Рожденный трансформером

         

Глава 1.


Снег с дождем, холодный леденящий ветер пробирает до костей, несмотря на непродуваемую, если верить рекламе, куртку. Промокшие ноги подгоняли к дому. Чуть не бегом, скользя по подмерзающим лужам, летел, мечтая о шерстяных носках, горячем чае с лимоном. Ужин, разогретый в микроволновке, тоже не помешает и обязательно рюмку водки к нему, а лучше две, иначе завтра буду хлюпать носом. Что поделаешь, стоит немного промочить ноги, нос, если не принять экстренных мер, обязательно наутро заложит или потечет. Потом можно к телику, или за ноутбук, а завтра…, завтра, пусть хоть все хляби небесные разверзнуться, пусть ветер беснуется, ни за что не выйду из дома. Будь благословен тот, кто изобрел выходные! 

Пробегая мимо ярко освещенных окон магазина, сообразил, что содержимого холостятского холодильника на выходные может не хватить, придется затариться, если действительно решил завтра и послезавтра не покидать квартиры.
 
В круглосуточном супермаркете бродили бледными тенями редкие, будто сонные покупатели. Ещё бы, уже поздновато шастать по магазинам. Вечер неумолимо скатывался к ночи, почти двадцать два часа в октябре - уже ночь. Особо возиться с выбором продуктов не пришлось. С годами у меня сформировался устойчивый набор: пельмени - вечная палочка-выручалочка, закостенелая курица, туго обтянутая пластиковым пакетом, упаковка яиц, булка хлеба, батон, сыр, полукопченая колбаса, пакет картофеля, минералка. Как-то сама по себе в корзину с полки перекочевала бутылка неплохой водки. У витрины с расфасованными в яркие пакетики конфетами задержался и со вздохом опустил парочку в корзину. Что поделаешь, люблю сладкое, особенно шоколадные конфеты с орешками внутри, хотя они и сказываются на весе, впрочем, как и сидячая работа.

 Замученная кассирша, автоматическими движениями прогнав покупки через сканер, не глядя на меня, сгребла купюры, кинув в лоток звенящую мелочь со стремящимся свернуться змеиными кольцами кассовым чеком. Створки стеклянных дверей на фотоэлементах поспешно раздвинулись при моем приближении, выпустив в бурную ночь. Обрадовавшись недобитой жертве, ветер бросил в лицо мокрую снежную крупу.

Рановато в этом году пошел первый снег, хотя, эту мокреть снегом можно назвать с большой натяжкой. «А ведь где-то сейчас солнце…», - тоскливо подумал, свободной от пакета рукой, поднимая воротник куртки. Пусть даже не солнце, но тёплая южная ночь, тоже сплошное удовольствие. И для него, пожалел я крупного, даже для своей породы, сенбернара, вероятно ожидающего хозяина, забежавшего в магазин. Ему тоже, наверное, неприятно сидеть на мокром асфальте, отворачивая морду от колючей снежной крупы, пусть у него и роскошная тёплая шуба. Вон каким тоскливым взглядом темно–коричневых выразительных глаз проводил меня.

Теперь бегом под арку. Вот уже и тусклая лампочка, над дверью моего подъезда, чудом избежавшая печальной участи своих товарок – не разбитая и не вывернутая, - гостеприимно подсвечивает выщербленные бетонные ступеньки. Набрав код, потянул на себя сопротивляющуюся под напором ветра дверь, но меня кто-то оттолкнул, протискиваясь в образовавшуюся щель. Кто то! Бесцеремонно пролез в дверь сенбернар, опередив меня и обдав резким запахом мокрой псины. Тот же, что сидел у магазина, или другой? Да какая собственно разница. Ленивый хозяин, вероятно, выпустил его погулять в одиночестве, а запустить, ещё не успел. Ненавижу таких безответственных собачников! Если уж завел животное – ухаживай за ним, в том числе и гуляй, а не выпускай пса в одиночестве пугать прохожих и дожидаться пока кто-нибудь сжалится и запустит его в подъезд. Умная собака просто вынуждена воспользоваться подвернувшейся возможностью вернуться в тёплую и уютную квартиру. Пес явно здесь живет. Он резво, слегка неуклюже кинулся вверх по лестнице, мотая из стороны в сторону пушистым хвостом, потешно подкидывая толстый зад. А я лучше подожду лифт. Взбираться на седьмой этаж с тяжелым пакетом не хотелось.

 Когда-нибудь лень меня точно погубит. Сначала не хочется пробежаться по ступенькам, затем не захочется пройти пару кварталов к магазину, потом будет откровенно лень вставать по утрам и плестись на работу. Впрочем, мне уже сейчас не хочется. И дело совсем не в неверном выборе профессии. С этим у меня всё в порядке. Не повезло с начальником, вернее грымзой начальницей. Эта старуха, глубоко пенсионного возраста, вместо того, чтобы поливать грядки на даче и пестовать правнуков, воспитывает молодежь отдела. Девчонки, вообще стонут от её въедливости и мелочности, мечтая о редких командировках, где можно хотя бы визуально не подвергаться эмоциональному насилию грымзы.

Старенький, как и сам дом, лифт, не спеша, поскрипывая всеми своими механическими суставами, спустился. Так же, не спеша, резко дернувшись вначале, пополз на мой этаж, согласно нажатой кнопке с давно уже не светящейся цифрой семь. Дверцы, ещё разок дернувшегося на остановке лифта, медленно расползлись в стороны, открыв вид на всё того же сенбернара, сидящего прямо у двери моей квартиры. Он тяжело дышал, свесив розовый язык, с которого капала на грязный плиточный пол слюна.

- Ну, что дурашка, дверь или этаж перепутал? Здесь не твоя квартира. На каком этаже живешь? - спросил я, с трудом подавив желание погладить громадную голову.

Впрочем, о чем это я? Собаки не умеют считать и читать, они ориентируются по запаху, а не цифрам на дверях квартиры и числу пролетов лестницы. И ответить на мой вопрос пес тоже не сможет, даже если интуитивно понял меня. В любом случае он ошибся. Только как его убедить уступить мне дорогу, если сидит он прямо на коврике у моей квартиры, практически перекрыв вход?

Собак я не боюсь. Не знаю как у других, а у меня такие спокойные крупные собаки всегда вызывают чуть ли ни отеческие чувства. Хочется их погладить, потрепать мохнатые мягкие уши, но кто знает, что у этого конкретного пса твориться в голове. Это не миниатюрная шавка, которую можно ногой отпихнуть. Массивную собаку не сдвинуть и двумя руками. Он, наверное, и весит не меньше меня, кроме того у него есть зубы и нет намордника. Сенбернар, хоть и считается добродушной собакой-спасателем, которой доверяют маленьких детей, но это все же собака и неизвестно как он отреагирует на столь фамильярное отношение.

- Слушай, парень, - присел я перед ним, отчего его морда оказалась на уровне моей головы, а глаза глядели в глаза. И он не отвел глаз, как любые другие собаки, которые не выдерживают прямого взгляда. – Я промок, замерз, голоден и очень хочу попасть в свою квартиру, а ты мешаешь. Сдвинься, пожалуйста, в сторону, хотя бы чуть-чуть. Чем мой коврик тебе так понравился? Вон у той двери, - кивнул я на соседскую по площадке, недавно поставленную роскошную дверь сейфового типа, - коврик гораздо красивее и мягче.

Пес, естественно, не ответил, не сдвинувшись с места, все так же смотрел мне в глаза своим грустным взглядом.

Господи, да с кем я разговариваю? Собаки понимают лишь интонацию и отдельные слова команд. Вот этим я и попробовал воспользоваться. Резко встав, вытянул руку в сторону ступенек и скомандовал «гулять!» Никакой реакции. Пес даже головы не повернул. Я перебрал все известные мне команды, но снова никакой реакции, если не считать насмешки в его глазах.

Насмешки? Устал, наверное, всякая чушь уже мерещится. Какая насмешка, ещё остается решить, что он понимает человеческую речь и посмеивается над моими попытками избавиться от него. Это просто собака, возможно глухая, а я тут распинаюсь перед ним. Дурацкая ситуация. Хорошо, хоть никто не видит, точно бы пальцем покрутили у виска, намекая на моё неадекватное поведение.

Набравшись решимости, просто обошел сидящего пса и, сначала отомкнув дверь, толкнул её, собираясь проскользнуть мимо него в дверной проем, но не тут то было. Пес, как проснулся, вскочил и буром ринулся впереди меня в квартиру. Я попытался, ухватив его за ошейник, удержать, но пальцы лишь запутались в густом подшерстке, никакого ошейника на нем не оказалось. «Картина маслом!» - сенбернар уселся в коротком коридоре-прихожей моей квартиры и, по всему было видно, обратно не собирался, хорошо хоть в комнату не рвался.

- Я тебя, что, приглашал? Что мне с тобой делать? Чего ты так стремился в мой дом? Голодный? - слегка растерялся я.

Может и так, поэтому и бежал за мной на вкусный запах колбасы из пакета и квартиру тоже нашел по запаху, уже моему. Если так, собака очень умная. Но даже такую умную собаку я заводить не собирался.

Собака, не кошка, которой поставил лоток с наполнителем и порядок. С псом нужно гулять, и не меньше двух раз в день. С моей работой, это нереально, но если он без ошейника, возможно, хозяина у него нет, и я уже знал, кому его пристроить. Была у меня в прошлом подруга, помешанная вот на таких крупных собаках, превратившая свою квартиру в псарню. Возможно, она приютит его. Но сначала, прежде чем браться за телефон стоит переодеться, накормить пса, да и о себе не забыть.

С удовольствием избавился от куртки, влажных кроссовок, а заодно и подмокших носок, шлепая по холодному линолеуму босыми ногами, в первую очередь натянул шерстяные носки, зажмурившись от ощущения уюта и тепла, а уж потом открыл холодильник, в который загрузил купленные продукты.

Себе я решил разогреть остаток плова, а псу – отдать позавчерашний борщ. Его, после отъезда матери, осталась ещё почти полная кастрюля. Мама, при своих нечастых посещениях, готовила на неделю вперед, заодно и отмывая квартиру великовозрастного сыночка. Особенно много еды оставалось после праздников, как в данном случае после моего дня рождения. Хотя, готовить простейшие вещи, типа; курицы вареной, жареной картошки и яичницы, я и сам умею. Другое дело, что возиться с готовкой, чаще всего не хочется, проще отварить пельмешков или накромсать горячие бутерброды. Памятник надо поставить изобретателю микроволновой печи. Страшно подумать, как много холостяков давилась бы холодными невкусными бутерами с вареной колбасой или сыром, а не вкушали горячее многоэтажное чудо, названное просто горячим бутербродом. Её стоило изобрести, даже если ничего другого, кроме горячих бутербродов в микроволновке нельзя было приготовить, ну, или что-то разогреть.

Засунув в микроволновку тарелку с пловом, отыскал в шкафу самую большую миску, вылил в неё содержимое кастрюли, с удовольствием отметив, что голодной собаке достанется и кость с приличным куском мяса на ней.

С миской борща я завернул за угол к терпеливо ожидающему псу, и…., чуть не выронил её. Сенбернар испарился, на его месте, в расслабленной позе небрежно опираясь спиной на стену, стоял абсолютно голый мужик. Дверь я закрывал, точно помню и, естественно не запускал в квартиру никого, кроме собаки, а эсгибиционистов вообще не выношу. И не только за их прилюдную сексуальную озабоченность, а и трудно выговариваемое слово. Если он сейчас только протянет руку к своим «причиндалам»….

- Ты кто? - как со стороны услышал свой сдавленный голос.

- Я ожидал более разумной или хотя бы агрессивной реакции, типа «проваливай», - задумчиво выдал, отлепившийся от стены мужик.

- И проваливай!

- Уже лучше, - одобрительно кивнул мужик. – Это мне?

Я опустил глаза, по направлению его взгляда на миску с борщом. В качестве оружия она не слишком эффективна, но ведь и незваный гость с пустыми руками. Если метнуть миску…, жаль только обои, ведь придется переклеивать после борща.

- Ты бы шел, откуда пришел, - угрожающе прошипел я, многозначительно указав взглядом на миску. – Собаку куда дел извращенец?

- Ты об этой собаке?

Мужик напрягся, по его телу прошла судорога, стягивая и корежа мышцы. Позвоночник выгнулся горбом, голова опустилась, нижняя челюсть стала вытягиваться. Сквозь кожу пробилась густая шерсть, стремительно отрастая, к счастью, скрывая дальнейшие отвратительные изменения. Мужик, или то, что от него осталось, уже опустился на четвереньки. А я стоял в бордовой луже, одной рукой всё ещё сжимая край опрокинувшейся миски, не в силах поверить своим глазам. Громкое «гав», гулко прозвучавшее в тесной прихожей, вывело из ступора. Сенбернар насмешливо смотрел на меня, переминаясь передними лапами.

- Так ты м…, об…, - подобрать слова было невозможно. Моя оторопь никак не хотела оформляться в осмысленные фразы.

Вот пошевелить пальцами, попутно выронив загремевшую по полу миску, пытаясь помочь замороженному мозгу, получилось. Запищала микроволновка, завершив цикл нагрева. Этот уютный домашний звук в данной ситуации прозвучал настолько дико, что слегка привел меня в чувство, выведя из ступора.

Пес, ещё раз гавкнув, вновь стал изменяться. Наблюдать, как шерсть втягивается в кожу, я уже был не в силах. Тошнотворный комок поднялся к горлу, заставив меня поспешить в ванную. Пустой желудок, судорожно сжимаясь, выдавил горькую желчь, от жесткого вкуса которой во рту невозможно было избавиться не только водой, но и зубной пастой. Противный привкус всё ещё оставался, когда, взяв себя в руки, как на голгофу, снова вышел в коридор. Мужик, всё такой же голый, так же невозмутимо подпирал стену.

- Что тебе надо? – мрачно поинтересовался я, уставившись в пол, машинально рассматривая давно примелькавшиеся квадраты и ромбы рисунка линолеума.

 Смотреть на мускулистую поджарую фигуру мужика, минуту назад корчащуюся в судорогах изменения, я был не в силах. Эта отвратительная картинка всё ещё стояла перед глазами.

- Поговорить, - коротко ответил мужик.

Ну да, чего же ещё, поговорить ему приспичило. Раз уж ему всё равно, в каком виде, мог бы и не устраивать цирк. Чего ему стоило придти одетому, как нормальные люди, раз уж поговорить захотелось.

- А ты штаны случайно с собой не захватил? – угрюмо спросил я.

- Не в зубах же, - насмешливо парировал мужик, разведя руками.

 Мне смеяться совсем не хотелось. Да и кому захочется, если у него перед глазами маячит голый оборотень?

Пятками чувствуя, что поступаю опрометчиво, кинул мужику свои старые джинсы, в которые давно уже не сходились на располневшем животе. Пожав плечами, будто ему всё равно, голым ходить или одетым, мужик неспеша натянул джинсы.

- У тебя не найдется ещё чего-нибудь из еды, кроме супа на полу? – нагло поинтересовался гость.

Не ответив, я принялся убирать лужу с линолеума, заодно стянув промокшие шерстяные носки. Радужные планы на вечер летели ко всем чертям.

Вот уж не думал, что мне улыбнется такое «счастье», принимать в своей квартире чудовище и кормить в моей собственной тесной кухоньке проголодавшегося монстра. А голоден он был сверх всякой меры, будто неделю не ел. Сметя за минуту плов, который должен был стать моим ужином, вопросительно поднял не меня несытый взгляд. Вздохнув, я выгреб из холодильника всё съестное, не требующее приготовления, и наблюдал, как со скоростью звука исчезают с тарелок накромсанные крупными кусками колбаса и сыр, заодно с целым батоном, который я забыл нарезать. Но оборотень справился без ножа, просто откусывая от целого батона огромные куски. Как только в рот помещались? Самому мне кусок в горло не лез, и не только благодаря воспоминанию о превращения мужика в собаку и обратно. Мне казалось, от него до сих пор воняет мокрой псиной или её чем-то звериным, столь же неприятным. Я ограничился чаем с лимоном, стараясь ярким лимонным вкусом и кислотой подавить всё ещё подступающую к горлу тошноту.

- Спасибо и извини, - удовлетворенно пробормотал мужик, отодвигая опустевшую тарелку. – Трансформация, причем двойная за столь короткий период, требует большой затраты энергии и как следствие, жуткий голод после неё, - объяснил он свою сверхпрожорливость.

- Угу, - кивнул я, - значит, это так называется….

- Конечно, как же ещё назвать переход из одной жизненной формы в другую? Кстати, меня Виктором зовут. Не вздумай называть Витьком, не люблю.

- Меня Валентином. Понимаю, дурацкое и плохо сокращаемое имя, но ты, вероятно, сам уже знаешь. Мне что-то плохо вериться, что ты, пусть даже в образе собаки, увязался за первым попавшимся прохожим.

- Правильно мыслишь. Я кое-что успел о тебе узнать, прежде чем «увязаться». Я налью чайку?

- Наливай, чего уж тут… - махнул я рукой.

Пока он возился с чайником, пакетиками и лимоном, я достал из холодильника бутылку водки и банку маринованных маслят, а из шкафа две стопки. Виктор отрицательно мотнул головой при виде бутылки. Настаивать я не стал. Нет, так нет, могу выпить и без собутыльника. Не знаю как ему, а мне точно не помешает слегка утихомирить расходившиеся нервы и погасить стресс. Водка сразу ударила в голову, ещё бы на пустой желудок, но аппетит все равно не проснулся.

- Ладно, давай выкладывай, что успел узнать и чего ради вообще узнавал. Что тебе от меня нужно? – помотал я слегка одуревшей головой.

- Я действительно, наводил о тебе справки не ради пустого любопытства. Знаю, что тебя зовут Валентин Черепанов. Ты единственный ребенок в семье, тебя воспитывала мать, а начиная с четырехлетнего возраста, и отчим. Его ты считаешь отцом, а биологического отца не знаешь.

- Я знаю, что отец мне не родной, но это ничего не меняет.

- Терпение, я ещё не все сказал, - ответил на мою сердитую реплику Виктор. – Ещё я знаю, что тебе три дня назад исполнилось двадцать восемь лет и совсем скоро Луна относительно Земли будет в периге;е, то есть приблизится на минимальное расстояние от Земли и наступит полнолунье.

- А Луна здесь с какого боку? Постой, - догадался я, - ты же оборотень, значит, полнолунье – твоё время. В кого ты тогда превратишься? В вервольфа?

- Мне всё равно в какой фазе и на каком расстоянии от Земли Луна, ну, почти всё равно, а вот тебе совсем небезразлично. Речь сейчас идет о тебе. Тебе уже исполнилось двадцать восемь лет. Это значит, что тебе предстоит в ближайшее полнолунье трансформироваться, причем неконтролируемо.

Смеха мне удержать не удалось, причем ни просто смеха, а нервного, почти истеричного хохота, от которого не так просто отделаться. Виктор мне не мешал. Он спокойно пил чай, не забывая потаскивать из вазочки конфеты.
 
- Ну ты и лопухнулся! – сквозь смех выдавил я, вытирая выступившие слезы облегчения. – Я не оборотень, а нормальный человек, как все, и ни в кого не собираюсь превращаться. Ты хоть представляешь, сколько уже полнолуний я пережил без каких-либо неприятных последствий?

- Представляю, - кивнул мужик, - только предыдущее полнолунье спокойным было для тебя последним. Я недаром заострил твоё внимание на двадцати восьми годах. Именно в этом возрасте происходит неконтролируемая трансформация.

- Чего ты заладил «двадцать восемь, да двадцать восемь», почему не восемнадцать или двадцать один, что было бы логичнее. Это всего лишь цифра, да и миллиарды людей проходят этот возраст без каких либо сюрпризов. Чем я хуже?

- Лучше, гораздо лучше. Ты не похож на остальных, - не согласился со мной Виктор. – Способности к трансформации передаются только по наследству, и естественно, миллиарды, упомянутых тобою людей, не имеют такого наследия. Мама у тебя без подобных способностей, а вот биологический отец…, хотя это весьма необычно….

- Нет, нет, и ещё раз нет! – возмутился я, после довольно продолжительной паузы. Даже до моего, всё ещё не пришедшего в себя мозга, дошел его намек. – Ты не можешь быть моим отцом. Тебе самому чуть больше тридцатника.

Виктор смотрел на меня с грустью и жалостью. Он не пытался ни в чем меня убеждать, просто смотрел. Если бы он приводил какие-то доводы, пытался добить меня фактами, быть может, я бы не поверил, или не сразу поверил ему, но он молчал. Именно его молчание лучше всяких слов убедило в невероятном.

Наверное, я должен был разозлиться, кричать, упрекать. Ведь если этот парень действительно мой биологический отец, хоть это и не укладывалось в голове, я вправе возмутиться и обвинить его во всех своих несчастьях в детстве. Вот где он пропадал, когда так был мне нужен? Я слишком рано узнал, что отец мне не родной. Соседки сплетницы просветили по этому поводу, когда мне не было и двенадцати лет. Мальчишке нельзя узнавать такое от чужих людей. Пусть отчим хорошо ко мне относился, не пил и не издевался над матерью, но, когда я узнал, что он мне не родной, я его возненавидел. Много времени понадобилось и много сил пришлось приложить матери и отчиму, чтобы вернуть подобие спокойствия в семью.

Позже, по прошествии десятка лет, я воспринимал его уже как своего отца, даже всплакнул на похоронах, когда его сердце не выдержало. А тогда, вел себя как настоящий дикарь: забросил учебу, стал неуправляемым, о дисциплине вообще не стоит упоминать. Не раз сбегал из дома, сам не знаю зачем, вернее, не помню. Наверное, мне тогда хотелось отыскать своего настоящего отца. И вот он нашелся, а мне и сказать нечего. Все обиды перегорели. Да и вообще о чем говорить с абсолютно чужим человеком, пусть у меня и половина его генов? «Здравствуй папочка? Я рад тебя видеть?» Глупость, я ему не рад, пусть он хоть все свои гены перекачал в меня. Да, по поводу генов…. Кто сказал, что мне передались эти его жуткие способности к трансформации?

- …. ты тоже весьма медленно будешь стареть, - услышал я конец фразы. Виктор, всё же, что-то говорил, пока я, оглушенный его немым признанием, копался в воспоминаниях.

- Не буду! - резко прервал его. – С чего ты вообще взял, что я похож на тебя? Даже внешне не похож, а уж…. Если ты поел, я больше тебя не задерживаю. Превращайся или как ты там сказал? А, точно, трансформируйся и прощай.

- Я, конечно, уйду, но сначала выслушай до конца, - сказал Виктор, и не думая подниматься с табурета. - Осталось всего четыре дня до твоей первой трансформации и она обязательно произойдет. Хочешь ты этого или нет. Ты трансформируешься в какого-нибудь крупного хищника, и не факт, что эндемика. Возможно в какое-нибудь животное их других регионов, но обязательно хищное и тебе захочется есть…. После первой трансформации голод жуткий, даже если сохранишь полностью рассудок, что крайне сомнительно, раз ты не умеешь управлять трансформацией, удержаться от охоты ты не сможешь, а по помойкам искать еду не станешь, инстинкт не позволить. И этот самый инстинкт заставит тебя искать добычу. Понимаешь? - Виктор выдержал многозначительную паузу. – На кого ты сможешь поохотиться в каменных джунглях? Хорошо, если на бродячую собаку, а если нет? Если ты загрызешь человека или, хотя бы нападешь на него, тут уж охоту откроют на тебя и уничтожат, как опасного хищника, невесть каким образом забредшего в город.

Картинку он, конечно, нарисовал жуткую, но всё же, не убедил. Путь он сам и его сородичи озаботятся этими проблемами, мне это ни к чему. Не ощущал я в себе никаких предпосылок к трансформации. Вот так я и пояснил, внимательно меня выслушавшему Виктору, только он с моими доводами не согласился.

- Как у тебя со здоровьем? – не к месту поинтересовался он, хитро прищурив серые глаза.

Я только сейчас обратил внимание, что даже цвет его глаз изменился после трансформации, не говоря уж об остальном.

- Нормально, как у всех.

- И анализы крови как у всех? Я имею в виду гемоглобин. Он вообще опускался у тебя ниже двухсот?

- Это всего лишь особенность моего организма! - возмутился я. – Ты что, и до матери добрался? С ней разговаривал? Ну и как? Она хоть вспомнила тебя?

В детстве меня мать таскала по врачам и больницам, пытаясь выяснить причины высокого гемоглобина, но никаких заболеваний, признаком которых мог быть его высокий уровень, так и не обнаружили. В конце концов, врачи решили, что это всего лишь особенность моего организма, но на всякий случай прописали диету, которую мне приходилось соблюдать до тех пор, пока не стал жить отдельно, хотя, никакого существенного понижения гемоглобина, так и не наблюдалось. Сейчас, о бесполезной диете и речи быть не могло. Невозможно навсегда воздержаться от красного мяса, самого вкусного по определению, жирной пищи, сочных красных яблок и ягод. И вот теперь, спустя много лет, вновь поднят этот вопрос.

- Это действительно особенность, но не только твоего организма, а и моего, и всех других организмов нашего вида. Мне не нужно было разговаривать с твоей мамой, я и так знаю, что ты мой сын и перенял мои способности. Ты пахнешь трансформером. Уж поверь мне, в запахах я разбираюсь.

- Э…, - я захлопнул рот, так ничего и не возразив.

- Понимаю, очень сложно поверить, когда тебе ни с того ни с чего, заявляют, что ты не совсем человек, но оно так и есть, и я могу подождать, пока ты свыкнешься с этой мыслью. Есть ещё время. Ты сам поймешь, насколько я прав. За пару дней до полнолунья тебе станет совсем плохо, вот тогда я снова зайду и надеюсь, убедить тебя будет проще.

Слава богу, не этом он закруглился и больше меня не доставал. Допив остывший чай, не прощаясь, вышел в коридор. Мне совсем не хотелось вновь стать свидетелем его диких штучек. Я остался сидеть за столом, машинально двигая пустую стопку по пластику столешницы и ждал, пока не хлопнула входная дверь.

Защелкнув дверной замок, подобрал с пола аккуратно сложенные джинсы. Мой незваный гость исчез. Вероятно, он сначала отпер дверь, а уж затем обернулся псом. Интересно, кто ему откроет подъездную дверь? Спускаться и помогать ему я не собирался и со злом подумал: «пусть сам выпутывается!»

Пора уже выкинуть его из головы. Хорошо, что всё уже закончилось! Пахну я, видите ли трансформером! Это что, зверем? Мне припомнился смрад зверинца в зоопарке. Я передернулся от отвращения. Нет, ничем таким я пахнуть не могу. Окружающие люди уже бы давно заметили странный запах, и обязательно кто-нибудь бы намекнул. Надеюсь, он поймет свою ошибку и больше не появится. А если даже явится, я его точно больше не пущу ни в подъезд, ни в квартиру. Ведь не станет же он кусаться.

Выходные, вопреки ожиданиям начались не спокойно, а просто великолепно, можно сказать феерично. С утра позвонила Светка. Сама позвонила, хотя неделю назад заявила, что «ноги её больше не будет в квартире неисправимого эгоиста и маменькиного сыночка». Это она, естественно, обо мне, хотя, по моему мнению, маменькиным сыночком меня трудно назвать. А чуть позже и сама заявилась, несмотря на жуткую непогоду, преподнеся себя как дорогой и желанный подарок. Кто ещё мог настолько быстро и качественно отвлечь меня от мыслей о неожиданном визите отца-оборотня как не веселая девушка, весьма неравнодушная к сексу. Именно этим мы занялись незамедлительно, лишь только она сняла куртку с шапкой, а я помог стянуть сапожки.

 Я уже и раньше замечал, что встречи после ссор всегда бурные, а секс незабываемый. Может, Светка обнаружила то же самое, вот и провоцирует ссоры, чтобы после слаще были встречи? Пусть так, в данный момент меня это мало волновало.

- Может быть, сходим куда-нибудь перекусить? – ближе к обеду спросила Света, вытягиваясь и изгибаясь на простынях, как довольная кошка, только что не замурлыкала.
Покидать постель, а тем более квартиру в такую погоду не хотелось. Как представил, что придется одеваться, вызывать такси, ехать неизвестно куда, ещё неизвестно есть ли места к кафе или ресторане….

- А может не стоит? – лениво ответил, любуясь её роскошными тёмно-рыжими распущенными волосами, из которых не исчезали медные искорки даже в такой хмурый день.

- Ладно, - легко согласилась она, - но я хочу вкусный шоколадный торт и белое вино. У тебя в холодильнике из выпивки только водка, да и вообще, ничего нет вкусненького, - упрекнула она меня, забавно сморщив тонкий носик.

- Я же не ожидал, что ты придешь…. Могла бы и позвонить, я бы подготовился.
Света нахмурилась. Уголки розовых пухлых губ опустились, в глазах разлилась такая обида, что я не выдержал.

- Хорошо, - вздохнул я, - одевайся.

- Ты сам сходи в магазин, а я тебя здесь подожду. Постельку погрею, - промурлыкала Света, как бы ненароком выставив из-под одеяла тугую попку, заодно со стройной ногой и пошевелила розовыми пальчиками с наманикюренными ногтями.

- Не провоцируй, - предупредил я, - а то никуда не пойду.

- Зато у тебя появился стимул быстрее вернуться, - довольно хихикнула Света, втянув выставленные части тела обратно под одеяло и натянула его под подбородок, озорно сверкнув голубыми глазами.

Вот за какие заслуги бог дал женщинам возможность вить веревки из мужчин? Причем, не прилагая к этому серьезных усилий. Иногда им достаточно нахмуриться, не дай бог заплакать, и ты готов на любой подвиг, лишь бы только стереть с прекрасного личика недовольное выражение или высушить слезы.

Загрузившись тортом, вином, не забыв коробку любимых Светкой «Рафаэло» и краснобокие яблоки, выскочил из магазина и чуть не выпустил из рук пакет. У двери, на том же месте, что и вчера сидел сенбернар.

- Ты что, устроил за мной слежку? – возмутился я. – Учти, тебе ничего не добиться, хоть целыми днями ходи за мной и сиди под дверью. Я тебя в упор не вижу!

Трансформеру, возможно стало стыдно, он отвел взгляд, а со спины меня кто-то толкнул. Толстуха в ярко красной короткой куртке и обтягивающих джинсах, которые чудом не лопались на её объемной заднице и жирных ляжках, окинув меня возмущенным взглядом, пристегнула к ошейнику собаки поводок и буквально потащила пса за собой. Отойдя не несколько шагов, ещё пару раз обернувшись, обдала меня подозрительным и возмущенным взглядом.
До какой же степени нужно было Виктору заморочить мне мозги, если я уже в каждом паршивом сенбернаре вижу чертова трансформера? Неудивительно, что толстуха заподозрила во мне сумасшедшего. Кто ещё станет разговаривать с чужой собакой?

Мысленно посмеявшись над собой, поспешил к Светке, а то заснет ещё, разнежившись в тёплой постели. В такую погоду, когда мелкий, зарядивший с утра и на весь день дождь, мерно стучит в окна, сам бог велел не выбираться из уютной постели или нырнуть в неё при первой же возможности.

 Холод и сырость я не люблю, зато люблю засыпать под мерный стук капель дождя, прислушиваясь к завыванию ветра, приглушенного двойным остеклением оконного блока, невольно сравнивая промозглость за окном с уютом под одеялом. А если под этим одеялом тебя ожидает восхитительная девушка, поневоле поспешишь.

У самого подъезда, когда я почти бегом огибал вольготно разлившуюся лужу, неожиданно скрутило желудок, как граната взорвалась в животе. В глазах потемнело. Как я не выронил пакет, сам не пойму, но удивился чуть позже, когда пришел в себя на корточках, прижав свободную руку к животу, бессмысленно разглядывая круги от капель на поверхности грязной лужи. Боль и спазм отступили так же стремительно, как и возникли.

Распрямившись, прислушиваясь к оставшемуся легкому неудобству в желудке, попытался вспомнить, что же я такое мог съесть за завтраком, что так сильно траванулся? Колбаса, вроде была свежая - не пахла ничем подозрительным, тем более что я её обжарил, а яйцами я ещё ни разу не травился, хотя…, все бывает впервые. Но желудок, вроде пришел в норму, и на том спасибо. Не хотелось бы вот таким образом расклеиться в самый неподходящий момент рядом со Светкой. Мысль о девушке, ожидающей не где-нибудь, а обнаженной на простынях, заставила поспешить.

К моему глубокому сожалению Света не дожидалась меня в постели, как обещала, а вовсю орудовала на кухне, но моя рубашка с закатанными рукавами, надетая на её обнаженное тело, давала реальную надежду на продолжение «постельной сцены» после обеда.

В кастрюле закипали всплывшие пельмени, а на столе уже дожидался своей очереди салат, судки с уксусом, молотым перцем и запотевшая бутылка водочки. На душе у меня потеплело. Молодец Светка, помнит, что пельмени я ем только с уксусом и черным перцем. Я тоже заслужил похвалы и быстрого поцелуя, когда выставил на стол покупки, особенно за конфеты. Вскрыв коробку и торопливо разорвав целлофановую упаковку, Света немедленно затолкала в соблазнительный ротик рафаэлку, зажмурившись от удовольствия, тем самым лишив меня возможности ответить на поцелуй.

- Аппетит испортишь, - проворчал я.

- Неа…. У меня аппетит от сладкого повышается, и не только на еду, - озорно намекнула девушка.

Остаток дня прошел восхитительно в том же ключе, чему поспособствовала бутылка вина и купленные на прошлой неделе пара новых голливудских фильмов. Впрочем, я так и не понял чего ради, вампиры, в первом фильме, настолько полюбили людей, что решили пожертвовать собой, а второй фильм вообще не запомнился. Актеры на экране плазмы старались впустую. Нам и без них было чем заняться.

Под бормотание телевизора, уснули довольно поздно, уже даже мои беспокойные соседи прекратили ежевечернюю ссору, которая у них служила чем-то вроде прелюдии к сексу и отскрипели старым диваном. А вот проснулся я на полу, в костюме Адама и позе скрюченного от боли зародыша, жадно хватая разинутым ртом воздух. Живот разрывался от боли, и не только он, в голове пульсировал огонь, сжигая все мысли. По внутреннему ощущению этот кошмар продолжался вечность, но когда боль отступила, я увидел суетящуюся голую Светку, нервно выстукивающую на мобильнике какой-то номер. Видимо, прошло не так уж много времени, раз Света всё ещё не одета и вокруг не хлопочут врачи.

- Куда звонишь? – прохрипел я.

- В скорую, куда же ещё. Тебе лучше?

- Не надо скорой, уже всё прошло, - морщась, тяжело, как старик поднялся с пола. Кости и мышцы ломило, наверное, судорога, скрутившая меня, не прошла без последствий.

- Правда? – Светка, стоя на цыпочках, недоверчиво вглядывалась мне в глаза, ощупывая тонкими пальцами лицо. – Я так испугалась. Ты…, - Света сглотнула, из глаза, почему-то только одного скатилась одинокая слезинка. - Ты громко застонал, рухнул с кровати и скрючился. Это было очень страшно. Тебе больно?

- Нет, всё уже прошло. Это какой-то желудочный приступ, у меня уже был такой сегодня, вернее вчера, - поправился я, взглянув на окно, откуда вливался в комнату сумеречный утренний свет. Солнце, вероятно уже встало, но его лучи не смогли пробиться сквозь грязно-серый ватный слой туч. Хорошо хоть дождь перестал моросить.

- Тебе в понедельник обязательно нужно сходить в поликлинику, - нахмурилась девушка, - это может быть язвой желудка. Такие приступы очень плохой симптом. Хочешь, съездим к моей маме, она тебя посмотрит. Кстати, сегодня у неё день рождения и она приглашает нас. Я, в общем то, пришла пригласить тебя. Мама настояла.

- Э…, спасибо за приглашение но, как видишь, я не в форме. Мне сейчас не до праздничных разносолов. Иди сама и попроси за меня прощения. Кроме того, твоя мама – педиатр, а я уже вышел из младенческого возраста.

Светка сделала кислое выражение лица, но особо не настаивала, чему я весьма обрадовалась. Не то чтобы я не люблю её мать, но мне рядом с ней некомфортно. Слишком уж она правильная, как школьная училка и любое её высказывание звучит словно нотация. А её сакраментальная фраза, которую она не устает повторять, всякий раз, когда меня видит: «Валентин, пора уже перевести ваши со Светочкой отношения на официальный уровень…», кого угодно из себя выведет. Светка с ней тоже не уживается, поэтому и сбежала жить к бабушке, но отношения с матерью поддерживает. Вот и сегодня собирается провести в её обществе унылый день. Мне её даже жалко, но составлять ей компанию я не собирался, ни под каким видом.

- Обещай, если снова будет приступ, обязательно мне позвонишь и вызовешь скорую, - потребовала Света, прежде чем уйти на скучный день рождения.

Естественно, я обещал. Воскресенье прошло, как любое другое. Позавтракав остатком вчерашней, заказанной на дом пиццы, вернулся в постель и проспал до вечера, а после, ответив на звонок Светки, которую мать уговорила переночевать у неё, тупо просидел перед телевизором, поглощая горячие бутерброды. Приступ больше не повторился.




Глава 2.


Понедельник – особый день недели. Я не встречал ещё ни одного человека, который любил бы этот день. Его наградили многими эпитетами: он и тяжелый, и самый страшный день недели, и похмельный, и нерабочий, и тягостный, и гнетущий, и еще многие «и».
 Кто-то из замученных понедельниками, предложил сделать этот день сокращенным, вместо пятницы, причем сокращенным прямо с утра, то есть, дать отвыкшим от работы телами и мозгам, не с восьми часов приступать к труду, а, допустим с обеда. Мысль весьма привлекательна, только боюсь не для русских реалий. Наш сообразительный народ использует это гипотетическое сокращение рабочего дня не для плавного включения в рабочую неделю, а для продолжения еженедельного праздника, допустим для опохмелки.
Какая уж после этого работа? Короче, идти на работу не хотелось, как в любой другой понедельник, и как в любой другой, сразу запрягаться в работу я тоже не стремился.

 Девочки нашего отдела, пользуясь получасовым отсутствием начальницы на еженедельной «пятиминутке», лакомились кем-то из них испеченным миндальным печеньем с кофе. Я тоже налил себе чашку кофе, прихватив парочку печенюшек, но дойти до своего стола, где меня ждала муторная работа по разноске данных продаж, мне было не суждено.
Проклятый желудок, опять дал о себе знать, причем настолько интенсивно, что по полу зазвенели осколки разбившейся вдребезги чашки. К разорвавшейся бомбе в желудке, как и в прошлый раз, присоединилась жуткая головная боль – не знаешь, за что хвататься, то ли за голову то ли за живот, - и сильный жар во всем теле, словно меня изнутри обварили кипятком.

На этот раз без «скорой» не обошлось. Пока я пытался всплыть из омута огня, задыхаясь от нестерпимого жара, хватая ртом воздух, испуганные моим приступом коллеги, вызвали её, а я не мог помешать, да и не хотел. Мне явно нужна помощь, кроме того, приступы уже слишком странные. Никогда такого не было и не похожи они на отравление или язву желудка. У меня даже мелькнула мысль, что это моё состояние предсказал новоявленный отец. То ли скорая приехала слишком быстро, то ли я на этот раз, дольше боролся с приступом, но врачи появились, когда боль уже утихла, а жар ещё оставался.

Я, конечно, пожаловался и на головную боль, и рези в животе, но живот, по утверждению врача был «спокойным», а головную боль и повышенную температуру отнесли на счет начавшейся эпидемии гриппа. Мне посоветовали идти домой и вызвать врача. На этом же настояла, появившаяся как чертик из табакерки начальница. «Всё же, в этой высушенной злобой и временем «вобле», иногда проявляются человеческие чувства», - подумал я, пока не услышал ворчливую фразу мне вослед.

- Ещё перезаражает весь отдел…. Кому тогда работу тянуть?

В детстве я любил болеть, даже иногда, накануне серьезной контрольной, пытался симулировать заболевание, жалуясь матери на головную боль, живот, боль в горле. Правда, обмануть её не удавалось, ну почти никогда. Угрызений совести по этому поводу я не испытывал. Кто и нас в детстве не мечтал заболеть и вместо школы остаться одному дома, азартно играя на старенькой приставке в простенькие компьютерные игры, пока одноклассники ломают зубы о гранит науки?

Да и в более зрелом возрасте, я был не против поболеть, конечно, не чем-то серьезным, а простудой или гриппом, конечно обычным, а не «модным» ныне птичьим или свиным. Неплохо лежать в тёплой постели, закутавшись в банный халат, попивая заваренный мамой или очередной сердобольной подружкой чай с лимоном и медом, время от времени снижая температуру вкусным Колдрексом, придирчиво и капризно выбирая, что бы эдакое съесть. Хорошо так же читать хорошую книгу, не покидая постели, или бездумно переключать каналы телепрограмм, пока тебе готовят выбранное тобою блюдо. А вот одному болеть совсем некомфортно и неинтересно. Даже пожаловаться, рассчитывая на сочувствие, некому. Приходится самому бегать в аптеку, самому себе заваривать чай и самому варить надоевшие пельмени. Вот этим я и собирался заняться, купив в ближайшеё аптеке необходимое жаропонижающее и Арбидол, тем более что меня прилично морозило, значит, температура продолжала подниматься.

По дороге домой дозвонился Светке и попросил её пока не появляться. Не хотелось заразить начинающимся гриппом девушку, тем самым отказался от единственно возможной сиделки, не мать же вызывать из другого, пусть и недалекого города. Ей вообще не стоило сообщать. Сорвется ещё и прилетит, подгоняемая материнским инстинктом. Её ведь не убедишь, что это всего лишь грипп. Если даже она не приедет, замучает ведь бесконечными звонками и советами. Придется болеть в одиночестве.

А состояние моё тем временем ухудшалось, грипп разыгрался не на шутку. Время от времени вновь начинала болеть голова, подниматься температура, появилась слабость и резь в глазах, короче – все симптомы гриппа налицо, что и подтвердила, появившаяся почти к вечеру задерганная участковый врач, выписав кучу рецептов и открыв больничный лист. Теперь я мог болеть на вполне законных основаниях.

 В таком состоянии сам бог велел отсыпаться, только у меня никак не получалось уснуть ни днем, ни ночью, что довольно странно. Никогда до сих пор не страдал бессонницей, вообще не понимал, как можно хотеть спать, беспрестанно зевая, и не иметь возможности заснуть. Паршивое ощущение. Так и промучился до утра, а утром, с трудом вылез из кровати и добрел до ванны, а затем и кухни. Есть совсем не хотелось. Я просто, даже не сварил кофе, а разболтал в кипятке растворяшку, надеясь поднять тонус мизерным количеством кофеина в нем и приличным количеством сахара, но запах кофе и первый глоток вызвал тошноту. Не смог я проглотить и лекарства, организм рвотой отреагировал даже на воду. До кровати пришлось добираться по стенке, ноги совсем не держали.

Это всё от бессонницы, решил я, вновь натягивая одеяло. Вот отосплюсь, и всё пройдет, но даже задремать мне не дали. Настойчивый звонок в дверь заставил вновь выползти из постели и опять же по стенке, иначе не получалось, добраться до двери.

 Нетерпеливый визитер вновь нажал кнопку дверного звонка. Раздражающий трезвон отозвался новым приливом головной боли. Если это Света не послушалась предупреждения, так уж и быть, позволю ей позаботиться о моём расклеившемся теле. Самому мне точно не справиться. Но за дверью оказалась не девушка, а незнакомый парень. Впрочем, он лишь на первый взгляд показался мне незнакомым. Вполне нормальная одежда, джинсы и куртка с надвинутым на глаза капюшоном, покрытым мелкими каплями дождя, ввела в заблуждение. Ведь до этого момента я не лицезрел отца-оборотня полностью одетым.

- Вижу, тебе уже плохо, а будет ещё хуже, - вместо приветствия радостно выдал он.

- Это просто грипп, - пробормотал я, разворачиваясь и по стенке направляясь обратно в кровать. Выставлять его из квартиры у меня не было сил. Пусть чувствует себя как дома и делает, что хочет, лишь бы меня не доставал.

Он так и поступил, задержавшись в прихожей на минуту, чтобы снять куртку, прямиком направился на кухню и вернулся, неся в руках высокий стакан с водой, в которой шипела, растворяясь, какая-то крупная желтая таблетка, окрашивая воду в ядовитый цвет.

- Выпей, - протянул он стакан с шипучкой.

- Не буду, - отмахнулся я.

- Понимаю, тебя уже полоскало от лекарств, но это совсем другое. Тебе сразу станет много легче.

Трясущимися руками я забрал у него стакан. Предложи он мне яд и скажи, что станет легче, думаю, я бы и его принял, лишь бы избавиться от сосущей слабости и стягивающего обруча головной боли. Выпив всё до капли, и не почувствовав ни только вкуса питья, но к счастью и тошноты, без сил откинулся на подушки и прикрыл глаза. Пусть болтает что ему вздумается, а мне может, удастся уснуть.

Сон не приходил, даже дремота не одолевала, а Виктор устроился в кресле рядом с кроватью, вытянув длинные ноги. Он так и сидел, молча, даже шума его дыхания не было слышно.

- Ты так и будешь сидеть, как над покойником? – простонал я, не выдержав долгого молчания.

- Я жду.

- Чего?

- Жду, пока подействует лекарство настолько, что ты сможешь сам одеться и двигаться без опоры.

- Долго же тебе придется ждать, - злорадно проворчал я, отворачиваясь от Виктора, и тут же развернулся обратно, сообразив, что уж слишком легко у меня получился переворот.

- Одевайся, - усмехнулся моему ошарашенному виду Виктор и кинул мне джинсы, джемпер и рубашку, брошенные вчера прямо на пол у кровати.

Ну, да. Я неряха, как не устает повторять мама. Но в том состоянии, в котором я пребывал вчера – это вполне простительно.

- Зачем? - не сразу сообразил я, уже натянув штаны и принимаясь застегивать рубашку.
– Я у себя дома и могу хоть голышом ходить. Ведь такой «вид одежды» тебя не шокирует?

- Голышом на улице холодно…, многозначительно протянул он. – Кроме того, действие лекарства скоро закончится, а серьезно помочь тебе я смогу только дома. Да, чуть не забыл, паспорт захвати.

- Но я….

- Ты же на больничном, - указал он глазами на стопку рецептов, оставленных врачом на журнальном столике, - значит, пока свободен. Пора тобою заняться вплотную. Помнишь? Я тебе обещал.

Черт знает, почему я его послушался и как телок на веревочке последовал за ним, возможно, он обладает даром убеждения, хотя в прошлую встречу ему ни в чем не удалось меня убедить. А теперь, почти без возражений из квартиры на улицу, где у самого подъезда его, а заодно и меня ожидал большой серебристо-серый внедорожник Mercedes Gelandewagen, причем с водителем.

- Откуда такая роскошь? – проворчал я, впрочем, не слишком интересуясь объяснением.
Водитель даже не повернул головы, когда мы уселись на заднее сидение, Виктор тоже ни слова не проронил и не представил меня. Машина плавно тронулась. За мокрым стеклом, по которому скатывались капли бесконечного осеннего дождя, замелькали дома, машины, перекрестки.

Шум дождя, тихая спокойная мелодия из динамиков, мягкое покачивание на хороших амортизаторах, шорох шин по мокрому асфальту и лужам создавали ощущение уюта, усыпляли. Головная боль хотя и прекратилась, но голова была какая-то дурная и тяжелая. Короче, я не заметил, как заснул, а проснулся от толчков. Машина раскачивалась, подскакивая на ухабах. За окном, всё так же шумел дождь, но ничего невозможно было разглядеть в непроглядной темноте. Не было ни одного огонька, лишь непонятные тёмные массы возникали в свете фар на поворотах разбитой грунтовой дороги.

- Где мы?

- Не волнуйся Валентин, мы почти дома.

- Твой дом за городом? Почему сразу не сказал?

