русской сметливости, что в конкретном случае организовало тайное сообщество вурдулаков, которое пьет сладкую кровь в процессе создания ценного продукта.
А счастливым быть тоже просто, когда не заморачиваешься с предметом любви, когда известно равенство любви: любовь – это он сам, Федор Тараканов. Гениальный поэт Александр Сергеевич нечаянно обронил «любите самого себя». Что он в точности подразумевал под этим? Он-то обронил, другие – подхватили. Например, Федька для того и родился, чтобы подтвердить правильность этого высказывания. Собственными руками может себя погладить, почесать за ухом и поковыряться в носу и что-то там выковырять, и, вспомнив услышанную по телевизору реплику первого лица страны о задумчивом ковырянии в носу, посмотреть на результаты своего архиважного труда: на свой палец, где красовался уже собственный продукт, который он щедро закидывал на высокий сейф, туда же метко выплевывал потерявшую вкус жвачку (жевательную резинка). Ценность его продукта приходилось определять обслуживающему персоналу. Между тем, уборщицам всегда становилось дурно, когда они протирали шкафы и сметали склизкую гадость – ну и пусть их тошнит! Это хорошо, что тошнит! Вот бы урну еще заставить языком вылизывать в целях экономии моющих средств.
Федор уже с месяц как въехал в отремонтированный кабинет. Он сам определил дизайн, подобрал материалы, скрупулезно проверял их гигиенические сертификаты. Устанавливал сроки и жестко контролировал… На полу антистатическое покрытие – это благотворно скажется на его здоровье, которого с каждым годом становится меньше. Почему-то. Всего-то ему чуть больше пятидесяти, а уже выпали волосы и зубы. Охренеть! Ну ладно зубы вставил, вживили в десны за чумачедчие деньги. С волосами полная чушь: на голове выпали, а на руках стали расти. Лапища как у зверя волосатые. Чтобы это могло значить?… Правда нынче в моде некая брутальность в обличие – получается он идёт в ногу со временем. Держать нос по ветру и постоянно перестраиваться – вот кредо. Вот достойный путь самоусовершенствования. Отбрасывать всё лишнее и предугадывать, что ещё отбросить, чтобы, оказавшись вызванным на ковер, не быть выпнутым из дерьма в новое дерьмо.
Свое оно лучше дерьмо, к нему привыкли, свыклись, сроднились – оно и не дерьмо, – это жизнь такая сложная. Черный африканский страус с младенчества поедает собственное дерьмо. Вымахал в одну из самых крупных бегающих птиц (а когда-то летал!). Насекомые еще прогрессивнее: лопают друг друга вместе с потрохами. Снова получается: лучше быть насекомым, чем страусом, ежели все человеческое уходит пластами и клочьями.
Но почему-то есть экземпляры человеков, которые не хотят приобщиться к их секретному масонскому знанию о сути происходящих перемен и процессов. Неоднократно некоему В.Г. было в закамуфлированном виде выказано предложение о вступлении в их жужжащий отряд – он, напротив, идет в разрез. Чудак! Не понимает, что очень легко Феде и иже с ним поменять в этом слове первую букву на «м» – запротоколировать и пустить его, как бронепоезд под откос.
«А ну-ка потешу себя подобострастием, не окажись снова такового – обрызгаю скопившейся слюной!» – подумал Федор и объявил в трубку телефона оператору: «Разыщите и вызовите ко мне В.Г. Немедленно!».
И тут же уперся тяжелеющим взглядом в часы.
Время было индикатором управляемости.
Страхом оделенный участник трудового процесса должен всё бросить и через три минуты предстать перед ним со склоненной головой. Каждая секунда сверх лимита на пеший трансферт распаляла начальственный гнев.
В.Г. явился через девять с половиной минут.
— Ты меня заставил ждать, Валерий Григорьевич, – прошипел Федор, еще сдерживая себя.
— Производился допуск бригады на рабочее место. Инструктаж производителя работ перед началом работы выполнял.
— Ого! Значит, услышав по громкой связи, что тебя я вызываю, ты и ухом не повел! Прилюдно ухом не повёл! – ширился гневом Федор.
— Ухом, может быть и повёл, а вот ногой не пошевелил. Что ж мне на полуслове оборваться и лететь сюда?
— А ты как думал!? Лететь, щоб прятки сверкали!
— Потери рабочего времени в результате. Шесть рабочих будут ждать.
— А мне плевать как вы там управитесь с производственным заданием. Не можете управиться – оставайтесь на вторую смену.
— Я не говорил, что мы не можем. Это ваши слова.
— Ты мне скажи, Ненашего заменил на Шелкопрядова.
— Нет.
— Почему?
— У Шелкопрядова нет достаточного опыта для выполнения этой работы, не аттестован в установленном порядке.
— Так так-так, не выполнил и это моё поручение… Ты не знаешь разве, что здесь порядок устанавливаем мы?
— Кто это мы? – Валерий Григорьевич посмотрел по сторонам. Пусто. Перевел взгляд на стены, где обычно крепили портреты политических деятелей, легендарных миллиардеров. Пусто! Вместо увесистых портретов власть имущих незатейливые пейзажи, заполонённые насекомыми.
— Мы – это Я! – нашелся Федор.
— Что за белиберда такая! У меня традиционное понимание вещей. Кому-то в больничку не мешало бы сходить. К психиатру. Иначе запущенный вариант получится.
— Ты мне угрожаешь!?
— Рекомендую… Вы позволите мне уйти: переключение на оборудовании еще необходимо сделать, прежде чем приступить к ремонту.
— Проваливай… Да смотри, вовремя ремонт не сделаете – всех вас мы…
— Четвертуете?… С родными только дайте проститься…
Федор взъярился не на шутку. Нервно схватил трубку телефона и прорычал оператору: «Отстучи шифрограмму Комару, Осе и Тарантулу. В тринадцать нуль-нуль сбор у меня, здесь». Он в сердцах топнул ногой, и оператор, сидевшая прямо под ним, задрожала: она давненько была превращена Фёдором в Бабочку, и боялась пуще грома начальственного гнёва.
Федор прошелся взад-вперед, заложив руки за спину, по своему просторному шикарному кабинету, остановился у портрета с насекомыми и сказал: «Мы непобедимы! Потому что нас становится больше. Из этого кабинета, как из опорного пункта, мы начнём новое наступление и посредством высокоточного укуса, обкакивания и подкопа поимеем очередную человеческую душу в наш премиальный фонд на обогачивание и сплочение наших рядов звонкой монетой, ради которой, собственно, мы и живём… А ну накачу стопку крньячку, да пойду-ка, взгляну как трудятся эти человечки: уливаются потом?… Может, ещё кого зацеплю!…»
***
Здесь, пожалуй, уместно приостановиться и крепко подумать: стоит ли ввязываться в склоки, и тому подобное по нарастающей, с власть имущими? От Бога у них власть, от Темных ли сил? – поздно размышлять, поскольку стержень власти с нашей косвенной поддержкой уже заполнен набором устрашающих фискальных мер, и готов пронзить насквозь любого. Так что, не разумнее ли подрожать в уголке (как та Бабочка под Федором), ругнуться в тихую (что обычно и делаем), сбегать за чайником и подмыть срамное место (образно говоря), чтобы им, Федору с отрядом кровососущих насекомых, было приятнее поиметь нас???…
Или подивиться неувядающей гордости человеческого духа, нашедшей выход в удивительной истории непритязательной изысканной мести, что устроили Валерий Григорьевич, Мальва и Аркаша господину Фёдору Тараканову, решившему растоптать самую великую ценность:
СВОБОДУ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО.
Ибо прав Антон Павлович Чехов: «В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Ибо никому не дано право плевать в лицо, гадить в душу, гнобить тело и лишать одежды материальной жизни, превращая нас в рабов, скотов и насекомых...