Владимир ЦАРЁВ
Альфа и Омега.
РАССКАЗ
«Аз есмь Альфа и Омега, начало
и конец, Первый и Последний».
(Откровение Иоанна Богослова 22:13)
Выпускник Томского медицинского института Артём Соколов, новоиспечённый, дипломированный терапевт с большим нетерпением ждал распределения. Впереди ему как бы маячил Сахалин. Он много был наслышан о красоте этих мест из уст сокурсницы, у которой там жила родная тётка. Романтическое настроение, полёт мыслей охватывал всю его суть, и он никак не хотел с ним расставаться. Но кто его знает? Терпение, говорил он себе, впереди несколько дней, и мой жизненный путь будет твёрдо прочерчен железной рукой комиссии по распределению…
Но его жизненный путь, к сожалению, начался с узловой железнодорожной больнички в Забайкалье, Сахалин же достался той самой сокурснице. Так уж повернулась к нему судьба, и Забайкалье оказалось неожиданным большим препятствием на пути к Сахалину и стало знаковым местом его вступления в большую, трудную и благородную, по словам Общества, жизнь эскулапа. Главный врач – Лютик Валериан Бронеславович, встретил «новобранца» с широким радушием.
«Это же элементарно, Ватсон! – подумал Артём – Врачей в больнице не хватает, кадры не держатся, текучесть большая…»
Да, это действительно было правдой. Особенно в больнице не хватало санитарок, и выносить утку из-под тяжелого больного, как и равно, перестелить постель, покормить, помочь тяжелобольному умыться часто приходилось дипломированным специалистам, иначе показатели смертности покрыли бы все немыслимые цифры. К этому старые врачи давно уже привыкли, а молодые, которых было крайне мало, смотрели на это с изумлением и просто, молча, выполняли всё, что требовалось, дабы избежать разрушения общего спокойного и умиротворённого настроения, которое царило здесь. К тому же это сближало их с больными. К выписке они становились столь родными и близкими людьми, в полном смысле этого, что при прощании звучали умопомрачительные, несвязные признания и выступали горькие, жгучие слёзы, а из души вырывались страстные слова о вечной благодарности на этом и том свете…
Артём, несколько смущаясь, напялил на себя застиранный халат, «порыжевший» в некоторых местах, как говорится, повидавший многое за свой срок службы. Сердобольная старшая медицинская сестра терапевтического отделения – Мая Антоновна, прожившая в этой больнице не один десяток лет, как могла накрахмалила и выгладила халат. С гордостью и с каким-то особым чувством она преподнесла его Артёму, – наверно, так преподносят первый новорожденный снег…
Первое дежурство. Как смутно он представлял его себе. Практика кое-какая была, но там, рядом, были старшие по званию коллеги, готовые в любую минуту переложить и замкнуть на себя все сложности имеющегося клинического случая. А тут даже стены, старая мебель, сто раз выкрашенные белой масляной краской, со следами подтёков, казались
ему чуждыми и холодными. Подошел главный врач Лютик, – посмотрев изучающим, и в то же время как бы понимающим взглядом всю трагичность случая, произнёс:
– Ну, давай! Принимай постриг… Держись…Удачи!
Тотчас же развернувшись на сто восемьдесят градусов, не пожав руки, углубившись в какие-то немыслимые проблемы пищеблока, транспорта, снабжения медикаментами, чуть сутулясь, двинулся в направлении своего кабинета. Старшие по должности и по стажу работы коллеги, наспех отдавая Артёму напутствия, указания по своим больным, спешили ретироваться. Причина их столь поспешного ухода была проста: тридцать первого декабря – опоздать на встречу Нового года никому не хотелось. Он понимал, что традиции непоколебимы – на дежурство в Новый год заступает последний, принятый на работу, в соответствии с приказом главного врача. Трудовой книжки у него еще не было, но разговоры, что приехал новый специалист, с перспективой на должность заведующего отделением до него дошла почти сразу.
Медленно проворачивая в мыслях, чтобы не забыть, сказанное старшими коллегами по дежурству, путаясь в их наставлениях, Артём растерялся. Он только что понял – он просто дежурный врач! В больнице оказывается несколько отделений, и кроме терапевтического отделения, имеются: хирургическое, детское, инфекционное и гинекология. Небольшие, на двадцать – двадцать пять коек не более, но они тоже требовали профессионального отношения и высочайшей ответственности. Тут надо, для понимания волнения нашего героя, надо отдельно отметить, что до ближайшей «нормальной» больницы со всеми необходимыми атрибутами, и, конечно, со станцией переливания крови, мало не мало, двести тридцать километров. Правда, был где-то недалеко военный госпиталь, который в трудную минуту, в силу дружеских взаимоотношений мог прийти на помощь, но Артём этого не знал, его просто не успели посвятить в некоторые тонкости. Он не был робкого десятка, но здесь, вдалеке от родных: от матери и отца, Светланы, которая не догадывалась, о чём он сейчас думает, и близких по духу сокурсников, растерялся и оробел…
Санитарка – баба Люба из инфекционного отделения, – первая из всего медицинского персонала, стояла у него на пути. Он пока и не догадывался, как она незаметно прокрадется ему в душу на всю жизнь. Артём ещё не знал, что первые уроки клинического мышления он получит именно от нее, от этой коротконогой нескладной бабы, и будет помнить её, как своего первого наставника в медицине всю жизнь, которая пронесется, словно осенний ветер, срывая и оголяя стволы деревьев…
– Ты вон, смотри, не запачкайся, я в процедурной дверь выкрасила, – Лютик просил. Стала бы я так изгиляться перед этими..., произнесла она, повернув при этом голову куда-то в сторону, – Смотри, в инфекционном, в третьем боксе, у окна лежит мужик, бедолага, так он не наш… Не наш – так и знай…
Сказала и ушла, как тень, прошла сквозь Артема и растворилась в узком пространстве коридора. Он так и не понял – почему не наш? К чему это она?..