- Что бы это изменило? Он не стал бы ближе, зато ты, возможно волнуясь, не смог бы спокойно уснуть и проспать почти шесть часов. Как ты себя чувствуешь? Не морозит? Голова не болит?

- Слегка, - после минутной заминки прислушавшись к себе, ответил я. - Но меня больше беспокоит пустой желудок. Живот прямо к позвоночнику прилип.

- Это поправимо, - усмехнулся Виктор, - мы приехали.

Впереди, довольно высоко светилось в ночи окно, а ниже, будто подмигивал слабый огонек. Машина притормозила у сплошных металлических ворот, створки которых тут же начали разъезжаться, освобождая дорогу к большому, явно не одноэтажному дому, стоящему в глубине. Шины прошуршали по крупной щебенке, и машина остановилась у каменного крыльца, над входной дверью которого и горела слабая лампа в стеклянном плафоне.

- Машина сегодня больше не нужна? – впервые за всю поездку открыл рот молодой водитель.

- Нет Максим, отдыхай, - сказал Виктор, открывая дверцу.

- На ужин меня не жди, я в шашлычной перекушу, - недовольно пробурчал водитель.

«Не очень-то вежлив водитель со своим работодателем», успел подумать я, прежде чем в машину ворвался влажный холодный воздух с запахами прелой листвы. Виктор, толкнув массивную деревянную дверь дома, запустил меня в тёмную прихожую. Темноту подчеркивали, не освещая, красноватые блики от покрытых пеплом углей глубоко внутри дома.

 Включенный хозяином свет, резанул по глазам, осветив не прихожую, а большой холл с камином у противоположной стены, мягкими диванами и креслами. Глаза привыкли к свету и, сделав шаг вперед, я резко остановился. У ажурного кованого экрана почти прогоревшего камина на большом ковре развалилась, вытянувшись во всю длину ковра, крупная пантера, которую тоже потревожил свет. Приподняв голову, и чуть обернувшись, она наградила нас презрительным взглядом выразительных глаз с угольно-черными зрачками. Толстый длинный хвост изогнулся и хлопнул по ковру. Легко вскочив на лапы, пантера направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, быстро и бесшумно взбежала по ступенькам, напоследок ещё раз нервно дернув кончиком длинного хвоста.

Страх страхом, но даже под воздействием этого чувства, я залюбовался плавностью движений хищной кошки, мышцами, словно перетекающими одна в другую под гладкой черной блестящей шерстью.

- Некоторые любят спать у камина, - буркнул Виктор, обходя лестницу и открывая дверь в кухню, совмещенную со столовой.

- Это тоже оборотень? – очумело спросил я, ведь не каждый день увидишь большую черную хищную кошку не за решеткой клетки в зоопарке и не на картинке, а на ковре у камина, причем, по-видимому, это её излюбленное место сна.

- Лучше называй трансформером, некоторые, особенно женщины на «оборотня» обижаются, - попросил Виктор, вынимая из большого, чуть ли не промышленного холодильника миску, накрытую крышкой, которую немедленно сунул в микроволновку.

- У вас есть и женщины? – недоверчиво покачал я головой, с удовольствием принюхиваясь к восхитительному аромату тушеной картошки с мясом и чесноком, просачивающемуся сквозь щелку в дверце работающей микроволновки.

- Куда же без них? - вздохнул Виктор, - кто будет кроме них рожать новых трансформеров? Твой случай редкое исключение. Обычно, нормальная женщина даже от трансформера рожает нормальных детей.

- Даже нормальных родить не просто, - заметила, зайдя на кухню невысокая хрупкая женщина лет тридцати пяти с бесцветно-серыми, будто выцветшими волосами, собранными в пучок на затылке и бледносерыми глазами. Она и одета была в какой-то свободный, линяло-серый балахон – серость в кубе.

- Знакомьтесь, это Ольга – наш ветеринар и врач, при необходимости, а этот парень – мой сын Валентин.

- Ага, помню…. Это тот новичок, о котором ты говорил. Кому его поручишь? Вере?

- Можешь сама им заняться, - равнодушно пожал плечами Виктор.

- Я уже своё отзанималась. Пусть Верунчик им займется, раз уж ей до сих пор нравятся свеженькие новички, а бедный Алекс ещё раз переживёт….

 - Постойте, вы ведь обо мне говорите, - недовольно буркнул я, прервав Ольгу. - Может, стоит и меня ввести в курс дела, а то как–то невежливо. Кто и чем со мною будет заниматься?

Женщина насмешливо фыркнула. Виктор, вытащив из запищавшей микроволновки большую круглую миску с картошкой, вопросительно взглянув на Ольгу. Та отрицательно качнула головой и налила себе кружку запашистого чая. Отец принялся раскладывать тушеную картошку в две тарелки.

- Кто–то же должен тебя обучить контролируемой трансформации, да и дать начальные уроки охоты. Инстинкты инстинктами, но и обучение необходимо, если не хочешь умереть от истощения, - ещё раз пожал плечами Виктор, подвигая мне одну из тарелок.

- Я думал, что ты сам займешься моим обучением, раз сам виноват в моем появлении на свет, - удивился я столь бесцеремонной передачи от одного учителя к другому, не кого-нибудь, а именно моей драгоценной особы.

- Ешь, - кивнул Виктор на тарелку. – Мне самому не с руки заниматься твоим обучением, этим проще и гораздо эффективнее заняться женщине, сам завтра поймешь, - слегка смущенно заявил отец, а Ольга прыснула в чашку.

Конечно, мне не понравились их недомолвки, но еда уж слишком вкусно пахла, а изголодавшийся за сутки желудок уже поднял требовательный вой. Следующие полчаса, никак не меньше, я наслаждался вкусом пищи, приятной тяжестью в животе и восхитительным ароматом чая. Напоследок Ольга подвинула мне стакан воды с уже знакомой желтой таблеткой.

- Выпей, тебе нужно спокойно поспать и набраться сил.

Наверняка в составе этой таблетки было и снотворное, у меня сразу стали слипаться глаза. Я даже не очень запомнил дорогу, по которой меня вел Виктор в комнату. Помню только, что неуклюже, совсем не с грацией черной кошки, взбирался по довольно крутым деревянным ступенькам лестницы, цепляясь за перила.

Вынырнув из сумбурного сна, в котором бродил среди громадных деревьев, безуспешно что-то разыскивая, не сразу сообразил, где я. Над головой нависал косой скат белого потолка, а из окна, совсем не с привычной стороны, вливался яркий солнечный свет.
Смутно, как-то неохотно всплывали картинки событий вчерашнего дня, позволив сообразить, почему я проснулся не в своей широкой кровати в собственной квартире, а в довольно тесной скромно обставленной комнатке, на узковатой кровати. Комната и обстановка напоминала бюджетный номер гостиницы. Кроме кровати, у окна стояло низкое кресло с журнальным столиком, напротив кровати – небольшой письменный стол со стареньким компьютером на нем. Монитор, вместе с клавиатурой накрыт мягким прозрачным пластиковым чехлом, видимо от пыли, а у двери втиснут в узкий проем двустворчатый гардероб.

Не помню, чтобы я раздевался, но всю мою одежду, кроме оставшихся на мне трусов, обнаружил аккуратно сложенной на единственном стуле у кровати. В комнате, да и в доме царила непривычная тишина. Понятно, что за городом нет, или почти нет шума транспорта за окном, занудливого визга сигнализации, криков детей и матов алкашей, доносящихся из отражающих и усиливающих звуки дворов-колодцев, но какие-то звуки в доме должны быть, раз здесь живут люди. Оглушающая тишина раздражала. Я слегка хлопнул в ладоши, чтобы убедиться, что не оглох.

Опустив босые ноги на пол, неожиданно наткнулся ступнями на тапочки. Дешевые китайские шлепанцы на жесткой пластиковой подошве с тряпичным верхом. Но шлепки были новыми и подходящими по размеру.

Туалет и ванная нашлись напротив двери комнаты, в которой я проснулся, в коротком пустынном коридоре, отмеченные соответствующими табличками на дверях – писающим мальчиком и тем же карапузом под пунктирными струями воды из лейки душа.

Время приближалось к обеду, почти двенадцать часов, желудок, лишенный завтрака вследствие долгого сна, требовал пищи, а в доме всё так же царила не тревожимая звуками тишина. Здесь, в этой глуши, даже мобильный не брал. На экране высветилась лаконичная надпись «нет связи» и, как примерзла к нему. Обо мне точно забыли, но не сидеть же в комнате, ожидая пока кто-нибудь вспомнит. Я решил сам найти обитателей дома или, по крайней мере, кухню.

 Спускаться пришлось дольше, чем я рассчитывал. Оказывается, меня поселили не на втором этаже, а в мансарде. Второй этаж выглядел гораздо уютнее мансарды. В коридорах, не в пример длиннее, чем на третьем этаже, находились всего по три двери в каждом из двух коридоров и никаких ванных комнат и туалетов в коридоре. Толстая ковровая дорожка, расцветки «мечта неряхи» заглушала звук шагов. На первом этаже тоже никого не было. Камин не горел, но с кухни доносились непонятные звуки, словно кто-то кости разгрызал.

Виктор сидел на табурете, закинув ногу на ногу, и давил грецкие орехи одной рукой. Перед ним, на обеденном столе, стояла миска с ещё целыми орехами и горка скорлупы прямо на столешнице. Раздавив очередные два ореха, с тем треском, который я услышал из холла, он разжал ладонь и, покачав головой, бросил в кучу пустые скорлупки.
- Здесь был пикник? - с сочувствием спросил я, вместо приветствия.

- Видимо был, - усмехнулся Виктор. - Половина орехов пустые. А ведь продавец уверял, что они свежие и полные. - Ты выспался? Я уж думал, до вечера не проснешься. Есть будешь?

- Угу, - буркнул я, - доброй день. А где все?

- Работают. Все вместе соберутся только за ужином. Сейчас поешь, и пойдем, познакомлю тебя с нашим хозяйством.

Пока Виктор разогревал еду, я, попытался раздавить пару орехов одной рукой. Они вроде слегка затрещали, но так и не лопнули. Разочарованный своею слабостью, видимо обусловленную всё тем же недомоганием, бросил орехи обратно в миску.

- Хозяйством? – уточнил я, вплотную приступая к крупному куску мясного пирога, вынутому Виктором из духовки. – Ты фермер? У тебя здесь молочная ферма?

- Почему молочная? – удивился моему предположению Виктор. - Нет, всего лишь биологическая станция, ну и в какой-то мере ферма, только не молочная, и не по разведению животных, а по реабилитации хищников.

- Правда? Значит тут у вас зоопарк?

- Не зоопарк. Мы лечим раненых и больных животных, воспитываем детенышей, оставшихся без матери, потом выпуская их. Животных нам со всей области привозят. У нас бывают и экзотические животные, от которых отказались хозяева. Наверное, ты знаешь, сейчас модно заводить хищных кошек, как домашние игрушки. Вот только они вырастают и превращаются из забавных плюшевых котят в опасных животных. Хозяева пугаются их агрессивности и неуправляемости, пытаются пристроить по зоопаркам или просто вывозят в лес и оставляют там, хорошо хоть не привязывают к дереву. Иногда привозят к нам, но в большинстве случаев кто-нибудь их находит. Тогда то они и попадают к нам – озлобленными, больными от неправильного питания или от голода, ослабленными, иногда чуть живыми, не умеющими охотится, то есть не имеющие шанса выжить на свободе.

- Почему именно хищники? Потому, что вы сами тяготеете к формам хищников? – намекнул я на виденную вчера у камина пантеру.

- Хищников становится все меньше. Они вымирают быстрее травоядных. А мы сами, впрочем, как и ты, не можем трансформироваться в травоядных. У них, за некоторым исключением, слишком слабо развит мозг.

- Разве?

- Мы можем трансформироваться только в хищников, ну если быть точным, в плотоядных. Не важно, что и они иногда лакомятся плодами и лечатся травой, корой и корнями растений – они всё равно остаются хищниками и им приходится быть поумнее травоядных. Сам посуди, зачем травоядному, безудержно плодящемуся и поедающему траву развитый мозг? Траву выбирать повкуснее?

- От хищников убегать.

- Для этого достаточно инстинктов и быстрых ног. Хищнику, ради выживания, приходится не только бегать, типа «волка кормят ноги», но и думать, как выследить добычу, подстеречь, загнать. Здесь одними инстинктами не обойдешься.

- Ну да! Скажи, что ещё хищники разумны! – возмутился я.

- До человеческой разумность им далеко, но всё же…, впрочем, это предмет долгих споров. Если ты уже поел, выпей это и идем, - Виктор придвинул мне стакан с уже ставшей привычной желтой таблеткой.

- Это обязательно? Ты меня на наркотик не подсадишь?

- Это не наркотик и ты можешь не пить, но учти, до ночи тебе стоит продержаться в хорошей форме, а не разваливаться, как вчера. Сегодня полнолунье!

- Да, да, помню, мне сегодня предстоит неконтролируемая трансформация, а ещё ты говорил, что меня будут чему-то обучать.

- Вот и идем знакомиться с училкой, - хитро улыбнулся отец.

Я поймал себя на мысли, что думаю о Викторе именно как об отце. Смирился? Скорее это просто благодарен за заботу. Чувствовал я себя сейчас великолепно, но с содроганием вспомнив вчерашнее самочувствие, опустошил стакан.

На улице сегодня было хорошо, хотя и холодновато, видимо, чуть выше нуля, зато солнце светило как летом, пригревая спину и совсем безветренно. А воздух вкусный и свежий, не то, что в городе. Хочется пить его, как родниковую воду.

При свете дня двухэтажный дом с мансардой оказался ещё большим, чем показался мне вчера, но кроме самого дома за крепким высоким сплошным металлическим забором стояло ещё несколько зданий вблизи дома и чуть дальше огороженные крупноячеистой сеткой участки земли с деревьями.

- Справа, - указал Виктор на длинное одноэтажное строение с небольшими пристройками, - наши лаборатории и лечебница - вотчина Ольги и Александра. Он биолог, сейчас в командировке. Чуть дальше собственно реабилитационные зоны.

В лаборатории Виктор меня не повел, а направился по узкой, выложенной диким камнем дорожке прямо к участкам, огороженным сеткой рабицей.

- Здесь у нас волки, - остановился он у сетки. - Вон, смотри!

За кустами с остатками листвы, на который указал Виктор, шевелился серый повизгивающий и рычащий мохнатый клубок, из которого временами показывалась то маленькая лапка, то тонкий хвостик. Вдруг комок распался, и на нас настороженно уставились четыре пары антрацитовых бусинок глаз на лобастых головках с остро торчащими ушами.

- Охотники нашли брошенное логово с отощавшими чуть живыми волчатами, наверное, родители погибли. Волки хорошие родители и просто так не бросают потомство. Одного выходить не удалось, а остальные сейчас уже в хорошей форме, - пояснил Виктор.

Волчата, убедившись, что им не принесли ничего вкусненького и не собираются с ними играть, вновь затеяли свою возню. Мимо следующих двух пустых загонов мы прошли, не задерживаясь, а у сетки, где невысокий парень в синем рабочем комбинезоне, стоя к нам спиной, пытался утихомирить брыкающегося медвежонка, остановились. Второй медвежонок, чуть меньшего возраста, пользуясь отсутствием старшего собрата, жадно опустошал миску с молочной кашей.

- Так и не дает маленькому есть? – спросил Виктор, видимо продолжая давно начатый разговор.

- Я сразу говорил, что их нужно держать раздельно или хотя бы отдельно кормить, - громко ответил парень, пытаясь перекричать недовольное рычание удерживаемого медвежонка, одновременно уворачиваясь от его когтей, крепко держа мохнатого за шкирку и шерсть на толстой заднице.

Наконец ему удалось справиться с медвежонком, прижав его к земле, и он обернулся к нам. Его ясное, даже довольное выражение лица, резко изменилось. Густые брови нахмурились, губы поджались, взгляд карих глаз стал колючим. Словно туча набежала. А я признал в нем вчерашнего водителя Максима. Процедив сквозь зубы «привет», видимо мне, он резко отвернулся. Мой «добрый день» его не интересовал.

Крякнув и сокрушенно покачав головой, Виктор за локоть потащил меня дальше по дорожке.

- Не обижайся на Максима, - попросил Виктор, отойдя достаточно далеко, чтобы наши голоса не доносились до «медвежьего воспитателя». – Он привык быть единственным сыном, самым дорогим для меня человеком. А к тебе он ревнует.

- Так он твой сын? Выходит и мой младший брат…

- Именно младший. Это его ещё больше расстраивает. Ему до первой трансформации ещё почти пять лет, а твой срок уже пришел. Он отчаянно завидует тебе. Боюсь, у него может развиться комплекс собственной неполноценности.

- А где его мать, твоя жена?

- Она погибла.

- Прости.

- Ничего, это случилось много лет назад. У Максима, кроме меня, больше нет никого родного, вернее, до твоего появления не было. Он ревнует и, как мальчишка, не может смириться с таким положением вещей. Надеюсь, пока ещё не смирился. Очень надеюсь, что он поймет насколько здорово иметь родного брата, и вы подружитесь. – Виктор остановился у небольшого ангара и развернулся ко мне. – Если тебе не слишком сложно, постарайся быть с ним терпимее, - настолько проникновенно попросил он, что мне стало неуютно.

- Вообще-то я не собираюсь здесь задерживаться. Больничный у меня только до конца недели. Ты уж объясни Максу, что возможно, мы больше не увидимся. Пусть несколько дней потерпит моё присутствие.

Виктор невесело ухмыльнулся и молча открыл дверь ангара. Здесь было тепло, даже показалось слишком тепло после прохлады осеннего дня. Обширное помещение было разгорожено невысокими деревянными загородками на шесть загончиков-клеток с проходом между ними. Все загоны были пусты, кроме одного, где на подстилке из чистой соломы сидела женщина лет тридцати с небольшим хвостиком и кормила из бутылки с соской трех довольно крупных для молочного питания котят. Забавные пушистые котята пищали, стараясь вырвать соску, неуклюже отпихивая друг друга.

- Это рысята. Наш сотрудник нашел на старой гари поздний выводок и раненую мать. Мать Ольга прооперировала. Говорит, что она выживет, а вот котятами пока приходится самим заниматься. Верочка у нас мастер-няня для сосунков, – пояснил Виктор, и спросил, обращаясь к женщине, - Верочка, что они у тебя так пищат? Может смесь неподходящая?

- А может сам попробуешь? – недовольно парировала женщина, откинув прядь русых волос, выбившихся из-под косынки. – Обернись кормящей рысью и вперед!

- Даже если бы такое было возможным, это уже слишком…, - со смехом покачал головой Виктор. - Я вообще-то привел Валентина познакомиться. Он твой новый ученик.

- Виделись уже, - поднялась женщина и, прихватив опустевшую бутылочку, вышла из загона, закрыв на щеколду за собой дверь. Котята ещё немного повозились и, прижавшись друг к другу, затихли. – Все как обычно. Приведешь его на полигон и всё покажешь. Я позже подойду. Козу не забыл?

- Уже на полигоне.

- Вот и славно. – Вера окинула меня скептическим взглядом и произнесла: - Не обижайся, но тебе стоит сбросить пару десятков килограмм. Сложно будет трансформироваться с таким весом, да и бегать тоже нелегко. Впрочем, сейчас этого не изменить.

Из ангара я вышел, как оплеванный. Конечно, я сознавал, что обладаю лишним весом, но чтобы так сразу, на первой минуте знакомства, женщина заявила, что ты жирный, такого ещё не случалось. День начался не лучшим образом. А по поводу «виделись уже», вероятно именно Вера вчера нежилась у камина.

В принципе, на этом экскурсия закончилась. Виктор показал мне ещё подсобные помещения, несколько пустых загонов, с радостью сообщив, что больных животных сейчас практически нет, и гараж с двумя машинами. Уже знакомым мне внедорожником и грузовиком повышенной проходимости.

- А где упомянутый Верой полигон? – спросил я на обратном пути к дому.

- За леском. Я тебя туда отведу сразу после ужина. Восход луны в 13:58, а вот начало лунной фазы, собственно полнолунье, в 23:15. Именно в это время начнется трансформация. Вот к одиннадцати вечера отведу тебя на полигон. Раньше там делать нечего.

Отец оставил меня в холе, включив телевизор, а сам, сославшись на дела, вышел из дома. До ужина так никто больше не появился, только Ольга забегала на минуту, проскочив мимо меня на второй этаж, тут же снова спустилась с коробкой в руках, выскочила из дома, даже не посмотрев в мою сторону.

К ужину собрались всего несколько человек: Ольга, Максим, Вера и я с отцом.

- С людьми у вас здесь небогато, - тихо отметил я, наблюдая, как рассаживаются обитатели дома за большим обеденным столом, явно рассчитанным на пару десятков человек, а не на жалкую горсточку.

- Это сейчас здесь мало народу. Я отпустил двух рабочих из ближайшей деревни, нечего им присутствовать на первой трансформации, да и свои, по большей части в командировках.

Ужин прошел откровенно скучно. Максим всё так же дулся, ни разу не взглянув на меня, зато отца одаривал взглядами обиженного ребенка. Вера тоже на меня не смотрела и вообще не разговаривала ни с кем, кроме Ольги. А Ольга говорила сплошными намеками, мне непонятными, и хихикала после каждой фразы.

А я думал лишь об одном «быстрее бы всё окончилось, чтобы я мог вернуться домой и никогда больше не встречаться с этими странными людьми, ну, кроме отца. Он мне нравился всё больше. Нормальный оказался мужик».

 После ужина все разбрелись по своим жилым блокам, собственно квартиркам гостиничного типа, как пояснил отец. У него с Максим тоже есть такая квартирка, и он пригласил к себе, но мне не хотелось натыкаться взглядом на молчаливое неприятие Максима. Я остался внизу у незажженного сегодня камина. Ольга, убравшись в кухне, включила мне телевизор и принесла ещё одну таблетку в стакане воды.

- Валентин, прими добрый совет, - присела она на диван рядом со мной. – Дай волю своим инстинктам, даже когда будешь способен соображать.

- Мне так ничего и не объяснили, - сокрушенно покачал я головой. – Боюсь, я не знаю что делать.

- Тебе ничего и не нужно знать, тем более, делать. Все произойдет само собой на инстинктах. Лишняя информация, лишь навредит, а после Вера всё тебе объяснит. И ты это…., не стесняйся отт…, - запнулась она, - будь с Верой настоящим самцом!
Оставив меня в шоке от последних слов, она пулей взлетела по лестнице, едва сдерживая смех. Вот чертова хохотушка!

- Странные вещи у вас тут творятся, - пожаловался я отцу по дороге к полигону. – Ольга явно намекала на секс с Верой. Это обязательно?

- А ты против? Ты ведь традиционной ориентации? Насколько я знаю, ты совсем неравнодушен к женщинам. В твоей квартире явно попахивало девушкой.

Я пожал плечами. Конечно, я совсем не против симпатичной девушки в своей постели, но не в первый же день знакомства, а главное, Вера мне не нравилась. Не люблю я таких крутобедрых. Это и в бесформенном комбинезоне было хорошо заметно, он обтягивал весьма выдающиеся бедра и крупноватый зад. В сочетании с тонкой талией, фигурой такие девушки напоминали породистых кобыл. Мне больше нравятся хрупкие тоненькие девчушки. Верно говорят, что привлекают противоположности.

- Не бери в голову, - отмахнулся Виктор. - Все через это проходят и тебе ещё повезло. Сам я не знаю, но говорят, Вера не только страстная, но и чуткая. Её ученики очень быстро вживаются в шкуру трансформера. Вот мы и пришли.

Виктор остановился у высоких металлических ворот и открыл узкую калитку, запертую на замок. Впрочем, и ворота были заперты почему-то снаружи на мощный металлический засов устрашающего вида.

- Ты можешь не волноваться, участок обнесен крепким забором, который не позволит неопытному трансформеру сбежать. Никому ты не навредишь, а здесь, - подошел он к распашным дверям избушки, - можешь отдохнуть и поесть. Холодильник я заполнил. Остальное тебе объяснит и поможет Вера. И ещё, - пропустив меня в избушку, прежде чем уйти, он остановился и дополнил: – тебе стоит снять всю одежду и обувь, иначе порвешь её или запутаешься и в этом случае тоже разорвешь, а к 23:15 выйти из дома.



Глава 3.


В избушке была лишь одна комната с широкой кроватью под окном, крошечным кухонным столиком, двумя табуретами, небольшим холодильником с микроволновкой на нем, электрическим обогревателем и раковиной. Под потолком горела единственная тусклая лампочка в пластиковом плафоне и никого. То есть Верочка пока ещё не пришла.

 У меня оставалось ещё четверть часа до времени, обозначенного Виктором. От нечего делать, я проверил холодильник, который действительно был забит продуктами типа; колбасы, сыра, кусков копченого и жареного мяса, пирогами и двумя буханками хлеба. Никакого спиртного и даже пива Виктор не оставил. Вместо них отделение в дверце холодильника заполнено бутылками минералки, пачками яблочного и апельсинового сока. А жаль, я бы сейчас не отказался от глотка чего-нибудь крепкого или, хотя бы, бутылочки пива. Нервы совсем расходились. Неизвестность и неизбежность мучили, не давая расслабиться.

На кровать или табурет я не присел, а как загнанный зверь клетку, мерил шагами свободное пространство хижины. Весьма небольшое пространство. Четыре шага от двери до кровати и столько же обратно. Стол, по одну сторону протоптанной тропы и холодильник со стоящей на нем микроволновкой с другой, уже надоедливо примелькались, когда вдруг я почувствовал, как позвоночник самопроизвольно изогнулся, а мышцы на мгновение стянула судорога. Наверное, пора, решил я, да и по часам оставалось пара-тройка минут. Раздевшись догола и сняв обувь, ощущая себя весьма глупо и неуютно, нерешительно открыл дверь и шагнул за порог.

Ночь встретила холодом, который иголками впился в тело и подошвы босых ног. Ещё и легкий, но ледяной пронизывающий до костей ветерок, не добавлял комфорта. Помню такие ощущения. Однажды, на крещенье, с подачи одной из прошлых подружек, согласился окунуться в прорубь. Так вот, поначалу, пока на снегу стоял в очереди на ныряние в прорубь, именно так себя чувствовал, проклиная себя за минутную слабость. Сидел бы сейчас в тепле у телевизора или за праздничным столом, да даже в тёплой постели – всё лучше, чем торчать на морозе в снегу, да ещё и прыгать в ледяную воду. Холод так же впивался в тело ледяными иглами, вгоняя в крупную дрожь, так же вырывался пар изо рта при дыхании, хотя, тогда было всё же холоднее. Впрочем, после проруби, вода в которой мне показалась не ледяной, а кипятком, уже и на воздухе было не так холодно. «Может, стоит подождать в хижине?», мелькнула мысль и как ответ на неё, болезненная судорога стянула тело.

Мир резко изменился. Почему-то стало гораздо светлее и теплее, а нос забили незнакомые и очень интенсивные запахи. Мозг, взбесился в попытке идентифицировать непривычные ароматы. И, как ни странно, я ощутил эрекцию. Это что, побочный эффект трансформации? Но я всё ещё человек, оглядел своё обнаженное тело.

- Чего ты там копаешься так долго? Весь дом выстудишь. - Послышался женский голос из полуоткрытой двери хижины, который меня подстегнул.

Свет в хижине не горел, но это не помешало мне в сиянии полной луны, вливающемся в не зашторенное окно разглядеть в деталях обнаженную Верочку. Она возлежала на кровати в весьма недвусмысленной позе. Сейчас даже её крутые бедра меня привлекали, а уж округлые с торчащими сосками груди, и подавно. «Ведь так с самого начала и планировалось…», успокоил свою совесть, шагнув к кровати.

- Есть хочешь? – чуть позже спросила Верочка, удовлетворенно потягиваясь.

- Вроде нет, - ответил, сначала прислушавшись к своему телу.

- Ну а я поем, - сползла с кровати Верочка и голышом, игнорируя одежду, склонилась над открытым холодильником, оттопырив тугую попку. – Ты оставил мне лишь копыта с рогами и клочки шкуры, - добавила она, развернувшись с наполненной тарелкой.

- Оставил лишь … - запнулся соображая. – Ты хочешь сказать, что трансформация уже произошла? Я ничего не помню.

- Никто не помнит своей первой трансформации, - захватив пачку апельсинового сока, Верочка забралась с ногами и тарелкой на кровать.

- Ладно, тогда расскажи, как всё произошло и при чем здесь рога и шкура.

- Я немного припоздала, - начала Верочка, периодически прерываясь, чтобы прожевать очередной кусок и глотнуть сока прямо из пачки. – Ты уже трансформировался и успел куда-то убежать…. Пришлось тебя разыскивать по запаховому следу. Честно говоря, я не ожидала от тебя такой прыти…. Ты уже успел найти козу и задрать её, так что учить тебя охотится и скрадывать зверя нет нужды. Я пыталась присоединиться к трапезе, обернувшись тигрицей, но ты был слишком голоден и не подпустил к добыче. Пришлось ждать, пока насытишься, а уж потом действовать.

 - Тигрицей значит…. Выходит, я обернулся тигром? - нерешительно произнес я, пытаясь сложить кусочки мозаики воедино.

- Как обычно. Мужчины всегда оборачиваются тигром или львом, пусть даже мелким. Тигр и лев для мужчин что-то вроде крутого статусного внедорожника. Каждому мужчине подсознательно хочется стать царем зверей, - насмешливо фыркнула Верочка.

- Понятно, значит, я обернулся тигром, убил козу, съел её….

- Сожрал! – с нажимом поправила Вера.

- Пусть так. Но каким образом я оказался у хижины в образе человека?

- Скажи мне спасибо, иначе так и остался бы до конца жизни минитигром.

- Хм, спасибо, конечно, но всё же….

- В этом и заключается моя помощь новичкам. Хочешь? – Верочка протянула мне пачку сока, в которой ещё плескалось на дне. Внезапно почувствовав волнение и сухость в горле, я прикончил её в несколько глотков.

- В чем именно? – спросил, метко запустив пустую картонку в урну у двери.

- Мне приходится соблазнять самцов тигров или львов, дразнить их, уклоняясь от ответных ласк, приводить к хижине, где в самый ответственный момент обернуться человеком. Это довольно рискованно. Стоит обернуться чуть раньше, самец просто задерет человека, а чуть позже уже бесполезно. Придется ждать следующего приступа желания.

- Объясни, пожалуйста, – вежливо попросил я.

- Чего тут объяснять? – раздраженно бросила Верочка. – Непреодолимое желание немедленно обладать самкой, заставляет твой организм трансформироваться вслед за трансформацией самки. А твоя задача запомнить ощущения при этом, чтобы впоследствии, тебе уже не понадобился стимул, в виде призывно машущего перед мордой хвоста.

- Но я ничего не помню! – зло воскликнул я.

- Запомнишь, - примирительно сказала Верочка, даже, успокаивая, погладила меня по плечу маленькой тёплой ладошкой. – Ещё несколько трансформаций, и всё пойдет как по маслу. А сейчас давай поспим. Я совсем вымоталась.

Я думал, что не усну, настолько всё оказалось странным и неожиданным, но стоило лишь закрыть глаза и подстроиться под сонное дыхание спящей рядом женщины, как моментально отключился.

Яркий солнечный свет, мешая спать, пробивался даже сквозь сомкнутые веки, а нос будоражили восхитительные мясной и хлебный ароматы. Верочка, на этот раз одетая, в свитерок и спортивные брюки, суетилась у стола, заставляя его наполненными тарелками. Одежду мне искать не пришлось. Она аккуратной стопкой было сложена в изножье кровати. Теперь и мой аппетит можно было назвать зверским. Глаза сами отыскивали на столе следующий кусок, не дожидаясь пока прожуется предыдущий.

- Эх, кофе не хватает, - сокрушенно покачал головой, вынужденный запивать сухомятку яблочным соком.

- Энергетики и кофеин тебе ни к чему. В твоей крови сейчас и без них жуткий коктейль из эндорфинов, адреналина и серотонина. Доедай и пойдем учиться трансформироваться сознательно.

Она вытащила из кармана штанов портативную рацию и попросила кого-то выпустить кроликов.

- Коз больше не осталось? – насмешливо спросил я.

- Кролами обойдешься, - отрезала Вера. - Кроме того я попытаюсь обучить тебя оборачиваться более естественными для наших краев животными. Начнем с волка и собаки. Им сподручнее охотится на кроликов.

- А как мы будем общаться в образе животных? Мысленно?

- И не мечтай! Сказки это. Животные общаются, как и люди - вербально. Ты тоже научишься распознавать сигналы по тональности и длительности. Кроме того, можно общаться жестами и мимикой.

- Жестами и мимикой в образе животных? – скептически уточнил я.

- Сам со временем разберешься, - отмахнулась Вера. - А пока, попробуй следовать за моей трансформацией.

- А если у меня не получится?

- Если не получится, помогу уже испытанным способом, - хохотнула Верочка и, абсолютно не стесняясь, принялась раздеваться.

Как я и предположил ранее, у меня ничего поначалу не получалось. Верочка, обернувшись светло-серой с темной полосой по хребту крупной красивой волчицей, шерсть которой отливала серебром на ярком солнце, крутилась вокруг меня, недовольно рыча, оскаливая внушительные белые клыки и поднимая шерсть на загривке, но как я не пытался вызвать искривление позвоночника и судороги, ничего не получалось. Я лишь прилично замерз, не лето всё же, чтобы гулять нагишом и босиком. Окончательно разозлившись и рыкнув, волчица вновь обернулась женщиной и, схватив меня за руку, потащила в хижину.

Вероятно, именно так она действовала в первый раз. Ласки, вызвавшие у меня стойкую эрекцию, и резкая смена образа. Теперь я почувствовал, как моё тело изменяется, вслед за трансформацией Верочки, и попытался запомнить эти ощущения, пока был способен нормально соображать. О дальнейших событиях в памяти остались лишь отдельные картинки любовных игр волков, охоты, аромат тёплой крови, восхитительный вкус сырого мяса и хруст нежных косточек на зубах.

Верочка занималась моим обучением весь день и почти всю ночь. Прерывались мы лишь на недолгий сон и еду. Зато я, наконец, уловил, в чем тут изюминка. Оказалось, всё проще простого. Достаточно лишь напрячь определенные мышцы, и представить себя в образе определенного животного. Если не удается представить животное в деталях, к примеру - голову тигра, а тело льва, ничего не получится. В этом у меня точно пробел. Я не очень разбираюсь не только в анатомии, а и во внешнем виде животных, поэтому и не получается в деталях представить животное, пока Вера не обернется в подобное. Вот тогда, разглядев её, мне уже проще было трансформироваться. Под конец, я уже и сам научился оборачиваться волком, крупной собакой и, с подачи Веры, пантерой. Видимо, это её излюбленная форма.

Вера уже перестала меня симулировать ласками и сексом, а последние трансформации я вообще сумел совершить без её участия. Она, одетая, просто стояла рядом и нелестно комментировала мои потуги. Меня поразил тот факт, что и в шкуре хищника я понимал человеческую речь, только поддержать разговор не получалось. Что поделать – не приспособлены гортани зверей к членораздельной речи.

- Всё, хватит, уже светает, - решила Вера, дождавшись моей очередной трансформации в волка. – Можешь прямо так идти. Твою одежду я захвачу.
Так идти мне не хотелось, и я, недовольно рыкнув, направился к хижине.

- Порычи ещё на меня…, - угрожающе-шутливо прокомментировала женщина, открывая перед волком дверь.

Обратно в человека я трансформировался уже в тепле и поспешил одеться, услышав последнюю фразу Веры:

- Надеюсь, ты понимаешь, что продолжения не будет. Я имею в виду секс. У меня есть муж, и я его люблю. А то, что произошло – всего лишь необходимость, часть моей работы, которая уже закончилась.

Умеют же женщины опускать мужиков с небес даже не на землю, а сбрасывать в грязь, причем, всего лишь несколькими словами. Туда же, в эту самую глубокую лужу грязи, нырнуло и моё настроение. Я неохотно плелся вслед за женщиной обратно в дом, как вдруг, ветерок принес какой-то острый, крайне неприятный, но абсолютно нелогично притягивающий запах. Он ударил в ноздри. Казалось, он их обжигает.
- Чем у вас тут воняет? Похоже от того погреба, - указал я на земляной холм, поросший жухлой травой, внутрь которого вела металлическая дверь.

- У тебя очень хороший нюх, - удивленно обернулась женщина.

- Что-то там у вас испортилось. От протухших продуктов нужно вовремя избавляться, - проворчал я, ускоряя шаг. Хотелось быстрее миновать вонючую область. Неприятный, непонятно каким образом одновременно притягивающий и отталкивающий запах, выводил из равновесия.

- Я тоже считаю, что от этого стоит немедленно избавиться, - как-то странно пробормотала женщина, вроде, обращаясь совсем не ко мне.

Дом встретил тишиной. Все ещё спали. Вера быстро ушла в свою квартиру, а я поплелся на третий этаж, в комнату, где уже ночевал. Сейчас мне нужны был только две вещи - душ и кровать. Ноги подгибались от усталости, даже чуть теплые струи воды не взбодрили, горячей, как я не выкручивал краны, добиться не удалось. До постели я добрался уже в полусне. И проспал весь день. Неудивительно, после вчерашних и позавчерашних событий, всех этих физических упражнений и затраты сумасшедшего количества энергии. У меня до сих пор мышцы побаливают, словно после избыточных занятий на силовых тренажерах.

Было такое время, когда я пытался снизить вес самоистязанием в тренажерном зале но, ни к чему хорошему это не привело, лишь аппетит после тренировок возрастал, а низкокалорийные диеты вообще не для меня. Не могу я сидеть на овощах и обезжиренном кефире и теперь понимаю почему. Хищнику, пусть и в образе человека, нужно мясо, а не силос.

За окном уже сгущались сумерки. Солнце зашло, только яркая полоса ещё багровела на западе, окрашивая неестественным грязно-розовым цветом низ легких облаков. В доме не было тихо, как в прошлое моё пробуждение. Невнятные шорохи, легкое потрескивание, неразборчивые голоса и назойливое чириканье воробьев, устраивающихся на ночлег в кроне растущего под окном дерева, непонятным образом доносящиеся из-за двойного остекления. И запахи! Мощные назойливые запахи пыли, влаги, пластика и сухого старого дерева. Вероятно с ванной комнаты просачивался явно искусственный аромат лимона и мяты. Ими пах вчерашний шампунь и гель для душа, а может, это всё ещё пованивали мои волосы и кожа. Перебивая все эти запахи, благоухало едой из кухни. Если не ошибаюсь, тушеной капустой со свининой. Этот манящий аромат позвал вниз.

На кухне суетилась, сервируя стол к ужину, полная улыбчивая женщина лет пятидесяти в цветастом ситцевом платье и роскошном белоснежном, туго накрахмаленном фартуке, вышитом по низу красными петухами.

- Ты, наверное, Валентин, старший сын Виктора Георгиевича? - приветливо улыбнулась женщина, не прекращая расставлять тарелки. – А меня Ульяной Васильевной зовут. Можно просто по имени, здесь все меня зовут «Ульяна или Уленька». Ты присядь, подожди чуток, сейчас все соберутся на ужин. Хорошие люди, очень хорошие, уважительные. И моего сыночка Коленьку не обижают. Он у меня немного особенный. Наши-то, деревенские, все дурачком его кличут. А он не дурачок. Он просто наивный как дитя, и всему верит. А эти деревенские злыдни каждый день моего сыночка обманывают и потешаются потом над Коленькой. Бывает, и напоят его самогонкой, он тогда совсем чумным становится. А эти алкаши над ним измываются! Виктор Георгиевич, да и остальные над ним не издеваются, работу дали и платят. Ты не подумай, не из жалости платят. Он у меня сильный и работящий. И подмести, и дров наколоть, и снег убрать, и клетки с загонами почистить, и приколотить где чего – он всё может.

Пока не пришли первые, вероятно, самые голодные обитатели фермы, - Виктор с Максимом, я многое успел узнать от словоохотливой тараторки. Её село, с неприятным и невнятным названием «Грязевые холмы», лежит в паре километров от фермы. Там осталось всего два десятков обитаемых дворов, да и то, населенных стариками и окончательно опустившимися алкашами. Живут местные доходами с огородов, скотины, кур, поставляя молоко, мясо и яйца на ферму и в крошечный поселок у железнодорожной станции, а в теплое время года, ещё и с лесных даров, типа ягод и грибов. Всё это богатство выносят к поездам на станцию. Другой работы здесь нет, так, что Ульяна очень дорожит местом кухарки и горничной, и благодарна Виктору за работу для сына. Она считает, что именно за постоянную работу сельчане завидуют им и ненавидят.

- Тебя можно поздравить, - не спросил, а уверенно произнес Виктор, заходя вместе с Максом на кухню и указывая глазами на Ульяну.

В первый момент я не понял, какая связь между пожилой женщиной и мною? Но секунду спустя сообразил. Отец меня поздравил с первой осознанной трансформацией, видимо Верочка уже доложилась, а Ульяна, вероятно, не в курсе особенностей своих нанимателей.

- Вижу, самочувствие неплохое, - не успокаивался отец.

- Да что с ним сделается? Наверняка веселенькие и бурные ночки провел, - зло и презрительно процедил сквозь зубы Максим и осекся, увидев, что в кухню вошла нахмуренная Верочка в сопровождении очень крупного мужчины, на вид лет сорока.
Вера ему не доставала до плеча, и вообще, на его фоне казалась подростком. Его по-мужски красивое, сильно загорелое лицо, тоже не сияло радостью. Четко очерченные губы поджаты в ниточку, а взглядом, которым он наградил Максима, можно наповал убить. Правая рука со сжатыми во внушительный кулак пальцами медленно поднялась. Сейчас он точно расквасит нахальную физиономию Максима, но пальцы на полпути разжались, и мужчина просто провел пятерней, приглаживая выгоревшую на солнце волнистую светло-каштановую шевелюру.

В кухне повисло напряжение, даже кожей ощутимое, как морозные мурашки, но как ни странно, негодование Верочки и гнев мужчины, был направлен на Максима, а не меня, что было бы логичнее. Ведь не Макса, а именно меня «обучала» Вера и, вероятно, её муж был уже в курсе.

- Познакомься Валентин, это Александр, наш самый ценный сотрудник, - представил Виктор мужчину. Он не уточнил, что Александр муж Веры, но это и так было понятно.

Эта обыденная фраза слегка разрядила обстановку. Александр оторвал убийственный взгляд от Максима и перевел его на меня. В глубине его светло-карих глаз таял гнев. Он даже пожал мне руку, которую я автоматически протянул. Правда, рукопожатие получилось излишне крепким, аж сдавленные пальцы заныли.
Пискнуть то боли, как девчонка, я себе не позволил, надеюсь и на лице ничего такого не отразилось, но после рукопожатия пришлось убрать кисть за спину и размять побелевшие и слепленные пальцы. Окончательно разрядила атмосферу, влетевшая, как буря Ольга, с первых же слов «обрадовав» окружающих:

- Мать ни за что не хочет принимать рысят, да и молоко у неё уже пропало. Так, что придется самим выкармливать и воспитывать малышей, а мать уже можно через пару дней вывезти туда, где её нашли и выпустить. Держать её здесь нет смысла.
Вера ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула, усаживаясь за стол. Александр галантно отодвинул и придвинул ей стул, как в ресторане, получилось это у него абсолютно естественно, словно в девятнадцатом веке. Общий разговор за ужином не завязался. Конечно молча, почти никто кроме меня не ел, но ограничивались короткими фразами, типа: «передай хлеб, тебе чай налить? перчику добавить?».

К концу ужина, немного смущаясь и пряча руки за спиной, зашел долговязый парень лет двадцати пяти с младенческим выражением лица. Он скромно присел на краешек стула на самом конце стола, нервно теребя ворот фланелевой, в мелкую синюю клеточку рубахи, крупной не совсем чистой мозолистой рукой, и с интересом уставился на меня. Ульяна, не доев, вскочила, и принялась накладывать сыну тушеную капусту «с горкой» в глубокую тарелку.

Мне не терпелось поговорить с отцом, но в присутствии Ульяны и её сына, по-видимому, говорить откровенно было нельзя. С трудом дождавшись окончания ужина, поплелся вслед за Виктором и Максимом в их квартиру, хотя это меня не радовало. Остальные расположились у зажженного камина перед телевизором. Ульяна с сыном всё ещё оставалась на кухне.

- Сегодня четверг, - напомнил я отцу, лишь только мы переступили порог уютной трехкомнатной квартирки. – В пятницу, прямо с утра мне нужно на прием в поликлинику.

- Ну что же, собирайся, я тебя отвезу.

А мне и собирать было нечего. Пришлось только подняться на третий этаж за курткой. Отец уже ожидал меня в холле. Именно оттуда доносился его голос. Попрощавшись с обитателями фермы, напутствуемый ироничной репликой Ольги «Возвращайся поскорее, а то мы тут без тебя совсем пропадем», вышел вслед за ним из дома. Внедорожник уже стоял на подъездной дорожке, видимо отец всё же помнил о приеме в поликлинике.

- Я отвезу тебя на станцию. Через сорок минут поезд, мы как раз успеем. На машине долго, дорога идет в объезд, а на поезде за три часа доберешься, - уточнил он. - Ещё и поспать дома успеешь. Деньги есть?

- Есть, - отмахнулся я. – С дорогой понятно, только непонятно зачем всё это.

- Что именно?

- Ну, эти способности превращения в животных. Это чувствительное обоняние и слух, даже в человеческом облике. Зачем вообще трансформеры? Чем вы занимаетесь?

- Ты забыл упомянуть об обостренном и ночном зрении. А насчет «чем занимаемся», сам видел чем, - после минутной паузы ответил Виктор. – Мы занимаемся реабилитацией хищников, а способности трансформера здорово помогают обучать щенков охоте, раз их родители не могут обучить.

- Это всё? Так мелко? Никакой героики, никаких подвигов при таких-то способностях?

- Мы люди, пусть не совсем обычные, но всё же, люди и просто живем, как все остальные, - глухо произнес отец, не отрывая взгляда от грунтовой дороги.

- Странно это, - я недоверчиво покачал головой. – При таких возможностях, сам бог велел бороться с…, ну, с вампирами, что ли. Ведь оборотни по своей сути обязаны уничтожать вампиров.

- Вроде уже взрослый, - ухмыльнулся отец, - а всё ещё в сказки веришь. Где те вампиры? Да, кстати, забыл сказать. Если приспичит, ты в городе не шатайся в образе животного. Чреваты такие вылазки. Лучше приезжай, а уж здесь оторвешься. Приедешь, позвони на этот номер, на станции мобильный ещё берет, - он протянул мне свою визитку с единственным коротким номером обычного телефона. - По лесу побегаешь, скинешь накопившуюся энергию, нервы успокоишь.

- Угу, спасибо, - кивнул я, опустив визитку в карман, и уже до самой станции не лез больше к отцу с расспросами.

Не знаю, чего я ожидал после первой трансформации, только не такой обыденности. Выходит эти трансформеры, которых я видел и с которыми ещё не знаком, просто живут. А то, что они собрались под одной крышей – вообще ничего не значит. Возможно, им просто комфортно вместе, проще скрывать от окружающих свою необычность. На душе стало как-то тоскливо и слегка обидно, словно мельком увидел новую яркую жизнь, но поезд, на котором я сейчас ехал, безжалостно пронес мимо неё и она затерялась вдали. Пусто и скучно.

Вокзал родного города встретил жуткими, почти непереносимыми для моего нового обоняния миазмами. Казалось, аммиачной вонью старой и свежей человеческой мочи пропитан весь вокзал и прилегающая к нему территория. От мусорных баков тянуло тяжелым зловоньем гниющих отходов, от машин и дороги – устоявшимся смрадом бензина, выхлопных газов и асфальта, от киосков быстрого питания – несвежим подгоревшим мясом и прогорклым маслом. Как мне теперь жить в городе, я не представлял.

Временами задерживая дыхание, когда в нос ударял особо жуткий душок, запрыгнул в первое попавшееся такси и назвал адрес. В машине пахло не лучше. Застарелый тяжелый запах пота, пыли из кондиционера, запах табака и мятный аромат жвачки, безуспешно пыталась перебить не менее неприятно воняющая автомобильная отдушка, болтающаяся на зеркале заднего вида. Судя по форме елочки и ядовито-зеленому цвету, она должна благоухать хвоей, но воняла отвратительно, чем-то химическим.

От лестниц родного подъезда, который раньше я считал довольно чистым, несло кошками, а в кабине лифта застоявшейся жуткой смесью парфюма всёх тех жителей, которых за день перевез многострадальный лифт. В квартире я вздохнул чуть свободнее, и немедленно сгреб все нестерпимо пахучие флаконы и тюбики с полок ванной комнаты в пластиковый пакет, и туго завязав его, засунул в мусорное ведро. Придется закупить антиаллергенные средства гигиены, которые почти ничем не пахли. Вкусно пахло лишь на кухне. Я не был голоден, но с удовольствием сварил и выпил кофе, аж две чашки, соскучившись по этому напитку. Вдыхая дивный аромат, пытался что-нибудь придумать, типа фильтров для носа. Мне даже жутко было представить, как я завтра буду себя чувствовать в нашей районной поликлинике, насквозь пропитанной запахами лекарств и дезинфицирующих средств. Так ничего и не придумав, кроме ватных затычек в ноздри, с которыми на люди не покажешься, забрался в постель. Ночь всё же. От подушек возбуждающе пахло Светланкой.

Мир для меня изменился. В некоторых случаях очень некстати и весьма кардинально. Я понял, почему Виктор отказался от водки. Теперь и мне она не то что не лезла в горло, а даже запах спиртного, причем любого, отбивал всякое желание проглотить эту отраву. Долго пришлось привыкать к обостренному обонянию, но через пару недель, мне уже удавалось отключаться от раздражающих запахов. Хуже было со зрением. Конечно, здорово иметь острый взор орла и ночное зрение, но читать книги и газеты стало очень сложно. Мешали, сбивая с толку волокна бумаги. За них невольно цеплялся взгляд, мешая наслаждаться хорошей книгой. Но с этим ещё можно мириться. Совсем невозможно стало смотреть телевизор. В отличие от экрана монитора, изображение на экране телевизора рассыпалось на отдельные цветные пиксели, что не добавляло настроения. Приходилось напрягать глаза, чтобы посмотреть интересную передачу или искать её в интернете и смотреть уже на экране монитора. С обострившимся слухом поступил проще. Дома, чтобы хотя бы заглушить страстный шепот и ежедневные соседские скандалы, каждое слово которых я теперь слышал отчетливо, удивляясь богатству русского языка, просто затыкал уши берушами. На улице и работе приходилось терпеть назойливый шум и не предназначенные для моих ушей разговоры.

Иногда я чувствовал себя очень неуверенно и беспомощно. Однажды в очереди в кассу, ощутил весьма странный запах, исходящий от молодой красивой женщины. Если судить по сладковатому запаху разложения, а не по внешнему, вполне здоровому виду, она больна, причем уже неизлечимо. Но, о своем плачевном состоянии, по-видимому, не подозревала. Уж слишком весела и беззаботна была, покупая неоднозначный набор из шампанского, конфет и презервативов. Просвещать её по этому поводу я не собирался, ведь всё равно не поверит, но настроение испортилось.

 Ещё и Светка, обидевшись на мою, как я сейчас понимаю неуместную и неосторожную просьбу – не употреблять духи со столь сильным ароматом, уже две недели не появлялась и не отвечала на звонки и ЭСМески, не давая мне возможности извиниться и объяснить. Конечно, я не думал просвещать её относительно моей новой сущности, просто хотел сказать, что у меня развилась жуткая аллергия на запахи, как следствие перенесенного гриппа.

И наконец, самое паршивое – мне нестерпимо хотелось трансформироваться, даже неважно в какое животное, хоть в крокодила, и от души побегать. С тоской вспоминались дни, проведенные на ферме в образе волка. Я прямо, как наяву иногда ощущал вкус того нежнейшего мяса кроликов и хрупкость косточек на зубах. Обеспокоенный острым желанием и снами, в которых я, как и в первую ночь на ферме, бродил среди вековых деревьев, полазил в интернете, и выяснил, что полнолунье наступит вот-вот. Видимо, в дни полнолунья меня и дальше будет тянуть трансформироваться, а если так, стоит наведаться на ферму, тем более что меня приглашали. Приглашение повторил и отец, на днях дозвонившийся и поинтересовавшийся моими делами и самочувствием. С нетерпением дождавшись пятницы и конца рабочего дня, поехал, заранее предвкушая два дня свободы от человеческого облика.

Поймав себя на этой странной мысли, расхохотался, испугав скромную женщину неопределенного возраста, расположившуюся напротив меня в купе. Она так и посматривала на меня с опаской всю дорогу, пока я не покинул купе, избавив её от волнений. Надо же, меня раздражает человеческий облик! Надеюсь, это состояние продлится только в дни полнолуния, иначе моя жизнь окончательно превратится в кошмар. Как ни странно, подобное предположение меня снова рассмешило, но чтобы ещё раз не пугать женщину, я удержался от смеха, хотя в груди дрожала, пытаясь вырваться, бурная радость.


Глава 4.


На станции «Грязевые холмы», названной по одноименному селу, поезд стоял всего пару минут. Пассажиры наскоро совершали покупки у местных торговцев, выстроившихся длинной вереницей на полуразрушенной бетонной платформе. Здесь, как впрочем, на любой другой мелкой станции, предлагали пассажирам деревенское молоко в пластиковых бутылках, тёплую вареную картошку с малосольными огурчиками, пирожки и прочую снедь. С осторожностью торговали и спиртным, вероятно паленой, но очень дешевой водкой, а я, в который раз за поездку попытался дозвониться. На этот раз получилось. Трубку телефона взяла Ольга. Сразу узнав мой голос, пообещала, что за мной заедут и предупредила, чтобы я сам не вздумал идти навстречу, ещё заплутаю и придется меня разыскивать.
Она мне явно не доверяет или таким завуалированным способом издевается, типа заботу проявляет. Как тут можно заблудиться, если дорога никуда не сворачивает, а развилка, лишь одна, недалеко от фермы? От развилки, думаю, я и по запаху ферму найду. В любом случае пришлось ждать, идти пешком двумя ногами я не собирался. Вот если бы трансформироваться…, но об этом пока можно лишь мечтать, не только носом, а и всеми порами кожи впитывая манящие ароматы близко подступавшего в станции леска.

Внедорожник появился спустя минут тридцать, ещё толком не стемнело. Резво шел. Я его услышал издалека, а потом и увидел шлейф пыли, поднимающийся выше деревьев. За мною приехал не отец и даже, к счастью, не Максим, а светловолосый сероглазый незнакомый парень, на вид которому не дашь более тридцати лет. Настоящий его возраст, как я уже понимал, можно определить, лишь спросив напрямую. Ни ему, хотя он меня не знал в лицо, ни мне не пришлось сомневаться. Он пах не так, как нормальные люди. Отец был прав – трансформер трансформера узнает по запаху в любой толпе.

- Никита, - представился парень, протянув для рукопожатия руку.
Никиту, словно в пику Максу, бог ростом не обидел. Он был не ниже меня, но смотрелся лучше, благодаря отсутствию лишнего веса.

- Валентин, - в свою очередь представился, пожав руку и открывая заднюю дверь машины.

- Садись вперед, хоть поболтаем в дороге, - предложил парень. – Ты даже не представляешь, как я соскучился по обычному трепу. Ты к нам по делам?

- Врят ли можно назвать делом желание трансформироваться и побегать по лесу. Отец меня предупреждал, что в городе лучше этого не делать.

- Да, Виктор говорил о тебе. Хочешь, я составлю тебе компанию, покажу здешние места? Здесь правда не слишком хороший лес и грибников с ягодниками много бродит по лесу, но мы ведь не днем собираемся побегать. Согласен?

- Я не против. Мне ещё всё в новинку.

- Я тебя понимаю, чуть больше года назад сам был в такой же ситуации, но мне было полегче. Мы с полгода как, сюда перебрались, а прежде, отец держал лесопилку в поселке Троицкое, а вокруг – вековые леса. Бегай не хочу. А в городе тебе не тяжело? Я как-то провел там почти неделю, так после столько же отходил от кошмарной вони. Максим меня в город утащил, он там учится, но ведь ему пока попроще.

Парень действительно соскучился по болтовне, на дорогу он толком не смотрел. Мне даже стало страшно. На такой скорости стоит смотреть на дорогу, тем более что она петляет. Уже смеркалось. Никита фары не зажег. Впрочем, с нашим зрением они не нужны, но водитель встречной машины нас точно не заметит или увидит в последний момент, несущийся навстречу по пропыленной дороге расплывчатый пыльно-серый силуэт. Я слушал болтовню Никиты, а сам тревожно вглядываясь в грунтовую дорогу, готовился перехватить баранку, если понадобится.

Перемыв косточки Максиму, Вере, Александру и незнакомым мне Зое и Семену, не оставив в стороне Ульяну с сыном, он наконец обратил внимание на дорогу и очень вовремя, едва вписавшись в довольно крутой вираж. Реакция у него была отменная. Впрочем, возможно, это ещё одна особенность трансформеров. Мне пока не представился случай проверять свою реакцию. После виража он замолчал и задумался, правда, ненадолго.

- Ты женат? – он вновь открыл рот и снова перестал смотреть на дорогу.

- Нет. А ты?

- Был, два года как развелся. – Я сочувственно хмыкнул, а он продолжил. – Ты не думай, мы по-хорошему разбежались. Просто поняли, что жить вместе не можем. Дочку жалко. Она у меня красавица. – Он, бросив руль, вытащил из кармана бумажник и, выудив из него фотографию, протянул мне.

С фото смотрела улыбающаяся кудрявая девочка лет четырех, с круглыми синими, широко распахнутыми глазами. Она обнимала тоненькими ручками огромного, больше её самой, плюшевого зайца, невероятной зеленой расцветки, словно молодая трава.

- А она…, - я не успел окончить фразу, прерванный Никитой.

- Иришка нормальная, то есть оборотнем не будет. Женщин-оборотней вообще немного. Так, что если тебе попадется такая, держись двумя руками.

- А разве нельзя жить с обычной женщиной?

- Да кто тебе может запретить? – хмыкнул Никита. - Живи на здоровье, да хоть женись. Мои предки были против женитьбы на Татьяне, но сейчас, они рады внучке, пусть она и просто человек. Тут дело в другом. Трудно найти женщину, которая сможет мириться с твоей весьма длительной молодостью, в то время как она сама будет стариться обычным порядком. Сложно будет объяснить детям, почему ты выглядишь как их старший брат, а впоследствии как ровесник. Мы живем долго, да ты и сам знаешь. Семену уже около трехсот лет. Он сам точно не помнит сколько. Говорит, считал до двухсот, а потом бросил, а документов о рождении, кроме записи в приходской книге, с тех времен никаких не сохранилось. Где тот приход и где та книга, если в стране столько событий произошло за три сотни лет?

От такой перспективы, аж дух захватило. Когда отец говорил, что я буду медленно стареть, я даже не предполагал, что так долго смогу прожить. Три сотни лет! Да это почти бессмертие! За столь долгий срок можно горы свернуть. Мне стало немного страшно и неуютно, и стало понятно, чего ради трансформеры держатся сплоченной группкой. Вероятно, и мне, спустя какое-то время придется к ним присоединиться, когда внешний вид никак не будет соответствовать году рождения в паспорте. За подобными мыслями время и дорога пролетели незаметно, я уже не обращал внимания на весьма рискованное вождение Никиты и заметил, что мы приехали лишь, когда машина резко затормозила.

На пороге дома нас встретила Ольга. Сегодня её едва можно было узнать. Как все-таки одежда, прическа и несколько граммов косметики кардинально меняют внешний вид женщины. Да она, вроде помолодела в своём ярко-синем трикотажном платье-чулке, избавившись от серого балахона. Волосы она осветлила и распустила.

Теперь перед нами стояла привлекательная блондинка с неплохой фигуркой и стройными ножками, подчеркнутыми высокими каблуками. Чары развеялись, стоило ей только открыть рот. И дело даже не в том же голосе, который у меня ассоциировался с серостью в кубе, а в прямо таки материнском тоне.

- Как съездили мальчики? Проголодались?

- Добрый вечер, - вежливо поздоровался я.

- Нормально, - небрежно бросил Никита, - проходя мимо Ольги. Она, уловив момент и едва дотянувшись, скользнула ладонью по его растрепанной шевелюре, нежно погладив.

- Ну мам, - недовольно мотнул головой Никита, уклоняясь от ласки.
И всё встало на свои места. Передо мной стояла не привлекательная блондинка неопределенного возраста, а мама моего ровесника. И как все мамы, чутко реагирующая на нестроение своего ребенка. Она вздохнула, проводив свое ненаглядное чадо нежным взглядом, и обратила на меня внимание.

- Приспичило трансформироваться? – спросила она насмешливым тоном. - Ну, ну, я говорила Виктору, что ты не выдержишь и месяца. Мало у кого хватает мужества противостоять инстинктам. Виктор у себя в квартире, - резко сменила она тему разговора, - поторопи там всех, я не стану до бесконечности разогревать ужин.

Я точно не нравлюсь этой женщине. Она не упускает возможности посмеяться или куснуть меня, хорошо хоть не в прямом смысле. В чем причина столь отрицательного отношения, я не понимал. Возможно, Ольга по жизни такая.

Облегченно вздохнуть я себе позволил лишь на втором этаже. Ольга так и стояла в холле, буравя мою спину взглядом, пока я поднимался по лестнице. Я это ясно чувствовал, будто дырку сверлили между лопатками.

В квартиру Виктора мне подниматься не хотелось, не очень то приятно натыкаться на ненавидящий взгляд Максима и выслушивать его подначки и колкости, но если я собираюсь сюда иногда наезжать, с неприятием Максима придется мириться. Надеюсь, и он поостынет и поймет, а если не поймет, сам объясню.

На мой вежливый стук, никто не отреагировал, пришлось саму, приоткрыть дверь и заглянуть. Я был готов немедленно ретироваться, если выяснится, что не во время.

На диване за журнальным столиком, уставившись в монитор ноутбука, рядом с Виктором сидел невзрачный брюнет, на вид лет под сорок. Чуть в стороне, за обеденным столом склонились над крупномасштабной картой знакомые уже мне Александр с Верочкой и ещё один незнакомый мужчина, с лицом, изрезанным глубокими морщинами. Его возраст даже приблизительно было сложно определить. Настолько не соответствовали морщины молодому блеску черных глаз и иссиня-черным волосам, не тронутым сединой. Максима не было.

- Ещё одну минуту, - сказал брюнет, не отрывая глаз от экрана, на котором мелькали, быстро перелистываемые файлы.

В отличие от мужчины, отец сразу узнал меня, видимо по запаху, ведь я ни слова не успел сказать. Он резко развернулся ко мне лицом, на котором немыслимым образом уживаясь вместе, отразилась радость и досада.

- Ты звонил? Тебя кто-то встретил? - суетливо засыпал он меня вопросами.

- Да, меня встретил Никита, а вас приглашают на ужин. Похоже, Ольга уже раскалилась, а ужин остыл.

- Очень на неё похоже, - вздохнул невзрачный брюнет, опуская крышку ноутбука. – Я Денис, муж той нетерпеливой женщины, - протянул он для рукопожатия руку.

- И, как я понимаю, отец Никиты? - спросил я, отвечая на рукопожатие.

- Имею счастье им быть, - вполне серьезно ответил Денис, выходя мимо меня из квартиры.

Следом прошла Вера, наградив меня неискренней улыбкой, её муж похлопал по плечу. От его дружелюбного жеста плечо заныло и колени подогнулись. Интересно, он специально не рассчитывает, вернее, рассчитывает свою силу, стремясь причинить боль, или у него это получается спонтанно? Настоящий медведь. Не удивлюсь, если это его излюбленная форма. Слишком уж он громаден. Как раз для медвежьей формы.

- В нашем полку прибыло…, - окинул меня взглядом морщинистый с головы до ног. – Как я понимаю, ты Валентин, - не спросил, а уточнил он. – А меня можешь звать Борисом. Приставки - типа дядя, тётя, как и отчества, у нас не приняты. Впрочем, если сложно запомнить, можешь не запоминать. Я тут просто приехал на консультацию и после ужина уже уеду.

- Ладно, - тоже хлопнув меня по многострадальному плечу, сказал отец, - пойдем, поужинаем, а после я тебе покажу окрестности.

- Мне Никита предложил показать ближний лес, если ты не против.

- Совсем нет. Я буду рад, если вы подружитесь. Вы практически одного возраста, ведь Никита всего лишь на год старше тебя, но уже вполне освоился в шкуре трансформера. Думаю, он тебе поможет освоиться здесь.

За столом присутствовали только те, кого я уже успел сегодня увидеть и разговор крутился вокруг какой-то неудавшейся командировки Дениса, Бориса и Никиты. Я особо не вслушивался, да и говорили они обтекаемо. Одно я понял - они искали каких-то животных, но не нашли. Животный мир меня мало волновал, если только не в качестве предмета охоты для трансформера. Я еле досидел до конца ужина, в нетерпении и предвкушении прогулки. Борис стал после ужина собираться. Денис вызвался его отвезти на станцию. Я, было хотел подняться в свою комнатку, раздеваться и трансформироваться но, глядя на Никиту, который принялся раздеваться прямо в холе, вероятно пользуясь тем, что женщины всё еще сидели на кухне, решил последовать его примеру. Уж слишком не терпелось трансформироваться.

В лесу было обалденно, потрясающе, восхитительно, не хватает эпитетов, чтобы описать восторг, испытываемый мною, особенно в первые минуты после трансформации. Казалось, я слышу, чую, вижу и ещё неизвестно какими органами чувств ощущаю лес, как свой дом. Восприятие всеми органами чувств ещё более обострилось. Я слышал шорох мыши в лесной подстилке, далекое тявканье лисицы, даже, казалось бы, бесшумный полет совы, и тот ощущал по вибрации воздуха, обтекающего её тело. Я чуял каждый поздний грибок под кустами и березками, благоухающий смесью ароматов сырости и фруктов. Нос, сам по себе внюхивался в следы, оставленные на лесной подстилке, чуть ли не жуками. Если бы деревья не перекрывали обзор, наверное, мог бы увидеть разом всю местность до горизонта.
Здорово так бежать по лесу, наслаждаясь упругостью мышц и легкостью, с которой ноги отталкивались от земли, а тело, будто само по себе взвивалось в воздух.

 Ещё лучше, когда рядом с тобой бежит соратник, который, возможно, станет другом. Сейчас Никита, обернувшийся черным, как смоль волком, принюхивался к следам. Он обернулся ко мне и указал взглядом и ткнулся носом в землю. Мне и тыкать не нужно было, я уже и сам учуял свежий заячий след.

Охота! Разбираться в путанице заячьих следов не имело смысла, я уже верховым чутьем вел зайца, который петлял между кустами и деревьями, сделав круг, вновь возвращался по своему следу. Я ломанулся по прямой, каким-то неизвестным ране чувством понимая, куда именно выскочит заяц. И не ошибся! Теплое тельце лишь мгновение сопротивлялось крепким волчьим клыкам. Жирного осеннего зайца мы разделили поровну. Неважно, что он был моей добычей, ведь я, хоть и в волчьей шкуре, но всё же человек и ещё благодарен Никите что он позволил мне самому поймать зайца.

Охота, это конечно прекрасно, но не менее интересно просто бродить по лесу. Мы довольно далеко убежали от фермы. Я уже предчувствовал рассвет и Никита, повернув голову, предложил возвращаться. Оказывается, не так сложно было понять спутника, для этого, как говорила Вера, совсем не нужна способность читать мысли. Бежать по своему следу неинтересно, поэтому мы взяли чуть левее, и почти сразу я почуял незнакомый, очень неприятный запах, который не ассоциировался с дичью, но так же, если не сильнее действовал возбуждающе. Я резко остановился и посмотрел на Никиту. Судя по его поведению, он не ощущал запаха или не считал его заслуживающим внимания. Но меня, прямо таки тянуло следовать по следу. И я побежал. След становился отчетливее, а запах всё более раздражающим. Мне уже не приходилось внюхиваться в лесную подстилку, как Никита, резко, в два прыжка, обогнав меня, преградил дорогу.

Обойти его не удавалось. Он щерился, морща морду, оголяя внушительные белые клыки и рычал! У меня самого в груди родился ответный рык и нос сам сморщился, а клыки, угрожающе обнажились. Как же трудно оказалось погасить внезапно возникшее раздражение, гораздо труднее, чем, будучи человеком. Усилием воли я подавил ответный рык и постарался опустить вздыбившуюся на загривке шерсть. Никита справился с той же задачей быстрее. Приветливо мотнув хвостом, он развернулся и побежал в сторону фермы, лишь единожды оглянувшись на меня, чтобы убедиться, что я не отстаю. Мне пришлось следовать за ним, хотя неприятный запах звал в противоположную сторону. Вскоре думать о запахе стало некогда. С такой скоростью, которою предложил Никита, я ещё не бегал. В попытке не отстать от него, мне пришлось целиком сконцентрироваться на дороге, чтобы не напороться на сучки, не переломать лапы в буреломе и не свалиться на дно оврагов. Недалеко от фермы мы выскочили на грунтовку и буквально летели над ней. По крайней мере, именно так я видел впереди распластанный над дорогой черный силуэт, лишь изредка и на короткие мгновения, касающийся лапами дороги.

Заскочив на крыльцо дома, Никита кометой врезался в дверь, распахнув её, и стремительно трансформировался в человека, ничуть не стесняясь своей обнаженности.

- Тревога! – заорал он на весь дом, лишь только трансформация завершилась и ему было чем кричать.

Прошло не более четверти минуты, как по лестнице зашлепали босые ноги. Никита, схватив с дивана первую попавшуюся под руку подушку, прикрыл ею наиболее интимное место и очень вовремя. Первой слетела с лестницы Верочка в легком шелковом сиреневом халатике на голое тело, не отставал от неё Александр в белых семейных трусах с россыпью красных сердечек. Примерно в таком же неглиже, собрались в холе и все остальные. Лишь только спустился последний обитатель дома – Денис, Никита выдал непонятную фразу.

- Реликт объявился! Прямо здесь под боком!

- Ты уверен? Где именно? - сразу насторожился Виктор, переведя встревоженный взгляд с меня на Никиту.

- В каком состоянии? - почти одновременно с ним, спросила Вера.

- Уверен. Похоже, он только проснулся. Запах слабый. Я бы вообще на него не обратил внимания, если бы Валек след не взял.

Все взгляды скрестились на мне, по ощущению, словно толкнули. Но я всё ещё оставался в образе волка и нечего не мог сказать.

- А ты молодец, - Виктор шутливо ткнул кулаком Никиту в плечо. - Спасибо, что сам не кинулся за реликтом и Валентина не потянул.

- Да что я, не понимаю…., - отмахнулся Никита. – Что делать то будем?

- Скоро рассвет, - произнес Александр, задумчиво расчесывая пятерней взлохмаченную шевелюру. – Если мы не хотим иметь дело с окончательно проснувшимся реликтом и искать его по всей области….

Секундная пауза, необходимая для осмысливания последней фразы и все, как по команде стали скидывать немногочисленные тряпки, не обращая внимания на наготу друг друга. Мне стало немного не по себе от обилия обнаженных мускулистых мужских тел и привлекательны женских фигурок. Словно попал в зал ожившей греческой скульптуры или «общую» баню. Хотя, тела трансформеров, с ровным загаром, не обезображенным бледными полосками от купальников и без грамма лишнего жира, на распаренные в парной обрюзгшие мешки с плотью и жиром, никак не походили.

- Валентин, останешься в доме, - приказал Виктор тоном, исключающим любые возражения, но меня такой расклад не устраивал и я попятился к двери, отрицательно мотая головой.

- Он первым учуял реликта. Если ты помнишь, я тебе уже говорила о его отличном нюхе, - напомнила Вера, и, обращаясь ко мне, спросила: - сможешь вывести на его след?

Я незамедлительно закивал головой, что в шкуре волка было непросто. Отец колебался, и лишь после напоминания, как ни странно Ольги, что «реликт полусонный», кивнул и стал стремительно трансформироваться, впрочем, как и остальные.

Спеша по своему же следу рядом с Никитой, вновь обернувшимся волком, я поневоле, нет, нет, да оглядывался. Трудно не оглянуться на столь странную стаю зверей. Виктор трансформировался в волка, а вот остальные…. Так и хочется, глядя на черную пантеру, соседствующую с гривастым львом, белой тигрицей, и пятнистым леопардом, спросить: с какого зоопарка сбежала столь разношерстная компания? С пантерой всё ясно, Верочкина излюбленная форма, а вот от Александра я ожидал трансформации в медведя, а не льва. А Ольга то, какова! Настоящий сюрприз! Прямо таки королевская форма белой тигрицы никак не вязалась с моим первым впечатлением о ней, как о «серости в кубе».

 Что бы ни задумала эта стая, лучше, если удастся управиться до рассвета. Не дай бог, какой-нибудь охотник, вздумавший на рассвете пострелять уток или поохотится на зайцев, увидит эту странную компанию. Он точно умом тронется, хорошо, если с испугу пальбу не откроет.

Тем временем, миновав довольно широкий овраг, я почуял свежий след того самого реликта, кем бы он ни был, причем гораздо ближе к ферме, чем в прошлый раз. Резко свернув по направлению следа, оглянулся на стаю. Не стоило волноваться, стая, как привязанная двигалась следом за мной. След петлял, словно реликт запутывал его, как заяц или что-то искал. Спустя пару сотен метров, когда запах стал отчетливым и даже навязчивым, меня бесцеремонно оттеснили, не обращая внимания на возмущенное рычание. Теперь стало понятно, почему основная часть трансформеров приняла формы крупных кошек. Они двигались по лесу гораздо быстрее волков. Отец, прямо на ходу, словно перетек из волка в ягуара и быстро догонял других «кошачьих». Я, за компанию с Никитой, как ни надрывался, безнадежно отставал.

 Это несправедливо! Кто, как не мы с Никитой обнаружили этого чертова реликта, мало того, вывели всю стаю на его след? И вот когда след стал ощутим для всех остальных, нас просто оставили за бортом. Не знаю как Никита, может он из солидарности остался в форме волка, но я точно не могу на ходу трансформироваться. Раньше, даже не предполагал, что возможно перетекать из одной животной формы в другую, минуя человеческую. Паршиво сознавать, что похож на неумеху танцора – который может танцевать только «от печки».

Лапы уже гудели от напряжения, а небо окрасилось в предрассветную синь, когда, довольно далеко впереди раздался душераздирающий визг, переходящий в ультразвук, от которого завибрировали кости, а череп словно стянула стальная лента. Глаза застила туманная муть, уши - будто ватой забило. Преодолевая нестерпимое желание рухнуть на землю и закрыть уши и глаза передними лапами, с усилием переставляя эти самые многострадальные лапы, продолжал продвигаться вперед, уже понимая, что ни к чему не успеваю. Ещё несколько тягучих, словно даже не в воде, а в густом сиропе шагов, и всё прекратилась. Вернулось нормальное зрение и слух, да и ноги передвигаясь с прежней легкостью, наконец, вынесли меня на крошечную полянку, где и собралась вся стая кошек.

Никита, зарычав и вздыбив шерсть на загривке, шагнул к центру круга, образованному спокойно сидящими большими кошками. Там, в центре этого круга, шипела, впитываясь в лесную подстилку и землю, отчаянно воняя, большая лужа бурой маслянистой жидкости. Волк-Никита, не доходя до края лужи, фыркнул в отвращении и чисто волчьим жестом прикрыл нос лапой. Мне и самому было муторно стоять у жутко вонючей лужи, а отключать обоняние в шкуре животного не получалось.

Вот черт, так много желающих поделиться информацией и никакой возможности её узнать! Дождавшись, пока жидкость впитается в землю без остатка, вся стая, как по команде покинула поляну и достаточно торопливо направилась к ферме.
Если бы, действительно какая-нибудь ранняя пташка – тот же охотник или грибник, вдруг оказался у фермы, он бы мог видеть весьма примечательную картинку. Вереница четвероногих, в большинстве грациозных, неразборчивых в предрассветном сумраке теней, одна за другой бесшумно исчезали в неприметной калитке забора. «Ночью все кошки серы», - как нельзя кстати вспомнилась популярная пословица. Может, не в переносном смысле и не о домашней мелкой кошачьей живности говорил неизвестный мне автор, а именно о таких красавцах?

Таскать в зубах штаны, точно неприятно и неудобно, но пришлось. Возможно, когда-нибудь и ко мне придет такая дивная, почти нудистская раскованность, как у остальных трансформеров. Они, трансформировавшись, не обращая на наготу друг друга ни малейшего внимания, неспеша натянули халатики и трусы. А мне пришлось неуклюже, цепляясь тряпками за ступеньки, наступая и путаясь в штанинах и рукавах, волочащихся по этим ступеням, взобрался на третий этаж, где не было хоть и не любопытных, но всё же посторонних глаз. Трансформировался в человека я прямо в коридоре и поспешил вниз. Сосущий голод и неуемное любопытство заставили спускаться обратно, уже двумя ногами, одетым, пусть и босым. Кроссовки так и остались в холе. «Рук» не хватило, в смысле в зубах не поместились.

На кухне кипела слаженная работа. Ольга разливала кипяток в ряд выстроенных на стойке кружек. Воздух наполнялся кофейным ароматом. Верочка и Александр на двух разделочных досках быстро строгали копченую, полукопченую, вареную колбасу и сыр, а остальные открывали консервные банки, причем, похоже все, что попадались под руку, не обращая внимания на красочные этикетки. На столе уже выстроилась батарея открытых консервных банок тушенки, паштетов, шпрот, овощных и фруктовых консервов, источающий разнообразный, и весьма соблазнительный аромат.

 Мне тоже досталась работа в виде четырех буханок хлеба и зубастого ножа. Досточки не нашлось. Пришлось нарезать довольно мягкий хлеб прямо на столешнице. Аккуратные и ровненькие кусочки у меня не получились, ну да ладно, они выглядят ничуть не хуже неровных, наспех нарезанных ломтиков сыра и напиленный, словно тупой пилой, кругляшей колбасы, выставленных на стол прямо на разделочных досках.

Сомневаюсь что известное выражение «легче убить, чем прокормить», впервые было высказано о трансформерах, но именно им подходило в большей степени, чем кому либо. Какое-то время раздавалось лишь звяканье ложек и вилок о жестянки и звуки, похожие на работу ручных мясорубок. Причем, не только мужчины, а и женщины, не стесняясь и не помышляя о диетах, набивали желудки, пытаясь скомпенсировать затраты энергии.

Конечно, меня распирало любопытство, но с набитым ртом не очень-то поговоришь. Пришлось расставлять приоритеты. Сначала необходимость, а уж потом любопытство. Одно я решил твердо – сам не пойду отдыхать и отцу не дам, пока всё не узнаю. Нечего было мне лгать с самого начала, ну, или просто кое о чем умалчивать. Выходит, трансформеры не просто вместе живут и занимаются фермой. У них всё же есть дело, кроме фермы, или они сами его для себя придумали.

По мере того, как опустевшие банки перекочевывали в мусорное ведро, в котором уже не помещались, и челюсти стали жевать медленнее, я не вытерпел и задал вопрос.

- Так кто такие реликты? Чем была та отвратно вонявшая лужа?

- Мы выиграли! – радостно воскликнула Ольга. – С вас всех по куску!

- Он, все же, не сразу спросил, - поправил её Александр.

- Но до окончания ужина не дотерпел. Мы спорили именно об этом. Так что не жмитесь!

- Я из-за тебя тысячу проспорила, - обиженно надула губы Верочка. – Не мог задать свой вопрос пятью минутами позже?

- Не обращай на них внимания, - развернулся ко мне отец. – Они от безделья бесятся, вот и заключают пари. А сегодня ты преподнес нам настоящий подарок и имеешь право всё знать. Как ты и предполагал раньше, у нас есть враги.

- Умненький мальчик, - заметила Ольга. По мере насыщения, к ней возвращалась язвительность.

- То, что зовут их не вампирами, я уже догадался.

- Догада! – не упустила возможности куснуть Ольга.

Ну что за женщина…. А остальные, словно согласны с ней. Молчат или посмеиваются, как её муж и Верочка, только Никита сочувственно мне улыбнулся и подвинул ближе банку с персиками в собственном соку и, чудом не попавший в голодные рты, кусок шоколадной плитки. Нет, так дело не пойдет. Возможно, если я просто помолчу, узнаю больше и быстрее. Поспешно засунув в рот шоколад, приготовился слушать.

- Реликт, как ты уже понял из названия, явление или организм, сохранившийся как пережиток древних эпох, - с интонацией школьного учителя начал отец, а я постарался проглотить вместе с шоколадом вопрос, «живые ли реликты», и правильно. Отец будто прочитал мои мысли. – Их можно считать живыми, по крайней мере, в бодрствующем состоянии. И обнаружить их можно только когда они проснуться. Хотя мы их и уничтожаем, но знаем о них очень мало. Все сведения получаем из древних сказаний и при столкновении с ними, только, сам понимаешь, в эти моменты не до сбора информации. Сегодняшний реликт был совсем сонным и неактивным, но ты, вероятно, сам на себе ощутил силу его воздействия. А ведь он всего лишь защищался.

- Скорее из сказок, - поправил Александр.

- Да сказок, - согласился с ним Виктор. – Алекс собрал обширную коллекцию их описаний, рисунков и собственно сказок. Каждому ребенку читали сказки о водяных, леших, кикиморах и тому подобной нечисти. Только в сказках они слишком добрые белые и пушистые, а на самом деле….

- Подожди, подожди! – остановил его повествование. – Ты не шутишь? Ваши враги сказочные персонажи?

- Наши. Наши враги, - поправила меня Верочка. – Если ты конечно с нами.

Вот так. Я задал простейший вопрос, а получил вопрос на миллион долларов, причем ответ на него придется искать мне самому. Но, к счастью, никто не ожидал от меня немедленного решения и отец продолжил.

- Не стоит их недооценивать. Наши предки были мудрыми и не стали бы из века в век пересказывать мелкие происшествия с малоопасными существами. Реликты очень опасны и не только для нас, а в основном для людей. Их боялись и пытались задобрить, только это бесполезно.

- Они что, убивают людей или пьют кровь как вампиры?

- Да что ж ты привязался к вампирам, - с досады, отец бросил ложку на стол и она, загремев, скатилась на пол. - Возможно, с вампирами бороться было бы проще и безопаснее, - на этом слове он грустно усмехнулся. - Нам, хотим мы этого или нет, приходится уничтожать более сильных и гораздо более неуловимых противников. А главное, более злостных для людей. Мифический вампир, возможно, мог покусать несколько человек или убить одного – двоих, пока его не выловят и уничтожат. Реликты способны воздействовать сразу на десятки, сотни или даже тысячи человек, заставляя их совершать безумные поступки, часто приводящие к смерти подвергшихся воздействию или окружающих людей. А уж к расстройству психики или даже сумасшествию, воздействие приводит обязательно. Слышал, наверное, об икотнице, которая нападает на женщин целых деревень? Они кричат, рвут на себе одежду, кидаются на людей, крушат всё вокруг. Это следствие воздействия реликтов. Именно по таким происшествиям мы отслеживаем реликтов. Они питаются отрицательными эмоциями людей. А для получения более качественной пищи в достаточном объеме, им приходится воздействовать на источники пищи. Не всякий разум выдержит всё то пугающее, что запихивают в людские мозги реликты.

- Вот именно, - вступила в разговор Верочка. – Они доят людей, как люди коров, только в отличие от скотоводов, совсем не заботятся о состоянии «двуногого скота». Людей много. Выдоишь десяток людей, попутно разрушив их психику, рядом всегда найдутся сотни. У них, практически неисчерпаемый источник питания. Нам тоже не безразлично воздействие реликтов. Так что, если ты решишь вступить в нашу борьбу, тебе придется научиться защищаться и убивать.

- Как они хоть выглядят? – в отчаянье спросил я, выведенный из равновесия столь странными сведениями.

- В этом то и загвоздка, - весело заявила Ольга. – Сегодняшний, полусонный, был похож на быстро перемещающуюся кучу навоза.

- Они вообще очень шустрые, - вздохнув, дополнил Денис, - не всякого и догонишь.

- У них много форм, - попытался внести ясность Александр. – Ты, вероятно, знаешь, некоторые насекомые проходят несколько стадий в своем развитии - от яйца к гусенице, затем куколке и наконец, взрослому насекомому. У реликтов этих стадий до черта и зависят они не только от возраста, а и от окружающей среды, и от наличия пищи, и даже от близости другого реликта и его стадии развития. Так, что лучше ориентироваться по запаху. Правда, он тоже меняется в зависимости от стадии развития, но всегда узнаваем и крайне неприятен. Учуяв этот запах, очень сложно сопротивляться попытке следовать по нему и напасть на реликта. Да ты и сам сегодня должен был это ощутить.

Я сокрушенно покачал головой. Сложно, почти невозможно вот так сразу из нормального реального мира окунуться в чудовищно странный мир легенд и, как бы это не смешно звучит, сказок. Сложно принять на веру такое.

- Кстати, след реликта был гораздо ближе к ферме от того места, где мы его обнаружили впервые, - задумчиво сказал Никита.

- Не ошибся? – спросил Виктор.

Они уже стояли и переговаривались через мою голову, а я всё ещё переваривал то, что мне позволили узнать. Вероятно, информация была крайне неполной и отрывочной, но сейчас для меня и её было слишком много.

- Валёк не даст соврать.

- Да, - устало подтвердил я. - На пару, а то и на три километра ближе. В лесу сложно правильно определить расстояние и след был странный, как у зайца. Петлял.

- А он не мог идти на запах вашей находки? - задумчиво спросила Верочка.

- Забавно…, - заметил Алекс. – Но если ты права, мы не зря его притащили. Будет приманкой. Смотришь, сами реликты будут здесь собираться. Не надо будет их разыскивать и гоняться за ними.

- Ага, - рассмеялась Верочка, - размечтался!

- Идите мальчики, отдыхайте, - предложил Виктор. – Валёк скоро прямо за столом заснет.

Я тяжело вздохнул. Снова эта кличка «Валёк» прицепилась ко мне. Сколько помню себя, лишь только знакомишься с людьми, они буквально сразу начинают звать меня «Вальком», словно намекая на лишний вес. Неужели так сложно выговаривать имя полностью? До чего прилипчивая кликуха….

Отец проводил меня на третий этаж в ту самую комнату, где мне уже приходилось ночевать.

- В шкаф загляни, - напоследок сказал он. – Я тут купил тебе кое что из одежды. Надеюсь, с размером не ошибся.

Это подождет, решил я, благодарно кивнув в ответ. Мне сейчас, даже рот раскрывать было невмоготу. Спать, спать и спать. Пусть все заморочки и реликты оставят меня в покое хотя бы на восемь часов.


Глава 5.


В дверь кто-то скребся, но даже этот тихий звук, прозвучал для меня назойливым трезвоном будильника. В окно вливался солнечный свет. Если судить по нему, полдень уже миновал. Сейчас было часа два пополудни. Смотреть на часы мне не хотелось.

- Входи, - разрешил, натягивая джинсы, уже зная, кто за дверью. Как-то незаметно я научился различать трансформеров по запаху, только не предполагал, что кому-нибудь, кроме Виктора и Никиты я настолько интересен, что он не поленится подняться на мансарду.

- Извини, если не дал выспаться, но нужно поговорить, - сказал Денис, заходя и плотно закрывая за собой дверь.

- Ничего, я уже выспался. Если дашь мне несколько минут, я умоюсь, спущусь в холл и буду в полном твоем распоряжении.

- Умывайся, я подожду. Здесь и поговорим. В доме сейчас никого нет, а здесь нас никто не услышит.

Возвращаться в комнату не хотелось. Я невольно тянул время. Неспеша умылся, тщательно вычистил зубы и даже побрился, хотя бритьем можно было заняться вечером. Может принять душ? Смотришь, Денису надоест ждать и он уйдет. Не люблю я секретов, особенно чужих. Человек доверяет тебе тайну и просит её сохранить, будто сам хранить свои тайны не в состоянии. Тайны, даже по смыслу, на то и тайны, чтобы их таить, а не доверять кому попало. С душем я решил погодить. Не стоит раздражать Дениса, он и так уже достаточно долго ждет. Но, как я не тянул время, он никуда не ушел. Всё так же терпеливо сидел на стуле и не попрекнул меня за долгое отсутствие.

- Я хотел бы поговорить о Викторе и о тебе. – Начал Денис, дождавшись моего возвращения. Он занял единственный стул, а мне пришлось устраиваться в неудобном, слишком низком кресле. – Виктор пока не хотел вводить тебя в курс наших проблем и другим запретил. Если бы не сегодняшний реликт, возможно, ты бы ещё долго был в неведении. Пойми его правильно. Он не хочет тебя лишать обычной человеческой жизни, семьи, детей. Он станет тебя уговаривать не спешить и насладиться этой самой обычной жизнью сполна, а уж после присоединиться к нам. По-хорошему, все так и делают. Сначала живут человеческой жизнью, а после, когда уже сложно всем подряд объяснять странности своего поведения и вечной, с точки зрения людей, молодости, приходят к нам. Сам понимаешь, это почти неизбежно, но ты нам нужен, причем прямо сейчас. Вера и раньше говорила, а ночью мы все убедились в твоем феноменальном, даже для оборотней обонянии. Благодаря тебе, твоему нюху, мы сможем раньше, чем обычно обнаруживать реликтов и, возможно избегать несчастных случаев. Я говорю не только о жертвах среди людей, а и среди нас. Нас слишком мало, а реликты, последние полсотни лет, как с ума посходили, мало того, что просыпаются чуть не пачками, а ещё и становятся сильнее, питаясь озлобленностью людей.

Слово «оборотень», в его исполнении мне понравилось. Мы ведь действительно оборотни, как бы женщинам это и не нравилось. Интересно, кто из них придумал вместо слова «оборотень», такое неприятно-механическое самоназвание? Верочка или Ольга? Впрочем, может, кто и раньше….

- Постой, когда Виктор говорил, что его жена погибла, это была не просто смерть или несчастный случай, а….

- Да, Валек, она погибла при стычке со зрелым реликтом и Виктор не может себе простить, что не был тогда рядом с нею, хотя, от него ничего не зависело. Я не буду вдаваться в подробности, просто не имею права. Он сам тебе расскажет, если захочет, и тебя я не могу просить присоединиться к нам, но обязан поставить в известность.

Денис тяжело поднялся, словно старик, опираясь на спинку стула, и растянул губы в печальной улыбке.

- Понимаю, тебе сложно принимать такое решение. Ведь даже дети, рожденные в семье оборотней и знающие о них с рождения, иногда не хотят жить нашей жизнью и уходят.

Он больше не сказал ни слова, вздохнул и ушел, закрыв за собой дверь, оставив меня с невеселыми думами.

И какого черта меня потянуло на ферму? Какого беса я послушался отца? Побегал бы в пригородном лесу в образе того же сенбернара и ладушки. Нет, обязательно нужно было ехать на встречу с неприятностями. И они не заставили себя ждать. Никогда себе не прощу, что взял след поганого реликта. Что стоило пробежать мимо? Хотя…. Если верить предположению Александра, реликт бы сам сюда заявился, привлеченный какой-то находкой.

Конечно, интересна жизнь трансформеров и именно такая жизнь подходит настоящему мужику, но слишком много нитей меня привязывают к человеческой жизни. Да какие там нити – стальные канаты! Немыслимо вот так сразу бросить Светлану, друзей, работу, да даже квартирку, завещанную мне покойной бабушкой – всё то, что собственно составляет жизнь. Это как добровольно уйти в монастырь, прервав все нормальные человеческие связи, ведь совмещать жизнь обычного человека и трансформера, вынужденного охотиться на реликтов, врят ли получится. А что я скажу матери? Да и не хочу я никаких перемен, ведь и способностей трансформера я не просил. Мали ли чего от меня ждут…. Может Светлана, тоже ждет предложения руки и сердца, а мать внуков, да и мать Светы тоже от меня ждет решительного шага. Что же мне теперь, разорваться?

Осторожный стук в дверь прервал мысли и вызвал досаду. Мог бы и не стучать, я слышал шаги и чувствую запах нового посетителя. Он тоже пришел меня уговаривать? Какой-то проходной двор. И ведь не лень взбираться на мансарду. Интересно, все обитатели дома, по очереди станут меня уговаривать?

К счастью - нет. Никита сообщил, что обед я проспал, но жалеть не стоит. В отсутствии Ульяны, у которой суббота и воскресенье – выходные, готовить никто не хочет. Совсем обленились, наняв кухарку, да и не сравняться кулинарные таланты Верочки, Ольги и неизвестной мне Зои, с шедеврами Ульяны. Так что, в выходные обходятся концентратами и сухомяткой.

- Здесь недалеко на трассе есть придорожная шашлычная и шашлык там настоящий бараний, не из собачатины. Шашлычную держит семья эмигрантов казахов. Давай смотаемся?

При слове «шашлык», ноздри, будто наяву защекотал запах мяса, готовящегося на углях. Раздумывать не стоило, рот уже наполнялся слюной.

Здание шашлычной, вполне современное, расположилось под боком у заправочной станции рядом с гостиницей дальнобойщиков и стоянкой, но выглядело оно довольно странно для средней полосы России. Вернее не само здание шашлычной, с ним было всё в порядке – стекло, бетон, металл и пластиковые панели, но рядом с ним, на бетонной площадке раскинулись три юрты. Причем, не стилизованные под юрты круглые павильоны, а, похоже, самые настоящие белые войлочные юрты, разукрашенные яркими узорчатыми лентами, подвесками и красными кистями.

- Какая красотища…. Они настоящие?

- Ага, самые настоящие, - подтвердил Никита. - Экзотика. Хочешь, можно в юрте покушать. Ты никогда не ел, сидя прямо на ковре, обложенный подушками?

- Не приходилось. А тарелки тоже на ковре?

- Нет, - успокоил меня Никита. - Там есть стол, только он очень низенький. За ним можно есть лежа. - Здравствуй Карим, - Никита приветствовал пожилого толстого хозяина шашлычной, встретившего нас прямо в дверях павильона.

- Ссаляму алейкум, - слегка поклонился хозяин, провожая нас к столику у большого окна. Сильнее согнуться ему мешал объемный живот. – Как обычно? – с сильным акцентом спросил он.

- Мой друг никогда не был в юрте. У тебя есть там места?

- Нет, - с сожалением развел руками Карим, растопырив кисти рук с толстыми, как сардельки пальцами. – Сейчас всё занято.

- Может это и лучшему, - пожал я плечами. - Наверное, не очень-то удобно есть лежа.

- Конечно, конечно, - закивал головой улыбающийся Карим. – Уважаемому Никите как всегда?

- Да, только в двойном размере.

Вероятно, Никита сюда часто наведывается. Не уточняя заказ, Карим просто кивнул головой официантке и указал взглядом на наш столик. В ожидании шашлыка, я осматривал шашлычную. Наш столик располагался довольно удачно, в нише, образованной легкой перегородкой, что обеспечивало столику иллюзию уединенности. Рядом другой стол просто не поместился. За перегородкой, если судить по ароматам дымка, пищи и звукам гремящих кастрюль, располагалась кухня. Зал, в котором разместились ещё с десяток столиков, обслуживали две официантки, словно нарочно подобранные по контрасту. Одна – высокая худая брюнетка, вторая – низенькая пухленькая блондинка. Обе в коротких юбках, полупрозрачных блузках и кружевных фартучках. Зато юрты, обслуживала девушка в национальной одежде, метя пол длинным белым платьем с оборками по низу юбки и в черном, расшитом цветными аппликациями жилете. Она только успевала таскать в юрты тяжелые подносы, груженные бутылками водки и тарелками с разнообразной едой. Девочки-официантки, в основном здании шашлычной, тоже не скучали. Почти все столики были заняты, а напротив нас, в противоположном углу зала, молодежная компания пировала за сдвинутыми столами.

 В шашлычной подавали спиртное и разрешалось курить, а вентиляторы, врезанные в окна, не справлялись с дымом, собиравшемся под потолком. И все-таки, здесь было по-домашнему уютно.

Ещё приятнее стало, когда улыбчивая блондинка принесла поднос и выгрузила с него большую салатницу, чуть ли не тазик, заполненную крупно нарезанными помидорами, огурчиками, сладким разноцветным перцем и блюдо с кусочками обжаренного а жире теста, а чуть позже на столе появились и шампуры с кусками ещё шкворчащего мяса, выложенные в овальном блюде на перину из петрушки и укропа, посыпанные поверху кольцами маринованного репчатого лука. Вместо спиртного, она принесла не томатный сок, как я ожидал, а расписной чайник и пиалы.

- Жирную баранину лучше запивать горячим чаем, - на мой недоуменный, но видимо красноречивый взгляд ответил Никита, – иначе жир комом встанет в желудке, и бурсаки бери, - кивнул он на блюдо с кусочками жареного теста.

- Откуда ты всё это знаешь?

- До переезда мы жили на границе с Казахстаном недалеко от поселка Третьяково. Там много казахов. Да я, можно сказать, вырос на баранине и не знаю более вкусного мяса.

- А сюда зачем переехали?

- Нам приходится довольно часто переезжать, - понизил голос Никита, - сам понимаешь, отцу и матери не хочется примелькаться долгой молодостью. Обычно, трансформеры просто меняются местом жительства. Отцовская лесопилка сейчас принадлежит другому трансформеру, который и отвечает за ту область, защищая её от реликтов. А отцу достался небольшой молочный заводик. Кстати, сметану и творог он поставляет в город. Возможно, ты покупал его продукцию. Твой отец с Алексом и Верой, тоже не слишком давно сюда переехал, лет пять, если я не ошибаюсь, а до этого они жили под Архангельском.

- Так оборотней всё-таки много?

- Совсем нет, насколько я знаю, менее трех сотен на всю Россию. Это очень мало и многие области никем не защищаются.

- Понятно.

Какое-то время мы, молча, поглощали отлично приготовленный шашлык. Мои вкусы значительно изменились за последний месяц. Раньше, я любил хорошо прожаренное мясо, а сейчас с удовольствием вгрызался в чуть сыроватое, сочное и розовое внутри, которое на вкус - было бесподобно. Впрочем, шашлык я любил и раньше, только его в шашлычных всегда подавали из свинины. Бараний шашлык был несравненно вкуснее.

Молодежная кампания рассчиталась и потянулась наружу. Стало тише и спокойнее. Бубнящая негромкая однотонная, видимо национальная мелодия, лившаяся из динамиков, воспринималась не как шум, а довольно приятный звуковой фон. Никита, тоже не оставивший без внимания шашлык, вдруг отложил шампур, на котором осталось ещё пара кусочков, и к чему-то прислушался.

Через два столика от нас, обедало трое - видимо дальнобойщики. Один из них, молодой парень рассказывал об огромной собаке, которую чуть не сбил пару ночей назад. Никиту заинтересовал разговор. Подозвав официантку, он заказал графинчик водки.

- Неужели будешь пить? – передернулся я в отвращении.

- Иногда чуть-чуть приходится, - скривился Никита, – для взаимопонимания. Стоит порасспросить о собаке подробнее.

- Думаешь, кто-то из ваших?

- Не думаю. Наши не настолько глупы, чтобы перебегать дорогу перед машиной, но может быть и реликт, есть у них пара форм, похожих на собачью. Хотя, скорее всего, именно одичавшая собака.

С графинчиком, Никита направился к столику дальнобойщиков. Я особо не прислушивался. Остывший шашлык есть невозможно.

- Похоже, действительно собака или волк, хотя волков здесь совсем мало осталось, - пожал плечами вернувшийся Никита. - Ты представляешь, парень утверждает, что встретил самого настоящего чупакабру.

- Надо же чупакабра! - усмехнулся я. – Чего только от страха не почудится.

- В том-то и дело, что водила не очень испугался. При встрече с настоящим реликтом, он бы испытал настолько жуткий страх, что не мог бы спокойно рассуждать об увиденном и год спустя, а прошло всего два дня. Так что, скорее всего, просто крупная собака или волк одиночка.

- То есть не ваш случай?

Никита отрицательно покачал головой, вновь принимаясь за шашлык. Он слегка скривился, шашлык всё-таки успел подостыть, но не бросать же такое вкусное, выдержанное в кисленьком маринаде мясо. А я вздохнул с облегчением. Не хотелось бы снова создавать трудности остальным, да и себе, если честно. Я ведь не за этим сюда приехал, а просто побегать по лесу, как говорил отец – душу отвести.
И отвел. Просто ночью побегал по лесу в компании с Никитой. Похоже, его приставил ко мне отец в качестве няньки. Но это меня мало волновало. В компании интереснее и спокойнее. Попутно, я выяснил, что и Никита ещё не умеет трансформироваться, минуя человеческую форму. Это умение приходит с годами, а он ещё, не говоря уже обо мне, в этом смысле младенец.

Денис больше не возвращался к разговору, да и другие не заикались о моем немедленном присоединении к их группе. Но мне казалось, поглядывали на меня вопросительно и выжидающе. Впрочем, это их дело, ни к какому решению я ещё не пришел и надеюсь, ещё достаточно долго не придется принимать этого решения. К сожалению, отец всё-таки вернулся к этому вопросу, когда отвозил меня на станцию.

- Ты не торопись. Подумай как следует, и все взвесь. Я знаю, что Денис с тобой говорил и не согласен с ним. У каждого своя жизнь. Живи своей, но и меня не забывай. Ты можешь в любое время приезжать. Я тебе всегда буду рад.

- Да, конечно, - пообещал я.

- Кроме того, тебе действительно стоит обучиться защите от реликтов и ознакомиться с их классификацией. Я попрошу Александра подобрать литературу. И ещё, - отец запнулся, - если учуешь реликта в городе, ничего не предпринимай. Постарайся дозвониться мне и сообщить.

- А такое возможно? - спросил я ошарашенный неожиданным высказыванием Виктора.
– Действительно возможно появление реликта в городе?

- К сожалению, возможно. Они, правда, не стремятся в большие скопления людей, но уже бывали подобные случаи, приводящие к вспышкам самоубийств, особенно среди молодежи и немотивированной агрессии. Не вздумай даже приближаться к реликту один и пока у тебя не будет надежной защиты. Не повторяй ошибки Катерины, - мамы Максима. – После довольно продолжительного молчания дополнил он. Взгляд его при этом отвердел, а голос прозвучал глухо.

Вернувшись домой, я попытался засунуть мысли о трансформерах и реликтах подальше. В самый дальний уголок мозга и пока забыть о них. У меня есть, по крайней мере, почти месяц до следующего посещения фермы. Кто знает, что может случиться за месяц? Сейчас у меня совсем другие проблемы. Кем бы я ни стал, какие бы события ни происходили на ферме, и какими бы фантастическими делами ни занимались оборотни, я все же был и остаюсь человеком. Надеюсь, и в дальнейшем останусь им же, и мне свойственны все человеческие слабости. К сожалению, человеческие проблемы тоже никуда не делись. В первую очередь желательно помириться со Светланкой. Уже не первую ночь она снилась мне, причем в весьма соблазнительном виде и я, как сексуально озабоченный подросток просыпался ночью с эрекцией. Черт знает что! Насколько я могу припомнить, такого не было уже достаточно много лет. Не могла так повлиять двухнедельная разлука со Светой. Повышенный сексуальный аппетит – вероятно следствие моей трансформации. Если так, - то это неплохая компенсация за неудобства со зрением, слухом и обонянием.

Вторая проблема более приятная, требовала к себе не меньшего внимания. Матери на следующей неделе исполняется пятьдесят лет. Если можно было ограничиться телефонным звонком в любой другой день рождения, игнорировать и не поехать на такой значимый для матери юбилей, я не мог. Она ждет от меня этого «подвига» и лучше будет поехать вместе со Светланой. Мать давно жаждет с ней познакомиться. Может, действительно пора? Всё же, уже почти год встречаюсь со Светланой. Да и с подарком для матери она лучше меня разберется. Сам я даже представить не мог, что на юбилей дарят женщинам. Здесь не отделаешься бутылкой коллекционного спиртного, как для мужчины.

Вооружившись роскошным букетом из семи алых роз, коробкой «Раффаэлло» и шоколадным тортом, загнав самолюбие под пятки и хорошенько на нем потоптавшись, в пятницу вечером отправился домой к Светлане. Другого выхода я не видел. Что можно ещё сделать, если девушка игнорирует твои звонки и многочисленные СМСки? Караулить у офиса, где она работает, не хотелось. Знаю я её характер. На шею она мне не кинется, и буду я, как дурак стоять с цветами. Неприятно и натыкаться на любопытные взгляды сотрудников. Кроме того, я надеялся на помощь её бабушки. Галина Семеновна – вполне адекватный человек и относится ко мне тепло, в противовес профессиональной сухости Светкиной мамаши.

В квартире вкусно пахло пирогами. Я не впервые посещал эту уютную чистенькую двухкомнатную квартирку, где на всех горизонтальных поверхностях красовались искусно вывязанные салфетки и салфеточки – от больших длинных дорожек на древнем полированном серванте, круглых на столах, овальных на подлокотниках кресел - до маленьких, размером с кофейное блюдце, под крошечными вазочками и статуэтками на подоконниках. Последними были уставлены все подоконники в этой квартирке, вместо горшков с комнатными цветами. У Светкиной бабушки какая-то аллергия то ли на землю, то ли на растения, то ли на то и другое.

Мне повезло. Света ещё не вернулась с работы, а Галина Семеновна искренне обрадовавшись моему визиту, немедленно усадила за стол. И я возрадовался, конечно, не пирогам, которые тотчас появились на столе, не нескольким сортам варенья в хрустальных вазочках, и даже не душистому чаю, не из бумажных пакетиков, а заверенному по всем правилам в фарфоровом чайнике с кусочком рафинада. Мне необходимо было немного времени, даже не знаю для чего. Возможно, расспросить бабушку о Светлане, а может, просто освоиться в уютной обстановке квартиры, утвердиться здесь, до прихода девушки. Может, пользуясь случаём, «пометить территорию»? Что-то меня занесло. Проклятые оборотни, если так дальше пойдет, я и впрямь начну метки ставить, пусть и не в прямом смысле этого слова. В любом случае, уходить ни с чем, я не собирался.

- Не волнуйся, Валентин, вы помиритесь, - мягко сказала бабушка, подливая мне чай.

- С чего вы решили, что мы поссорились? - спросил я, чуть не поперхнувшись от неожиданности, удивляясь проницательности старушки.

- Конфеты, торт, цветы…, - бабулька кивнула на розы в высокой хрустальной вазе, куда она только что налила воды. - С таким набором мужчины, еще при царе Горохе шли мириться. Кроме того, она не хочет о тебе говорить, - вздохнула Галина Семеновна. – Не знаю, чего вы не поделили, но ты не отчаивайся. Молодые всегда ссорятся и мирятся. Это что-то вроде спорта. Скучно жить без разногласий. Не обижайся на Свету, если она сказала что-то неприятное и обидела тебя. Она ещё очень молода и вся в меня. Я тоже в молодости была обидчива, своенравна и глупа, но с возрастом всё проходит, даже глупость.

Я окинул взглядом низенькую и сухонькую фигуру Светиной бабушки. Её серьезное лицо, испещренное множеством мелких морщинок и толстые стекла очков, никак не вязались со словом «глупость». Мы как-то забываем, что все пожилые и старики были когда-то молодыми и неизбежно проходили через юношеский нигилизм, подростковую гипперсексуальность, и, естественно, не избежали всех тех «глупостей» и безрассудств, которые из поколения в поколения творят люди.

- М…. Похоже, я сам виноват. Не подумавши, ляпнул. Это я обидел её.

- Ничего, не переживай, но и сильно не прогибайся. Привыкнет ещё и на голову сядет, - пошутила старушка, забавно сморщив нос, отчего очки перекосились на её лице.

Всё же, здорово иметь хороший слух. Барабанную дробь каблучков по бетонной лестнице услышал заранее и узнал легкую, слегка торопливую походку Светланы. Лишь только загремел ключ в замке, бабушка, видимо, никого кроме внучки не ожидая, немедленно выставила на стол ещё одну чашку с блюдцем, тарелку под пирог и, проскользнув мимо меня, засеменила в прихожую.

Может, стоило заткнуть уши пальцами и не слушать не предназначенные для моего обостренного слуха шушуканья по поводу нежданного гостя? Как жаль, что здравые мысли приходят не загодя…. Досада в шепоте Светланы меня насторожила. Уж лучше бы равнодушная реплика, а ещё лучше приглушенно-радостный вскрик.

- Помой руки и садись за стол, - намеренно громко и с напускной строгостью в голосе, распорядилась бабуля.

С недовольным выражением лица и напряженной спиной, Светлана решительно зашла на кухню, нервно одергивая пушистый голубой свитерок, в цвет глаз. Она скользнула взглядом по букету цветов и коробке конфет, но выражение её лица, ничуть не изменилось. От моей попытки обнять её за талию, девушка уклонилась и, ограничившись сухим безэмоциональным приветствием «добрый вечер», села на кухонную табуретку на максимально возможном от меня расстоянии в небогатой квадратными метрами кухне.

- Твой любимый персиковый, - бабушка уложила на тарелку кусок пирога и подвинула внучке. - Вы пока чаевничайте, а я за хлебом схожу. Совсем забыла хлеб купить, - с этими словами хозяйка засеменила из кухни, а минуту спустя, хлопнула входная дверь. Я невольно поймал взгляд Светланы, скользнувший по прозрачной пластиковой хлебнице на подоконнике, где лежала чуть початая буханка хлеба.
Не знаю, как много времени решила нам дать чуткая старушка, но спустя полчаса мы уже ехали в такси ко мне домой. Взаимное сексуальное притяжение – классная штука. Иногда и слов не нужно, язык тела ничуть не хуже. Порой достаточно касаний пальцев, красноречивых взглядов. Все объяснения по поводу аллергии на запахи, слова прощения и сожаления уже были после нетерпеливого, чуть ли не подросткового петтинга прямо в такси и искрометного секса в моей кровати. Слава богу, едва дотерпели….

В эту ночь Света осталась у меня, осталась и следующую. В её присутствии, я почувствовал себя очень комфортно, словно всех событий прошлого месяца просто не существовало. Она как якорь, вернее миниатюрный, симпатичный, но очень крепкий якорек, притянула меня к реальной жизни, что мне сейчас было просто необходимо, в свете событий на ферме, и удерживала, не прилагая к этому никаких видимых усилий. Может, это и есть то самое счастье, о котором твердят все мало-мальски приличные книги и фильмы? Мне двадцать восемь лет. Может уже пора как-то упорядочить свою жизнь?

Когда Света, подкрашиваясь перед зеркалом, собираясь вернуться домой, я решился.

- Оставайся, - тихо попросил я.

- Что?

- Останься! – уже решительно повторил. – Переезжай ко мне.

Рука девушки дрогнула, и контурный карандаш для век прочертил непредусмотренную замыслом линию.

- Ты, таким образом, делаешь мне предложение? – спросила Светлана, выдержав полуминутную паузу, за время которой она успела собраться до такой степени, что увидела непорядок на лице и исправила его. Женщина, в любой ситуации и оправившись от неожиданности, в первую очередь проводит инспекцию своего внешнего вида. Благо зеркало перед носом. Она и смотрела на меня через зеркало напряженно, слегка сузив глаза.

- Я предлагаю тебе жить вместе, - уточнил я, уже понимая, что вступил на зыбкую почву. Возможно, нужно было предложить ей выйти замуж? Она именно этого от меня ожидала? Но к такому экстремальному шагу я ещё не готов. Может позже…. Сейчас, для меня, пригласить Свету переехать ко мне, уже было подвигом.

- Я подумаю, - пообещала девушка вполне нормальным тоном, хотя, если меня не подводит зрение, что было бы странно, на лице Светланы промелькнуло не неудовольствие, а облегчение.

Женщин не поймешь, будь ты хоть семи пядей во лбу. И дело совсем не в пресловутой, высмеянной всеми, кому не лень, «женской логике». У них совсем другой тип мышления. Мы - мужчины и женщины – два полюса одного магнита, и жить друг без друга не можем, и слиться воедино не получается. Взаимное притяжение, на определенном расстоянии переходит в отталкивание. А недопонимание – вообще обычное явление, словно на разных языках говорим.

Вот что услышала в моих словах Светлана? Если подумала, что я ей сделал предложение, то почему, выяснив истинные намерения, вздохнула с облегчением? Она согласна со мною заниматься сексом, но не желает строить совместную жизнь? Кто я для неё?


Глава 6.


Что-то очень странное последнее время творится с погодой. Во всех СМИ кричат о глобальном потеплении. Вроде и град, величиной с теннисные мячи, и наводнения, и даже землетрясения и цунами вызваны глобальным потеплением или постепенным сдвигом оси Земли. Насколько я знаю, ученые так и не пришли к единому мнению. То ли это естественный путь развития планеты, то ли человек совсем загадил своё единственное место жительства. В любом случае, от погоды ничего хорошего не стоит ожидать, что-то она совсем разладилась. Где это видано, чтобы в декабре была оттепель, да ещё такая серьезная. Шутка ли, после снегопада и пятнадцатиградусного мороза, температура поднялась до десяти градусов днем, естественно с плюсом и чуть выше ноля ночью. Влага в воздухе, слякоть на тротуарах, с крыш течет. Ноги мокрые. Наверное, и в лесу не лучше.

Одно дело побегать по снежному насту, да пусть даже по свежему снежку, но не по смеси же подтаявшего снега и липкой земли. Даже думать о таком «удовольствии» не хотелось, и ехать на ферму тоже не хотелось. Решение, которого от меня ждут, я так и не принял. Вернее, не хочу принимать. Меня вполне устраивает та жизнь, которая уже есть. К подвигам меня не влечет, только тело не желало слушать никаких доводов разума. Мне нестерпимо хотелось трансформироваться и побегать на четырех лапах. О ночной прогулке в близлежащем леске или заполненном той же раскисшей снежно-грязевой кашей парке, тоже речи быть не могло.

 А зачем, собственно вообще куда-то выгребаться из дома? Картинка кайфующей у камина пантеры возникла в мозгу, подсказав мне вполне приемлемый выход. А что если и мне не бежать на улицу, а просто поспать в образе того же волка, собаки или пантеры. В других животных я ещё не пробовал обращаться.

Оказалось, на кровати в шкуре волка спать неудобно. Никогда не думал, что у меня такой мягкий, не дающий уснуть, матрас. Но если стянуть одеяло на пол…. Интересно, как бы я выкручивался, если бы Светлана действительно переехала жить ко мне, а не оставила это решение на потом? Её даже моя мать не убедила. Бедные женщины, они и не подозревали, что их невинную болтовню я могу услышать за квартал, а не из соседней комнаты и даже работающий телевизор не мог заглушить их откровений.

Не знаю, почему мама вдруг решила, что я привез Светлану, как свою невесту, но прослезившись, она завела свою неизменную песню о крепкой семье и внуках, вгоняя в краску Светлану и ставя меня в неудобное положение. Я всего лишь предложил Светлане попробовать жить вместе. Ни о какой свадьбе, а тем более внуках речи ещё не было. Но разве маму разубедишь?

Светлана ей понравилась. По крайней мере, она ничем не выразила своего неудовольствия и, улучив момент, шепнула мне, что «девушка хорошая». Мама уже планировала квартирный обмен, собираясь перебраться к нам поближе, типа нянчится с будущими внуками. Меня удивила реакция Светланы. Другая бы, обрадовавшись, объединилась с будущей свекровью и принялась на меня давить, но не Света. Она сказала, что «подобный серьезный шаг, необходимо обдумать».

Перебирая воспоминания о поездке, как-то незаметно уснул, а проснувшись, не сразу сообразил, что со мною. Даже смешно вспомнить, как пытался спросонья натянуть трусы. Это лапами то с когтями…. К сожалению, моя хитрость не сработала. Вернее не сработала на сто процентов, как я ожидал. Желание побегать по лесу не прошло, а лишь чуть притупилось. Это, как целый день ожидать роскошного ужина, ради которого и поголодать не грех, но получить вместо него кусок черного хлеба с водой. Голод, конечно, утолить им можно, только удовольствия никакого. Ещё пару дней ходил, как с глубокого помелья. Паршивое ощущение. Неужели я и дальше в дни полнолунья буду так скверно себя чувствовать, если не удовлетворю потребности организма?

Одна радость – Света больше на меня не дулась, даже, сочувствуя моей фальшивой аллергии, сменила духи с ярким насыщенным ароматом, на что-то более нежное и на мой нюх не такое ядовитое. И очень кстати. Моё обоняние еще больше обострилось и непонятно, что стало причиной этих изменений. Возможно, так и должно быть – оборотень во мне набирает силу, а возможно, всему виной воздержание от нормальной трансформации.

 Девушка, так и не перебралась ко мне, просто принесла сумку с необходимыми вещами - тапочками, халатом, парой смен белья, косметикой с парфюмерией, немного одежды и стала оставаться у меня чаще. Возможно, ей просто сложно сразу решиться на такой, с её точки зрения, серьезный шаг, вот она и пытается сделать его постепенно. Я был не против. Пусть привыкнет.

И старался изо всех сил, чтобы ей было комфортно, даже иногда встречал её у офиса, когда удавалось слинять с работы вовремя. Мне эти показные встречалки не слишком нравились, но на что не пойдешь ради любимой. Вот и сейчас, купив одну, но большую и очень красивую розу в целлофановом пакетике, подходил к дверям её офиса. Оттуда уже вытекал неравномерный ручеек спешащего домой офисного планктона.

Стайка молоденьких девчонок - все, как под копирку, с обесцвеченными волосами, в коротеньких юбчонках, потоптавшись на размокшем снегу, направилась в ближайшее кафе. Женщины, вероятно, обремененные семейством – в супермаркет. Два парня, выбрав на тротуаре место посуше, закурили и обсуждали планы на вечер. Наконец, появилась и Светлана, чуть ли не под ручку с каким-то хмырем, косящим под яппи. Если бы они поцеловались, пусть даже в щечку на прощание, как это сейчас принято даже у малознакомых людей, парню бы точно не поздоровилось. Но, к счастью они просто разошлись в разные стороны. Света кинулась ко мне, а яппи, проводив её долгим взглядом, к стоянке автомобилей. Темно-зеленый свежий «вольво», отозвался характерным писком на сигнал его брелка.

Машина мне понравилась, но не парень. Мало того, что он шел рядом с моей девчонкой, от него ещё и воняло каким-то сладковатым одеколоном или мужскими духами с явной навязчивой нотой бергамота, мало похожим на мужской парфюмом в моём понимании. Хотя, я и раньше не особо увлекался экзотическим ароматами, предпочитая им свежесть мяты и лимона, сейчас, вообще пришлось отказаться от любого пахучего парфюма. А ещё, я ощутил острый укол ревности. Парень был из тех, кто бабам нравится. Они, как сороки на блестящее, слетаются вот на таких, с красивой мордой, стрижкой от стилиста и стройным накаченным телом, явно не от природы, а «сделанном» а спортзалах под присмотром дорогого тренера.

- Что это за тип, чуть не лапал тебя? – ревниво спросил я Светлану, подставившую губы для поцелуя.

- Фи, как грубо! – возмутилась Света. – Но если тебе интересно, это Мишель, начальник нашего отдела. И он меня не лапал.

Меня так и подмывало, ляпнуть какую-нибудь гадость об этом Мишеле, тьфу, даже нормальное имя Михаил, и то изуродовал, только нагнетать обстановку не хотелось. Пусть говорят, что женщинам нравится, когда их ревнуют, но Света, явно, была не из этой категории. Она и так, слегка насупилась, уткнувшись носом в цветок, но долго дуться Света не захотела. Мы ещё не успели доехать домой, как на её лице заиграла хитрющая улыбка.

- У меня есть для тебя сюрприз, - заявила она в маршрутке, открывая молнию сумки. Оттуда раздался жалобный писк, и появилась мордашка маленького ярко-рыжего котенка, потревоженного прохладным воздухом. На меня уставились круглые испуганные синие глаза.

- Это мне? – ошалело спросил я, а рука сама потянулась к кошачьему детенышу.

- Тебе не нравится? - разочарованно протянула Света.

- Э…. Нравится, он… она, похожа на тебя.

- Вот и прекрасно, - вздохнула с облегчением девушка. – Это кот, вернее будет котом, когда вырастет. Мне всегда хотелось иметь котенка, но у бабушки аллергия на кошачью шерсть, а мама в принципе не любит кошек, говорит, что от них нет никакой пользы в современных квартирах, где нет мышей, только грязь и микробы. Ты не волнуйся, мы выйдем чуть раньше и купим в зоомагазинчике «Хан» все, что нужно для котенка, а я буду за ним ухаживать.

- Это значит, что ты, наконец, решила переехать?

- Поговорим об этом после Новогодних праздников, - с хитрой улыбкой сказала девушка, накрыв мою руку, всё ещё поглаживающую котенка, своей рукой.

Приближение Новогодних праздников, в отличие от многих других, ощущается задолго до красного числа в календаре. Хотя, теперь говорят не о Новогодних праздниках, а новогодних каникулах. Если мне не изменяет память, эти каникулы в России появились с 2005 года, а до этого российский люд отдыхал лишь первого и второго января и, естественно, с чугунной головой отправлялся на работу и службу, а седьмого - вновь напивался до состояния нестояния, затем добавлял и на старый Новый год – в ночь с тринадцатого на четырнадцатое. Возможно, кому-то в верхних эшелонах власти такая канитель надоела, а скорее всего, никто и не думал заботиться о благе простого народа, а всё гораздо проще. Сильные, вернее, властные мира сего захотели цивилизованного отдыха на Новый год где-нибудь в тёплых краях.

На пляже у тёплого моря и под ласковым солнышком встречать Новой год куда приятнее, чем по морозцу в Москве, на грязном снегу. Пары дней, учитывая перелет и акклиматизацию, явно для такого отдыха недостаточно, вот и выдумали новогодние каникулы. Как бы там ни было на самом деле – десять дней отдыха лучше двух. Это, как маленький отпуск, и готовятся к нему с размахом.

 Начиная с пятнадцатого декабря, а то и раньше, в витринах магазинов появляются традиционные новогодние украшения. Деревья и столбы вдоль улиц украшаются светодиодными гирляндами, на площадях устанавливаются новогодние елки и строятся ледяные и снежные городки, причем не только в Москве, а и в любых других Российских городах и поселках, в соответствии с местным бюджетом. Где погуще, а где и пожиже. В моем городке тоже не обошлось без украшений и елей на площадях. И, даже не важно, что площади всего три, а разноцветными огнями сияет только центр. Главное – это ощущение праздника со знакомыми с детства запахами хвои и мандаринов.

В этом году каникулы начинались с тридцать первого декабря, а значит, тридцатого уже никто не работал. Практически с самого утра накрывались столы, где скромные, прямо на рабочем месте, сдвинув вместе пару офисных столов, а где и с размахом, снимая рестораны и кафе для корпоративных вечеринок, в попытке подражания центру.

В моей, не слишком богатой фирме корпоративчик устроили прямо в фойе – единственном месте, где можно было выставить столы и ещё оставалось место для танцев. Практически с самого утра, забросив работу, девушки суетились, накрывая столы. Мужчин откомандировывали за недостающими продуктами или спиртным. Программист Серега возился с установкой караоке, а мне, за компанию с младшим менеджером Антоном пришлось развешивать гирлянды, балансируя не неустойчивой стремянке.

Справившись с работой, я незаметно ускользнул. Пусть празднуют без меня. Раньше, я бы не упустил такой возможности оттянуться и вплотную пообщаться не только с сотрудниками мужчинами в неформальной обстановке, а главным образом с девушками, которых у нас предостаточно. После подобных посиделок, обычно один домой я не возвращался. Но на этот корпоратив решил не оставаться. И дело не только в Светлане и пресловутой верности. Противно слушать пьяненькие мужские разговоры и общаться с поддатыми женщинами, когда сам до отвращения трезв. Даже хороший марочный коньяк, отнюдь не подделку, не смог проглотить, как ни старался, не говоря уж о водочке. Это свойство оборотней меня особенно раздражает. Что же мне теперь, всю жизнь оставаться трезвенником?

Настроение испортилось, под стать погоде. Оттепель долго не продлилась. Уже неделю держался морозец, и второй день шел снег, временами валил хлопьями, временами сыпал мелкой крупой. Сугробы росли прямо на глазах. Городские службы, как обычно, не справлялись с очисткой дорог. Автомобили вязли в снегу. На подъемах скапливались пробки за очередным буксующим авто. Машины ползли по дороге со скоростью пешехода, но всё равно умудрялись сталкиваться, к радости хозяев многочисленных, выросших как грибы, автосервисов. «День жестянщика» в самом разгаре. О чистке тротуаров пока вообще речи не было. Лишь у дверей магазинов наскоро разгребали снеговые наносы, освобождая дорогу предпраздничному наплыву покупателей.

Мне тоже не мешало бы заглянуть в супермаркет, ведь этот Новый год, первый Новый год, мы собирались со Светланой встретить вместе. В углу у окна уже стояла наряженная елка, пара бутылок шампанского и бутылка белого вина для Светланки охлаждалась, а под елку я собирался завтра подложить новогодний подарок – дамскую сумочку, от которой Света глаз не могла оторвать в витрине магазина, но холодильник ещё был пустоват. Стоило подкупить мандаринов, без которых и Новый год сложно себе представить, деликатесов, конфет и соков, которые теперь заменяли мне спиртное.

В супермаркете, как говорится, яблоку негде упасть. Такое столпотворение у нас бывает только перед Новым годом. В магазин идут всей семьей. Дети хнычут, выпрашивая у матерей очередное абсолютно необходимое чаду лакомство, мужья ворчат, недовольное насильным отлучением от телевизора или бутылки. Сердитые голоса жен на повышенных нотах, вынужденных следить и за детьми, и за мужем, скрип колес тележек, ссоры покупателей у касс, уже загрузивших тележки, но застрявших в гигантских очередях на оплату нужных и не нужных продуктов – всё сливалось в неразборчивый раздражающий гул.

В этом шуме, выкладывая из тележки на транспортерную ленту покупки, я не сразу сообразил, что звонит мой мобильник, а не у кого-нибудь рядом. Давно разочаровавшись в музыкальных рингто;нах, поставил себе на мобилу обычный телефонный дозвон. К сожалению, не один я оказался таким умным. Сплошь и рядом люди стали ставить подобные звонки.

На дисплее высветился незнакомый номер. Пожав плечами, мало ли кому что понадобилось, принял звонок.

- Это Денис, - прозвучал глухой голос. – Валентин, тебе необходимо немедленно приехать.

У меня от этих слов челюсти свело, как от кислющего зеленого лайма. Приглашения в гости, в столь категоричной форме, я ещё не получал.

- Это обязательно? На носу новогодние праздники. Мне бы хотелось их провести с любимой девушкой! - напористо и возмущенно произнес я.

Действительно, могли бы хоть пока, дать человеку какую-то свободу воли, если впоследствии у меня не будет другого пути, кроме как примкнуть к их сумасшедшей группировке.

- Обязательно, - к моей досаде подтвердил Денис. – С Виктором беда….

- … Вы платить собираетесь?

- … совсем одурели, скоро с телефоном спать будут….

- … не задерживайте очередь…

- … сынок, ты бы оплатил, а уж потом любезничал с подружкой… - со всех сторон ворвались в мои уши возмущенные крики.

Нашарив в кармане карту Visa, сунул её кассиру.

- Он жив? – спросил я, с трудом проглотив комок, застрявший в горле.

- Жив, - коротко успокоил Денис.

- Ранен? Болен?

- Физически он здоров, но это не телефонный разговор. Сегодня сможешь выехать?

Я кивнул, но сообразив, что он меня не может видеть, судорожно добавил:

 - Да!

- Никита встретит тебя на станции, - закончил разговор Денис и отключился, так ничего и не объяснив, а я обнаружил себя, стоящим в сугробе у магазина с телефоном в одной руке и пакетом покупок в другой.

Странно, что на меня так оглушающе подействовало неожиданное известие, пусть даже я поначалу решил, что случилось непоправимое. Сердце до сих пор колотится, а лоб взмок от пота, хотя уже прилично подмораживало. Действительно ненормально, ведь чуть больше трех месяцев назад, я даже не подозревал, что Виктор существует на свете и он мой отец, а сейчас до дрожи в коленях испугался за его жизнь. Ехать, скорее всего, придется, раз обещал, да и не стал бы Денис от нечего делать пугать меня, ничего не объясняя. Видимо, случившееся с отцом, связано с оборончеством, раз он не захотел на эту тему ничего объяснять по телефону.

 Конечно, я не очень-то верю, что разговоры обычных людей могут быть интересны каким-нибудь компетентным службам, но то, что можно прослушать любой телефон и определить его местоположение, известно и младшим школьникам.

Зайдя в квартиру, по привычке втянул голову в плечи, хотя стоило накинуть капюшон. Тигр, так назвала Света котенка за более темные полоски по рыжему меху, за месяц вполне освоился в квартире и, вероятно скучал без человеческого тепла днем, пока я был на работе. Он, как настоящий хищник, устраивал на меня охоту из засады прямо в прихожей. Обычно – с полки над вешалкой, парашютируя с неё прямо мне на голову, но бывало и из других, только ему самому известных мест.

Сегодня обошлось без царапин на голове. Тигр пулей вылетел из моего старого зимнего сапога и, мгновение повиснув на штанине, принялся взбираться выше, скользя коготками по синтетике куртки.

В любой другой день, я бы с ним немного играл, почесывая за тонкими, почти прозрачными на просвет ушками, поглаживая мягкий белый животик, но не сегодня. Сегодня, ограничился вскрытой консервной баночкой кошачьей еды. Пахучие кусочки, непонятно какого происхождения, вытряхнул в миску. Тигр с жадностью накинулся на еду. Сухой корм, видимо за день ему успевает надоесть, а я задумался, глядя, как котенок ест. Куда его пристроить, ведь Светлана окончательно так и не перебралась ко мне? И вообще, как надолго мне придется задержаться на ферме?

Номер, с которого звонил Денис, был недоступен, а вот Светлана ответила сразу.

- Ты не могла бы, сразу после своего корпоратива, придти ко мне, и остаться до моего возвращения или временно забрать Тигра?

- Возвращения? Ты куда собрался? – моментально возмутилась Света. – Насколько я помню, Новый год мы собирались встретить вместе! Ты сам настаивал на этом!

- Извини, вероятно, ничего не получиться. Мне позвонили и сказали, что отец серьезно… болен, - запнулся я, подбирая походящее слово. Понимаю, солгал, но ведь не могу ей сказать, что и сам толком ничего не знаю, а подозреваю…. А что я собственно подозреваю?

В трубке повисло молчание.

- Ты меня слышишь? – спросил я.

- Слышу… - голос у Светы стал глуше. – Тебе обязательно ехать?

- Он мой отец.

- Давно ли? - съязвила девушка, прекрасно зная, что Виктор нашел меня, действительно, совсем недавно.

- Он мой отец, - ещё раз повторил я.

- Да понимаю я! - сорвалась на крик Светлана. – Я всё понимаю! Даже то, что Новый год мне придется встречать в компании с бабушкой! Ты все-таки неисправимый эгоист!

- Не обязательно, - попытался её утешить, стараясь не обращать внимания на «эгоиста». – У тебя ведь есть подруги.

- Все подруги уже определились, где и с кем проводят Новогодние праздники, - обиженно парировала Света. – Ты когда приедешь?

- Не знаю. Никак не могу дозвониться.

- Хорошо, - вздохнула девушка. – Тебя проводить?

- Не стоит. Поезд уже через полтора часа. Ты не успеешь добраться по такой дороге. Тигра заберешь? Он тут одичает до моего приезда.

- Ты же знаешь, забрать его я не могу. Забыл о бабушкиной аллергии?

- Тогда поживи пока у меня.

- Ещё чего? – возмутилась Света. – Что я буду делать одна в пустой квартире? Да я там от скуки загнусь и, вернувшись, ты обнаружишь в свое квартире молодой красивый труп, - невесело пошутила Света. - Лучше пристрой его кому-нибудь из соседей.

Я опустил глаза на котенка, который уже поел и умывался. Тщательно вылизав лапку, проводил ею по мордашке, вылизывал и вновь тёр мордочку.

- Хорошо, что-нибудь придумаю, - вздохнул я. – И постараюсь вернуться как можно раньше. Мы ещё успеем отметить праздник. Я тебя люблю.

- И я тебя люблю, - откликнулась Светланка.

Сумка-переноска для мелких домашних животных, оказывается очень удобная вещь, пусть она и гламурного розового цвета - что поделаешь, Света выбирала, никак не сочетающаяся по цвету с моей синей курткой и синей спортивной сумкой, в которую пришлось закинуть все запасы кошачьих кормов и пакет Катсана. Не будь этой переноски, пришлось бы нести Тигра в сумке вместе со сменой белья или за пазухой. Пристроить его никому не получилось. Любвеобильной парочки не было дома, старушка, из квартиры на моей площадке, замахала на меня обеими руками, заявив, что «не выносит кошек», а в квартиру с новой дверью так никто ещё не въехал. Искать по друзьям, где пристроить живность, времени уже не было, я и так едва успел купить билет и чудом не опоздал на поезд.

В последний момент, поездка чуть не сорвалась. Проводница, поначалу потребовала ветеринарную справку и какую-то багажную квитанцию на «животное», о которых я представления не имел, да и не успевал ничего получить. Голубая купюра, смущенно сунутая вместе с билетом - ну не умею я достойно давать взятки - решила дело.

- Только не выпускай его, - мрачно кивнула проводница на любопытную мордашку, прильнувшую к сетчатой стенке сумки.

- Дорого же ты мне обходишься, ещё и обратно тебя вези, - проворчал я, устанавливая сумку на нижней полке. Место досталось только в плацкарте, впрочем, и ехать всего три часа. А на платформе станции меня ожидал сюрприз, в лице Максима, нервно вышагивающего по щербатому бетону и курившего сигарету.

- Привет. Тебя за мной послали?

- Нет, я только с поезда, - буркнул, не здороваясь, Максим. – А ты всей семьей решил к нам перебраться? – кивнул он на кошачью сумку. - Надолго?

- Что с отцом? - спросил я, решив не обращать внимания на подколки Максима.

- Денис ничего не объяснил, - процедил сквозь зубы парень. Сплюнул и запустил окурок мимо урны.– Не знаю я что стряслось и не представляю, что тебе тут делать.

- За нами приехали, - кивнул я на разворачивающийся серый внедорожник.

 Разговаривать с Максом при таком отношении, больше не хотелось. Зря Виктор рассчитывал на нашу дружбу и родственные отношения, тут как бы ни подраться…. Во всяком случае, мне так и хотелось стукнуть его, чтобы хоть боялся, если не уважал. Не напрасно старшие братья именно таким образом воспитывают младших. К сожалению, с подобными методами воспитания я уже опоздал.

- Ну, и что у вас тут стряслось? - спросил Максим, устраиваясь на переднем пассажирском сидении. – У меня намечались потрясные каникулы.

- Потрясные! – передразнил Никита. – Речь идет о твоем родном отце.

- И что с ним? Денис сказал, что он не болен.

- Да, правильно сказал, только он не может вернуться к человеческой форме.

- А бабы помочь не могут? Как ему помогли, - не оборачиваясь, кивнул он на заднее сидение, где расположился я с Тигром.

 - Может, заткнешься? – угрожающе предупредил Никита.

Максим точно напрашивается и напросится. Даже у меня кулаки зачесались, а Никита молодец, сдержался, только сжал баранку, так, что костяшки пальцев побелели и челюсти сжал. Не знаю, удержался бы я на его месте, если о моей матери так.

- Объясни, Никита, - вмешался я в разговор, пока они головы друг другу не поотрывали, - он не хочет или не может? Вы с ним разговаривали? Что вообще произошло?

Через зеркало заднего вида я поймал взгляд Никиты. Беспомощный взгляд. Он не сразу ответил аккуратно объезжая снежный перемет. Сегодня он не спешил, словно специально оттягивая момент прибытия на ферму.

- Виктор не понимает обращенных к нему слов. Мать говорит, что его разум спит. – Никита замолчал, но спустя несколько мгновений добавил. – Она надеется, что присутствие его родных способно разбудить человеческое сознание. Сейчас он руководствуется только животными инстинктами.

- Как…, как это могло случиться? - растерянно спросил Максим.

 Похоже, его тоже проняло, а я так вообще слов не мог подобрать. О возможности остаться в образе животного, я даже не мог помыслить, считая, что человек, если уж он прошел первую неосознанную трансформацию, всегда сможет вернуться в свой истинный облик, тем более отец с его многолетним опытом. Кстати, я так и не знаю, сколько ему лет на самом деле. В любом случае, это было страшно, жутко.

- У нас попросили помощи. На Алтае обнаружили парочку совсем взрослых реликтов и решили, что самим им не справиться. Их там всего четверо – двое мужчин, только что инициированный парень и женщина. Трое наших – Денис, Виктор и Семен вылетели к ним на помощь. Самое паршивое, что реликты держались вместе, прямо как неразлучники. Эта женщина….. Говорят, она похожа на твою маму, - покосился на Максима Никита. – Она молода, неопытна, вот и подставилась. Твой отец…. Ваш отец, - поправился Никита, - бросился на помощь. Семен говорит, что он спас её, и она отделалась лишь незначительным физическим ранением. В общем, ночью Виктора привезли. Его, как обычное животное усыпили дротиком, когда по его поведению поняли, что что-то не так.

- А реликты? – спросил я.

- Уничтожили, – коротко ответил Никита.

- Раньше с кем-нибудь такое было? Как с отцом? - скомкал я последнее слово.

- Я не знаю, но Ольга говорит, что у нас мало времени.

Что будет, если надежды Ольги не оправдаются, даже думать не хотелось. Не мог я представить молодого здорового мужчину – моего отца, навсегда запертого в теле хищника. Это просто было немыслимо, не укладывалось в голове.

До самой фермы больше не было сказано ни слова. Никита, видимо сообщил, всё что знал, а Максим, оглушенный известием, сидел, вцепившись побелевшими пальцами в панель. Тишина прерывалась лишь хрустом снегового наста под колесами и жалобным мяуканьем уставшего сидеть взаперти Тигра.

В холе большого дома собралось больше людей, чем я когда-нибудь здесь видел. На ковре, у потухшего камина, сидела, скрестив ноги по-турецки, Верочка. Рядом с ней, подложив кожаную подушку под зад, разместился Александр. Он обнимал одной рукой Верочку, но это не выглядело, как ласка. Скорее, он её утешал, она, вероятно, недавно плакала. Глаза всё ещё были влажными и красными. На одном из диванов сидел, сгорбившись и опустив руки со сжатыми в кулаки кистями межу колен, Денис. Рядом с ним занял довольно много места крупный, не меньше Александра мужчина. Если это трехсотлетний Семен, то сохранился он феноменально. Он выглядел не старше Дениса, но гораздо колоритнее. Рыжие волнистые, без намека на седину, давно нестриженные волосы падали на высокий лоб, усыпанный, как впрочем, и всё лицо, крупными конопушками. У него всё было крупным: и кисти рук, которыми только подковы ломать, и широкие плечи, туго обтянутые футболкой, даже боюсь предположить какого размера, и выдающийся шишковатый нос, и широкое лицо. Красивым этого мужчину назвать было нельзя, но крупные, слегка неправильные по отдельности черты лица, складываясь вместе, производили приятное впечатление. Рядом с ним, вжалась в угол дивана миниатюрная, как китайская статуэтка смуглая женщина. Её миндалевидные тёмные глаза, прямые черные волосы и высокие скулы, явно указывали на присутствие азиатской крови. Если эту женщину зовут Зоей, то имя ей совсем не подходит. Ольга отсутствовала. Она, видимо, не отходила от Виктора.

Никита, не разуваясь и не снимая куртки, плюхнулся на свободный диван. Рядом с ним присел Максим, в напряженной позе, готовый в любой момент вскочить. Мне пришлось пристроиться рядом с Максимом, поставив сумку-переноску на пол. Взгляды всех присутствующих скрестились на вновь прибывших. Никто не торопился представлять меня незнакомцам и они сами не спешили знакомиться. Верочка, скинув с плеч руку Александра, одним движение поднялась с ковра и направилась прямиком к сумке-переноске. Денис тяжело и неохотно поднялся.

- Макс, идем со мной, а ты, Валентин, ты пока отдыхай.

- Я с вами, - вскочил я, оскорбленный такой дискриминацией.

- Чуть позже. К нему лучше ходить по одному. В том состоянии, в котором он сейчас прибывает, люди его слишком нервируют, - устало объяснил Денис.
Я всё ещё стоял, разглядывая равнодушную дверь, закрывшуюся за Максом и Денисом, когда на плечо легла тяжелая рука.

- Извини, не уберег. – Услышал я низкий голос. – Мне такое особенно непростительно, но уж слишком шустрый у тебя отец, за ним не уследишь. Наша тройка успокоила одного реликта, а хозяева замешкались, и чуть не упустили своего. Юлия слишком самоуверенно бросилась наперерез реликту и чуть не поплатилась жизнью. Никто не ожидал, что Виктор успеет. Наверное, он не мог иначе.

Я обернулся. Рядом со мною стоял, возвышаясь чуть ли не на две головы надо мной, тот рыжий великан.

- Ты котяру чем кормишь? – вмешалась в разговор Вера.

Она уже освободила из заточения Тигра, а тот, пользуясь возможностью, млел у неё на руках, подставляя голову под ласковые пальцы.

- Там, в сумке, - кивнул я на брошенную у дивана сумку.

 Женщины занялись котом, утащив его вместе с сумкой на кухню. Зацокали, выставляемые на каменную столешницу консервные баночки с кошачьей едой, зашуршал, высыпаемый в какую-то емкость поглотитель для лотка, требовательно заорал котенок. Наверное, правильно я привез Тигра. Особых лишних хлопот он не создаст, но позволит женщинам чем-то заняться. Я им даже слегка позавидовал, не зная, куда себя деть.

- Сядь и куртку сними. Ольга так скоро Макса не отпустит. Она хочет, чтобы с Виктором разговаривали. И очень надеется, что звуки родных голосов вытащат его из бездумья, - продолжил Семен.

- Есть хочешь? - спросила у меня, вернувшаяся с кухни Верочка.

Я отрицательно покачал головой, но она не успокоилась.

- Идем, хоть кофе выпьешь. Неизвестно сколько времени тебе придется в больничке проторчать. Ольга планирует твое с Максом постоянное дежурство у клетки. Конечно, по очереди.

- У клетки?

- А ты как думал? Он сейчас слишком опасен, чтобы быть на свободе. Идем!
Она чуть ли ни силком потащила меня на кухню, попутно заставив стянуть куртку. Наверное, только Тигр чувствовал себя в своей тарелке, и, как поросенок, залез в мелкую тарелку передними лапами, с довольным урчанием жадно заглатывал кусочки кошачьей еды.

- У него кличка есть? - спросила Вера, наливая мне в кружку кофе.

- Тигр.

Женщина фыркнула, криво усмехнувшись, наверное, вспомнила, как я сам неосознанно выбрал именно тигриную форму при первой трансформации.

- Зоя, да оставь его, пусть поест, давай ты тоже чего-нибудь съешь, ведь с утра во рту ни крошки не было, - проворчала Вера, неодобрительно посмотрев на миниатюрную женщину, усевшуюся прямо на пол и, с умилением рассматривающую Тигра. Зоя ничего не ответила, но всё же, оторвалась от созерцания полосатого и присела за стол.

- Ешь, - Вера подвинула мне тарелку с бутербродами, - тебе понадобятся силы. Ольга хочет, чтобы ты и Максим постоянно дежурили у Виктора. Разговаривали с ним. Мы тоже пробовали, - она тяжело вздохнула, присела сама на табуретку и положила руки на столешницу. Её пальцы вцепились в чайную ложку и принялись её крутить. – Только ничего хорошего не получается. Он негативно на нас реагирует.

- Вы с таким уже сталкивались? Максим спрашивал у Никиты, но он не знает.

- Документальных свидетельств нет, а легендам, в данном случае, я бы не стал доверять, - ответил за Верочку Александр, заходя в кухню и усаживаясь на табурет, который под ним недовольно заскрипел. – Ольга со мной тоже согласна. Она считает, что сознание человека не может долго бездействовать, без необратимых изменений. Ведь даже люди, вышедшие из комы, не вполне адекватны.

- А что в легендах?

- В легендах можно найти оборотней, которые чуть ли не полвека провели в животной оболочке, прежде чем их удалось вернуть к человеческой жизни. В такое трудно поверить, сомнительно, что даже самый удачливый трансформер может так долго прожить в животной форме. И тут дело совсем не в короткой жизни животного, к трансформеру это не относится, наоборот, чем больше времени проводишь в животной шкуре, тем медленнее стареешь. Трансформера не примут в стаю, не сможет он найти и пару. Запах, несвойственный животным, отпугнет от него потенциальных членов стаи и партнеров. Этот же запах вызовет агрессию и его просто могут загрызть. Кроме того, если трансформер не пользуется человеческим разумом, он не имеет никакого преимущества перед другими зверьми и не устоит против реликта. А сам знаешь, как трудно удержаться от нападения, если почуял его запах. По всему выходит – такие легенды, просто красивые сказки. Трансформер, лишенный человеческого разума, не выживет достаточно долго в одиночестве. Здесь, конечно, подобные опасности твоему отцу не грозят, но если не удастся вернуть его к нормальной жизни, придется выпустить где-нибудь в горах. Это только моё мнение. Сам понимаешь, не хочу я продержать его всю жизнь в клетке. Не думаю, что ему самому такое бы понравилось. Если уж ничего не получится, пусть хоть на свободе поживет.

- Сколько у нас есть времени? – спросил я, сглотнув комок, застрявший в горле. Александр слишком красочно описал возможное будущее для отца.

- Не знаю, и никто не знает. Возможно недели, а возможно и дни. Он ничего не ест. В любом случае, мы не прекратим попыток вывести Виктора из этого состояния.

- Надежда всегда остается, - попыталась успокоить меня Вера и даже по-матерински обняла.

- Я хотел бы поговорить с тобой о Максиме, - продолжил Александр. – Ты старше его и выдержаннее, а он вспыльчив, как порох. Попробуй вселить в него уверенность и не обижайся на его колкости. Ему сейчас труднее, чем кому либо из нас. Его мама погибла, когда Максу едва исполнилось пять лет, но он говорит, что помнит её, а сейчас отец….

Легко сказать «всели в него уверенность», кто бы в меня её вселил. Что ответить, я не нашелся, да наверное, от меня никто и не ожидал помпезных слов и заверений. Слова, иногда просто излишни.

Появление Дениса, избавил меня от дальнейших поучений. На этот раз он пришел за мной. До больнички было совсем недалеко, но ноги не шли, став неподъемными, как чугунные чушки. Наверное, это был страх. Говорят, больше всего пугает неизвестность, но я то уже знал, что увижу. Так почему ноги отказываются идти?
Мне припомнились похороны отчима. На кладбище было сказано много хороших слов. Я тоже что-то говорил, сейчас уже не помню что именно, но, вероятно это были правильные слова. На меня никто не шикал, согласно кивая головами. Только никто не догадывался, как трудно это было для меня. В гробу лежал близкий и, чего сейчас хитрить с самим собой, дорогой мне человек, но я не воспринимал лежащего в гробу, как своего отчима. Там была лишь пустая оболочка, лишенная разума, присущего отчиму остроумия, всех чувств. Просто пустая оболочка. Именно пустую бездушную, пусть и живую оболочку я боялся сейчас увидеть, но Денис запустил меня в маленькую комнатку, где не было никаких клеток, а лишь стол с парой мониторов на нем и два офисных кресла. В одном из них сидела Ольга, не сводя взгляда с мониторов. Она даже на меня не оглянулась, лишь жестом предложила сесть в свободное кресло.

- Смотри, - кивнула она на мониторы.

На одном была общая картинка с клеткой, в которой из угла в угол метался крупный снежный барс и стулом, на котором сидел Максим, монотонно читая какую-то книгу. Звук был приглушен, но всё же, отчетливо слышался постоянное довольно тихое, то ли рычание, то ли мяуканье, напоминающее протяжные басовитые зевки. Второй камерой управляла Ольга. Камера следовала за движениями барса и крупно брала его ощеренную морду с внушительными клыками и серо-голубыми глазами.
Дверь на первом экране слегка приоткрылась, Максим, как по сигналу, встал, положив открытую книгу на сидение стула, вышел.

- Мне кажется, временами в его глазах появляются проблески разума, - тихо сказала Ольга и повернулась ко мне лицом. – Подожди немного, пусть Виктор отдохнет и успокоится. Он не спит вторые сутки.

Ей и самой не мешало бы поспать и отдохнуть. Женщина осунулась, глаза, как серыми тенями обвели.

- Что я должен делать?

- Говори с ним. Рассказывай о своих делах, проблемах, говори, что хочешь. Он должен слышать твой голос. И не волнуйся, мне совсем неинтересны твои секреты, звук я отключу. Если устанешь, почитай. Там есть томик Чехова. Он любит его рассказы.

- Думаешь, слова помогут? А нет более действенных средств – лекарств или ещё чего? Вы не пробовали, - я запнулся, не зная как помягче сказать, но заканчивать фразу и подбирать слова мне не пришлось. Ольга сама догадалась.

- Вера пыталась, но он едва её не загрыз. И никакие лекарства тут не помогут. Он не болен, - устало добавила Ольга, - просто потерял связь с реальностью. Семен говорит, что пострадавшая женщина была похожа Екатерину - жену Виктора. Неудачное стечение обстоятельств. Вероятно, она ему напомнила…., впрочем это лишь предположение. Нельзя руководствоваться эмоциями, когда успокаиваешь реликта. Это может привести к шоку, а шок…, - она кивнула на мониторы. - Ладно иди, по коридору, справа вторая дверь. Через три часа тебя сменит Максим.

В просторном помещении с бетонным полом и высоким потолком, куда я нерешительно зашел, кроме довольно тесной клетки и стула перед ней, находилась большая широкая каталка, обитая алюминиевыми листами и какие-то скребки, лопаты, метлы и ведра в углу, рядом с каталкой. Окон не было. Помещение освещалось неживым люминесцентным светом. Наверное, я так детально и разглядывал помещение, что мне было трудно сразу перевести взгляд на барса, нервно мечущегося в клетке.
Место там было мало. Клетка всего лишь вдвое длиннее самого барса и чуть шире его длины, если не учитывать размеры длинного и пушистого хвоста. Кроме самого барса в клетке, прямо на бетонном полу валялся кусок нетронутого мяса, и стояло металлическое корытце с водой. На запахи мочи, фекалий и дезинфицирующих средств, я старался не обращать внимания. Я обернулся на камеру под потолком, словно ожидая поддержки от Ольги, но естественно увидел лишь маленький красный огонек, свидетельствующий, что камера работает.

- Здравствуй отец, - тихо произнес, от всей души надеясь, что Ольга сдержала свое обещание отключить звук.


Глава 7.


Какое-то странное, словно навязанное извне чувство, преследует меня. Что бы я ни делал, сверяю каждый свой шаг, каждое движение с отцом.

Уступив место у клетки растерянному Максиму, покинув больничку, глубоко вдохнул свежий вкусный воздух, пожалев отца, который вынужден сейчас жить в спертой атмосфере, пропитанной миазмами. Вентиляция не справлялась с естественной вонью отходов жизнедеятельности и с запашком уже слегка подвонявшего, но так и не тронутого мяса. Неохотно ковыряясь в огромной порции яичницы, выставленной на стол Зоей, окончательно потерял аппетит, вспомнив тот кусок мяса, в углу клетки, брезгливо игнорируемый барсом. Устраиваясь вздремнуть в холе на диване, думал об отце, не спящем уже вторые сутки. Почему он не ест и не спит? Нормальному животному такое поведение несвойственно.

Хоть я и называю барса отцом, но так, до конца и не могу свыкнуться с мыслью, что красивое грациозное животное за толстыми прутьями клетки – мой отец. И конечно, не звериная форма тому причиной. Мне уже приходилось видеть Виктора собакой, волком, ягуаром, но в какой бы форме он ни был, в его глазах светился разум, и он даже не думал щерится и рычать на меня. Этот…, мечущийся по клетке, не переставал угрожающе рычать, хотя «рыком», низкое мяуканье барса назвать нельзя. Я до сих пор не удосужился поближе познакомиться с описанием хищников, но, по-моему, снежный барс не может нормально рычать, как другие крупные кошки. Как бы то ни было, хищник проявлял явную агрессию, пусть она выражалась и не громогласным рыком, а низким мяуканьем, и нервным дерганием постоянно напряженного длинного хвоста.

 Разговаривая с ним, читая, не вдумываясь в текст, постоянно старался поймать взгляд хищника и уловить те проблески разума, о которых говорила Ольга. Никакого узнавания, никакого интереса в его глазах так и не увидел – только голая первородная ярость. Если бы не толстые прутья клетки, думаю, этого, в чьем теле спит разум Виктора, не остановило бы и кровное родство. Лежать бы сейчас на бетонном полу растерзанному моему телу или телу Макса. Не представляю, как решилась Верочка попробовать воздействовать на Виктора, войдя в клетку.

Жизнь вошла в какую-то странную рваную колею. Три часа безответного диалога и чтения, уже не помню какой по счету книжки, три часа отдыха, который отдыхом можно назвать с большой натяжкой. За эти куцые часы, не то что выспаться невозможно, а и просто отдохнуть.

Новый год, с боем курантов, новогодним телевизионным обращением президента к народу, шампанским, пожеланиями, фейерверками – незаметно промелькнул мимо меня, хотя наряженную елку, я всё же видел, только не помню где, то ли у себя в квартире, то ли в холе большого дома. Лица обитателей дома, пытающихся меня расспросить, ободрить, успокоить, сменяли одно другое, сливаясь в бесконечную вереницу. Я что-то ел, засыпая прямо за столом, в следующий момент, обнаруживал себя на диване, когда меня пытались разбудить на очередное дежурство у клетки. Я ловил себя на том, что замолкал, умудряясь задремать на стуле с открытыми глазами, совсем как в студенческие годы на скучной лекции, в то время, когда мне нужно было говорить или, хотя бы читать. Пришлось перевернуть стул на каталку и постараться забыть о нем. Теперь мы стали похожи с отцом – оба мерили шагами небольшое пространство, разделенные лишь прутьями клетки.

 А главное, меня всё раздражало, вероятно, от недосыпания. Любая мелочь – громкий звук, яркий свет, новый запах, мелкий камушек под подошвой – всё вызывало чуть ли не приступ ярости, с трудом подавляемый. Ещё чуть-чуть, и из моего рта раздастся безумный рык, вместо слов.

Сколько можно выдержать в таком рваном ритме, я не знал, но чувствовал, что уже на пределе. Мне уже не верилось, что что-нибудь путное получится из Ольгиной затеи. Одно утешало – не один я мучаюсь. В зеркало я давно не смотрелся, но, вероятно, выглядел не лучше Ольги и Александра, дежурившего в очередь с Ольгой у мониторов. У Ольги тени под глазами стали совсем черными, а нос и подбородок заострились. Александр оброс клочковатой щетиной, а в его воспаленных от недосыпания и постоянного вглядывания в мониторы глазах, появилось незнакомое выражение.

С Максимом я встречался при смене дежурства. Он сам на себя перестал быть похожим и вообще, выглядел пугающе. Черная щетина, растрепанная шевелюра, красные глаза, жесткие складки у рта, почти безумный взгляд – он тоже держался лишь на упрямстве, чувстве долга, поддержке окружающих и, наверное, на сыновней любви и привязанности к отцу, а у меня последнего стимула не было. Возможно, нужно дольше прожить бок о бок с Виктором, чтобы во мне проснулась сыновья любовь. Сейчас, был лишь долг и уважение.

Разбуженный, напоенный кофе, который совсем не взбодрил, в очередной раз бесцеремонно вытолканный Семеном за дверь, плелся, волоча ноги по дорожке, подсвеченной тонким серпом новорожденного месяца, прислушиваясь к легкому скрипу снега под подошвами зимних сапог. Мне всегда нравился этот звук, я даже раньше иногда намеренно сходил с расчищенного тротуара на обочину, чтобы услышать-почувствовать этот приятный звук, но сейчас, он резал слух, раздражая.

- Привет, смена караула, - буркнул я, в очередной раз, входя в больничку.

 С Максом мы обменивались лишь парой слов при встрече, уже давно перестав спрашивать друг у друга, «есть ли изменения». Обычно Максим ограничивался тем же «привет» или кивком, но сейчас он никак не отреагировал. Не спешил уйти, не повернулся ко мне, так и остался стоять почти вплотную к клетке, сцепив за спиной руки, словно заключенный, только вот пальцы побелели от напряжения.

- Это ты! Ты во всем виноват! – глухо с нажимом выдал он, медленно поворачиваясь ко мне лицом, обжигая яростным взглядом.

- Не дури, - устало сказал я, - меня там даже не было.

- Лучше бы тебя вообще не было! С твоим появлением всё пошло кувырком! Отец просто разрывался между нами! Я проклинаю тот день, когда он учуял твой запах в городе и бросился тебя искать! – голос Макса сорвался на крик. – Ты как плесень, грязная вонючая плесень, загадившая наш дом! Мразь! Ты высасываешь силы, вносишь разлад! Ты… Ты хуже реликта! Ненавижу!

Сжав кулаки, он шагнул ко мне. «Постарайся вселить в него уверенность», голосом Александра прозвучало у меня в голове, «постарайся быть с ним терпимее» - проникновенный шепот Виктора перекрыл голос Александра. Но, какие бы мистические голоса не призывали меня к терпению и старанию, ярость, вызванная словами Макса и абсурдными обвинениями, без труда заглушила их. Перехватив кулак, летящий мне в лицо, отшвырнул тщедушное тело Макса на каталку. Каталка с грохотом врезалась в стену. Макс рухнул на бетонный пол, с каталки на него свалился стул. Но это не остановило его. Отпихнув стул, зашипев, от боли и ярости, Максим, поднялся и, нагнув голову, вновь бросился на меня. Удар в живот я прозевал, ну не ожидал я от этого недоростка, такай скорости и собранности. Зато одновременно крепко приложил его в скулу, чуть не сломав себе пальцы, испытывая от этого чуть ли не чувственное наслаждение, несмотря на боль. Давно мечтал разбить морду этому идиоту!

- Прекратите! – неожиданно прозвучал голос, который я уже отчаялся услышать.

Всё ещё согнувшийся от боли в животе, скользнув взглядом по измазанной кровью физиономии Макса, наконец, сумел сфокусировать взгляд на Викторе. Он, вцепившись руками в прутья решетки, тяжело дышал и безмолвно шевелил губами, видимо пытаясь ещё что-то сказать. Плевать, что он выглядел страшно худым, измученным и не ухватись за прутья, вероятно, не мог бы устоять на подгибающихся ногах. Неважно, что все его тело было в струпьях и грязи, главное - он был человеком и в его взгляде светился разум, пусть и искаженный страданием.

Дальше всё закрутилось слишком стремительно для моего уставшего тела и вымученного недосыпанием мозга. Ворвавшийся в дверь Александр, отпер решетчатую дверь клетки и на руках вынес Виктора.

- Раздевайся, - бросил он мне, опуская Виктора на холодную каталку. Джинсы, толстовка, куртка и сапоги, в четыре руки были бесцеремонно стянуты с меня и бережно надеты на Виктора. Александр, опять же, на руках, в сопровождении суетящегося и мешающегося у него под ногами Максима, куда-то поволок Виктора. А я остался в носках и нижнем белье стоять на холодном бетонном полу. Алекс быстро сообразил, кого раздеть. Одежда низкорослого Макса врят ли подошла отцу. Неужели никому не пришло в голову подготовить одежду для Виктора или хотя бы одеяло, особенно учитывая, что все надеялись на его возвращение?

 А мне теперь что делать?

Выглянув в коридор, убедился, что они не остались в больничке. Дверь на улицу оказалась распахнутой настежь, запуская морозный воздух, который вскоре окончательно выстудит и так не слишком теплое помещение.

Очень удивлюсь, если кто-нибудь из обитателей фермы вспомнит обо мне в ближайшее время, им сейчас не до меня. Значит, придется позаботиться самому о своем измученном и замершем теле. Стянув остатки одежды, напряг соответствующие мышцы, удивляясь, насколько тяжело сейчас дается трансформация. Всё же в плотной тёплой волчьей шкуре гораздо приятнее бежать в дом, чем в неглиже.

В холе не было ни души, зато со второго этажа раздавались неразборчивые голоса. Вероятно, почти все столпились в квартирке Виктора, кроме Зои. Она, на кухне, напевая что-то неразборчивое, но весьма бравурное, готовила очередную гигантскую яичницу, видимо, для долго постившегося Виктора. Интересно, она ещё какое-нибудь блюдо умеет готовить?

 Деревенские яйца с оранжевыми тугими желтками шкворчали в большой чугунной сковороде, истекая манящим ароматом, возбуждая нешуточный аппетит. Теперь, когда всё уже было позади, а на душе стало легко, мне хотелось только двух вещей – есть и спать, даже не знаю, чего больше. И, естественно, волновало, достанется мне хоть чуть–чуть этой благоухающей яичницы.

Тихим, незлобным рычанием, я постарался привлечь внимание Зои и заявить, что тоже голоден.

- Чего рычишь? Голодный? - обернулась Зоя, - принимай человеческий облик и садись за стол или тебе в миску положить?

Из миски, рядом с Тигром, мне есть не хотелось, ведь совсем упаду в глазах кота, а хозяин должен оставаться хозяином, кормильцем, строгим и требовательным. А какая уж тут требовательность, если я буду питаться на глазах у кота чуть ли не из его миски? Кроме того, я рассчитывал ещё и на хлеб с маслом и кружку молока или чая. Кофе за эти бесконечные дежурства уже приелся, одна мысль о нём, вызывала отвращение, а нагишом, да ещё в присутствии симпатичной девушки, тоже за столом как-то непривычно сидеть. Пришлось взбираться по ступенькам в свою комнату, испытывая благодарность к Виктору за заботу. Помнится, он говорил, что подкупил мне кое-что из вещей.

В спортивном костюме и китайских шлепанцах, другой обуви не нашлось, спустился в кухню. Зою уже унесло на второй этаж к остальным, но она оставила мне на столе глубокую тарелку с горкой яичницы посыпанную накрошенным зеленым лучком, нарезанный крупными ломтями батон и масленку, словно мысли прочитала, а в холодильнике нашлась трехлитровая банка настоящего деревенского молока.

 За Виктора можно не волноваться, он в многочисленных и надежных руках. А мне, пришлось есть в компании с котенком. Он незамедлительно вскарабкался ко мне на колени и провожал каждый кусок внимательным взглядом.

Оставив грязную посуду на столе и, не испытывая по этому поводу ни малейших угрызений совести, зато ощущая приятную тяжесть в желудке, отправился в койку. Мне ещё хватило сил заглянуть в распахнутую настежь дверь квартиры Виктора. Его самого в гостиной не было, но Верочка, убирающая со стола грязную посуду, радостно мне улыбнулась. Значит, всё в порядке и мне не стоит волноваться, я могу заниматься своими делами. А единственное сейчас моё дело и насущная потребность – спать.

Выспаться мне дали от души. Заснул я под утро, а проснулся, когда солнце уже покинуло небосвод. Двенадцать часов сна – настоящая роскошь после рваного графика жизни в последние дни. Я даже не представляю, какое сегодня число. Третьё? Четвертое января? И не было никакой возможности немедленно узнать. Мобильник остался в кармане куртки.

Вспомнив о мобильнике, я с досады прикусил губу. Как же надо было замотаться, что даже Светке не позвонил, не говоря уже о матери и не поздравил с Новым годом. Пусть здесь нет мобильной связи, но городской телефон есть. Я же куда-то звонил. Вот его то я и пошел искать, справедливо полагая, что аппарат должен быть в общем доступе, то есть, установлен не по квартиркам, а в холе или кухне.

На втором этаже, я не задержался. Неохотно было встречаться с Максимом после мордобоя, хотя узнать о самочувствии Виктора, стоит. Нет, виноватым я себя не чувствовал, не только перед Максом, ведь он сам начал и давно напрашивался, но и перед Виктором. Одному отцу воспитать ребенка, тоже подвиг. Да и не в ответе он за взрослого сына. А за «мразь», не только морду нужно разбить, а и зубы повыбивать.

Внизу меня ждал сюрприз. На спинке дивана висела моя куртка, а на диване сложена стопкой выстиранная и, зачем-то, отглаженная одежда, хотя джинсы и толстовку я потому и ношу, что они не требуют утюжки. Интересно, кто настолько позаботился обо мне, что даже подобрал брошенное в больничке бельё, выстирал его и тоже оставил на диване? Кто бы то ни был, стоит это выяснить и поблагодарить. А рядом с диваном стояли начищенные до блеска сапоги. Кто-то, действительно, здорово постарался.

Бумажник и мобильник были на месте, впрочем, я и не сомневался, а на экране четко высветилась дата – четвертое января, причем уже вечер – восемнадцать пятнадцать. Что обо мне подумает Света, если я за пять дней не удосужился ни разу позвонить? Любая нормальная женщина обидится. Новая конфронтация неизбежна и мне вновь придется с букетом просить прощения и лгать, ну, или вновь кое о чем умалчивать. Посвящать девушку в дела оборотней, я пока не собирался, достаточно, что у меня жизнь пошла кувырком. Так, где же этот чертов телефон?

Ничего удивительного, что я его не сразу нашел. Интересно, кому пришла в голову такая оригинальная мысль – изготовить телефонный аппарат в форме старинных настенных часов, да ещё с работающим циферблатом? Только, висевшая сбоку телефонная трубка непривычной формы, выдавала истинное назначение этого антикварного аппарата. Благо, и как обычный телефон, эти «часы», тоже работали. Поговорить со Светланкой удалось только с третьего раза. Нет, я и первые два раза дозвонился, вращая тугой наборный диск, только Света, услышав моё оправдательное блеянье, тут же прервала соединение, а второй звонок, попросту сбросила. Минут десять мне пришлось рассказывать о бессонных ночах у постели больного, днях в тревоге и робкой надежде. Короче, безбожно врал, но зато удалось испросить пусть и не окончательного прощения, но благосклонности.

- С подружкой разговаривал? – спросил Никита.

Уже пару минут он стоял за спиной, не издавая ни звука, но разве запах замаскируешь?

- Скорее оправдывался.

- Знакомо. Мне тоже приходилось выкручиваться. Иной раз, так завирался, что сам не помнил чего навыдумывал.

- Из-за этого и разбежались?

- И из-за этого…, - кисло скривился Никита. - Много всего накопилось, но дочь у меня получилась первый сорт. Танька её иногда разрешает забрать на неделю-другую, тогда Ольга чувствует себя настоящей бабушкой. Да и не только она, все женщины над Иришкой квохчут.

- А твоя бывшая не знает всего о тебе и твоей семье?

- Если даже рассказать, думаешь, поверит? Скорее к психиатру потащит, - расхохотался Никита. - Ты сам то, сразу поверил?

- М.. да…

- Ты сейчас собираешься ехать?

- Надо сейчас, если есть поезд.

- Поезда на станции часто останавливаются, только экспрессы проходят без остановки. Если поторопишься, мы вполне успеем, - сказал Никита.

 Вероятно, пожевать мне не светит, с тоской принюхался к запаху жареной картошки с кухни. Но если я задержусь и не успею на поезд, придется вновь оправдываться. Ладно, чего-нибудь в поезде съем, пусть это даже будет не прожаренный куриный окорочок – дежурное блюдо поездных и железнодорожных ресторанов.

- Угу, я мигом, только переоденусь и к Виктору загляну.

- Переодевайся, я машину подгоню. Только к Виктору заглянуть, вряд ли получится. Он сейчас спит, а Ольга бдит и никого в квартиру не пускает. Ты не волнуйся, он будет здоров. Алекс говорит, что надо было тебя и Макса сразу разозлить и вместе запустить к клетке, но кто же знал, что разум Виктора разбудит ваша драка, а не сюсюканье, как рассчитывала мать, - рассмеялся Никита. - А ты его классно приложил! Жаль, что не вели запись с камеры. Хотелось бы и мне посмотреть это представление…, впрочем, видеть распухшую физию Макса, тоже приятно. Жаль, что только губы ему разбил и синяк оставил, а зубы не повредил. Ему бы на пользу пошло, - ещё раз хохотнул Никита.

Подъезжая к городу, я ещё раз позвонил Светлане. Судя по голосу, девушка уже на меня не дулась и легко согласилась на встречу. А через пару часов, едва я успел вытереть пыль и слегка протереть пол, она вихрем влетела в квартиру, принеся с собой шлейф запахов: мандаринов, легкого виноградного вина, каких-то новых духов с экзотическим, на мой вкус, ароматом, если вообще можно говорить о вкусе, когда все сильные ароматы раздражают.

- А тебя подарок от Деда мороза уже заждался, - кивнул я на яркий сверток под ёлкой, который я всего пару минут назад туда положил. Сумку, по моей просьбе упаковала продавец, перевязав сверток лентой с кошмарной розовой розочкой. Розочку я не просил, но оставил. Девушкам нравятся гламурные пустячки.

- А это от Снегурочки. – Светлана сунула мне в руки плоскую коробку в блестящей фольге, с неизменной розочкой, хорошо хоть серебристой, и, не давая мне возможности поблагодарить, не раздеваясь, прямо в шубке, схватила подарок.

Розочка, вместе с яркой упаковкой полетела на пол, а Света, с радостным визгом, подпрыгивая на месте, уже рассматривала сумку.

 - Это же из новой коллекции Louis Vuitton ! Та самая! Помнишь, я тебе показывала. Помнишь, та самая! – с восторгом, чуть ли не кричала она. А я любовался глазами Светланки, сияющими от радости и очень был доволен своей находчивостью.

- Она же такая дорогая…, - притворно смущаясь, протянула Света.

- Ты этого достойна, - ляпнул я навязчивый рекламный слоган, ежедневно звучащий из телика и по радио.

Не выпуская желанного подарка из рук, девушка прильнула к моим губам долгим поцелуем. Губы её были мягкими и послушными, а поцелуй жарким, но что-то не давало мне полностью отдаться чувствам. Запах! От неё пахло неправильно, и дело совсем не в новых духах. Их аромат, конечно, забивал все остальные запахи, но всё же, даже сквозь него просачивался неприятный запашок бергамота и он не был составной частью аромата её духов.

Оторвавшись от губ, скользнул носом по шее Светланы к той самой ямочке над ключицей, от поцелуя в которую девушка млела. И резко отшатнулся. Явный запах бергамота ударил в нос, кроме того от кожи пахло мужчиной. Чужим мужчиной! Как же сильно мне хотелось ошибаться…. Будь проклято моё феноменальное обоняние! Будь прокляты способности трансформера!

- Ты чего? – удивилась Светлана. – Подарок не понравился? Так ты его ещё не открыл. Открывай быстрее. Мне не терпится полюбоваться, как он на тебе смотрится.

- С кем ты встречала праздники? С кем была сегодня? – с трудом проглотив застрявший в горле ком, хрипло спросил я. - От тебя воняет духами того хмыря, твоего начальника! Ты с ним была? Ты с ним… спишь? - запнулся, но всё же, закончил фразу.

Отражение своего искаженного гневом лица, увидел в расширившихся от страха зрачках девушки. Она настороженно отступила к двери, а по моему позвоночнику прошла судорога. «Не сейчас, только не сейчас!», молил я, сопротивляясь попытке тела трансформироваться. «Я спокоен, спокоен, спокоен…. У меня все просто великолепно», как мантру, твердил про себя, одновременно пытаясь расправить плечи. Ну почему никто не научил меня сопротивляться трансформации?

- С чего ты взял!? – агрессивно спросила девушка, всё ещё прижимая сумку к груди.

Ответить я не мог. Сейчас, мне было не до разговоров и обсуждения её поведения. Ярость вытесняла все чувства, провоцируя изменение. Я пытался погасить её, глубоко дыша и начал про себя размеренно считать. До десяти, явно недостаточно … «одиннадцать, двенадцать….».

- Не выдумывай! – продолжила Светка, сделав ещё шаг к двери. - Ты меня пугаешь! С чего ты завелся? Я вообще не узнаю тебя последнее время и перестала понимать. Тебя невозможно понять! Это ты, неизвестно где и с кем встречал Новый год! Это ты, отключил мобильник! Это ты странно себя ведешь и исчезаешь неизвестно куда! – обвиняя, она сорвалась на крик, который давил, давил на уши.

- Уходи, - сквозь зубы процедил я, боясь разомкнуть сжатые челюсти.

- Что? – девушка, не глядя, вновь попятилась.

- Уходи! – рявкнул я.

Она пару секунд ещё недоверчиво смотрела на меня, ошарашенная криком, а затем, швырнув подарок на пол, вылетела из квартиры. Входная дверь хлопнула так громко, что в ушах зазвенело.

У меня ещё хватило самообладания, закрыть за ней дверь, а затем…. Утробный рык вырвался из моего изменившегося горла. Ярость вскипела, разрывая тело, ища выход, и нашла. Пахнущую девушкой сумку и плоскую коробку, я разодрал в клочья. Досталось и её тапочкам, и халату. Но успокоится, я всё ещё не мог, не находя себе места, метался по, ставшей почему-то слишком тесной комнате, задевая мебель, натыкаясь на углы и стены, сбивая какую-то мелочь с журнального столика.

Подушки, не смотря на свежее белье, тоже пахли ею, но гнев уже утих, его сменила обида и тоска. Уронив тяжелую голову на подушку, замер. Думать ни о чем не хотелось, словно мозги кто-то высосал, пока я метался по квартире.

Пронзительный дверной звонок разорвал тишину и взорвался в моей голове. Он дребезжал, прерываясь на мгновение и вновь дребезжал. Пока я медленно возвращался в человеческую форму и отыскивал спортивные штаны, к раздражающему трезвону добавился мощный настойчивый стук в дверь. Не иначе, долбили ногами.

Лишь только я повернул собачку дверного замка, в прихожую ворвались трое вооруженных полицейских, громко топая форменными ботинкам и бестолково толкаясь, мешая друг другу. Моя крошечная прихожая, явно, не рассчитана на такой наплыв мужиков в зимних форменных куртках с бронежилетами под ними, делающих их похожими на колобки. Один из них, самый высокий и объемный, бесцеремонно и профессионально прижал меня лицом к стене, а остальные ринулись в квартиру, опять же, мешая сами себе, цепляясь ремнями автоматов за круглые дверные ручки ванной и туалета. На лестничной площадке осталась та самая соседка-старушка, которая не пожелала приютить на время Тигра.

- Где труп? – вернулся один из полицейских – лейтенант, старший по званию в наряде.

- Нет у меня никакого трупа, - глухо проворчал я в стену.

- Судя по разгрому, должен быть, - задумчиво сказал, возникший рядом с ним второй полицейский, - но там только кот в кухне забился за холодильник.

Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, обшаривая взглядом, почему-то потолок и стены. С ботинок уже натекла на линолеум грязная лужица от растаявшего снега.

- В ванную загляните, - подсказала соседка. - Они всегда трупы в ванной расчленяют.

- Кто они? – дернулся я.

- Стой спокойно, иначе наручники надену, - хрипло предупредил полицейский, лица которого я ещё не видел.

Сержант, тот, который обнаружил кота, осторожно приоткрыл дверь ванной и просунул туда голову. На двух с половиной квадратных метрах ванной комнаты, видимо ничего интересного он не нашел. Следующим, инспекции подвергся туалет. Разочарованно захлопнув дверь туалета, сержант вопрошающе уставился на молоденького лейтенанта.

- Отпусти его, - кивнул лейтенант хрипуну. - Поступил сигнал о шуме, драке, громких криках, возможном убийстве. Что здесь произошло? - скучно, без особого интереса спросил он.

- Ничего, - я пожал плечами, - с девушкой поругался.

- Так это она тебя так отделала и квартиру разгромила? – хохотнул сержант. - Молодец! Встречаются ещё бабы, которые и с конем в горящей избе….

- … коня остановят…., - поправил хриплый.

- Неа, лучше «с конем», современнее звучит, - заржал сержант.

- Девушка где? – нахмурился лейтенант.

- Домой ушла.

- Вы на балконе гляньте, - снова встряла вредная старуха, с любопытством заглядывая в прихожую, но, так и не рискуя переступить порог.

 И чего ей не спиться? Дрыхла бы и не будоражила никого своими доносами. Может, ей беруши подарить?

Хриплый подтолкнул меня в спину и мы, всей гурьбой ввалились в комнату. Лейтенант, обходя осколки вазы, разбросанные обрывки кожи, картона и разноцветных лоскутов, которые раньше были моими лучшими брюками, парадной рубашкой и Светкиным халатом, кинув осуждающий взгляд на поваленную елку с крошевом осколков игрушек на полу, открыл балконную дверь. В комнату ворвался морозный ночной воздух. Пройдясь по девственно пустому балкону, он перегнулся через перила, рассматривая снег под окнами.

 Видимо, на моё счастье, сегодня никто не скидывал трупы с балконов и лейтенант, так ничего не обнаружив, вернулся в комнату. Пробежав глазами по комнате, где невозможно было спрятать что-либо достаточно крупное, наконец, взглянул на меня. В его глазах отразилась сочувствие.

- Он вроде не пьяный и не нарик. Протокол составлять будем, или предупреждение? – спросил сержант.

- Ограничимся предупреждением, ему и так досталось, - после недолгих раздумий, решил лейтенант.

Он попросил предъявить паспорт, и, полистав его, вернул со словами:

- Валентин Алексеевич, - переходя на официальный тон, сказал он, – постарайтесь в будущем не нервировать соседей громкими звуками в ночное время и, при выяснении отношений, попробуйте обойтись без членовредительства.

- Ага, особенно побереги свою морду, - насмешливо дополнил хриплый.

Официальный тон был скомкан. Хриплый заржал над своей шуткой, сержант присоединился к нему. Гуськом, они покинули квартиру. Соседки на площадке уже не было.

- С Новым годом, - совсем не к месту сказал молоденький лейтенант, прежде чем двери лифта закрылись.

Ещё раз обозрев разгром в комнате и грязные рубчатые следы на недавно вымытом к приходу Светланы полу, вздохнув, отправился в ванную за совком, щеткой и мусорным мешком. Взглянув в зеркало, не сразу узнал свою физиономию. Не левой скуле красовался кровоподтек, под правым глазом набухал багровый синяк, грозящий назавтра превратиться в черный. Левое плечо украшала ссадина, словно крупнозернистой наждачкой провели. Неудивительно, что хриплый иронизировал по поводу «целостности морды». Это что же, я сам себя разукрасил? Выходит сам, больше некому. Впрочем, расстраиваться незачем. Никому уже не нужна моя физиономия.

От красивого бордового галстука в редкую мелкую золотистую крапинку – подарка Светы – остались изжеванные клочки, впрочем, сумка разделила судьбу галстука. Убираясь, я наткнулся на клок жесткой рыжей шерсти и невесело усмехнулся, приложив его к подранному плечу. Точно отсюда и это явно клок шкуры тигра. Выходит, я теперь всегда буду обращаться в тигра, когда не смогу сладить со своими нервами?

Вопросы, вопросы, вопросы… Вопросы без ответов разрушают разум, и даже физический труд не может отвлечь от размышлений. Домывая полы, я уже стал сомневаться в предполагаемой измене Светы.

 А может, ничего и не было, может же такое быть, что обоняние меня подвело. Я ведь подсознательно ревновал её, думал, с кем она провела праздники, и этого чертова Мишеля вспоминал, раз не к кому больше было ревновать, вот и получил подтверждение, правда, довольно шаткое. Ошибка вполне возможна. Конечно, я не супермен и не мачо, но нам было хорошо вместе, по крайней мере мне. Очень хорошо, да и Света не жаловалась. Неужели она могла перечеркнуть всё одним необдуманным поступком?

Снова - ни да, ни нет. А ведь я вынужден был её прогнать, не выслушав объяснений, не дав ей возможности оправдаться. Страшно подумать, что могло произойти, если бы я не сумел сдержаться, а Света не успела убежать. Если я ошибся, даже не знаю, каким путем мне придется испрашивать прощения. Есть только один способ выяснить всё до конца – увидеть своими глазами. И если я не прав, а Света, всё же решит меня простить, врать я больше ей не стану. Расскажу всё как есть и покажу. Пусть знает, с кем ей придется жить. Обманывать её я не имею права.

Опускаться до слежки, конечно, нехорошо, но я не видел другого способа выяснить всё до конца. Только как это сделать, я себе не представлял. Конечно, можно засесть в машине с биноклем в руках у Светкиного дома, только машину, я так и не купил. Да особо и не стремился. Как подумаешь, что кроме самого авто, ещё придется заботиться о гараже, который будет, естественно не под окнами дома, страховке, резине, обслуживании, ремонте…. Наверное, я слишком ленив, вот и пользуюсь не особо развитым муниципальным транспортом, а главным образом маршрутками и такси. Их то у нас развелось, как тараканов. Чуть ли каждый второй автовладелец таксует. Друзья с машинами у меня найдутся, только не хочется никого привлекать к слежке. Стыдно и многое придется рассказать, что тоже неприемлемо.

Есть одна, весьма привлекательная идея – в образе крупной собаки проследить за домом и за девушкой. Мало ли псов вокруг бегает. Вряд ли Свете придет в голову, что собака, следующая за ней по пятам, может следить. Только придется крепко подумать, как это сделать. Виктору, естественно, было проще. Приехал с напарником в город и прямо в машине трансформировался, благо стекла тонированные. А мне как? Я, может и смогу из дома выйти собакой, но закрыть дверь не получится. Не получится и обратно попасть в квартиру, даже если удастся проникнуть в подъезд.

Мои размышления прервало жалобное мяуканье. Кот, сидел напротив и, нерешительно трогая штанину лапкой, стонал. А я ведь совсем о нем забыл. Долго же он не решался подойти, вон и за окном уже светло. Ночь пролетела незаметно.

- Жрать хочешь? Сейчас, накормлю, и ты это… прости. Понимаю, страха натерпелся. Любой бы испугался, если хозяин вдруг из доброго двуногого превратился в жутко злое четвероногое, - постарался ласковым голосом успокоить кота. Тигр даже позволил погладить себя, но не ранее, чем содержимое очередной баночки оказалось в его миске.

Мне тоже не мешает чего-нибудь съесть, прежде чем выйду из дома. Я решил походить по окрестностям у дома Светы и найти укромный уголок, где можно будет спрятать одежду на время моей слежки, а после, вплотную заняться «наружкой».


Глава 8.


Это же надо было так попасть! Вроде всё предусмотрел. Нашел замороженную стройку недалеко от Светкиного дома, собственно бетонный остов. Здесь почти не пахло бомжами. Не очень-то уютно жить в продуваемых всеми ветрами заледеневших бетонных клетках-комнатах. Бездомные зимой тяготеют к более тёплым местам, типа колодцев теплотрасс, подвалов. Да и оделся я в старье, что твой бомж, оставив в карманах лишь немного денег на такси и ключи от квартиры, даже насыпал коту побольше сухого корма, на случай, если задержусь. Но такого предусмотреть мозгов не хватило. Вот кому могла понадобиться изрядно поношенная одежда?

Слежки за собой я не почуял, а вот когда вечером побежал обратно за одеждой, обнаружил явный запах перегара и грязного тела. Как этот чертов бомж мог отыскать пакет с одеждой, который я ещё строительным мусором привалил? Ведь не по запаху же…. Весь пакет упер ворюга, даже нижним бельем не побрезговал.

И что теперь делать? Конечно, запасные ключи у меня есть, только они за запертой дверью квартиры. О комплекте у матери, можно сразу забыть. Есть комплект ключей у Светы, если она его ещё не выбросила, но и этот путь тупиковый. Даже если я, проникнув в её подъезд, перекинусь в человека прямо перед дверью, какой дурак откроет дверь голому, пусть и знакомому человеку? Это самое «знакомство» может меня серьезно подставить. Света оскорблена, возможно, считает, что я слегка умом тронулся. Ведь именно я на неё наорал и выгнал из квартиры. Да она скорее пошлет подальше, еще и неотложку-психушку вызовет, если не полицию. Что-то мне неохота ночевать в палате с психами или в обезьяннике, ведь объяснить я ничего не смогу. Разве, что сказать, что меня ограбили, раздев догола…. И прямо перед домом Светланы…. Нет, это прозвучит глупо. Скорее меня обвинят во всех смертных грехах. А главное, самое обидное, так ничего и не выяснил. Светка, как привязанная, весь день просидела дома. Её следы вели в подъезд, а вот из него - не было.

У своей двери мне тоже делать было нечего. Старуха соседка не упустит возможности вновь вызвать полицию, а с любвеобильной парочкой я был знаком на уровне «привет, привет». Они меня могут просто не узнать в столь экстремальном виде.

В отчаянье, я попытался отыскать ворюгу, но его следы быстро затерялись на улице. Непонятно, то ли он влез в автобус, то ли следы просто затоптали. Мне вообще казалось, что от всех воняло, если не перегаром, то спиртным, что не удивительно. Праздник всё же, но, не для меня.

Долго собакой я не проживу. Конечно, у меня хватит ума сбежать от желающих поймать или приласкать добродушного сенбернара, но мне нужно питаться. У меня и сейчас в желудке заурчало, стоило лишь подумать о еде. От мысли о поиске еды на помойках или воровстве замороженных кусков мяса с прилавков на базаре, шерсть дыбом встала. Ещё и Тигр без меня издохнет от голода.

 Как не неприятно это сознавать, но мне нужна помощь и единственное место, где я могу её получить – на ферме или у любого из её обитателей. К сожалению, в городе живет лишь Максим, но даже если бы он сейчас был здесь и я знал, где его искать, не уверен, сделал ли бы я такую попытку. Дело даже не в конфронтации. В такой классически-идиотской ситуации и врагу поможешь, а брат мне не враг. Тот мордобой – следствие переживания за отца, мучительных дней беспомощности и натянутых до предела нервов. Ему просто необходимо было кого-то обвинить, а кроме меня, на эту роль никто лучше не подходил. Сейчас, я уже мог его понять.

 Ну, найду я его, увяжусь за ним. Дальше что? Пусть даже Макс с младенчества знает о трансформерах, но каким образом он, еще не прошедший первой трансформации и не обладающий обонянием оборотня, сможет признать в собаке человека? Мне, что, для того чтобы его убедить, придется прямо на улице оборачиваться, возможно на чужих глазах? Представив себе эту картинку, мотнул головой и усмехнулся бы, если бы мог.

Выходит, нужно бежать на ферму, причем своими ногам, ой простите, лапами. Именно так – своими лапами. Сколько там говорил Виктор мы ехали? Вроде шесть часов. Если даже считать по минимуму – шестьдесят километров в час – это будет триста шестьдесят километров. Я буду бежать целую вечность! Прошлый раз, когда меня везли на ферму, я отключился ещё в городе, естественно, не запомнил дороги. И даже, умея читать указатели, не уверен, что не ошибусь с направлением. Остается одно – железная дорога. Рельсы приведут, куда надо. Там нет развилок и перекрестков. Конечно, придется не ехать в тёплом вагоне, а бежать вдоль полотна. Так и побыстрее выйдет. Виктор говорил, что железка идет напрямик, а автомобильная дорога кружным путем. Остается ещё одна вещь, как бы мне ни не хотелось этого делать.

Дождавшись темноты, вернулся на то самое место, где меня оставили без штанов, напрягся. Холод, как в скорлупу заключил в свои обжигающие объятья мое нежное тело. Пришлось приложить изрядно усилий, чтобы принять форму волка. В собачьей шкуре, конечно в городе удобнее, но не в лесу. Длинная шерсть сенбернара будет цепляться за все ветки, да и не приспособлено физическое строение этой собаки к быстрому и продолжительному бегу. Волк – совсем другое дело. Он достаточно быстр, а главное вынослив.

В какой-то из телевизионных передач о животных я слышал, что волчица перенесла за ночь свой выводок в новую нору, располагающуюся на расстоянии чуть ли не в девяноста километров от старой. Причем, ей пришлось совершить столь долгий переход пять раз, со щенками в зубах, перенеся весь выводок, по одному щенку за раз. Не знаю, каким долгим будет мой путь, но на материнский подвиг той волчицы я не способен. За одну ночь не стоит и надеяться достичь фермы.

Постаравшись отбросить невеселые мысли, по глухим и неосвещенным улицам, старательно избегая припозднившихся прохожих и освещенных мест, вызывая настоящую истерику у бродячих собак, выбрался к железной дороге.

Казалось, чего проще - беги прямо по полотну, где не мешают ни кусты, ни деревья, нет бурелома и снежных заносов, изредка сходя с него, пропуская поезда, да не тут то было. От железки нестерпимо воняло креозотом, копотью, отработкой и человеческими экскрементами. У нас всё ещё сбрасываются эти самые экскременты прямо на полотно между рельсами, в надежде, что ветер, солнце и мороз сами позаботятся об уборке, вот и напоминают железнодорожные перегоны многокилометровые отхожие места. Совсем страну засрали!

Дышать рядом с полотном не было никакой возможности, словно вдыхал вместо воздуха острые иглы, которые раздирали нос, гортань и легкие. Я в очередной раз пожалел, что почему-то не могу в шкуре животного отключить или хотя бы заглушить обоняние. Пришлось двигаться параллельно дороге, метрах этак в двухстах, где можно было дышать, не испытывая при этом процессе мучений. Сбиться, отклониться от железки, я не боялся. Как тут отклонишься, если она вонью и шумом проходящих поездов, заявляет о себе всей округе?

Скорость по пересеченной местности не удалось держать достаточно высокую, тем более, что приходилось ещё и огибать населенный пункты, станции, разъезды и полустанки - все те места, где пахло людьми и человеческим жильем. Мало ли кто испугается или решит поохотиться на волка. Получить пулю или дробь в бок, мне совсем не улыбалось, и так забот полон рот, вернее пасть. А вот желудок был невыносимо пуст, и нечем было его наполнить. Две трансформации подряд, без подзаправки, давали о себе знать сосущим голодом. Теперь я понимал, почему отец не удержался и попросил его накормить. Я бы тоже попросил, жаль, что некого.
 
Разумом я понимал – терять время на выслеживание дичи и охоту – нельзя, но подтянутый живот диктовал свои условия, и его совершенно не волновало отсутствие дичи. Именно ненасытный желудок заставлял нос внюхиваться во все, даже старые следы, не только достаточно крупной потенциальной дичи, типа зайцев, копытных, кабанов и лис, но и мышей. Никогда не думал, что мышиный запах может быть столь аппетитным. А вкус! Жаль, что мало. Жаль, что приходится тратить время на раскапывание нор.

Где-то в полдень следующего дня, истратив все силы, я решил себе устроить небольшой отдых и подремать под упавшей елью. Её ветви с засохшей, но не опавшей хвоей, укрытые снеговым одеялом, образовали вполне приемлемое и незаметное укрытие. Не помню, приходилось ли мне когда засыпать на голодный желудок, но это весьма неприятно и сны, вернее грезы поверхностной дремы были все направлены на утоление голода, не принося его в реале. В результате, проснулся ещё более голодным, чем уснул. Пытаясь заглушить сосущий голод, похватал пастью снег и, слегка освеженный, продолжил путь.

Лес уже погрузился во тьму, но мне хватало света звезд и луны, временами выглядывающей из-за облаков. Не знаю, обнаружил бы я эти довольно старые, занесенные снегом следы, если бы не был настолько голоден и не внюхивался, подсознательно отыскивая след дичи. Но этот след не возбуждал аппетита. Осознав на чей след наткнулся, резко остановился, поначалу обрадовавшись. Неужели я уже так близко от фермы, что здесь пробегал кто-то из её обитателей? След был очень слабый и невнятный, но я всё же по нему пошел, сам не знаю зачем, возможно, надеялся, что он выведет прямо к ферме и мне не придется от станции бежать по знакомой дороге. Возможно, удастся срезать и сократить путь, но вскоре обнаружил укрытие, типа логова под вывороченными корнями ели. Здесь трансформер провел довольно много времени, видимо, отдыхая и запах был явственнее. Этот запах не ассоциировался ни с одним из известных мне обитателей фермы, хотя и был на удивление приятным. Мало того, после лёжки, след резко поворачивал в обратном направлении. Мне было явно не по пути с неизвестным оборотнем. И я не собирался за ним следовать, уняв своё любопытство, пусть даже если он наследил совсем недавно. Совесть я успокоил легко. След старый, ведет неизвестно куда, да и сам оборотень незнаком, возможно, кто-то из друзей приезжал в гости к обитателям фермы. Чем он мне поможет? Правильно, ничем.

А на рассвете, я действительно вышел на знакомую грунтовую дорогу. Оттуда уже не составило труда найти ферму и неприметную, видимо никогда не закрываемую калитку в заборе. Две ночи и день в пути. Что ж, совсем неплохо для непривыкшего к сверхспринтерским дистанциям. Дверь дома тоже была не заперта, а свежие следы говорил, что Верочка и Зоя уже вышли, видимо, к своим подопечным зверушкам, а Денис и Никита уехали, причем, совсем недавно.

- О! Кто к нам пришел…, – обернулась на мой запах Ольга. Она, сидела на диване и, к моему удивлению, вязала крючком что-то воздушное. – Не стесняйся, трансформируйся. Я не буду оценивать твою мужественность. Тебе халатик дать прикрыться?

Все эти, казалось, обычные слова, сказаны были с неприкрытой иронией. Угрожающего рыка мне удержать не удалось. Допросится ведь. Она что, не видит, насколько я уставший и измученный? Не понимает, что мне не до шуток и без веской причины в таком виде я бы сюда не явился?

- Ой, ой, ой, боюсь! – насмешливо и презрительно фыркнула она.

На голос из кухни выглянул Александр и сразу понял, что произошло непредвиденное.

- Идем, - коротко бросил он, первым направляясь к лестнице.

Он привел меня в свою квартирку и исчез, а минуту спустя вернулся с пачкой одежды, видимо из моей комнатки на третьем этаже и Виктором. Выглядел отец ещё не очень - впалые щеки, нездоровая желтизна и запавшие глаза. Но он был чисто, до синевы выбрит и твердо держался на ногах.

- Что стряслось? – немедленно тревожно спросил отец, едва дождавшись моей трансформации.

 Алекс, скользнув взглядом по моей голой фигуре, снова испарился.
Ответил я не сразу, одеваясь. Почему-то здесь, добежав, я уже считал причину пустяковой, чуть ли не смешной. Действительно, обхохочешься. Взрослый мужик, не хлюпик, вдруг лишившись ключей от квартиры, ничего лучшего не придумал, как бежать черт знает сколько верст за помощью, будто ничего другого не оставалось. Сейчас мне уже казалось, что вполне могла помочь Светлана или я сам мог выкрутится, стоило лишь дать себе время подумать.

- Э…, погулять решил, - выдавил я под внимательным взглядом Виктора, чувствуя себя нашкодившим пацаном.

- В городе? Волком?

- Собакой, - вздохнул, понимая, что всё равно придется объяснить, хотя бы ради одежды, денег взаймы на дорогу и небольшой суммы на слесаря.

Хотя, какая может быть дорога, если у меня из документов, как в мультике – усы, лапы, хвост.

 – Одежду с ключами от квартиры уперли, - наконец объяснил суть проблемы.

Отец не рассмеялся, даже не улыбнулся, спрятав улыбку в морщинках у глаз и напряженных губах, зато от двери послышался сдавленный смешок.

- Извини, не удержался, - зашел Александр с подносом, на котором стояла большая тарелка с пирамидой бутербродов и две кружки кофе. – Ты не комплексуй. Почти у каждого в прошлом есть подобная несуразная история. – Помню, как Виктор примчался с вытаращенными глазами и тоже без ключей, правда так и не удалось выяснить, куда делась его одежда и ключи. Подозреваю, осталось у какой-нибудь неверной бабенки. Не только в анекдотах мужикам приходится нагишом из окон сигать. Ты тоже не расскажешь интригующую историю? – спросил Алекс, но, видимо не ожидая не только рассказа, а и просто ответа, с сожалением вздохнул, сгружая с подноса на стол тарелку и кружки.

- У меня Максимка семилетний остался за закрытой дверью, - оправдался Виктор.

- Ага, а у него кот голодный. Кстати, как долго ты добирался? – спросил Александр.

- Около полутора суток, - рассеянно ответил, не сводя глаз с парка над кружками и толстых аппетитных кругляшей колбасы на ужасно запашистом сером хлебе.

- То-то и видно. Настоящий концлагерь. Ешь, давай. Силы восстанавливай. Небось, всю дорогу постился?

- Если вдоль дороги бежал, точно постился. Там с дичью голяк, вся живность от шума транспорта разбежалась, - посетовал Виктор.

- Вдоль железки, - невнятно поправил я с полным ртом. - Там мыши были. Мало только. А все следы живности старые.

- Ага, мышковал значит, - улыбнулся Александр. – Да ты не тушуйся, иной раз не только вкусными мышами, а и тухлятинкой приходится перебиваться. Тут как карты лягут. Ладно, ты заправляйся, а я за Семеном. Он быстрее любого слесаря дверь вскроет.

- Он что, медвежатник? – невнятно спросил я, уже успев откусить от бутерброда, но Алекс понял.

- Нет, но сейфы ему тоже приходилось вскрывать, естественно, по просьбе рассеянных хозяев. Он кузнец, как был, так до сих пор молотом машет, а замки прямо насквозь видит. У тебя стальная дверь?

- Нет, стальную ещё не удосужился поставить, она деревянная, но усиленная. Её просто так плечом не выбьешь.

- Семен разберется, - отмахнулся Алекс, скрываясь за дверью.

- У вас гости были? Я встретил в лесу старые следы незнакомого трансформера. - прервал я гнетущую, по крайней мере для меня, тишину.

Виктор мелкими глотками пил кофе, в то время как я уничтожал бутерброды, но ведь в любой момент он может поинтересоваться - зачем я в городе вздумал побегать собакой или, ещё хуже, вернется к событиям тех дней, когда он не мог трансформироваться, а Макс заработал в морду. Ни на одну из этих тем, мне говорить не хотелось, вот и постарался найти нейтральную тему.

Я ожидал какой-нибудь незначительной истории о посещении друзей, рассчитывая спокойно умять последний пяток бутербродов, но Виктор поставил кружку на стол, явно заинтересовавшись моим известием.

- Далеко его учуял? Ты точно не мог ошибиться?

Я отрицательно помотал головой, не в силах ничего сказать. Очередной кусок никак не хотел проглатываться, а в кружке уже не осталось ни капли напитка. Отец подтолкнул мне по полированной столешнице свою, чуть отпитую кружку. Я благодарно кивнул.

- Запах мне незнаком. След оставлен незадолго до последнего снегопада, примерно на полпути от города сюда, по правой стороне от железнодорожного полотна, метрах в двухстах от него, - выпалил я, наконец, сумев проглотить кусок.

На подносе осталось ещё два бутерброда. Глазами, я сожрал бы и их, но не мог, объевшись так, что тяжело стало дышать.

- Гостей, если не считать Бориса, у нас не было с лета, - задумчиво сказал Виктор. – Я, конечно, обзвоню ближайших соседей, но не думаю, что кто-то анонимно здесь был.

- То есть, на вашу территорию заходить без спроса нельзя?

- Почему нельзя? Нам нечего делить. Реликтов хватит на всех. Мы всегда рады соратникам, но никто не упустит возможности пообщаться с себе подобными и узнать новости, раз уж забрел сюда.

- Вы поезжайте, Семен уже пошел за инструментами, а мы ночью побегаем, понюхаем…. Смотришь, и отыщем твою находку. Сейчас собираетесь ехать или Валек отдохнуть хочет? – вмешался в разговор вернувшийся Александр. Оставленная настежь открытой дверь, не препятствовала услышать наш разговор всем трансформерам в доме.

- В машине и отдохнет, ему скоро на работу. Новогодние каникулы заканчиваются, ведь он у нас работает, - поднялся Виктор. – Ты спускайся в холл, а я куртку и сапоги Никиты тебе принесу, возможно, куртка будет чуть узковата, а сапоги, думаю, как раз в пору. У тебя ведь сорок третий размер?

- Погоди, - остановил меня Александр. - Я тут подобрал тебе материальчик, - он снял с полки четыре пухлые общие тетради. – Почитай, когда время будет. Это начальный курс по описанию и классификации реликтов. Конечно, очень краткий, но пока и этого хватит. А прочтешь, у меня ещё много информации.

Я с тоской обвел взглядом стеллажи до потолка, занимающие всю стену гостиной, заполненные книгам в потертых переплетах, альбомами, а главным образом общими тетрадями разной степени пухлости и растрепанности. Неужели мне придется всё это хотя бы прочитать, если не запомнить. Уж лучше бы дал флэшку с информацией. Разбирать рукописный текст, да еще, если почерк неразборчив – настоящее мучение и вообще, эти рукописные тетради отдают восемнадцатым веком.

Виктор сам сел за руль, несмотря на своё, всё ещё не прекрасное физическое состояние, а Семен попросился сесть на переднее сидение, отодвинув его до предела. Неудивительно, этот длинноногий «шкаф» сзади мог бы поместиться только в позе зародыша.

- Может, ты поведешь? - обратился я к Семену, волнуясь за отца. Шесть часов дороги, только в один конец, всё же многовато для ещё не восстановившегося Виктора.

- Он так и не научился водить машину, - ответил за Семена Виктор. - Не переживай, если я устану, найду где отдохнуть.

- Да ну её, - отмахнулся Семен, - с лошадкой сподручнее было. Запряг, никакого вонючего бензина, никаких тебе педалей, а только сено, вожжи и кнут. Лошадкой иной раз и управлять не нужно, сама знает дорогу в родную конюшню, а от управления машиной разве можно отвлечься, завалившись поспать не сено? С лошадью и поговорить в дороге можно, а с этой железякой разве поговоришь?

Странное дело, словно кто-то свыше не желает, чтобы я запомнил дорогу. Второй раз еду по ней и снова заснул, причем настолько крепко, что Семену пришлось меня расталкивать.

Малогабаритный лифт моего дома, явно был не по росту Семену и узковат в плечах, но, всё же скрипя, довез до желанного этажа.

- Эта что ли? - безошибочно определил кузнец дверь квартиры. Поставив на пол инструментальный ящик, он присел и принялся внимательно разглядывать замок.

- Подожди, - остановил его Виктор, - возможно, твои услуги не потребуются. - У тебя в квартире женщина. Это не аромат твоей девушки. Твоя мама могла приехать? - обратился ко мне Виктор.

Только сейчас до меня дошло, что я тоже чувствую её запах, надо же, наверное, всё ещё не до конца проснулся, раз так тяжело до меня доходит.

- Вполне, я так и не удосужился ей позвонить. Если мама что-то себе надумала…. Даже не знаю, как оправдываться.

Виктор осуждающе покачал головой.

- Давай спустимся на пролет, - предложил он, - незачем маячить перед дверным глазком.

- Я так понимаю, что уже не нужен? – спросил Семен, поднимая с пола инструментальный ящик.

- Ты нам всегда нужен, - возразил Виктор.

- Ну да, я всем нужен, - довольно проворчал Семен. - У машины тебя подожду. – Великан сунул мне на прощание свою жесткую ладонь-лопату и неспеша стал спускаться пешком.

- Не зайдешь? – кивнул я на лестничный пролет, ведущий на мою площадку.

- Не стоит, – подумав, ответил Виктор. - Прошлое нужно оставлять в прошлом. Ты не думай, - поторопился он добавить, - с твоей мамой была не просто интрижка. Я её любил. Мы полгода встречались. Она тогда была веселая, тоненькая с волнистыми каштановыми волосами, огромными лучистыми глазами и очень чуткая, но всё когда-нибудь заканчивается. Мне нужно было уехать, довольно надолго, а вернувшись, я не смог её найти. Институт она бросила, из общежития съехала, никто не знал куда делась.

Это сейчас можно по мобильному кого хочешь найти, и не важно, в стране ты или за границей. Тогда ещё их не было. Я знал, что она откуда-то из Томской области, да разве по таким неполным данным найдешь человека? Да и не искал я. Думал, с глаз долой – из сердца вон. Я ведь даже не знал, что она была беременна. Лидия ни о чем таком не заикалась. Может, ко времени моего отъезда сама не знала, а может просто была слишком горда, чтобы таким образом удержать мужика. А теперь…. Поздно просить прощения и замаливать грехи. Слишком много времени прошло. Она вышла замуж, родила и воспитала тебя, прожила целую жизнь. Надеюсь, была счастлива. Зачем ей сейчас те воспоминания? У меня тоже была своя счастливая жизнь. – Виктор криво улыбнулся. – Ты не говори ей ничего обо мне, не стоит ворошить прошлое.

Виктор замолчал, пережидая какого-то молодого экстримала, пешком взбирающегося на свой этаж. Машинально провел пальцем по пыльному стеклу.

- Ты не представляешь, как я удивился, когда наткнулся на твой запах. Он был очень схож с запахом Максима. Тогда, я ещё не понимал почему, просто решил, что нужно спасать оборотня, ещё не прошедшего трансформацию, не принадлежавшего никакой семье и, по-видимому, не подозревающего о своей сущности. Твоя фамилия ничего мне не говорила, ведь отчим тебя усыновил, ты носишь его фамилию. Но у тебя могли быть братья и сестры, и я стал копать. И докопался, узнав, что девичья фамилия твоей мамы была Кранц. Нечасто встречающаяся фамилия, да ещё с таким редким сейчас именем. Очень странное, почти невероятное совпадение, найти своего сына, да ещё так вовремя. А ведь я мог обнаружить твои следы гораздо позже, когда…. Ну, ты понимаешь, когда было бы уже поздно и ничего нельзя было изменить.

 Он замолчал, посмотрел мне в глаза таким тоскливым взглядом, что у меня мурашки по спине побежали.

– Ольга с Александром говорят, что, видимо, у Лидии в роду был трансформер, вот и сохранились спящие гены, которые привели к твоему рождению. Я рад, что нашел тебя, рад, что успел.

- Выходит, я мог родиться обычным человеком? Интересно, какая была вероятность рождения оборотнем?

- Думаю, очень небольшая. Только все остальные наши мужчины стали срочно припоминать своих прошлых подружек и узнавать, нет ли у тех детей, рожденных трансформерами. Так, на всякий случай, - усмехнулся Виктор.

- То есть я добавил вам ещё проблем.

- Дети не создают проблем. Это радость.

- У вас слишком мало этой радости. Из всех, кого я знаю, только у тебя и Дениса с Ольгой есть дети. А у остальных?
- У каждого свои причины, - отмахнулся отец, - Думаю, тебе пора. Твоя мама, вероятно уже обзвонила всех твоих друзей и подружек. Пожалей её нервы и нас не забывай, приезжай, желательно одетым. Если возникнут вопросы, - он кивнул на тетради в моих руках, - задавай их, не стесняйся, даже если они покажутся тебе глупыми.

Виктор тоже стал спускаться пешком, игнорируя лифт, а я ещё немного постоял, прислушиваясь к его шагам, звукам моего дома. А затем, несколько ступенек вверх и кнопка моего звонка.

Можно и не описывать, какой шквал эмоций обрушила на меня мама. Здесь было и слезы облегчения и радостные восклицания, и упреки, - все вместе и вперемешку. Словно летний слепой дождик при ярком солнце, сменила вдруг налетевшая ниоткуда скоротечная гроза. Молнии отсверкали, гром отгремел и вновь сияет солнце, но черные грозовые тучи всё ещё клубятся у горизонта, грозя в любой момент вновь скрыть солнечный свет.

- Как ты мог не ответить ни на один мой звонок? Откуда такая черствость? Разве я тебя таким воспитала? Я уже обзвонила не только больницы, а и морги. Меня чуть инфаркт не хватил! – обвиняла и причитала мама, украдкой смахивая непрошенные слезы, не забывая щедро сдабривать мне борщ двумя столовыми ложками сметаны.

Мне можно было не оправдываться, мама сама задавала вопросы и сама же на них отвечала.

- Нельзя же так пропадать. Даже Светлана не знает, куда ты делся. Кстати, почему ты Новый год встречал без неё? Почему она чуть не плакала, когда разговаривала со мной по телефону? Почему она вообще не здесь? Вы поссорились? Вы решили расстаться? - от ужасной, с её точки зрения, догадки, она закрыла рот обеими руками и медленно опустилась на табурет. – Я так и знала! Как чувствовала! Конечно, она слишком молода для замужества. В двадцать лет у девушек ещё не выветрились из головы фантазии о принце на коне, но ведь ты уже не мальчик. Пора подумать о семье и детях. Ты даже не заметишь, как пролетит время и тогда уже будет поздно. Кому нужен старый холостяк, обросший комплексами? Ты что, не знаешь поговорки: «в двадцать лет нет ума – и не жди, не будет, в тридцать лет нет жены - и не жди, не будет, в сорок лет нет детей….», ну, дальше ты и сам догадался. А тебе скоро будет тридцать! Так и останешься в одиночестве, никому кроме кота ненужный.

Кстати, если уж обзавелся домашним питомцем, его нужно вовремя кормить, - резко сменила мама тему разговора, - Нельзя же так, пропадать и оставлять малыша у пустой миски. Ты не представляешь, каким он был голодным и как орал за дверью.

Мама наградила ласковым взглядом Тигра, который тёрся о мою штанину, и вновь вернулась к первоначальной теме.

- Прошу тебя, умоляю, помирись со Светой. Вы хорошая пара. Если даже она не умеет готовить, я её научу и помогу, когда детки пойдут. Ешь, а то на тебя смотреть страшно, - снова резко сменила она тему, - каким же ты стал тощим, настоящий скелет! – Мама, прервалась на минуту и стала выкладывать в тарелку второе.

На второе она приготовила свои фирменные котлеты, фаршированные белыми грибами. А их нужно есть вдумчиво, не отвлекаясь на разговоры. Вкушать, иного слова не подобрать. На какое-то время в квартире установилась благословенная тишина.

Праздники закончились, уступив место серым будням. Мама уехала, ещё раз напомнив, что она не вечна, и я должен поторопиться с семьей, если рассчитываю не её помощь и не хочу, чтобы она умерла, так и не подержав на руках внуков.

 Света не отвечала на звонки, вероятно, забив мой номер в черный список. Со скуки я начал читать рукопись Александра и, как ни странно, увлекся. Это было совсем не похоже на сухой учебник, да и почерк разбирался без труда. А рисунки реликтов, вообще без комментариев. Это же надо настолько талантливо и скрупулезно рисовать тушью. Давно забытое искусство. Каждый рисунок смотрелся, как старинная гравюра.

Текст тоже не подкачал. Кто бы мог подумать, что у «лешего» огромные светящиеся глаза, но нет, ни рта, ни носа, и жить он действительно предпочитает в лесах. А у «водяного» – рыло, сходное с поросячьим и воронкообразные уши, но в воде он не живет, а обитает вблизи озер и рек, предпочитая влажный воздух. Его рыхлая кожа не выносит ярких солнечных лучей и сухого воздуха. Особенно меня поразила, одна из финальных стадий развития реликта. Что-то среднее между сфинксом, химерой и горгульей. Тело, вроде гуманоидное, но поросшее редкой короткой шерстью. Нижние конечности коротковаты, а верхние, наоборот слишком длинные с цепкими когтистыми пальцами. За спиной, вырастающие прямо из лопаток, кожистые крылья до трех метров в размахе, как у птеродактиля с мощным когтем на конце, на длинном голом хвосте – львиная кисточка. Его жуткая приплюснутая морда, с торчащими клыками, ночными глазами, двумя дырками вместо носа - вгоняла в дрожь. Если он настолько кошмарный на рисунке, каким же должен быть в реальности? Не с ним ли столкнулся Виктор на последней охоте? С таким экземпляром не просто справиться, ведь он ещё может летать! Интересно, за кого могут принимать его люди, которым «посчастливилось» увидеть этот ночной кошмар и остаться в живых? За выходца из параллельного мира? Ожившее древнее чудовище? Дьявола? Инопланетянина? – любое определение подходит.

На мой незамутненный знаниями взгляд, прослеживается явное стремление к гуманоидной форме в процессе развития трансформера. От «кучи навоза», как Ольга назвала эту форму, впрочем, она так же названа и в тетрадках Алекса, до безрогого дьявола. Понятно, куча навоза не могла возникнуть из нечего, но о предыдущей форме, в тетрадях не было ни слова, да и дьявол, по моему мнению, не может быть финальной стадией развития, иначе у нас в горах, где он предпочитает жить, планируя с утесов, люди не раз бы встречали их. Всех их уничтожить силами весьма ограниченного количества оборотней, врят ли удается.

Как бы ни были интересны тетрадки, но мысли все равно возвращались к Свете. Невозможно жить, так и не выяснив всё до конца. Если я напрасно наорал на неё, то я сволочь, бесчувственная скотина. А чувствовать себя сволочью, совсем неприятно, значит, придется поговорить с ней ещё раз, и попытаться поверить всему, что она скажет.

На следующий день, отпросившись с работы пораньше, поплелся к офису Светы. Цветы, на этот раз я не стал покупать и совсем не из соображений экономии. Я готовился к серьезному, вероятно, сложному разговору, а гламурные безделушки будут отвлекать и её и меня. Я даже подобрал спокойное место для разговора – кафешку, напротив её офиса. Домой ко мне Света, врят ли согласиться пойти, хорошо если вообще соблаговолит выслушать, а здесь и идти никуда не надо.

Пришел я слишком рано. Замерзнув на холодном ветру, решил подождать в кафе. В зале кафе было почти пусто, занят только один столик, где сидели, склонившись друг к другу молоденькая девушка и парень - почти подростки. То ли здесь плохо готовили, то ли кафе было непопулярно, но мне это на руку, я не собирался здесь ужинать. Просто посидим с бокалом вина для Светы, сока для меня и поговорим. Устроившись у окна, из которого хорошо просматривались дома напротив и здание, где работала девушка, заказав чашку кофе, принялся ждать, не сводя глаз с дверей Светкиного офиса. Время тянулось медленно. Мне пришлось заказать ещё одну чашку паршивого кофе, под неприязненным взглядом официантки, но рабочий день, наконец, закончился, и дверь стала выпускать уставших за день работников. Первыми выскочили две молоденькие девчушки и, скользя по люду, со смехом цепляясь друг за друга, побежали на остановку, а я поспешил наружу.
 
Дверь хлопала, выпуская одного за другим. Сегодня никто не медлил, стремясь быстрее укрыться от пронизывающего ветра, но Светы всё ещё не было. Раньше, она никогда не задерживалась на работе. Людской ручеек почти совсем иссяк. Уж не заболела ли она или…, нет, в отпуске она была летом, а о командировках в её конторе я не слышал. Выходит, я зря здесь проторчал. Я уже развернулся и сделал пару шагов от офиса, когда услышал писк сигнализации.

К зеленому вольво подходила парочка. Тот самый Мишель и Света - в новой короткой дымчато-серой шубке из щипаной норки, скользя по обледенелому тротуару высокими каблуками сапожек. Они не смотрели по сторонам и не заметили меня. Им было не до окружающих. Мишель говорил Свете комплементы, а та, ненатурально хихикала. Яппи поддерживая её, открыл дверцу машины и галантно усадил девушку на переднее сидение. Дальше смотреть я уже не мог. Широко шагая, практически убегал, пытаясь сдержать зарождающуюся в груди ярость. Нет, я не собирался мстить ни ей, ни ему. Она сама выбрала того, кто ей больше подходит. Все-таки «принц», пусть и не на белом коне, а зеленом вольво, оказался для неё предпочтительнее искренних чувств обычного оборотня. А этот глупый, глупый оборотень, ещё на что-то надеялся! Обида на свою глупость, злость на Светку и её нового, заставляли бежать по почти безлюдным улицам. Я уже не чувствовал холода, мне не мешал ветер и лед под ногами, я даже не знал куда бегу. Просто убегал. Но от самого себя убежать невозможно.

- Валек! Ты куда так летишь? – хлопнул меня кто-то по плечу. – Тебя не догонишь. Может, притормозишь?

- А, привет, - узнал я приятеля, с которым уже довольно давно не виделся.

- Тут такое дело, старик…, видишь тот малинник? - кивнул он за плечо, где остановились три хихикающих девушки. – Давай с нами. Боюсь, меня одного на троих не хватит. Ведь разорвут на кусочки. Кроме того мне хотелось бы остаться тет-а-тет с той рыженькой, а близняшек можешь обеих забирать, не жалко. Для друга, никого не жалко, - скороговоркой выдал он громким шепотом, слегка тряхнув большим пакетом, отозвавшимся неоднозначным стеклянным бряканьем.

- Да я не пью, - попытался отмахнуться от Димки, который уже немного принял для веселухи.

- Знаю, старик. Братаны уже говорили. Ты эту байду напрасно затеял, всех друзей растеряешь, - с сожалением заметил он, - но тебя пить никто не заставит. Ты только вовремя уведи этих неразлучниц – Варьку и Соньку. Ты не боись, они телки классные. А не Кристу лучше не заглядывайся. Так что, идем?

- Да куда же я их дену?

- Можешь после двенадцати домой отвезти, а можешь и к себе. Тут только тебе карты в руки.

- Обеих? И почему после двенадцати?

- Ну, ты совсем сбрендил со своим здоровым образом жизни! – возмутился Димка, приплясывая на месте, то ли от нетерпения, то ли от холода. - Старый Новый год сегодня! Поздравляю и подарок дарю. Не знаю, как у тебя, а у меня по две девчонки в постели со студенческих лет не было.
 
Я представил как, отказавшись, плетусь домой, кормлю кота, что-то ем сам и сижу весь вечер, тупо уставясь в телевизор, пропуская мимо сознания мельтешащие цветные пятна, и думаю…. Думаю! А Светка в это время….
Да пошло оно всё!

- Ладно, знакомь со своим малинником.
 
Меня сегодня «поставили на место», без слов, упреков, даже не заметив моего присутствия, наглядно показав, что не тяну я на спутника Светланы. Не хотелось бы думать о девушке плохо, но не верю я во вдруг вспыхнувшее непреодолимое её влечение к начальнику. Уж слишком это отдает меркантильностью. Дорогую шубку и новые сапожки, она сама вряд ли могла приобрести. На душе было мерзко и тоскливо.

Человеку, после того, как его стукнут по голове, сунут носом в дерьмо или заставят посмотреть на себя не в зеркало, а со стороны, не предвзятым взглядом, необходимо отойти от столь радикальных методов приведения в чувство, иначе депрессия и длительное самокопание обеспечено. Вечеринка для этого подходит, как нельзя лучше. Пусть даже я не могу «подогреться» расслабляющим, но музыка, танцы, разговоры ни о чем, близость раскованных девушек – тоже способны поднять настроение и позволит расслабиться.
 
Кристина, на которую положил глаз Димка, чем-то неуловимо была похожа на Светлану и не только выкрашенными в рыжий цвет волосами. Зря он просил меня на неё не заглядываться, мне и самому не хотелось, а вот близняшки сейчас меня привлекали гораздо сильнее. Они вообще были необычны. Когда они скинули куртки и сняли шапки, прихорашиваясь у зеркала, в первый момент я оторопел. Никогда вживую не видел настолько похожих людей. Они, видимо, специально, всеми доступными средствами подчеркивали феноменальную схожесть. Об одежде и говорить нечего, я не слишком разбираюсь в женских штучках, но обтягивающие черные, лосины и переливающиеся золотистым блеском блузки, были абсолютно одинаковы, как и украшения – крупные серьги, свисающие до плеч и золотистый лак на ногтях со сложным рисунком – все было одинаковым. Даже моему острому зрению невозможно было найти различия на смуглых вытянутых личиках с черными бархатными глазами и черными прямыми волосами до нижней границы скул. Одинаков был их рост и весьма привлекательные фигурки, ничуть не скрываемые, а подчеркиваемые одеждой. Если судить по кофейному цвету кожи, в их крови явно были африканские гены, впрочем, никак не сказывающиеся на тонких, вполне европейских чертах лиц.

Что-то мне не верится, что хоть одна из этих горячих южных красоток согласится провести со мной ночь. Кто из них Варя, а кто Соня, разобраться невозможно. Я постоянно ошибался, путаясь в именах, чем вызывал приступы искреннего смеха, тоже абсолютно одинакового, как и голоса. Девушки даже говорили вместе. Одна начинала фразу, а другая, заканчивала. Создавалось впечатление, что слышишь одну девушку, а видишь её же и её отражение в зеркале.

- И не старайся, - подсмеивался нал моими потугами Димка, - их родная мать путает.

Разговоры, естественно крутились вокруг нового 2012 года, прогнозов на него, предсказаний и гороскопах. Близняшки оказались скорпионами, рожденными в год обезьяны. Нетрудно было подсчитать, что им по девятнадцать лет.

- По восточному гороскопу, нам в две тысячи двенадцатом году звезды обещают вихрь страстей, - начала Соня или Варя, - и чувственность откроет перед нами новые двери, - закончила Варя или Соня.

Мне пришлось развлекать обеих сразу, и мне это нравилось, даже слишком. Я постоянно ловил себя на разглядывании их упругих ягодиц, длинных ровненьких ног, такой формы, которая особенно возбуждает мужчин, и свободных, нескованных бюстгальтером грудей. Димка, сразу самоустранился, сосредоточившись на Кристине, собственно хозяйке довольно большой комнаты в коммуналке.

Близняшек я уже и не пытался называть по именам, ни разу не назвав правильно. Думаю, девчонки просто смеялись надо мной. Если даже мне удавалась угадать, они всё равно хихикая, указывали друг на друга. Слова: красотка, красавица, смугляночка – не обижали девушек и позволили мне не заморачиваться с именами. Танцевать мне пришлось сразу с двумя девушками – этакое странное танго втроем, и придумал это не я.

Пригласив одну из близняшек, сам не знаю, кого именно, не успев толком обнять её, почувствовал, как рядом нами, обняв и её и меня за талию, примостилась и вторая сестра.

Время шло, девушки, хоть и пили только дешевое Российское полусладкое шампанское и лакомились по чуть-чуть каким-то ликером с насыщенным малиновым ароматом, всё же слегка опьянели и совершенно раскрепостились. И поцелуй мне удалось получить от каждой, хорошо, что хоть это не вместе и сразу. Хотя, врят ли такое физически возможно.

- Вы не слишком увлеклись? - прервал Димка очередной танец втроем. – Почти двенадцать. Так вы пропустите старый Новый год.

 Он вскрыл последнюю бутылку шампанского, прибереженную на этот случай. Девочки поспешно выставили в линейку фужеры.

- А ты помнишь о чем договаривались? – шепнул он мне на ухо, разливая пузырящийся напиток.

Конечно, я помнил, разве забудешь, если от близняшек прямо таки веет сексуальностью и в прямом, и в переносном смысле, этого слова. Я, хоть и убавил обоняние до минимума, но даже урезанным чуял, что девушки возбуждены, если вы понимаете о чем я. От них восхитительно пахло самками, как бы это ужасно не звучало. А вот Димке, может сегодня и не обломиться. Кристина, хотя и благосклонно принимала его ухаживания, позволяя себя целовать, обнимать и даже усаживать на колени, но не была возбуждена. Впрочем, девушки соглашаются на секс не только когда хотят его. Иногда просто идут навстречу желанием партнера, бывает и из жалости, а бывает и…. Впрочем, я сегодня всё вижу в меркантильном свете.

Прозвучали поздравления и пожелания, фужеры звякнули, столкнувшись, веселящий напиток был выпит. Даже я пригубил, макнув губы в шампанское, вызвав этим шквал аплодисментов. Пора было выполнить то, ради чего меня, собственно, и пригласили.

- Друзья, может пора закругляться? У меня сегодня был тяжелый день. Ещё и домой добираться…. – для убедительности, я притворно зевнул, прикрыв рот рукой.

- Да что там добираться, сейчас такси вызову, - взметнулся Димка.

- Класс! Может, вы девушки составите компанию? Мне страшно одному ехать, ночь уже, - со смехом обнял обеих близняшек.

- Мы тебя не дадим в обиду, - вполне серьезно пообещала одна из сестер, - и доставим домой в целости и сохранности, - заверила другая.

Обрадованный Димка уже диктовал адрес в трубку. А я, принялся помогать сестрам одеваться, пытаясь придумать, как бы пригласить домой одну, не обидев при этом другую. А то они, судя во всему, настолько близки, что могут обидеться вместе, за компанию, а я буду спать в одиночестве.

В такси узнал, где живут близняшки. Оказывается в общаге Промышленно-Экономического техникума. Уточнив адрес, назвал его пожилому хмурому, недовольному жизнью таксисту. Ехать оказалось недалеко. Я всю дорогу лихорадочно придумывал, как бы предложить одной из них проехать ко мне, но так ничего толком и не выдумал. Как разделить их, не обидев ни одной? Я, конечно, помнил «подарок» Димки – намек на двух девушек в моей кровати, о только не очень надеялся, скорее всего, останусь вообще без единой.

- Ну, вот, вы и на месте, - неуверенно начал я, когда такси притормозило у трехэтажного здания. – Вы обе хотите спать? У меня дома есть шампанское. Может, кто из вас согласится на продолжение….?- неуклюже намекнул я.

Девчонки, до этого прижавшиеся ко мне с обеих сторон, синхронно отодвинулись и переглянулись. Обе прищурились, словно общаясь ментально и…, синхронно сказав «едем!», снова прижались с двух сторон. А я назвал таксисту новый адрес, вызвав его чуть слышное ворчание под нос о «нравах современной молодежи и проститутках». За шумом мотора, кондиционера и музыки из магнитолы, девушки, конечно, не могли расслышать его реплики, а я сделал вид, что не слышал.

- А у тебя уютненько, - в один голос сказали девчушки, лишь только переступили порог комнаты.

- Интересно, почему вы согласились обе поехать ко мне? - решил я прояснить уж слишком невероятную ситуацию, любуясь бликами света на гладкой смуглой коже неразлучниц.

- Мы слишком молоды, чтобы умирать, - ответила без запинки одна, - не изведав всех прелестей этого мира, - дополнила вторая.

- Почему умирать? – опешил я.

- До конца света осталось меньше года, - в том же порядке, заканчивая фразу, друг за другом, ответили девушки, - мы хотим испытать все возможные удовольствия.

Конечно, мне хотелось назвать их дурехами, поддавшимися на очередное муссирование конца света. Сколько их уже должно было быть, если верить всякого рода предсказаниям, но ведь я не их мать, да и незачем сейчас убеждать. Вот доживут до - какого там числа очередной «конец света»? – вроде, двадцать первого декабря. Вот доживут до этой даты, сами поймут, какими были наивно-доверчивыми.

Сейчас мне было не до обсуждения концепции конца света, пусть он подождет, пока человек не натешится жизнью и всеми удовольствиями, предлагаемыми ею. Вот в этом, я был согласен с девчушками.

Для снятия неизбежного в такой ситуации напряжения, я открыл обещанную бутылку шампанского, приготовленного ещё для Светланы. Пригодилось и конфеты, которые я ещё не успел съесть, а главным образом помог Тигр. Ему девушки понравились не меньше, чем мне. Он переходил с рук на руки, урча от удовольствия. Чуть позже, его пришлось закрыть на кухне, уж слишком он стремился стать четвертым.

Несмотря на студенческие годы, подобного опыта у меня ещё не было, а у близняшек, похоже, уже был, так, что, прошло всё совсем неплохо, с моей точки зрения. Под недовольное мяуканье Тигра, легкое посапывание обеих девушек, уткнувшихся мне в плечи, совершенно опустошенный и крайне довольный, засыпал. Надо, же, насколько плохо начался сегодняшний вечер и как невероятно удачно закончился!

Противный трезвон будильника выдернул из эйфории. Аккуратно, чтобы не разбудить девушек, вывинтился из их объятий, прикрыв обоих одеялом. В комнате было прохладно. Сварив кофе, приготовил на завтрак горячие бутерброды и вернулся в комнату, разбудить девушек. Близняшки лежали, обнявшись под одеялом, словно прямо сейчас собираясь заняться любовью. Как же не хотелось их будить! Преодолев острое желание нырнуть к ним, ведь сегодня не выходные, а всего лишь пятница, склонился и поцеловал их по очереди в смуглые плечики. Никакой реакции.

- Соня, Варя, пора вставать, - не отставал от них.

- Ещё чуть-чуть, - сонно пробормотала одна, - нам только на вторую пару, - невнятно прошептала вторая.

Интересно, они в общаге тоже вместе спят в обнимку?

- Вставайте, мне на работу, - настаивал я и безжалостно сдернул одеяло.

Черт побери! Когда ещё такое увидишь? – два переплетенных стройных смуглых, словно отлитых из бронзы, обнаженных женских тела на белой простыне! Да такое зрелище достойно кисти талантливого художника или резца скульптора, а мне пришлось бежать в ванную и сунуть голову под холодную воду. Времени на ледяной душ, уже не было.

Слава богу, к моему возвращению девушки уже почти оделись и неохотно поплелись в ванную, опять же вместе. Неужели им нравится такая абсолютная зависимость друг от друга? Неужели не надоело с самого момента рождения ощущать рядом свою копию? Да какой там с рождения, ещё девять месяцев до рождения вместе. Всегда вместе.

На работу я чудом не опоздал. Вызванная на дом машина такси, очень долго добиралась. Кроме того, пришлось сначала довозить девушек к общаге, куда они поехали досыпать, а потом уже в контору. Весь день прошел как в тумане. Сказывалось недосыпание, да ещё и игривые мысли не покидали. Еле-еле дождался окончания рабочего дня, но совсем не потому, что предвкушал встречу с близняшками и продолжение вчерашней оргии. Договориться о новой встрече не удалось. Девчонки, правда, мне оставили номера своих мобильников и занесли в контакты мой, но они сами не знали свои планов на выходные. Эдакие яркие экзотические бабочки, порхающие по жизни.

Неожиданно, у меня возник другой стимул и причина подгонять время. Во время ланча, когда я в соседнем кафе ковырялся в тарелке с привлекательной на вид, но совершенно несъедобной отбивной, мне позвонил Александр. Поинтересовался «всё ли я прочитал и есть ли вопросы», и пригласил за следующей порцией информации.

 Информация, это конечно хорошо, и даже интересно, но главным образом я обрадовался приглашению на ферму, хотя не так уж давно был там. Мне нестерпимо хотелось побегать по лесу, размять лапы, вдыхать чистый морозный воздух и, может быть, поохотится. При мысли о диче, жесткий кусок мяса на тарелке, совсем потеряла остатки привлекательности. Пережаренное мясо, неизвестного происхождения, не может конкурировать со свежим парным, не сдобренным десятком специй. От предвкушения, у меня что-то задрожало в груди, поэтому, едва досидев до конца рабочего дня, помчался на вокзал. Тигра, на этот раз, оставил дома, загрузив ему огромную миску сухим кормом, не забыл и воды налить. Пусть привыкает к одиночеству, не маленький уже.



Глава 9.


- Что у вас новенького? – спросил у азартно крутящего баранку Никиты.

- Ничего особенного. Все живы и здоровы, реликтов не было, Макс умотал в свой институт. Денис, Виктор и Семен пропадают на заводике. Они там модернизируют линию разлива и упаковки сметаны, мне сейчас там делать нечего, так, что у меня выходные. Нам привезли больного тигренка, с ним Ольга возится, а остальное по-старому. Да, ещё с твоей подачи пробежались вдоль полотна и отыскали лёжку, но след слишком старый, чтобы по нему можно было пройти, да и у дороги обрывается. По другую сторону дороги отыскать его не удалось. Кстати, ты хоть понял, что это был след женщины?

- Вообще то нет, как-то об этом не подумал.

- Женский след, точно тебе говорю, причем молодой женщины. Вот если бы найти её. Мать давно ищет молодую оборотницу мне в подружки. Она всех своих знакомых обзвонила, пытаясь выяснить, есть ли где такая, но пока ещё не добилась своей цели и это хорошо, а то приволочет страхолюдину, единственное достоинство которой, способность родить подобного нам ребенка. И что мне с такой делать? А у тебя как дела? Помирился со своей?

- Она уже в прошлом, - отмахнулся я.

Никита внимательно посмотрел на меня и покачал головой.

- Она была тебе небезразлична. Не знаю, как тебе, а мне в подобной ситуации помогает хороший трах. Тебе стоит оттянуться по полной, тогда жизнь покажется светлее, и легче избавится от прошлого. Хочешь, познакомлю с девчонками из железнодорожного поселка? Тут недалеко и ухаживать не надо. Поставишь им выпивки, купишь сладкого, и они все твои. Отнесись к этому, как к лекарству.

- Не надо, - усмехнулся я. – Я уже классно подлечился.

- Как хочешь. Тогда предлагаю пробежаться к реке, там кабанов развелось, немерено. Ты пробовал свежую поросятину?

- Поросятина это здорово! Только я слышал, что связываться с секачом даже тигр не рискует.

- И мы не будем связываться. Секача, действительно непросто завалить. Он как в броне из свалявшейся шерсти и всякой там грязи, древесной смолы, не прокусишь и опасен. Ты видел их клыки? Настоящие бивни, а не клыки, да и мясо – так себе. Жесткое и вонючее. Мы поохотимся на годовалого подсвинка. Вот тот должен быть нежным и вкусным. Гон закончился, так что секачи уже покинули материнские стада, но в них есть подросшие поросята. Ну что, уговорил?

- Мог бы и не спрашивать. Чего ради я сюда ехал? - От нетерпения, у меня даже ладони зачесались.

Вот только на охоту, поначалу, вместе с нами все обитатели фермы захотели отправиться, лишь только Никита заикнулся о ней. Они, как нарочно, после ужина собрались в холле у горящего камина, только Семена и Зои не было видно, зато слышно, как они, беззлобно переругиваясь, мыли на кухне посуду.
 
Честно говоря, меня такая многолюдная охота, не очень привлекала, но не мне возмущаться, я здесь на птичьих правах. Не гонят, и на том спасибо. А вот Никита разбушевался по-настоящему. Первыми, под его горячую руку попали Ольга и Денис.

- Меня что, до трехсот лет будут мамочка с папочкой за ручку водить? – ядовито возмущался парень. – Если уж так приспичило, можете все скопом отправляться к реке, а мы с Вальком найдем, где поохотиться.

- Не горячись, - остановил его Денис. – Если так ставишь вопрос, мы с Ольгой можем дома остаться.

Ольга, правда, дернулась, но Денис, накинув ей на плечи пушистый плед, обнял и продолжил:

- Тебе скоро будет, кого опекать. Татьяна, когда привезет внучку?

Ольга, скривилась, но всё же, кивнула, соглашаясь с мужем.

- А у нас, и так дел хватает, - поддержала Дениса Верочка.

Александр пожал плечами и отправился на кухню, откуда пахло кипящим молоком и варенной в нем крупой. Не удивлюсь, если там готовится каша для очередных, или тех же самых животных.

- На меня не рассчитывайте, - выглянул на минуту из кухни Семен с тарелкой в руках, которая в его лапищах казалась чайным блюдцем, - я сегодня устал и мне бы только до кровати доползти. Возраст всё-таки, - буркнул он себе под нос.

- Хорошо, - с сожалением вздохнул Виктор, - только к старым секачам, и нервным самкам даже не приближайтесь. Гон только закончился, а может, ещё и нет. Они легковозбудимые и лютуют.

- И не собирались! – как мальчишка, обрадовался Никита, направляясь к лестнице. – Валек, пойдем ко мне, что ты будешь взбираться в свой скворечник.

- Парни, возьмите меня с собой, - догнала в коридоре второго этажа Зоя. Она переводила умоляющий взгляд миндалевидных глаз с Никиты на меня и обратно.

Никита вопросительно глянул на меня. Я в ответ неопределенно пожал плечами. Не мне решать, меня самого пригласили, кроме того о Зое, кроме имени, и того, что она подружка Семена, хотя такое не укладывалось в голове, вообще ничего не знаю, если не считать того факта, что она умеет готовить яичницу глазунью.

- Только быстро. Не отставай от нас, и в стаю кабанов не лезь! – наконец решил Никита и потащил меня в свою квартирку.

- Почему ты согласился взять её с собой? – спросил я, раздеваясь.

- Она «свой парень» и ближе всех остальных к нам по возрасту. Ей всего тридцать два года и она на особом положении. Не спрашивай почему, долго объяснять.
 
- Ладно, а сколько лет остальным? – спросил я. Меня давно интересовал возраст обитателей фермы, только как-то не было повода спросить.

- Точно не знаю, у нас не принято отмечать дни рождения после пятидесяти лет, но Семену около трехсот.

- Слышал уже о нем, ты говорил.

- Ну да, Александр ещё до двухсот не дожил, Вера его младше лет на пятьдесят. Отец разменял свою вторую сотню лет, мать меня родила в сорок восемь, значит ей сейчас семьдесят семь. Виктору чуть больше девяноста, а Максиму в июне будет двадцать четыре.

- Ничего себе! – присвистнул я, вспоминая, как выглядят эти «старички».

- Да, настоящий дом престарелых, - неверно понял меня Никита.

Из-за закрытой двери раздалось тихое рычанье.

- Пора, - бросил Никита.

Зоя тоже, как и мы оба, обернулась волком, вернее светло-серой волчицей, впрочем, ведь мы собрались поохотиться на кабана, не тигрицей или какой-нибудь столь же экзотичной в этих местах зверюгой, ей бегать с двумя волками.

Виктор и Денис в один голос пожелали нам удачной охоты, Ольга проводила черного волка тревожным взглядом, Вера просто кивнула, а Семен не ограничился кивком.

- Если не вернетесь до рассвета, пойду по следу, и отшлепаю всех троих, - предупредил он, то ли в шутку, то ли всерьез, уже справившийся с посудой и вытирающий руки полотенцем.

 Шутит Семен или говорит серьезно, понять было невозможно, во всяком случае, ни по голосу, ни по выражению его лица. Никита раздраженно дернул ушами, а Зоя слегка поджала хвост. Может, и не шутит.

После калитки, Никита свернул направо и повел охотничью команду вдоль забора, а потом, через редкий лесок. Оставив далеко слева родное село Ульяны и её сына, стал спускаться по пологому холму. Пока никаких интересных следов не было, то есть следов, которые бы привлекали, но весь лесок истоптан и людьми, неизвестно что делающих в зимнем лесу, собаками, что не удивительно у жилья, и лисами, следов которых было особенно много.

Оказывается до обещанной Никитой реки, было достаточно далеко. Пришлось перевалить через два холма, и только тогда запахло рекой. Странно, зима, вокруг всё засыпано снегом, который тоже должен пахнуть водой, но запах речной воды не спутаешь ни с каким другим. Ручьи, и даже ключи пахнут совсем по иному, не говоря уже о лужах и болотцах. Река пахла тиной, тростником и рыбой, конечно, в дополнение к собственно свежему аромату воды. А эта, не полностью замерзшая шумливая речушка, судя по запахам, не слишком загрязнена. И ещё здесь пахло свинарником, в самом прямом смысле этого слова. О поиске следов не могло быть речи. Это же надо так истоптать снег и смешать его с землей. Вся площадка на берегу, на которой недавно кормилось стадо кабанов, была настолько разрыта и вытоптана, что стала коричневой. По следу, покинувшего кормовую площадку стада, и слепой мог бы пройти на ощупь. Вонь свиного навоза и вывороченной земли, забивала все остальные запахи.

Широкая полоса следов вела от реки на север, и вскоре уже стали хорошо различимы характерные звуки стада. Хруст снега, треск ломающихся под копытцами веток, хрюканье и визг.

Никита немного сместился, заходя к стаду с подветренной стороны, ступая практически бесшумно. Я тоже старался не издавать лишних звуков и не наступать на сухие ветки. Зоя двигалась совершенно бесшумно, если бы не её запах, можно было подумать, что она давно отстала.

Кабанья семейка, насчитывающая до двух десятков самок и подсвинков, рассыпалась между деревьями, деловито выкапывая что-то из-под снега, медленно продвигалась. Никита явно нацелился на чуть отставшего от стада, небольшого, килограммов на пятьдесят, подсвинка, но совсем рядом с ними, словно охраняя, настороженно прислушивалась и принюхивалась мамаша, раза в два крупнее его и с угрожающе торчащими из пасти желтыми клыками.

 Никита прижался к земле, замерев на мгновение, затем резко прыгнул. Ещё пара прыжков, и визг прижатого к земле подсвинка огласил лес. Стадо бросилось врассыпную, но мамаша развернулась и со скоростью курьерского поезда кинулась на помощь своему дитяти.

Наперерез ей прыгнул я и Зоя, но серая тень опередила нас, врезавшись в бок мамаши, которая уже почти достала клыками Никиту. От удара свинья завалилась на бок, перекувыркнулась, вновь вскочив на ноги, ударила рылом в плечо незнакомого волка. Но это было последнее, что она успела сделать. Я вцепился ей в горло, а Зоя, вновь сбила с ног мамашу и распорола ей брюхо.

Всё произошло настолько стремительно, что снежная пыль, вызванная прыжками Никиты, ещё не успела осесть обратно на землю. Когда я с трудом оторвался от разорванного горла ещё подергивающейся свиньи, передо мной предстала жутковатая картинка. Вытоптанный и перемешанный с кровью снег, два убитых кабана и раненая волчица, с распоротым кабанихой плечом. Вокруг неё уже суетилась Зоя, пыталась зализать рану, не обращая особого внимания на недовольное рычание незнакомой волчицы.

 Во время охоты, собственно бойни, не было времени оглядываться и принюхиваться, мозг, вроде как отключил все не слишком нужные в тот момент чувства, но сейчас, я явно чуял, что волчица была совсем не проста. От неё пахло трансформером, причем тем самым, на след которого я наткнулся у железки.

Волчица была кошмарно тощая, с тусклой, грязно-серого цвета шкурой, видимо страшно голодная и неосторожная, раз бросилась на крупную свинью, которая может за себя постоять и сейчас ей было больно. Но даже боль не смогла заглушить голод. Она жадно принялась рвать бок свиньи и заглатывать крупные куски, прямо с клочьями шкуры. При попытке приблизиться к ней, она угрожающе рычала, видимо, считая всю свинью своей и только своей добычей. Я и не покушался на её добычу, никто не покушался. Нам вполне хватило подсвинка, меня интересовала сама волчица.

Выглядела она паршиво, даже если не считать только что нанесенной раны, неглубокой, но длиной, словно разрез с неровными краями, но он уже почти не кровоточил, Зоя постаралась. Хотя, я бы, наверное, так не смог. Лизать грязную шкуру чужого оборотня мне противно. Новенькая больна? Была ранена? Вроде, как немного припадает на правую переднюю лапу. Честно говоря, я не понимал, как можно было настолько себя запустить женщине, если только она не «потеряла ключи», в смысле лишилась дома или убежища, всех друзей и знакомых, которые ей могли помочь.

От раздумий и разглядывания волчицы, у которой живот прямо на глазах раздувался под обтянутыми шкурой ребрами, но она всё ещё продолжала заглатывать куски, отвлекла Зоя, пихнув меня носом в плечо. Она отбежала, приветливо махнув хвостом, и оглянулась на меня. Понятно, хотела, чтобы следовал за нею и не только я, Никиту она тоже позвала. Мне не хотелось, совсем не хотелось бросать раненую, пусть она всё ещё не могла оторваться от еды. Ей явно нужна помощь, но Зоя настойчиво звала.

Отбежав метров на сто, Зоя, к моему, и не только моему удивлению обернулась человеком. Никита недоумевающее смотрел на голую девушку, моментально покрывшуюся гусиной кожей.

- Она, как Виктор! – выдохнула Зоя воздух, который сразу заклубился морозным туманом. – Холодно, времени нет объяснять. Валек, беги по следу обратно и расскажи нашим об этой. Скажи, что она ранена, обессилена, возможно, больна и ведет себя как обыкновенная волчица, а мы с Никитой, попытаемся удержать её здесь и защитить. Стадо может вернуться. Беги! – скороговоркой выдала она посиневшими от холода губами.

Она больше ничего не сказала, и довольно медленно трансформировавшись обратно в волка, всё ещё продолжая дрожать. Никита посмотрел мне прямо в глаза и кивнул.

«Как Виктор»? Каким образом Зоя это определила? Почему я не понял? Опыт? Женская интуиция? И как вообще так получилось, что Зоя стала главной в нашей охотничьей партии и распоряжается? - бились в мозгу вопросы, пока я летел по своим же следам обратно в дом, где поднял тревогу, почти так же, как Никита, когда мы с ним натолкнулись на след реликта. Единственное отличие, я успел закутать бедра в плед, оставленный кем-то на кресле, прежде чем лестница содрогнулась от топота босых ног.

Выслушав мой сбивчивый рассказ, Александр и Ольга, переглянувшись, видимо понимая друг друга без слов, бегом бросились обратно наверх, а через пару минут спустившись одетыми, торопливо вышли из дома.

- Ну, ты и везунчик, - покачала головой Верочка, запахнув поплотнее пушистый ярко-желтый халатик. – Стоит тебе только появиться, как преподносишь очередной сюрприз. Сначала нашел реликта, потом след неизвестного трансформера, а теперь и самого трансформера. Ты случайно не экстрасенс, или просто везунчик?

- Не искал я её, она сама вмешалась в охоту.

- Ну да, нашла себе стаю, - задумчиво произнесла Верочка. - И всё же, уж слишком много совпадений….

- Не смей его обвинять и не морочь парню голову, - раздраженно вмешался Виктор. – Он ни в чем не виноват. Кроме того и в первый раз, и сейчас там был и Никита.

- Я и не обвиняю, а завидую, а в оправдание, даже могу кофейком напоить. Хочешь кофе?

- Обойдусь! А нам разве не надо помочь Никите, Зое и той волчице? – спросил я, пораженный спокойствием и бездействием Семена, Виктора и Веры.

Они, в отличие от Ольги и Алекса, похоже, вообще ничего делать не собирались, удобно расположились на диванах друг напротив друга, словно собираясь вести светскую беседу. Вот только спортивные штаны на Викторе, полосатые семейные труселя Семена, халат Верочки и босые ноги, никак не вязались с моим предположением.

- Мы и поможем, - примирительно сказал Семен. – Сейчас придут наши лекари, и все вместе отправимся выручать твою волчицу.

- Не моя она, - буркнул я.

На крыльце затопали, стряхивая снег с ног. Запустив холодный воздух, который заледенил мои всё ещё босые ноги, зашла Ольга, неся в руках длинный чехол и маленький пластиковый чемоданчик. Чуть позже зашел и Александр.

- У меня всё готово. Кто сегодня будет стрелком, а кто лошадью? – спросила Ольга, щелкнув застежками чемоданчика.

- А я говорил, что давно пора купить снегоход, - заметил Виктор.

- Говорил, говорил, только «купилка» пока не работает, - мрачно возразил, до этого не проронивший ни слова, Денис. Он стоял у потухшего камина так тихо и незаметно, что я о нем успел забыть.

- Так кто стрелять будет? – ещё раз спросила Ольга, уже расчехлив пневматическую винтовку и достав из чемоданчика два наполненных чем-то шприца.

- Вы до реки хоть успели добежать? – спросил у меня Виктор.

- Да, и ещё на север с километр.

- Понятно, тогда стрелком будет Семен, - подвел итог Виктор. – Ему на лыжах не привыкать по тайге километры наматывать, да и стреляет он лучше всех. – Ты ещё не разучился белку в глаз бить?

Семен довольно хмыкнул.

- А мне опять лошадью? - печально уточнил Александр.

- Скорее уж ездовым волком, - ядовито поправила его Ольга.

- Ладно, я одеваться и за лыжами, а вы его запрягайте, - хохотнул Семен, поднимаясь по лестнице.

- Дома остаются Ольга и Денис, подготовят всё в больничке, а мы попробуем удержать на месте бедолагу, - распорядился Виктор. – Помните, Ольга использует щадящие средства, так, что волчица не сразу отключится. Если Зоя права в своих предположениях, волчица будит защищаться или попытается удрать. Постарайтесь не дать ей сбежать или покалечиться, но и свою шкуру поберегите.
 
Чуть позже, Семен, в слегка тесноватом для его массивной фигуры зимнем камуфляже на коротких широких, явно охотничьих лыжах, сопровождал узкие длинные сани, в которые Ольга, как ездовую собаку, запрягла крупного волка – Александра.

Семен, поначалу норовил взгромоздиться на сани, но Алекс на него так рявкнул, что у того пропало всякое желание шутить. Меня пустили вперед по следу. Рядом не отставали Виктор и Верочка.

Волчица никуда не делась. Ещё издалека я почуял запахи крови и оставшейся у добычи троицы. Александр остановился, а Семен, махнув нам в направлении доносившихся запахов, сбросив с плеча винтовку, стал осторожно приближаться с подветренной стороны.

Волчица на наше появление отреагировала крайне отрицательно, вернее, на Виктора и Верочку в образе всё тех же волков. Оно и понятно, не тиграми же со львами пытаться удержать на месте волчицу, не напугав её до смерти. На меня она глянула своими янтарными глазищами, совершенно равнодушно. До этого спокойно лежавшая у остатков туши кабанихи, новенькая вскочила и принялась рычать на них, да так угрожающе, что и у меня шерсть на загривке поднялась. Никита тоже вскочил с земли и переводил нерешительный взгляд с Виктора и Верочки на худую волчицу, видимо не понимая, что делать. Я тоже не понимал, а Зоя, словно подружка или сестра встала бок о бок с худышкой и тоже недовольно заворчала на своих, будто решила её защищать.

Верочка и Виктор переглянулись, и благоразумно отступили, растворившись среди деревьев, оставив нас вчетвером, словно действительно членов одной стаи, и худышка тут же успокоилась, вновь устраиваясь на отдых у остатков свиной туши.
Хотя я и ожидал выстрела, но довольно тихий хлопок и свист летящего шприц, и для меня прозвучал неожиданно. В тот же момент волчица взвилась в воздух и, приземлившись разом на все четыре лапы, принялась бешено крутиться на месте, стараясь избавиться от воткнувшегося ей в загривок шприца.
 
Слишком рано решили появиться из своих укрытий Виктор и Вера. Почуяв их, волчица, забыв о шприце и добыче, ринулась в противоположную сторону. Преграждая ей путь, я был готов к тому, что она может попытаться сбить или укусить, но волчица лишь обогнула меня. Но там путь ей заступила Зоя. Следующим пришлось подставлять бок Никите. Мы, как загонщики, теснили волчицу, не давая ей сбежать. Постепенно, её движения замедлялись, она уже с явным трудом переставляла лапы, мотая головой, словно таким образом старалась избавиться от действия медикаментов. Наконец, её лапы подкосились, и она рухнула на наст, тяжело дыша.

- Алекс! Сюда! – заорал на весь лес Семен, несясь к нам, взметая снежную пыль.

Он бережно и легко, как пушинку, поднял обмякшую волчицу и, уложив её на сани, закутал в кусок брезента, оставив на воле только морду. Закрепил её на санях ремнями. Кроме того, он ещё притащил остаток туши свиньи и прикрутил её к саням за телом волчицы, бормоча себе под нос «ей же и пригодится». Хозяйственный мужик. Возразить ему было некому, лишь Алекс тяжело вздохнул, прежде чем налечь на постромки, что не удивительно, ведь ему придется тащить весь этот груз.

Как гласит народная мудрость, в жизни существуют две сложные вещи: ждать и догонять. При слове догонять, приходит в голову погоня за отходящим от остановки автобусом или поездом со станции. Неважно. Догнать ушедший вперед автобус сложно, но можно. На худой конец, есть возможность дождаться следующего.

Гораздо труднее ждать, когда от тебя ничего не зависит. Пусть волчица просто чужой трансформер, пусть она в надежных руках, но всё же, какое-то странное ощущение не оставляет меня, словно я что-то мог сделать, но не сделал. Что–то пропустил, и это может привести к непредвиденным последствиям.

Все завтракали, кроме Ольги и Александра, которые буквально вытолкали нас из больнички, лишь только волчицу занес туда на руках Семен.

- Если нужны будете, позову, а сейчас, займитесь чем-нибудь полезным и не толкитесь у дверей. Дайте нам спокойно её осмотреть, - раздраженно выдала Ольга, закрывая перед нашими любопытными носами дверь лечебницы.

- Солнышко, налей, пожалуйста, ещё борща, - попросил Семен, обращаясь к Зое. – Хорош! Наваристый! Ульяна мастерица варить борщи. Напрасно вы не едите. День нужно начинать с хорошего наваристого супа, а не с бутербродов и кофе, - покосился он с отвращением в мою тарелку. - Люди слишком торопятся, сами не знают куда и зачем, а культуру здорового питания совсем забыли. То ли дело было лет двести назад. Ни одна уважающая себя хозяйка не поставила бы на стол вместо настоящей еды, куски хлеба и колбасы. Тогда даже таково слова – «бутерброды» не слышали. А на столе обязательно был огненный борщ или лапша из куриных потрошков, да даже суточные кислые щи, и то вкуснее всех нынешних супчиков, растертых в жиденькую кашицу. Ещё к борщу обязательно должна быть кулебяка, даже не важно, с какой начинкой. С такой едой, и второго не нужно. Одним первым блюдом наедаешься на весь день….

Семен продолжал расхваливать кулинарию прошлых столетий, прерываясь лишь на очередную ложку щедро сдобренного сметаной борща. Ему никто не возражал. Никита, выпив кружку кофе, пожаловался на усталость и ушел спать. Денис с Виктором, перекусив, уехали на работу. Внизу в кухне остались только Семен, Зоя, Верочка и я.

Верочка пила мелкими глотками кофе, Зоя сидела за столом просто так, за компанию, временами подливая Семену разогретый борщ или подкладывая очередной кусок бородинского хлеба. Мне тоже есть не хотелось. Желудок ещё не справился с щедрой порцией парной поросятины.

- Как вы думаете, она давно в таком состоянии? - задумчиво спросила Зоя. – И вообще, откуда она взялась?

- Не знаю, - не сразу ответила Вера. – За прошлый год было четверо погибших. Трое в России и парень из Белоруссии, но о пропавших в новостях ничего не было.

- В новостях? – удивился я.

- Конечно, мы же поддерживаем связь с другими группами и семьями трансформеров.

- Она может быть и не из России. Казахстан тоже не слишком далеко, - предположила Зоя. – У нас ведь сохранились связи с двумя тамошними группами. Может, они что-то знают?

- Ага, может и из Китая, - съязвила Верочка.

- Не ссорьтесь, девочки, - остановил их Семен, отодвинув опустевшую тарелку, удовлетворенно поглаживая наполненный живот. – Она может быть, откуда угодно. Когда вернется в человеческий вид, сами её и расспросите.

- Надеюсь, ты понимаешь, что именно тебе придется этим заняться, - с нажимом сказала Верочка, твердо глядя в глаза Семену.

- Это почему ему!? – возмущенно вскочила на ноги Зоя. – Что, больше некому? Почему не твоему Алексу, Денису, или Виктору!? Виктор вообще свободен! Кроме того, у нас есть и молодежь, - стрельнула она в мою сторону взглядом.

- Мужчин у нас действительно, достаточно, но только у Семена есть опыт возвращения в человеческий вид самопроизвольно трансформированной женщины. Кто знает, как долго она прожила в таком состоянии? - спокойно возразили Вера. – Это было ещё до твоего рождения, так, что не стоит ревновать и сейчас не стоит, - уточнила Верочка. – Это всего лишь часть работы.

- Не ссорьтесь девочки, - ещё раз попросил Семен, поднимаясь с табурета и обнимая Зою. – Скорее всего, ни мне, ни всем остальным ничего не светит. Найденка уже выбрала себе стаю и, думаю, никого больше не допустит к себе. Придется на этот раз постараться молодым.

- Найденка? – вопросительно поняла бровь Верочка.

- Ну да, надо же её как-то называть, пока она сама не будет иметь возможности представиться.

- Неплохое имя. Что ж, идемте поработаем, видимо Ольга ещё не скоро освободится.

Я тоже увязался за ними, хотя Верочка гнала меня в кровать. Но спать мне совершенно не хотелось. Накормив волков, медвежат, подросших и переведенных в загон рысят, Верочка направилась к больничке, где у двери уже вытоптала снег Зоя. Семен как ушел в мастерскую, так больше и не появлялся.

- Ну что? Не пускают? - спросила она у Зои.

- Полчаса назад сказали, что через пять минут, - мрачно ответила Зоя.

- Ну, тогда в час должны уложиться. Ты не заглядывала?

- На засов закрылись. – В подтверждении своих слов, Зоя слегка пнула дверь.

- Не надоело в дверь ломиться? - минуту спустя вышла Ольга в сопровождении Александра. - Вы мне нервируете пациентов. И вообще, займитесь делом. Соорудите что-то вроде логова на полигоне или сделайте пару укрытий, к ночи мы девочку туда переведем. Ранение не опасно, в сущности, просто глубокая царапина и ей не нравится в клетке.

- Кому там понравится, - скривился Алекс.

- А как она? Ты хоть что-то узнала? – спросила Зоя. Она как-то уж слишком близко к сердцу принимает судьбу Найденки, словно действительно решила завести себе сестренку.

- Сначала укрытия, а потом всё расскажу, - отмахнулась Ольга. – Кроме того я голодна. Вы хоть что-то оставили поесть?

Строительство укрытий не заняло много времени. Я вспомнил, как уютно было отдыхать под упавшей елью у железки и предложил построить подобное укрытие. Для этого даже не пришлось рубить живые деревья. Сухостоя и хвороста в лесу всегда хватало. Укрытие получилось классное, защищенное от ветра, просторное, внутри снег устлали сеном. Хоть сам там живи.

Возвращаясь в дом, снова почувствовал отвратный запах от погреба, и в недоумении остановился. Теперь я уже понимал, чем это воняет.

- Откуда здесь вонь реликта? - обернулся я в Верочке.

- А, так ты ещё не видел…. Идем, посмотришь, только нюх побереги, - предупредила Верочка, свернув на дорожку, ведущую к погребу.

Сняв с двери амбарный замок, Верочка, с моей помощью открыла тяжелую дверь. За дверью оказалось небольшое помещение, почти полностью занятое большим промышленным морозильником. Смрад стал невыносим. Усилием воли я попытался полностью отключить обоняние, но всё равно запах раздражал, вызывая агрессию.

Щелкнув выключателем, Вера включила люминесцентную лампу, залившую холодным светом внутренности морозильной камеры, где не было ни полок, ни крюков для подвешивания мороженных тушь, а стояла только одна металлическая каталка, на которой лежало что-то, закрытое черной непрозрачной пленкой.

Вера отогнула шуршащую, покрытую иголками инея пленку. На первый взгляд, на столе лежал труп голого парнишки, лет семнадцати, но в его худом теле было что-то неправильное. Слишком короткие голени, невероятно высокий подъем стопы – ступня словно выгнута дугой. Возможно, ещё слишком тонкие кисти с непропорционально длинными пальцами и длинными острыми выпуклыми ногтями, скорее когтями. Кроме того, и в лице было несоответствие черт. На мой взгляд, широковатая челюсть и слишком большие впалые глазницы. Всё это наводило на странные мысли. Если встретить такого парнишку на улице, можно подумать, что он человек, пусть и изуродованный мутацией, болезнью или плохими условиями жизни, если бы не запах…. И ещё, тело было сильно изломано, изуродовано, видимо посмертно.

- Хорош? – спросила Верочка.

- Да уж, - сглотнув, выдавил я.

- Ладно, идем, а то меня уже подташнивает, - предложила Верочка.

- Вы всех убитых реликтов сюда тащите? – спросил я на воле, жадно хватая ртом свежий воздух.

- Что ты, здесь тогда было бы не продохнуть, - возразила Верочка, тоже с удовольствием и глубоко вдыхая морозный воздух. – По твоему вопросу, сразу понятно, что ты новичок. Если бы ты участвовал хоть в одной охоте или читал, что Алекс тебе дает, не задавал бы глупых вопросов. Стоит только разодрать любого реликта на части, как он самоуничтожается. Низшие формы растекаются жидкостью или рассыпаются прахом, а высшие сгорают без остатка весьма жарким пламенем, только успевай от него уворачиваться.

- Понятно, а меня занимал вопрос: почему до сих пор музеи не ломятся от скелетов всех тех чудовищ, на которых вы охотитесь. С теми понятно. А этот почему целый?

- Не совсем целый, если ты заметил. У него проломлен затылок, переломы позвоночника, ребер, конечностей. Его нашли после схода лавины в горах. Он уже тогда был замороженным и изломанным, но почему-то не сгорел. Ты не представляешь, каких трудов и каких денег стоило привезти его сюда. Алекс и Ольга возятся с этой падалью, пытаясь понять, что это такое. Даже имя ему дали «Снежный мальчик». – Верочка передернула плечами в отвращении, - Совсем сбрендили со своей находкой, но всё же, мы никогда до сих пор не сталкивались со столь близкой к человеку формой. Пойдем в дом, - предложила Вера, - я уже замерзла.

- Выходит, это та «находка» о которой вы говорили, и которая привлекла реликта? А вам не приходило в голову, что есть формы ещё ближе к человеческой? Я имею в виду, визуально неотличимые от человека?

- Извини, я была не права, ты всё же кое-что прочитал и сделал те же выводы, к которым пришел Алекс. Но этот образец наводит и на другие мысли. – Верочка оглянулась на погреб. – Образец может быть не мутацией и не конечной формой развития реликта, а результатом ассимиляции. Это был бы наихудший вариант. Ты представляешь, что будет, если при дальнейшей ассимиляции исчезнет характерный запах? Мы не сможем их тогда найти, и никто не сможет. А эти чудовища станут жить на земле и размножаться. Ужас!

- А разве у реликтов есть половые органы?

- Высшие формы ими обзавелись. Только я ещё ни разу не видела женских экземпляров. Сплошные самцы.

 - Не слушай её, - вмешалась в разговор Зоя, - она станет тебе сейчас рассказывать о фантастических вещах.

Она не пошла с нами в погреб, а убежала в мастерскую и сейчас возвращалась к дому вместе с Семеном.

- Что, ищешь себе новых сторонников, пользуясь неопытностью парня? – язвительно спросила она Верочку. - Тебе не стоит морочить ему мозги своей ересью и самой пора реально посмотреть на мир.

- А ты сама давно на него смотришь не через дурманную пелену? – зло парировала Верочка и, резко развернувшись, стремительно взлетела по ступенькам, раздраженно хлопнув дверью.

Чувствуя себя неуютно, словно ненароком стал свидетелем чужого семейного скандала, поспешил за Верочкой. Оказывается, в их сообществе не всё так гладко, как казалось поначалу. И здесь, как в любой другой группе людей, долго живущих рядом или занимающихся одним делом, есть много подводных камней.

- Укрытие смастерили? - спросила Ольга.

Она уже поела и допивала кофе, а Александр ещё доедал, откусывая куски от трехэтажного бутерброда с колбасой, сыром и перьями зеленого лука, аккуратно выложенными между кругляшей колбасы и пластиками сыра.

- Да, всё сделали. А что ты можешь нам рассказать? - спросила Зоя. - Кстати, Семен предложил пока называть новенькую Найденкой.

Ольга пожала плечами, то ли показывая, что ей всё равно, как называть нового трансформера, то ли просто так выразила свои чувства.
 
- Она молода, - ответил за неё Александр, – и сильно истощена. По-видимому, последнее время не могла охотиться из-за раны на правой передней лапе. Рана, по всей видимости, оставлена зубами, но она уже почти зажила. Кроме того, девочка была страшно изуродована. Не представляю, как она вообще выжила. Вся левая сторона тела у неё обожжена. Ожог старый, но шрамы ещё заметны.

- Шрамы? – растеряно и недоверчиво спросила Зоя, машинально потирая запястье своей левой руки. – Но ведь у нас если и остаются шрамы, то совсем ненадолго.

- Поэтому и говорю, что она была страшно изуродована, что шрамы ещё не рассосались. Ожоги должны быть глубокими, не меньше третей степени, - недовольно пробурчал Алекс, вынужденный для ответа вынуть изо рта бутерброд, который ещё не успел надкусить.

- Заживление ран могло быть длительным из-за плохого питания, - заметила Ольга. – В любом случае, прежде чем пытаться её возвращать в человеческую форму, девочку нужно откормить, иначе она может просто не пережить трансформации. Пусть поживет пару месяцев на полигоне, привыкнет к обстановке и к нам, а уж после….. И ещё…. Я бы хотела, чтобы её трансформацией занялся Никита! – твердо закончила Ольга.

Семен насмешливо скривил губы и переглянулся с Зоей. Верочка, у которой настроение после стычки с Зоей ещё не успело подняться, презрительно фыркнула. А мне почему-то стало грустно и жалко Найденку. Неизвестно, что ей выпало пережить. Возможно ещё до трансформации в волка. Семен с Верочкой вновь стали строить догадки; откуда она и что с ней произошло, а мне, просто стало тоскливо. И очень не хотелось уезжать. Я даже перед отъездом тайком, вопреки запрету Ольги - не беспокоить Найденку, - заглянул на полигон, но никого не увидел. То ли волчица скрылась в укрытии, то ли убежала далеко от ворот.
 
Возможно, в следующий мой приезд сюда, если я и узнаю её, то только по запаху, а Никита, наконец, в том числе и стараниями матери, приобретет подругу. Он, пока вез меня на станцию, все уши прожужжал о Найденке. Он твердил, что как только Ольга разрешит, постарается вернуть её в человеческий вид и надеется, что она будет достаточно красивой.

- Знаешь, мать права. Стоит именно мне заняться ею, ведь женщины, в отличие от мужчин и в силу своей эмоциональности, привязываются к тому, кто им помог пройти первую трансформацию и обучил осознанно её проводить. Яркий пример тому Зоя с Семеном.

- Значит, это он провел её первую трансформацию?

 - Да, его попросили подержать её с годик подальше от соблазнов города. Семен тогда был охотником в дальневосточной тайге. Жил один в зимовье, изредка выбираясь за необходимыми продуктами в ближайший поселок и иногда в факторию сдавать шкурки.

 Когда Зоя в наркотическом опьянении сбила человека, её отец не выдержал, и отправил единственную дочь в изгнание. Семен её вытащил из зависимости, возился с ней, выслушивая истерики и скандалы привыкшей к роскошной жизни девчонки. Искал её, когда та пыталась сбежать. Лечил, когда она пыталась покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены, выхаживал. Учил простейшим вещам. Ведь она, не то что мыть посуду, готовить, а и сама себе постирать неумела. Её с рождения избаловали. Няньки, гувернантки, прислуга, личный шофер возил в элитную гимназию и на всякие там курсы английского, французского языков. Потом престижный институт и своя спортивная машина, бутики и салоны красоты…. Только никто не сумел уследить за ней. Она начала с марихуаны, потом были амфитамины, кокаин, а после пришла очередь тяжелых наркотиков. Где только её не лечили, но стоило ей лишь выйти из клиники и попасть в свою среду таких же, как она «густо позолоченных» мальчиков и девочек, она возвращалась к прежней жизни.

 Парень, которого она сбила и даже не остановилась, выжил, но остался инвалидом. Её отец нанял кучу адвокатов и откупился от калеки, а Зоя заработала три года условно. Вот после этого, её и отправили к Семену. А когда наступил срок трансформации, он стал её мужчиной. К наркоте она больше не прикасалась, а к Семену прилепилась и не хочет больше возвращаться к прежней жизни. Отец Зои был настолько благодарен, что подарил ему этот внедорожник, да и вообще помогает деньгами. Он владелец сети ресторанчиков быстрого питания в Екатеринбурге и не бедный человек. Так, что Зоя весьма обеспеченная наследница.

- Это всё Семен рассказал? - спросил я, сам сомневаясь в своем предположении.
 
- Нет, конечно, - почему-то смутился Никита. - Это мать всё разузнала по своим каналам. Нас же совсем немного, так что, всегда о любом из трансформеров можно кое-что узнать. У мамы это что-то вроде хобби. Нельзя сказать, что она сплетница, но всё обо всех знает. На тебя, наверное, у неё тоже уже есть досье.

Слышать об этом было неприятно. Ещё более неприятно, что именно Ольга, которая ко мне относится хуже все остальных, если не считать Максима, вдруг решила покопаться в моем прошлом и настоящем. Расстроенный, я постарался увести разговор в сторону.

- А Зоин отец и её мать тоже оборотни?

- Тоже, только её мать ещё в девяностые сбежала в США и больше о ней не слышали, а отец сумел преодолеть стремление к трансформации и после нескольких трансформаций в молодости, больше не оборачивался. Живет человеческой жизнью, старясь обычным порядком. Его наша жизнь совсем не привлекает. У него свои приоритеты.

- Значит, можно отказаться от трансформации?

- Можно, - ответил Никита, - достаточно иметь силу воли и отличное здоровье. В тетрадках Алекса об этом тоже говориться, - кивнул он на новую стопку общих тетрадей у меня в руках. - Но зачем? Это постоянное сопротивление трансформации, а каждое новолунье – как тяжелое заболевание. Не каждый способен на такой подвиг. Лично мне, нравится жизнь оборотня. Пусть у неё есть и некоторые минусы, но плюсов гораздо больше. Да за одну лишь долгую жизнь, половина населения планеты отдаст всё, что у них есть, и ещё спасибо скажет.



Глава 10.


В городе было тоскливо. У меня уже не было девушки, а новую пока не завёл. Друзей я почти растерял. Странно, но оказалось, что дружбу и приятельские отношения в очень большой мере поддерживали посиделки с бутылкой, встречи в пивбарах, а в теплое время года - неизменные шашлыки на природе и рыбалка. А, как известно, ни одно их этих мероприятий без спиртного или хотя бы пива не обходится. Нельзя сказать, что от меня отвернулись. Нет, так же звали в компании. И я шел. Все было прекрасно до определенного момента, когда пустели бутылки и стали слегка заплетаться языки. Тогда я извинялся и уходил. И дело не в том, что «трезвый пьяного не уразумеет», спиртные пары, так называемый «выхлоп», неизбежно наполняли помещение, не давая мне нормально дышать.
Единственный человек, кому понравилось мое нынешнее поведение, - мама. Она очень обрадовалась, когда узнала, что я бросил пить и даже пива не употребляю. Знала бы она причину…. Думаю, не обрадовалась бы.

В конторе, вероятно, тоже заметили изменения в моем поведении и предложили должность заместителя начальника отдела. Зарплата стала немного выше, забот чуть больше, а в целом, обязанности почти не изменились, но теперь, к неудовольствию «грымзы», я с нею делил кабинет и целыми днями выслушивал её брюзжание, уже к моему неудовольствию. Перекладывать на мои плечи свою работу, непосредственная начальница не спешила, справедливо полагая, что моё назначение может быть первой ласточкой к её увольнению. Она, хоть и пыталась держаться «молодцом», но возраст всё же сказывался. Дважды за последний год она лежала в больнице с какой-то мудреной сердечной болезнью и ежедневно глотала горстями таблеток прямо на рабочем месте.

Бездарно и скучно ползли недели, месяцы. Почти еженедельно, на выходные, я выезжал на ферму. Иногда бегал с отцом, иногда с Никитой. Парень рассказывал о Найденке, говорил, что она вполне освоилась на полигоне и, по словам Ольги, почти восстановилась. Меня на полигон не приглашали. Ольга была против. Я понимал её материнское беспокойство, конечно, о будущем Никиты с Найденкой, а не о девушке.

Я несколько раз пытался договориться о встрече с неразлучницами, но у них была настолько насыщенная личная жизнь, что мне в ней место не осталось. Вероятно, та ночь останется единственной и продолжения не предвидится.

Одинокими долгими вечерами штудировал тетрадки Александра. Информация в тетрадках была, конечно, жизненно необходима для трансформера, но мне пока казалась скучноватой. Способы нападения на реликтов и защиты от их воздействия, всё же, лучше осваивать на практике. Конечно, стоит запомнить, что «навозную кучу», лучше всего распарывать когтями, а зубами не стоит. Её желеобразная плоть жутко горькая и жгучая. «Лешего», необходимо сначала сбить с толстых ног на землю, где с ним уже проще справиться, а «водяного», стоит заманить или столкнуть в подходящую яму, откуда он не сможет сбежать. Все реликты, оказывается, весьма проворны и предпочитают сбежать от опасности. Исключение составляют так называемые высшие формы реликтов, обладающие телами, приближенными к гуманоидным. К примеру, «безрогий дьявол», скорее нападет, чем сбежит, хоть и крылат, а ловить его можно на приманку. Это чудовище, как и пара других высших реликтов, питаются не только людскими страхами, а и обычным сырым мясом.
 В умственном отношении, по мнению Алекса, реликты тоже прогрессируют от низших форм к высшим, но до человеческой разумности, даже высшие формы не дотягивают. Они, скорее всего, на уровне собак или дельфинов, чем ещё опаснее. Лютая ярость, не сдерживаемая разумом, может натворить немыслимых бед.

Началась очередная скучная суббота. Сегодня выбираться из дома не хотелось. На улице уже была весна с ярким солнышком, лишь по ночам ещё температура падала почти до ноля, зато днем уже прилично пригревало, но настроение было совсем не весенним. Позавтракав и накормив кота, валялся поверх одеяла в неубранной постели, слушая новости, машинально почесывая за ушами у Тигра, вытянувшегося рядом, когда раздался звонок в дверь. Еще не открыв, я уже знал, кто пожаловал и весьма удивился. Кого-кого, а его я не ожидал. Как только номер квартиры узнал, ведь ни разу здесь не был, только у подъезда. Как бы то ни было, дверь я всё же открыл и запустил в квартиру хмурого Максима.

- Я по просьбе отца, - с порога предупредил брат.

- Здравствуй и проходи. Можешь не разуваться, - покосился я на ноги неуверенно топтавшегося на коврике Максима.

Он проследовал за мной на кухню, по пути, окинув равнодушным взглядом обстановку комнаты с неубранной постелью.

- Кофе будешь? – спросил я, устраиваясь напротив него за столом. – Могу предложить бутерброды.

- А пивка не найдется? – с надеждой спросил Максим. – У меня после вчерашнего трубы горят.

Видок у него, действительно, был помятый. Лицо слегка отекшее, а глаза утонули в припухших веках. Кроме того, от него ощутимо несло перегаром. Это, конечно, неприятно, но переживу. Ничего, пусть пока потешиться и спиртным, и табаком. Придет и его срок стать трезвенником и некурящим. Сам я и раньше не увлекался сигаретами, но думаю, курить сейчас бы не смог. Ни один из трансформеров, которых я знал, не курил.

- Пива нет, но если хочешь, могу налить водки, осталось ещё немного или открыть шампанское.

- Сам пей свою шипучку, - брезгливо дернулся Максим. - Давай кофе, только покрепче.

Наливая воды в кофеварку и засыпая молотый кофе в ситечко, гадал о причине неожиданного появления Максима. Ясно, что он не по своей воле приперся, но зачем Виктор заставил Макса придти? Помириться или есть другая причина? Если есть, почему сам не позвонил или не приехал? Отца мне видеть всё же было приятнее, чем Максима.

Макс не спешил объяснять причину своего прихода. Дожидался чашки кофе, затем, долго, словно испытывая моё терпение, размешивал сахар, и только отхлебнув уже остывший напиток, соизволил открыть рот.

- Виктор просит тебя приехать на ферму в начале будущей недели. Лучше всего в понедельник, - наконец выдал он минимальную информацию.

- Я и сам собирался, но только в пятницу после работы. В понедельник, никак не могу.

- В пятницу уже может быть поздно…, - неопределенно протянул Макс.

- Может, объяснишь конкретнее и подробнее? Пока, я ничего не понял.

А про себя ещё раз пожалел, что приходится общаться с братом, а не отцом. Из Виктора не приходилось вытягивать информацию клещами, а Максим, словно специально цедит её по каплям, заставляя меня расспрашивать. Объяснять он не спешил, уставившись мутным взглядом в чашку. Мне пришлось её раз спросить, прежде чем он ответил.

- В понедельник, прямо с утра, почти все уезжают, и у тебя будет реальная возможность развлечься с новой волчицей, - презрительно сказал Максим, - хотя, я пока не понимаю этой зоофилии.

- Это не зоофилия, - накрученный его медлительностью и напускным презрением, раздраженно поправил я. – Подожди! Найденку ещё не удалось вернуть к человеческой форме?

- Нет, насколько я знаю, Никита лопухнулся, а она, всё ещё бегает на четырех лапах. Отец просил тебе передать, что волчица никого к себе не подпускает, кроме своей стаи, я правда, так и не понял, что это значит. У тебя есть время с понедельника по пятницу. Это всё.

У меня вдруг нестерпимо зачесалась голова, словно стадо кровососущих пробежало. Запустив пятерню в волосы, задумался. «Вряд ли Максим решил меня таким странным способом разыграть или подставить. Уж слишком сложно, ради минуты торжества, да и не похоже, что он пришел по своей воле». А мне, чего тут скрывать, очень хотелось ещё раз увидеть Найденку. Наверное, любопытство разыгралось. Ведь действительно, интересно какой она станет и что могло с ней случиться в прошлом. Только….

- А почему сам Виктор не захотел со мной встретиться и всё объяснить? Мог бы и позвонить.

- В этом-то вся и хохма! - коротко рассмеялся Максим. – Ольга зациклилась на союзе своего сыночка и этой Найденки, хотя тот до сих пор ничего не смог сделать. Виктор предлагал вызвать тебя, но она психанула, заявив, что её сынок обязательно справится и посторонним на полигоне делать нечего. Представляешь, она буквально следит за Виктором, чтобы он не вздумал тебе позвонить или связаться любым другим способом. Я тут заглянул к отцу пару дней назад, вот он и попросил тебе передать. Это всё, что я знаю.

Макс, выцедив ещё одну чашку кофе и отказавшись от еды, ушел, оставив меня в раздумьях. Стоит ли вообще ехать, напрашиваясь на ссору с Ольгой и, возможно, Никитой? Тем более я не уверен, что у меня получится довести Найденку до трансформации. У Никиты, возможно, уже был такой опыт, а у меня нет. Я, конечно, помню методику, примененную Верочкой в моем случае, но не уверен, что получиться. У Никиты ведь не получается….. Это как в подростковом возрасте впервые заняться сексом. Хочется до дрожи во всем теле и страшно, тоже до дрожи. Страшно опозориться! В то же время и жалко Найденку, а вдруг она так и останется волчицей? Кроме того, она меня привлекала. Пусть она была страшно худая и жутко грязная, но пахло от неё восхитительно! В конце концов, её уже могли откормить, а уж отмыть, я и сам смогу.

Промучившись выходные, всё таки решил поехать, рассчитывая на русский «авось». Авось получится! Я хотел взять три дня в счет отпуска, но натолкнулся на такое яростное сопротивление «грымзы», что пришлось действовать через её голову.

 Директор конторы, к которому я пошел выпрашивать несчастные три дня, та ещё скотина. В смысле, уперся, как баран. Сначала долго выпытывал, зачем мне понадобились три дня. А я, не успев придумать правдоподобной причины, блеял, что тот же баран, о семейных обстоятельствах и необходимости срочно выехать к матери. Ну не пришла мне в голову более весомая причина. Директор позвонил «грымзе». Та, долго втолковывала ему о недобросовестности и ненадежности современной молодежи, не сказав обо мне ни одного хорошего слова. Директор слушал, не перебивая, но, судя по выражению его лица, не особо доверял ей. Наконец, положив трубку, он согласился отпустить меня, но совсем не так, как я рассчитывал.

- Если тебе так срочно приспичило отдохнуть, бери сейчас полновесный отпуск, - сказал, как отрезал он.

- Но у меня по графику отпуск в июле.

- Тебе решать. Ведь у тебя не свадьба и не похороны, так что….

Заявление на отпуск накатал прямо в кабинете, проклиная про себя и Макса, и Виктора с его затеей, заодно с «грымзой» и директором. А ведь летом собирался со Светой взять путевки и…. Впрочем, теперь уж не с кем ехать к тёплому морю. Но всё же, отпуск в апреле, пусть даже, как сейчас с пятнадцатого апреля, меня не устраивал.

Тигра решил взять с собой. Ведь теперь я свободен больше чем на месяц и могу задержаться на ферме, если не выгонят. Наученный горьким опытом, накормил его до отвала и засунул в спортивную сумку, устроив ему там гнездо среди своих вещей. Надеюсь, этот соня проспит всю дорогу. Но даже если и заорет в поезде, не высадят ведь меня из-за кота. Уже из купе позвонил матери и предупредил, что какое-то время буду недоступен. Пусть не беспокоится.

Всего несколько слов, даже не сказанные тет-а-тет, а переданные через третье лицо, сломали все планы, заставили взять незапланированный отпуск и сорваться с места. А ведь полгода назад не помышлял ни о новых родственниках, ни о соратниках, а уж об оборотнях…. «Кому бы рассказать…», - усмехнулся про себя.

На станции меня встретила Зоя, почему-то на грузовике. Мне было очень неуютно рядом с ней в кабине, хотя она и вела тяжелую машину аккуратно и неспеша. Поневоле вспоминался рассказ Никиты о «автоподвиге» Зои в прошлом.

- У тебя есть права? – поинтересовался у неё, стараясь казаться равнодушным.

- Донесли уже! - с досадой сказала Зоя. – Представь себе, прав нет, но если бы не я, тебе пришлось бы пешком топать. Вера не хочет учиться водить машину, а Алекс пропадает допоздна на заводе. Больше никого дома нет. Впрочем, если не доверяешь, можешь сам сесть за руль или пешком пробежаться.

- Нет, нет, доверяю, - успокоил девушку. Не хватало ещё ей разнервничаться и не вписаться в поворот.

- Ну, наконец-то, - встретила прямо в дверях Верочка. - Мы тебя ещё вчера ждали. Наши вчера ещё до рассвета уехали. У тебя мало времени осталось. Они обещали не в пятницу, а вечером в четверг вернуться, конечно, если не найдут реликта. Он на это мало надежды, слишком уж неточные сведения. Так что у тебя только две ночи и день. Нужно успеть.

- Хорошо, хорошо. Я попробую. Дай только дух перевести. Что ты прямо с порога накинулась? – возмутился я, выуживая кота из сумки. – Если не трудно, лучше Тигра покорми. Он всю дорогу вел себя как паинька, так что заслужил кусочек мяса.

- Котом Зоя займется, а мне действительно, сначала нужно тебе кое-что объяснить. Есть хочешь?

Наложив мне полную тарелку макарон по-флотски, Верочка устроилась напротив за столом.

- Слушай внимательно, - начала Верочка. – Методика, конечно, та же самая, что я к тебе применяла, но есть некоторые отличия. Надеюсь, ты сам понимаешь, что женщину возбудить сложнее. Это мужики вспыхивают, как спички, впрочем, и сгорают так же быстро, - слегка съязвила Вера, - а женщине нужна длительная ласка, много внимания. Я бы предпочла кого-нибудь более опытного, но Найденка до сих пор никого не подпускает к себе кроме Никиты. Зоя, к сожалению, а может и к счастью, выпала из стаи, так что новенькая сейчас одна и скучает. Никиту Найденка воспринимает, скорее как брата, а не как партнера. Остаешься только ты.

- А почему Зоя выпала? Найденка её отвергла?

- Зоя больше не должна трансформироваться, если хочет сохранить ребенка.

- Надо же, поздравляю! – обернулся в сторону холла, где Зоя играла с котом.

- Спасибо, - зашла Зоя с Тигром на руках. - Но поздравлять ещё рано. Надеюсь, у меня хватит мужества воздержаться от трансформации на весь срок беременности. Когда рожу, тогда и будешь поздравлять.

- Валек, не отвлекайся, – попросила Вера. – У тебя мало времени, поэтому, твоя задача только вернуть девочку в человеческий вид. Всему остальному можно обучить позже, в ближайшее полнолунье. Я очень надеюсь на тебя. И ещё, - предупредила она, - сам поберегись. Найденка уже успела укусить Никиту.

Провожать меня к полигону пошли обе женщины. Верочка прихватила мою одежду, чтобы оставить её в избушке, а Зоя, просто за компанию. Отпирая ворота, Вера предупредила:

- Я оставлю рацию на столе. Если что, в любое время можешь вызвать, а на кровати есть стопка одежды для девочки. Так, на всякий случай, если у тебя получится. Сейчас принесу и перекину через забор мясо для Найденки, а в холодильнике найдется кое-что тебе перекусить. Удачи!

Я тихонько рыкнул, в знак того, что слышал и понял её. Верочка забежала на минуту в избушку, а затем железная дверь калитки грохнула, закрываясь, оставив меня в пропахшем запахом Найденки и Никиты полигоне. Глубоко вздохнув ночной прохладный весенний воздух, и сам себя мысленно подбодрив, отправился разыскивать волчицу.

Она, как я и предполагал, отдыхала в убежище, но при моем приближении медленно вышла. Я остановился, неуверенный, что Найденка вспомнит и подпустит меня ближе, но она, принюхавшись, сама подошла и стала обходить меня, словно разглядывая и заново знакомясь. А я рассматривал её. Найденка немного поправилась, её ребра уже не грозили прорвать шкуру, но до гладкости Веры или Зои, ей было ещё далеко. Зато шерсть перестала торчать клочками. И на вид была чистой и здоровой. Волчица очень сильно изменилась за то время, пока я её не видел. Держалась увереннее, видимо привыкла к полигону. Только спокойный взгляд янтарных глаз остался прежним и она на меня по-прежнему не рычала.

Закончив обход, волчица села передо мной и продолжала разглядывать. Настала моя очередь повторить ритуал приветствия. Пока я нарезал вокруг неё круги, раздался глухой удар о землю. Я догадался, что Верочка принесла ужин Найденке, и у меня возникла идея. Раз я не могу подарить ей букет цветов, кусок мяса его вполне может заменить. Подношение было принято благосклонно.

Черт его знает, как правильно себя вести. Ведь опыта соблазнения волчицы у меня ещё не было, но я старался, не отходя от неё ни на шаг, обнюхивая, повизгивая, припадая на передние лапы, не упуская возможности задеть её корпусом, пихнуть носом. Возможно, я был на правильном пути. Волчица не противилась, сама постепенно вступая в любовную игру. Под утро, после трудной ночи, наконец, почуял тот самый запах, говорящий о готовности волчицы к совокуплению. Этот аромат и на меня подействовал возбуждающе. Проявив невероятное самообладание, которого я от себя не ожидал, постарался забыть о продолжении и трансформировался. Зато, я испытал настоящее торжество, когда увидел ответную трансформацию. К сожалению, это произошло довольно далеко от избушки. Я как-то упустил из виду, что придется бежать через половину полигона с испуганной, брыкающейся и царапающейся девушкой на руках. Чтобы девушка не успела доцарапаться до ребер, пришлось покрепче прижать её к груди, зажав тем самым кисти рук, и ускорить шаг.

Занеся девушку в избушку и усадив на кровать, наконец, разглядел её. И скрипнув зубами, схватил свою одежду. Вероятно, я перекрыл армейский норматив одевания. И лишь застегнув последнюю пуговицу, развернулся к девушке. Она испуганно забилась в угол, натянув на себя край одеяла вместе с простыней.

- Я тебя не трону, не бойся, - сказал я девчушке.
 
Она не издала ни звука, всё так же, не сводя с меня огромных глаз, в которых плескался даже не страх, а ужас.

- Там для тебя приготовлена одежда, - кивнул я на стопку. – Одевайся, я выйду.
Захватив со стола рацию, выскочил на воздух, жадно хватая его ртом, стараясь унять возбуждение и стыд. Девушке было на вид, не более пятнадцати - шестнадцати лет. А мне ещё никогда не приходилось ощущать себя педофилом. Не знаю, поняла ли меня девушка, но спустя некоторое время, из избушки послышался подозрительный шорох. Заглядывать, тем самым ещё больше пугать девчонку я не хотел, лихорадочно вспоминая – остался ли на виду нож, который всегда лежал на столе. За себя я не боялся, вряд ли она может причинить вред другим людям, но себе….

Верочка ответила почти сразу, вопросом «Получилось?». Я что-то промямлил в ответ и попросил её быстрее придти. Она прибежала довольно быстро, пока я нервно мерил шагами сырую землю у двери избушки, прислушиваясь к неясным шорохам за ней.

- Идем, знакомь со своей крестницей, - радостно улыбнулась Верочка. Как она?

- Ты не могла бы сначала заглянуть и посмотреть, оделась ли она, - попросил я.

- Надо же, какие мы стеснительные, - насмешливо фыркнула Верочка.

- Она совсем ребенок, - попытался я объяснить, - и сильно напугана.

Верочка сунула голову за дверь и, не глядя, нащупав мой рукав, потянула за собой.

Девушка всё так же сидела на кровати, вжавшись в стену, натянув на себя одеяло, и так же в ужасе смотрела на меня. Единственное отличие – она всё же оделась и куталась в одеяло скорее от страха, а не от холода, сжимая обеими руками кухонный нож. Всё же, слух меня не подвел. Девочка, к счастью, решила защищаться, а не причинять себе вред.

Пока Верочка, не обращая внимания на нож, неспеша приближалась к кровати, ласковым голосом успокаивая девушку, я, наконец, позволил себе её рассмотреть подробнее. Вернее рассмотреть то, что не было скрыто одеялом. Худенькое, бледное то ли от холода, то ли от перенесенного шока вытянутое личико со впалыми щеками и острым подбородком, обрамляли спутанные прямые каштановые волосы, разделены на две части неровным пробором. Карие запавшие глаза на фоне этой худобы, казались особенно большими. Тонкие пальцы вцепились в край одеяла, одновременно стискивая рукоять ножа с такой силой, что побелели не только они, а и исхудалые кисти рук. Худенькие костлявые запястья торчали из широких для Найденки рукавов красного спортивного костюма. Напряженный взгляд уперся в меня. Видимо, девушка не ожидала от меня ничего хорошего.

Если бы не серьезное взрослое выражение её глаз, ей можно было дать ещё меньше лет, чем я подумал вначале. Умом я понимал, что девушка не может быть младше двадцати восьми лет, но её внешний вид никак не ассоциировался с этим возрастом. Кроме того, на левой щеке просматривалась тонкая сеточка шрамов, впрочем, чуть заметная.

- Не бойся, тебе никто не причинит вреда, - ворковала Вера, приблизившись вплотную к кровати. – Ты меня понимаешь?

Девушка судорожно кивнула. Её глаза заметались между Верочкой и мною.

- Вот и хорошо, - облегченно вздохнула женщина. – Меня зовут Вера, а его, - кивнула она за плечо, - Валентин и он тоже не причинит тебе вреда. Я этого не позволю, - абсолютно серьезно добавила Вера, выжидающе глядя на девушку.

- Ася, - чуть слышно выдохнула девушка.

- Вот и познакомились, давай дочка наденем куртку, сапожки и пойдем в дом. Здесь неуютно и, наверное, ты кушать хочешь.

Верочка, словно не видя ножа, отодрала пальцы Аси от одеяла. Нож выпал из ослабевших пальцев, да так и остался лежать на кровати. Женщина помогла надеть дезориентированной девушке куртку и как маленькой, сама натянула ей низкие мягкие сапожки. Мимо меня она провела её, обняв за плечи, словно отгораживая девушку от угрозы в моем лице.
 
- А где мама? – услышал я тихий голос уже от двери.

- Мы поищем твою маму, - ласковым голосом успокоила Асю Верочка и, обернувшись ко мне, уже нормальным тоном добавила: - а ты погуляй пару часиков.

Гулять мне не хотелось, а остро захотелось чашку горячего кофе, но пришлось ограничиться яблочным соком. Недавние события никак не хотели спокойно улечься в голове, чтобы можно было прокрутить их, найти логику и правильность, и забыть. Утрясанию ещё не способствовали ароматы, устоявшиеся в комнатке. Казалось, сколько тут пробыла Ася, но от постели явственно тянуло её восхитительным ароматом, будоражащим и возбуждающим, хотя сама девушка мне не слишком приглянулась. Возможно, всему виной её испуг, излишняя худоба и бледность. Фигурку её разглядеть вообще не успел, не до того было, но в руках осталось ощущение хрупкости и легкости. А ещё, она была небольшого роста, не выше ста шестидесяти сантиметров. Настоящая дюймовочка.

Честно выдержав два часа, направился в дом. На кухне Верочка кормила завтраком Александра. Зоя, тут же за кухонным столом что-то искала в интернете, уткнувшись в ноутбук. Аси нигде не было, хотя, она явно провела здесь какое-то время. Об этом говорила не только грязная тарелка и кружка в раковине, но и след её запаха.

- Ну и задал ты нам задачку, - вместо приветствия сказал Александр. – Ольга не напрасно говорила, что с твоим появлением возникнет много проблем.

- Мало ли что болтает Ольга. Не наседай на него, а лучше поблагодари за столь быстрое возвращение девочки в человеческий вид. У сыночка Ольги, сколько он ни мучился, ничего не получилось. А Валек, даже не тронул её, - вмешалась Верочка, - кто же знал, что Ася окажется настолько необычной.

Защищая меня, Верочка словно забыла, что совсем недавно сама называла меня экстрасенсом.

- Что с ней? Где она? – спросил я, решив не обращать внимания на насмешки Алекса.

Привлеченный запахом кофе из чашек Александра и Верочки, сам отыскал большую кружку и налил её полную ещё не остывшим кофе. Есть мне не хотелось. С кружкой присел рядом с Зоей, которая сосредоточенно открывала файлы один за другим, пробежав глазами по строчкам текста, закрывала и открывала следующий. Она, явно, что-то искала.

- Спит. Я её накормила, попутно немного расспросив, и дала снотворное. Её просто необходимо отдохнуть, а нам нужно время.

- И что она рассказала? Не томите. Мне ведь тоже интересно.

- Стоит начать с того, что ей семнадцать лет. Вернее, было семнадцать, когда она, по её словам, ехала с матерью на похороны деда и ….

- Нашла! – прервала Веру Зоя.

Все склонились над ноутбуком. Я тоже, через плечо Зои стал читать текст: Железнодорожная катастрофа под Уфой — крупнейшая в истории России и СССР железнодорожная катастрофа, произошедшая 4 июня (3 июня по московскому времени) 1989 года в Иглинском районе Башкирской АССР в 11 км от города Аша (Челябинская область) на перегоне Аша — Улу-Теляк. В момент прохождения двух пассажирских поездов № 211 «Новосибирск-Адлер» и № 212 «Адлер-Новосибирск» произошёл мощный взрыв облака лёгких углеводородов, образовавшегося в результате аварии на проходящем рядом трубопроводе «Сибирь—Урал—Поволжье». Погибли 575 человек (по другим данным 645), 181 из них — дети, ранены более 600. Около тридцати человек считаются пропавшими без вести.

- Она, вместе с матерью ехала в поезде номер двести двенадцать, - тихо сказала Верочка. - Говорит, что пыталась заснуть, но на нижней полке ехала женщина с грудным ребенком и он всё время плакал. Потом она услышала грохот, чуть не ослепла от вспышки и почувствовала удар, жар и боль. Больше ничего не может вспомнить.

- Почти двадцать три года прошло, - покачал головой Александр.

- Для Аси весь этот кошмар произошел пару часов назад, - поправила его Вера. - Она в шоке, почти не может разговаривать, дезориентирована, и естественно, не понимает, каким образом она оказалась голой среди деревьев ранней весной, когда минуту назад была летняя ночь и плацкартный вагон, забитый под завязку людьми.

- Там был сущий ад, - сказала Зоя, перейдя на другую страницу, и принялась читать вслух отрывки статей: - «Общее количество жертв в точности никому неизвестно. Называли сначала цифру 450, потом 720…. Взрыв уничтожил 38 вагонов и два электровоза. 11 вагонов ударной волной были сброшено с путей. В радиусе трех км вокруг эпицентра были повалены вековые деревья…. Там столько неопознанных осталось: обгорелые кости, по которым определишь только пол и возраст…. Собирали, выдавали родственникам, говорили - это ваш.... Чтобы хоть не травмировать людей…. Продолжается работа по установлению личности потерпевших. Чуть меньше 30 лиц не установлены еще…. После того, как раненных увезли, обгоревшие и искореженные куски тел – руки, ноги, плечи собирали по всему лесу, снимали с деревьев и складывали на носилки. К вечеру, когда подошли рефрижераторы, таких носилок, заполненных человеческими останками, набралось около 20. Но и вечером солдаты гражданской обороны продолжали резаками извлекать из вагонов вплавленные в железо остатки плоти…. Среди пострадавших было много детей. Помню, у одного мальчика было две матери, каждая из которых была уверена, что на кроватке — ее сыночек... Была там одна девочка. По возрасту похожа на мою дочь. Головы не было, только два зуба снизу торчали. Чёрная, как сковородка. Думал, по ногам узнаю, она у меня танцевала, балерина была, но ног не было по самое туловище. А телом похожа была. Я потом корил себя, можно было и по группе крови узнать, и по ключице, она в детстве ломала…. В том состоянии до меня это не дошло. А может, это она была… Неопознанных «фрагментов» людей осталось очень много…. В 1992 году на месте трагедии был сооружён восьмиметровый мемориал. Ежегодно у памятника жертвам катастрофы проходят траурные митинги».

- Как она вообще умудрилась там выжить? Её мать была оборотнем? А отец? – спросил я.

- Оборотень, не значит неуязвимый, - поправила меня Вера. - Мы так же, как нормальные люди можем погибнуть вследствие несчастного случая или от старости, если перестать трансформироваться. Да даже от серьезного ранения и массированной потери крови, и то можно умереть. У нас лишь быстрее заживают ранения, почти не оставляя шрамов и иммунитет повыше, по сравнению со среднестатическим человеком. А насчет девочки…. Нет, она меня вообще не поняла, когда я задала ей подобный вопрос, - ответила Верочка. – Кроме того, отца она не знает.

- Сейчас уже ничего не выяснить, но может мать ей просто не говорила, - заметил Александр.

- Вы не о том спорите, - вмешалась Зоя. – Каким образом Ася смогла обернуться в волка в семнадцатилетнем возрасте и не в полнолунье? Полнолунье было десятого июня. Я проверила. Как она смогла выжить с обширными глубокими ожогами? Как могла охотиться?

- Здесь может быть только одно объяснение – угроза жизни. Иногда случаются невозможные вещи. Человек, на переломанных ногах может пробежать не один километр. Мать может приподнять неподъемный автомобиль, освобождая попавшего под него ребенка. В экстремальных ситуациях может включиться какой-то древний механизм выживания, придающий невероятные возможности. Мне не приходят в голову другие объяснения, - сказал Александр. - Именно, благодаря смертельному шоку, она обернулась. Кроме того, она не могла выжить с такими ожогами в человеческом облике, возможно даже в хорошей больнице.

- Охотится она не могла, но ей было это и не нужно, - напряженно сказала Вера. – Там было достаточно пищи.

- Она ела трупы? - испуганно спросила Зоя.

- Может, не только трупы, а ещё живых людей, - сквозь сжатые зубы процедила Вера и поспешила добавить: - ей тогда было всё равно. Она была неразумна.

 После слов Веры повисло несколько мгновений тишины, пока Зоя не вскочила с табурета, уронив его, бросилась к раковине. У меня и самого колючий ком поднялся по пищеводу, но, благодаря пустому желудку и крупному глотку кафе, удалось протолкнуть его обратно. Дождавшись, пока Зою перестанут сотрясать рвотные позывы, подняв и поставив на место табурет, Верочка добавила:

- Не вздумайте даже намекнуть Асе на подобную возможность! Такое могло случиться с каждым из нас. Слышите никто и никогда! Если узнаю, дело будете иметь со мной! – угрожающе сказала Вера, - по очереди посмотрев каждому в глаза.

- Конечно, конечно, - торопливо успокоил её Александр. – С осознанием каннибализма, ей очень трудно будет жить дальше. Она ещё может напридумывать себе, что загрызла собственную мать. Нужно найти списки погибших, оставшихся в живых и пропавших без вести.

- Не могу их найти в сети, - отозвалась Зоя.

- Возможно, её мать осталась жива и искала свою дочь, - заметила Вера, - но поиском сведений, да и новым паспортом для девочки придется заняться Виктору и Денису. У них крепкие связи в тех сферах.

- А не проще восстановить её документы? - спросил я и сразу понял, что сморозил глупость. Женщины меня окинули взглядом учительницы, любимый ученик которой не может сложить два плюс два.

- По паспорту её почти сорок лет…, - для моего сведения уточнил Александр. – Мы все живем по чужим документам, кроме Зои, Никиты, Макса, ну и собственно тебя. Нам всем приходится время от времени менять фамилию, имя и отчество. К примеру, Веру, в прошлый раз звали Мариной.

- Ага, а родители меня назвали Надеждой, - добавила Верочка.

- Надеюсь, ты сама Асе всё объяснишь, раз уж принимаешь в её судьбе такое деятельное участие, а мне пора на завод, а то снова бестолочи накладные перепутают, – Алекс поднялся и, накинув куртку, вышел.

- Да, я и сама собиралась, но всё же, надеюсь на вашу помощь – Вера вопросительно посмотрела на Зою и меня.

Зоя, подумав, неохотно кивнула.

- Меня она боится, - предупредил я.

- Ещё бы ей не бояться, - грустно усмехнулась Вера, - она ведь подумала, что ты её решил изнасиловать. Но мне удалось убедить её в обратном. Теперь, ты для неё герой-спаситель. Иди спаситель отдохни, пока Ася спит, а уж позже попробуем её убедить в реальности трансформеров.



Глава 11.


Темнота, ритмичные звуки, - словно паруса полощутся на переменном ветру, воздух тугой струей упирается в затылок, боль в груди. Казалось, это продолжается вечность. Постепенно стало чуть светлее, звуки стали тише и реже, ветер слабее.

 Я упал на твердую землю, видимо с приличной высоты, больно ударившись спиной и затылком. Над моим распростертым телом склонилась жуткая глазастая морда с выступающими клыками. Она с любопытством уставилась мне в лицо, а я почувствовал себя совсем маленьким, - скованным ужасом мальчишкой детсадовцем.

- Он слишком мал и не готов, - невнятно просипела страшная морда.

- Да, ещё слишком рано, - раздался шелестящий голос справа.

Я медленно повернул голову, и ужас накрыл меня новой волной. Чуть дальше возвышалось жуткое крылатое чудовище с когтистыми лапами и такой же клыкастой мордой, как у монстра, склонившегося надо мной.

- В таком случае…., - когтистая лапа протянулась и вцепилась мне в грудь.
 
Какое счастье, что кошмарные сны обрываются как раз во время, не дожидаясь, момента, когда человек переживет свою смерть в сновидениях.

Стараясь унять бешеный стук сердца, прижал руку к груди. Там действительно были царапины, уже неплохо поджившие. Как странно, неужели эти незначительные ссадины, оставленные ногтями Аси, могли вызвать кошмары? И ещё интересно; почему в жутких снах я всегда ощущаю себя беспомощным мальчишкой? Это как-то связано с событиями детства? Если доверять Фрейду, все комплексы родом из детства. Как бы то ни было, лучше не пытаться вновь засыпать. Окунаться в новые кошмары - жуть как не хотелось. Проспал я не менее восьми часов, но не выспался, чувствуя разбитость во всем теле.

Почесывая сквозь футболку зудящие царапины, принялся спускаться по лестнице. На втором этаже стояла относительная тишина, если не считать постоянного звукового фона – глухих щелчков рассыхающегося дерева, монотонного гула работающей электроаппаратуры, шума ветра за окнами, но не ощущалось присутствия живых людей. Внизу тоже было пусто, что довольно странно. Алекс, вероятно ещё не вернулся, но куда исчезли все три женщины? Непонятно. На кухне совсем недавно кто-то хозяйничал, скорее всего, Ульяна. Вся кухня пропахла её уютным запахом, а на рабочей столешнице стояли миски с нарезанным кусочками мясом, промытым рисом. На разделочной доске нашинкована мелкой соломкой красно-оранжевая морковь, а рядом, на столе, круглились ещё не очищенные золотистые луковицы. Сегодня, явно планировался на ужин плов.

На крыльце зашаркали подошвы о жесткий коврик. Ульяна, открыв дверь, пропустила Николая с охапкой дров в руках.

- Клади аккуратно, - подсказала она сыну, помогая сгружать дрова у камина.
Увидев меня в арке, ведущеё на кухню, заспешила к своим обязанностям.

- Добрый день. А где все?

- Здравствуй, - ответила улыбчивая кухарка. – Девушки уехали по магазинам. Сказали, что к ужину вернутся. А ты долго спал. Кушать хочешь? От обеда остался гречневый супчик и блинчики с мясом. Тебе разогреть?

Гречневый суп, я с детства не переношу, мама, считая его очень полезным, еженедельно варила и пичкала меня, а вот от блинчиков никогда не откажусь.

- Блинчики, если можно, - попросил я.

Похоже, Верочка с Зоей решили устроить Асе терапевтический сеанс под названием шоппинг. Естественно, Асе нужна одежда и обувь по размеру, ведь в вещах Верочки она просто утонет, что стало ясно ещё в избушке. Красный спортивный костюм, вероятно с Вериного плеча, на Асе болтался, как на вешалке. Да её можно дважды в него обернуть. Зоины вещи, возможно, бы и подошли, но всё же, Ася ниже и гораздо худее её. Кроме того, прогулка по магазинам, покупка всяких воздушных штучек дамского туалета, - это действительно терапия для женщин.

Они способны часами бродить по супермаркету, примеряя десятки вещей, копаясь в белье, рассматривая туфельки, сумки, перчатки и шарфики. А уж если забредут в косметический отдел, считай пропало. Настоящую женщину оттуда можно вытащить, лишь в том случае, если пообещаешь купить приглянувшуюся ей штучку в другом отделе. А если во время не сообразить, вынужден будешь чертову уйму времени скучать где-нибудь в уголке, пока твоя подруга перенюхает все новые ароматы, рассмотрит коробочки и тюбики, выслушает всю ту фигню, которой замусоривает ей мозг продавец-консультант, прежде чем определится с выбором.

Подобный опыт у меня уже был с Вероникой, той самой любительницы громадных собак. Второй, по счету, но, возможно, не месту, её слабостью - были именно такие отделы, откуда её вытащить было просто нереально.

Продавцы – настоящие психологи профессионалы, знают, чем зацепить представительниц прекрасного пола. От парфюмерно-косметических отделов прямо таки веет древней женской магией. Если верить консультантам и рекламе, то любая из ярких коробочек способна кардинально изменить не только внешность дамы, а и всю её жизнь, вылепив из обычной девушки ослепительную красавицу.
 
В результате, содержимое очередной купленной баночки крема с трепетом, достойном лучшего применения, и ожиданием наутро настоящего чуда, наносится тонким слоем на кожу лица и шеи. Естественно, немедленного чуда не случается. Даже если какие-то положительные изменения и происходят, их можно рассмотреть только под микроскопом, но девушка уверенна, что выглядит гораздо лучше, чем вчера. Очередное внушение или самовнушение.

А блинчики у Ульяны были, что надо - тонкие, с ароматной вкусной начинкой, щедро политые сметаной. Жирновато, конечно, и калорийно, но с некоторых пор на такие мелочи я перестал обращать внимание. Несмотря на высококалорийное питание, да ещё время от времени объедание сырым парным мясом, заметно похудел.

 Девочки на работе замучили вопросами: «на какую диету сел или какие таблетки принимаю для похудания?». Джинсы стали сваливаться, пришлось носить ремень и подкупить пару новых штанов. А вот пиджак, наоборот, в плечах стал тесноват. На трансформацию, требовалось столько энергии, что организм не успевал накопить жир на восстановление прежнего веса до следующей трансформации. Меня это не расстраивало, а скорее радовало. Надеюсь, фигурой я стану не хуже отца. Мне нравилась его мускулистое поджарое строение тела. Совсем как у легкоатлета. Все мышцы развиты гармонично, кубики на животе и ни капли лишнего жира, да и у остальных мышцы развиты не хуже и никто себя не ограничивает в еде и сладостях.
 
Вот и сейчас, расправляясь с объемной порцией блинчиков, почуял соблазнительный запах из духовки. Там, явно, что-то пеклось, причем благоухало хорошей сдобой. Я с удовольствием принюхался. Рот наполнился слюной, хотя в желудке места уже не осталось.

Ульяна, словно прочитав мои мысли, не открывая духовки, заглянула в её недра сквозь стекло и, обернувшись ко мне, сказала:

- К вам гостья приехала, а меня не предупредили, вот и пришлось на скорую руку ставить тесто и печь пирог. Гостей нужно встречать пирогами, а не пустыми руками, - приговаривала Ульяна, продолжая заниматься готовкой.

Кофе я приготовил себе сам, остановив жестом Ульяну, кинувшуюся к кофейнику. Она, как мне кажется, ещё не очень привыкла к моему присутствию в доме и как гостю, старалась во всём угодить. Налив кружку кофе, вышел в холл, чтобы не мешать Ульяне и не смущать её, и очень во время. Раздалась мелодичная трель телефона. Сняв трубку, услышал голос Максима.

- Привет, - сказал он, - за мной кто-нибудь подъедет?

- Привет, - ответил я, - Это Валентин и в доме, кроме меня и Ульяны с сыном никого нет, но подожди, я кое-что уточню. - Ульяна, - позвал я, - не знаешь, на какой машине уехали женщины?

 Тривиальная мужская логика, подсказывала мне, что грузовик, скорее всего, остался в гараже. Не станет Зоя соваться без прав на трассу. Дорога к станции не в счет. Она ведет только к Ульяниному селу и ферме. Если не считать редких мотоциклов с коляской и пары древних «Москвичей» с села, по ней, кроме обитателей фермы никто не ездит. Что тут делать ГБДДешникам? А вот на трассе, особенно в районе шашлычной, бело-синие машины с мигалками – частые гости.

- За ними Александр заехал на джипе, - крикнула она из кухни.

- Если ты не боишься неумелого водителя, и если я найду ключи от грузовика, могу за тобой заехать, больше все равно некому, - предложил я.

- Не пешком же плестись, - вздохнул в трубку Максим. – Ключи на крючке у двери, - добавил он и отключился.

Машина была непривычная. Мне до сих пор не приходилось водить грузовик, да и габариты его я плохо ощущал, но по пустынной дороге можно и танк провести без приключений. До станции я добрался почти час.

- Долго же ты, - обвинил Макс, - почти бегом приблизившись к открытой водительской двери. – Я здесь совсем окоченел.

Что было не удивительно. Максе был одет лишь в тонкую светло-серую куртку, типа ветровки. Рановато для летней куртки, но я его понимаю. Мне самому при первых лучах теплого солнца хочется скинуть куртку и прогуляться налегке. К сожалению, погода в апреле неустойчива. С утра вроде пригревает солнышко, к полудню прогревая воздух настолько, что верится в приход настоящей весны, а к вечеру, стоит лишь исчезнуть живительным лучам или подняться легкому ветерку, в полной мере ощущаешь, что настоящему теплу время ещё не пришло.

- Может, обратно сам поведешь?

- Конечно. У тебя хоть права есть?

- Нет, но друзья иногда пускали за руль легковушек, – ответил я, перебираясь на пассажирское сидение.

- Я так и думал, - насмешливо фыркнул Максим, усаживаясь на водительское место и регулируя под себя сидение. – Вольво не легковушка, эта машина хоть и легкая в управлении, но требует к себе уважительного отношения.

Какое-то время он, молча, с удовольствием вел машину, и получалось у него гораздо лучше моего, но затем, нахмурился, заерзал и, не поворачиваясь ко мне, словно разговаривая с лобовым стеклом, сказал:

- Ты это…, прости, я тогда себя не контролировал, - с явным трудом выдавил он.

- Ты тоже прости, все тогда были не в себе, а тебе особенно было тяжело, - ответил я, вздохнув с облегчением.

Меня всегда тяготили подобные разборки и объяснения, зато разобравшись, чувствовал себя гораздо лучше. Как и сейчас, - на душе стало легко и радостно. Я даже пожалел, что Макс ещё не может трансформироваться и побегать по лесу, как я собирался сегодня. Мне бы не помешал спутник, а ему стоит на своей шкуре всё ощутить и не обвинять других в зоофилии.

- Ты с волчицей уже разобрался? – в унисон моим мыслям спросил Макс повеселевшим голосом, тоже, видимо довольный столь быстрым разрешением неудобной ситуации.

- Да, но ты не поверишь. Мне самому до сих пор не верится, - неопределенно ответил, пытаясь сообразить, о чем можно говорить Максиму, а о чем не стоит упоминать. Помня о его взрывном характере и словесной несдержанности, может действительно не делиться с ним нашими догадками о способе выживания Аси после катастрофы? Он может не понять, я и сам такое понял и принял с трудом, и только благодаря вспоминанию о своей первой трансформации, вернее рассказу Верочки о ней.

- Я живу рядом с оборотнями всю жизнь, более того, и мне предстоит разделить эту жизнь, так, что, не сомневайся, поверю.

- Её зовут Ася, ей было семнадцать лет, когда она обратилась в волчицу в результате железнодорожной катастрофы и прожила в таком состоянии двадцать три года, - выдал я безэмоциональной скороговоркой.

Вернее пытался сказать без эмоций, но сам заметил, голос предательски дрогнул.

- Ага, значит девчонка молодая, ведь, как я помню, вы совсем не старитесь в животной форме, вероятно симпатичная и ты с ней кувыркался! Класс! Никита лопнет от злости, - развеселился Максим. – Молодец, так этому надутому индюку и надо, заодно с его занудливой мамашей! Виктор так и знал, что у тебя получится, а Никитос окажется в луже. Эта семейка не так давно здесь, но уже всех достала. Я не имею в виду Дениса. Тот нормальный мужик, но сын, явно в мать с теми же закидонами и попытками всем управлять.

- Да, Ольга действительно с закидонами. Представляешь, она собирает досье на каждого из нас. Никита сам сказал, да и её отношение с самого начала мне не понравилось. Но Никита вроде нормальный.

- Вот стерва. О досье я не знал, но по поводу Ника ты ошибаешься. Ты поживи с ним бок о бок подольше, сам разберешься. Особенно сейчас, - рассмеялся Макс, когда ты увел у него девчонку.

- Я не…, в общем, ничего не было. Она мне показалась совсем ребенком, сам увидишь.

- Так уведи, ведь она тебе явно приглянулась! А Ник, вместе со своей мамочкой-сводней, пусть останутся с носом. Они сегодня приезжают? Полюбуюсь на реакцию Ника.

- Вроде завтра.

- Обязательно дождусь! – воскликнул Макс. – Очень хочется посмотреть на ярость Никитоса и Ольги!

- Ты отдохнуть? – спросил я, стараясь увести разговор от этой темы. Мне было не по себе и неудобно перед Никитой, словно совершил неприглядный поступок по отношению к ничего не подозревающему парню.

- Не до отдыха, у меня защита диплома на носу. Я ненадолго к отцу. А ты отгулы взял?

- Пришлось брать полноценный отпуск.

- В таком случае, тебе сам бог велел оттянуться по полной, и разворошить это гнездо. С приездом Ольги и Ника, так и хочется назвать нормальный в прошлом дом, гнездом гадюк, - дополнил Максим.

- Не думаю, что от меня что-то зависит, - вздохнул я. Макс только усмехнулся в ответ, бросив на меня хитрый взгляд.

К дому Максим подкатил чуть раньше внедорожника, высадив меня, свернул на боковой съезд к гаражу, освобождая подъездную дорожку. Я остался на крыльце поджидать брата и пассажиров внедорожника. Первой на гравийную дорожку выпорхнула Зоя с охапкой ярких пакетов в руках. С пакетами же, неуверенно вышла Ася, в белой куртке с накинутым на голову капюшоном и торопливо последовала за Зоей в дом, прошмыгнув мимо меня, не поднимая головы, упорно разглядывая землю под ногами. Верочка и Алекс направились к багажнику.

- Чего стоишь? – прикрикнула на меня Вера, - иди, помоги.

Из багажника Александр уже выгружал продукты. Подхватив два больших тяжелых пакета, потащил их на кухню. Девушки уже поднимались по лестнице на второй этаж, весело щебеча, вполголоса обсуждая достоинства бюстгальтеров со вставками.

- Это надолго, - проводил их взглядом зашедший после меня Александр. – Будут снова переменять все приобретенные тряпки. Они меня в магазинах замучили, таская по отделам. Женщинам нельзя доверять деньги. Еле-еле на продукты хватило после закупки одежды, - сокрушенно вздохнул он, отдавая Ульяне пакеты. – Пойдем ко мне поднимемся, - предложил он.

- Ужин будет готов через пять минут. Вот только на стол соберу, - предупредила нас Ульяна.

В холле Николай разжигал камин, а Тигр, мешая ему, взобрался на поленницу дров и не хотел спускаться. Но парень его не отпихивал, а аккуратно снимал с очередного полена, прежде, чем положить последнее в огонь, не забывая погладить кота. Тот млел, от обилия внимания, довольно урча, и вновь вскарабкивался на поленницу.

Из-за двери квартиры Зои и Семена раздавались восхищенные возгласы и шуршание упаковочной бумаги.

- Девочку, вроде бы удалось вывести из ступора. Молодая психика пластична. Только бы не устроили дефиле в новых тряпках, - вздохнул Алекс, кивнув на дверь, из-за которой раздался уже взрыв веселого смеха. – Проходи. Ты завтра никуда не собираешься?

- Нет, у меня отпуск. Сегодня вечером хотел побегать, ноги размять, - ответил я настороженно.

- Ты вроде менеджером по продажам работаешь? Виктор говорил. Я не очень разбираюсь в поставках, накладных и тому подобной ерунде. Не поможешь на заводике, пока наши не вернулись?

- Фирма, где я работаю, вообще-то занимается оптовыми поставками бытовой электроники, но если надо, попробую разобраться.

- Вот и ладненько, а то мне проще с железками возиться, чем в бумажках копаться, а кладовщицей взяли глупую девчонку. Она который раз уже путает накладные. Ты долго не гуляй, - предупредил Алекс, - завтра подниму в шесть утра.

Снизу, откуда давно уже благоухало ароматным пловом и пахло сдобой, раздался голос Ульяны, которая приглашала хозяев к ужину. Но, прежде чем спуститься, Александр указал мне на полку с тетрадками и книжками.

- А этим в свободное время займешься, раз в отпуске. Я тебе подобрал литературу по порядку. Вот с этой тетрадки и начинай. Заходи, когда будет время и бери литературу. Я дверь не закрываю.

Женщины основательно поработали над внешним видом Аси. Не обошлось, по-видимому, и без парикмахерской или салона красоты. Волосы ей слегка укоротили. Они выглядели гладкими и ухоженными, и мне понравилось, как женщины её «упаковали». В джинсах с заниженной талией и облегающей белой трикотажной блузке, едва достающей до пояса джинс, она выглядела гораздо лучше, чем в вещах с чужого плеча, но чувствовала себя неуютно и непривычно. Постоянно бросала умоляющие взгляды на Веру и Зою, словно искала поддержки, и была удивительно очаровательной в своем смущении, стоило ей лишь встретиться с моим взглядом или взглядом Максима.
 
Я понимал, что она воспитана в духе моей мамы, да и жила со строгой матерью. Сложно будет девочке привыкать к современной жизни. Ася словно почти четверть века проспала. Её разум уснул, когда страна ещё называлась Советским Союзом, а проснулся в России, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Многому ей придется учиться, ведь она некоторых слов просто не поймет, и многое её может шокировать. Всё же – двадцать три года – приличный срок, за который империя может разрушиться и возродится, а менталитет её жителей измениться до неузнаваемости.

После ужина Александр повез Ульяну с сыном домой. Девушки, перемыв посуду, устроились поболтать у камина. Макс составил им компанию, а я, хотя мне не очень хотелось уходить, поплелся в свою комнатушку. Уж если планировал побегать, нельзя лишать тело удовольствия и стоит удовлетворить его потребности.

По лестнице я спускался неспеша, давая возможность Асе рассмотреть волка, опасаясь её испугать. И не напрасно. Увидев меня, она тихо пискнула и прижалась к Вере.

- Не бойся. Я же тебе говорила, что любой из нас может обернуться животным, и ты днем видела меня в образе пантеры. Принюхайся. Узнаешь его запах? Это Валентин и он вполне адекватен. Он ни на кого из нас не станет нападать, просто собрался погулять. Кстати, эта хорошая возможность и для тебя попробовать осознанно обернуться. Попробуешь?

Ася отрицательно покачала головой.

- Ладно, - легко согласилась Верочка, - попробуем в следующий раз. А ты иди, иди. Чего встал? - обратилась она уже ко мне. Максим, как услужливый дворецкий открыл дверь.

Далеко я не пошел, побегал поблизости от фермы. В дом вернулся, когда уже все разошлись по своим квартиркам, только Тигр скучал, развалившись на ковре у камина. Точь-в-точь, как пантера при моем первом посещении дома. Кот уже не пугался огромных, с его точки зрения зверей, видимо, ориентируясь по запаху, перестав доверять своим глазам. Он немедленно взобрался следом за мной в комнатушку и оккупировал часть кровати.

 Наутро, не привыкший к столь раннему пробуждению, я кое-как, без аппетита позавтракав, отправился с Александром на «заводик - кормилиц», как он его называл и до вечера знакомился с производством, разбирался с документами. А вечером…. Лучше бы не возвращался.

Еще с улицы я услышал возмущенные крики. Стоили лишь открыть дверь, меня с порога обожгла яростным взглядом Ольга. По-видимому, охотники на реликта только что вернулись. Сумки всё ещё стояли в холле, а Ольга, в расстегнутой куртке бушевала. Она орала на Виктора и Максима, досталось и Верочке. Александр проскользнул на кухню, но Ольга и его не оставила без внимания.

- Кого!? Скажите, кого я не предупредила? Почему, поначалу все согласились со мною, но стоило на три дня уехать, как тут появляется этот…., - она зло глянула на меня, даже по имени не назвав, но местоимение прозвучало словно плевок. – Этот появился! Кто его звал?

- Я его позвал. Этот дом и его тоже, - спокойно возразил Виктор, - Валентин мой сын и он может приезжать сюда, когда захочет, и жить здесь сколько ему заблагорассудится. Может и совсем переехать, если захочет, - с нажимом уточнил отец.

 - Мне наплевать, станет он здесь жить или нет, - продолжала бушевать Ольга, - но мы договорились предоставить этот шанс Никите! Он старше твоего свежеприобретенного сынка, - истекая ядом, выкрикнула Ольга, - и заслужил уважительного к себе отношения! Ты, со своим новоявленным сынком украл девушку у Никиты! И ведь как всё провернул! Специально нас увез, чтобы освободить поле деятельности для сынка?

- Никого Валек не крал! - вмешалась Вера. - Он сделал ту работу, на которую твой сын оказался неспособен. Сколько времени Никита провел на полигоне? И ничего не сделал, а Валек добился возвращения Аси в человеческий вид за одну ночь, но даже пальцем её не тронул! Ты напрасно разоралась. У Никиты, как впрочем, и у всех свободных мужчин есть шанс завоевать благосклонность Аси, но уже на равных условиях. И хватит орать, с минуты на минуту Ася с Зоей вернутся с прогулки, а девушка не должна слышать какой тут из за неё разыгрался скандал. Нечего её делить. Она сама вполне может выбрать себе мужчину. Ей и так не просто. Уймись, и своего сынка уйми, а то он скоро своим яростным взглядом в Валентине дырку просверлит!

Максим, вольготно развалившись в кресле, не скрывая насмешливой улыбки, явно наслаждался скандалом, а Никита, не сказав ни слова, действительно буравил меня возмущенным взглядом.

Ольга, замерев на секунду, с решительным видом развернулась в сторону Виктора, и бросила ему в лицо:

- Думаешь, после такого предательства мы останемся в этом доме? И не надейся! Как только договорюсь с другой семьей, мы съедем. Оставайся со своими сынками недоростками и беременной Зоей. С кем станешь охотиться на реликтов?
С этими словами Ольга развернулась и пулей взлетела на второй этаж, вероятно жалея, что на пути нет двери, которой можно хлопнуть от всей души, так, что штукатурка посыплется. Никита, так и не сказав ни слова, подхватил сумки и направился следом за мамочкой. Только Денис задержался. Обвел всех умоляющим взглядом и виновато развел руками, словно извиняясь. Говорить он ничего не стал, ведь каждое его слово могли услышать и Ольга и Никита. Мужику видимо совсем не хотелось обострять отношения в своей семье.

Семен, стянув куртку и бросив её на диван, подошел ко мне и, ухмыляясь, ободряюще похлопал по плечу.

- Молодец! Я в тебе не сомневался! – не сдерживая своего громкого голоса, похвалил он. – Жаль только до конца дело не довел. Теперь у нас четыре кобеля будут обхаживать одну красотку. Как бы не перегрызлись!

- Если под одним из кобелей ты имеешь в виду меня, то я пасс, - со смехом возмутился Максим. – Мне хватило удовольствия от созерцания скандала в благородном семействе.

- Я тоже не претендую, - коротко констатировал Виктор.

- Ставлю штуку на Валька. Кто против? – азартно спросила Верочка.
- Принять пари может только Ольга, - расхохотался Семен. – Вот с ней и спорь.
- Никуда Ольга не съедет, - тихо, почти шепотом сказал Александр. – Остынет немного, подумает и останется. Где она ещё найдет такую приличную базу с лечебницей и лабораторией? Кроме того, Ася ещё не сделала выбора.

К тому времени, когда вернулись Зоя и Ася с прогулки, в доме уже установилось вооруженное перемирие. К позднему ужину спустилось и семейство Ольги. Сама Ольга ни с кем не разговаривала, в отличие от мужа, только кидала возмущенные взгляды на Виктора и Веру, видимо считая их главными виновниками случившегося. Меня она вообще игнорировала, впрочем, как и Никита. Зато Ник не сводил глаз с Аси. Девушка так толком и не поела, смущенная его слишком пристальным взглядом.
 
Так же напряженно прошел и остаток вечера. К моему удивлению, Ольга не ушла сразу после ужина к себе, а с решительным видом плюхнулась в кресло, да так в нем и просидела, пока все не разбрелись по квартиркам. Она, видимо, вознамерилась контролировать Асю и претендентов на её сердце, насколько это возможно. Асю Вера усадила на диван рядом с собой, а Никита, тут же пристроился бок обок с девушкой, назойливо пытаясь её разговорить, продолжая смущать несчастную. Возможно, сочувствуя девушке, Верочка постаралась пораньше увести её спать в свою квартиру. Она плотно взяла под своё крылышко Асю и поселила её у себя в свободной комнате.
 
Я тоже ушел спать. В лес не хотелось. Погода к ночи преподнесла сюрприз, вопреки прогнозу. Ветер нагнал тучи и заморосил дождик, скорее похожий на осенний. Мокнуть под ним совсем не хотелось.

Потянулись нудные дни. Максим уехал в город, на прощание, ещё раз пожелав мне удачи в отношениях с Асей. Никита, всё так же дулся, почти со мной не разговаривая. На заводик меня больше не звали. Своих работников хватало. Я, конечно, не сидел совсем без дела. Помогал Вере кормить животных и ухаживать за ними, штудировал литературу Алекса, по ночам гулял в одиночестве. Только раз мне компанию составил Семен, но с ним бегать не очень удобно. Его мощное сильное тело развивало гораздо большую скорость, чем та, на которую был способен я. Зато охотиться с ним оказалось очень удобно. Я брал след, а Семен загонял очередного тощего весеннего зайца. О прогулках в обществе Никиты, можно было забыть. Он отказывался со мною общаться, видимо считая именно меня виновником своей неудачи. Я ему, явно мешал завладеть вниманием Аси. Он мне тоже создавал помехи, возникая рядом всякий раз, как только мне удавалось сказать Асе пару слов.

Виктор уехал, забрав фотографии Аси, сведения о её месте жительства, матери и остальных родственниках. Александр вручил девушке свои тетрадки.

 В свободное время она читала их на улице, облюбовав небольшой холмик, почти рядом с морозильной камерой, где скучал в одиночестве реликт, даже попросила Николая сколотить на том месте скамейку. Сюда запах из хранилища почти не достигал, но всё же, странное место выбрала Ася. Здесь, хоть и пригревало солнышко, но ветерок прилично продувал.

- Не замерзла? - спросил я, присев рядом на скамейку.

- Нет, здесь хорошо, спокойно, словно дома.

- А запах не мешает? Ты знаешь, что лежит в том погребе? - кивнул я на железную дверь.

- Да, Вера показывала. Мне жалко того мальчика. Он такой одинокий. Его даже не похоронили, - вздохнула Ася. – А запах здесь почти не чувствуется. Возможно, для тебя это не так. Вера говорила о твоем обостренном обонянии. Тебе здесь неуютно?

- Нет, что ты, вполне уютно. А что ты читаешь? - бросил взгляд на раскрытую тетрадь.

- Это инструкцию по противодействию трансформации.

- Надо же, а мне за полгода так и не удосужились дать эту тетрадку. Я думал, что начинают обучение с классификации реликтов.

- Вера сказала, что умение противостоять трансформации – первое, что нужно знать девушке, вот я и учу, пытаясь представить, как это применить на практике.

Я понимал, зачем такое умение женщине. При беременности нельзя трансформироваться, как я уже слышал от Зои, но не понимал, зачем Асе это сейчас, да ещё так срочно, что она изучает именно эту тетрадку первой. Девушка, словно прочла вопрос в моих глазах, тяжело вздохнула и объяснила:

- Я не хочу быть зверем, - тихо сказала она.

- Но почему? Это так здорово! Ведь ты ещё по-настоящему даже не пробовала. Все те годы не в счет. Это была не ты!

- Вот именно, не я! А если всё повторится? Что если я снова останусь в шкуре зверя на годы, десятилетия? Вера рассказывала, в каком виде вы меня нашли. Вот что я делала все эти годы, десятилетия? Иногда мне кажется….. – Ася поежилась и качнула головой, словно отгоняя неприятные мысли. - Я больше не хочу такого.

- Ты боишься? Не нужно этого бояться, мы тебе поможем. Я помогу, если позволишь. - Я сжал её холодные тонкие пальцы.

Ася вздрогнула, но не попыталась высвободить руку.

- Вера мне рассказала, каким способом ты меня вернул в человеческий вид…., - девушка замолчала, смущаясь, покраснела, отчего стала заметнее белесая сетка шрамов от старых ожогов на её щеке. – Она также объяснила, что нет другого пути для обучения осознанной трансформации. Это…, это не правильно, - чуть слышно закончила она.

Только теперь до меня дошло, что не зря я тогда остановился. У Аси не было ещё сексуального опыта. У неё ещё не было мужчины. Помнится, когда отец впервые явился ко мне и пытался убедить в реальности трансформеров, он говорил о двадцати восьмилетнем возрасте. Том возрасте, когда возможна трансформация. К этому возрасту и у мужчин и у женщин уже есть сексуальный опыт и им проще смириться со способом обучения, но не Асе. Для неё, да ещё с её допотопным воспитанием, с таким сложно мириться.

- Не бойся, - попытался её ободрить, - никто тебя не станет насильно заставлять.

 Я слегка приобнял Асю за плечи. Она доверчиво прижалась к моему плечу. А я подумал, что мне срочно нужно найти девушку. Может, в город смотаться и напроситься к близняшкам или вспомнить старых подружек, а если не выйдет, хорошенько побегать ночью, чтобы скинуть напряжение, в том числе и сексуальное. Ася даже не понимает, насколько она привлекательна в своей невинности, а её запах просто сводит с ума.

Положение ещё осложнялось тем, что последние полгода у меня обострился сексуальный аппетит. Словно у подростка бушевали гормоны. Возможно, это следствие трансформации, но если это так, не пойму, как отец обходится без постоянной женщины.

Ася резко отстранилась, выдернув пальцы из моей ладони. У дома стоял Никита и смотрел в нашу сторону. Ветер, как назло, уносил его запах. Никита зашел в дом, но Ася, уже не обращая на меня внимания, углубилась в рукописный текст тетрадки.

Веру я нашел в загоне, куда перевели старшего медвежонка. Она убирала навоз. Отобрав у неё лопату, сгреб остатки навоза и закидал в тачку.

- Ты зачем дала Асе тетрадку с инструкцией сопротивлению трансформации? - спросил я, - ей ещё рано об этом думать.

- Не рано. Она выглядит на семнадцать лет, а на самом деле ей сорок.

- Ну и что? Какая разница?

- Мужчина. Разве тебе понять…. У неё осталось всего десять лет детородного периода. Многим кажется, что если есть долгая жизнь, то и всю жизнь можно рожать детей. Это не так. Мужчины всю жизнь способны оплодотворять, но не женщины. В этом отношении, у нас нет преимущества перед обычными женщинами. К пятидесяти годам детородная функция сходит на нет.

- Понятно, но Ася решила использовать информацию в ваших тетрадках по-своему. Она боится снова застрять в животной форме, и, по всей видимости, станет противиться трансформации.

- Ничего, дай ей немного времени. Гормоны возьмут своё. Вот влюбится, и все проблемы сами собой отпадут. А она тебе хоть нравится?

Отвечать мне не хотелось. Я неопределенно пожал плечами. Верочка многозначительно хмыкнула и налегла на рукоятки тачки.




Глава 12.


В город выехать не получилось. На станцию не на чем было ехать. На джипе с утра уехали Александр с Семеном, а вернулись поздно, только к концу ужина. На грузовике укатил Никита, ничего никому не сказав, куда уехал и когда вернется. Ужинали без него. Оставалась только ночная прогулка. Верочка поначалу согласилась составить мне компанию, услышав, что остальные отказались, но чуть позже зашла ко мне в комнату, как раз тогда, когда я уже начал раздеваться.

- Извини, придется тебе погулять в одиночестве, - сказала она. – Пока боюсь оставлять Асю одну. Она каждую ночь просыпается от собственного крика, наверное, её кошмары мучают. Говорит, что не помнит, что именно приснилось, видимо что-то жуткое. Сердце у неё колотится и она вся в поту.

- Может показать ей психотерапевту?

- Предложи ещё обратиться к психиатру! Гениальная идея! – съязвила Вера. – И рассказать всё, что с ней произошло…. ты головой иногда думай, прежде чем советовать, а не только….., - Вера многозначительно опустила взгляд на мои трусы.

Вера ушла, а я, трансформировавшись, спустился в холл.

- Удачной охоты, - пожелал мне Семен, - поднимаясь по лестнице с кувшином молока и стаканом в руках, уступая мне дорогу. В ответ я тихонько рыкнул