Постояв какое-то время, Артём решительно двинулся, словно исследователь морских глубин по закоулкам больницы. Первым делом он зашёл в инфекционное отделение взглянуть на «бедолагу». Больной как больной, температурит правда. В гинекологии одна беременная, почти девочка, – акушерка, посмотрев сердитым взглядом на Артёма, сказала:
– Нас беспокоить не надо. Справимся сами.
Демонстративно дав понять, что ему до утра можно в гинекологию не заходить, она повернулась спиной и стала продолжать накручивать салфетки.
Артём, изрядно устав, поплёлся в свою родную терапию. Поймав себя на этой мысли, он усмехнулся: ну вот, уже и родная! Зашел в палату, где лежал смертельно больной. Прошло буквально несколько минут, как медсестра кинулась на его поиски. Больной успел отдать
Богу душу… Артём растерянно потирал лоб, напрягая себя: как себя вести? Что в таких случаях, он как врач, должен делать? Впервые он столкнулся со смертью – лоб в лоб, когда он не просто свидетель, сторонний наблюдатель, он ещё и ответственен за Это!!!
Вездесущая баба Люба стояла за спиной:
– Ты голубчик иди, я сама управлюсь. Тебе вон, историю писать надо. Время не забудь. В одиннадцать тридцать душу отдал, отмучился, – её мягкий, грудной голос вывел Артёма из оцепенения…
В ординаторской он долго разглядывал историю болезни, потом отложил её, достал чистый листок бумаги и впервые, несмело и неумело написал: «Больной скончался в 23.30…». Затем зачеркнул слово «скончался», исправив на слово «умер». Немного подумав, он еще раз всё зачеркнул, скомкал лист, достал новый и снова начал писать…
Утро, неспешно пробивая темноту ночи, дышало в затылок. Артём еще не успел заготовить запись в историю болезни умершего больного, которую собирался перенести, на чистовую, как делал это не раз, но совсем по другому поводу, – выполняя очередную лабораторную работу на какой-нибудь кафедре института. Он вдруг вспомнил: наступил Новый год, а он даже не прикоснулся к этому столь любимому им дню, с которым не он один, а и многие люди связывают начало обновления, рождения нового, если не извне, то внутри своего «Я», в глубине своей души...
В кабинете главного врача ещё никого не было. Лютик, стоя спиной к нему, что-то высматривал в окне, которое уходило вглубь больничного двора…
Артём нервно, путаясь в деталях, сумбурно стал докладывать. Лютик, не поворачиваясь к нему лицом, прервав его путаную речь, сказал чуть уставшим и хриплым голосом: «Ну как, в бега ещё не собрался?.. Иди, отдыхай. Извини! Привыкай к тому, что в жизни не всегда всё красиво получается. Для некрасивости в жизни тоже есть место. Её, пожалуй, бывает порой значительно больше. Всё зависит от того как тебе повезёт…
Он был уже в курсе...
На пороге приёмного покоя, уже на самом выходе Артём услышал за спиной радостный, наполненный спокойствием и достоинством голос акушерки:
– А Варенька наша родила! Мальчик. Три двести. В 23.30, под самый Новый год!..
Совпадение времени одновременно Смерти и Рождения поразило Артёма. Какая-то непостижимая мистика, глубокая тайна природы бытия, как бы приоткрылась перед ним, но на одно лишь мгновение, и тут же захлопнулась…
На очередном дежурстве он узнает, что бедолагу из инфекционного отделения перевели в хирургию. Вездесущая баба Люба в очередной раз будет права, показывая чудеса житейской мудрости и провидения. А жизнь для Артёма с этого момента потечёт, а точнее – понесётся как бурная река весной, после разлива, увлекая за собой всё, отметая по пути и избавляясь от всего наносного, пустого и лишнего…
В дальнейшей жизни, в пути, – на который ступил Артём, – не раз он будет вспоминать свои первые шаги в Забайкалье, благодарить за полученные уроки жизни, и постоянно убеждаться, что всему есть начало и конец. Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний…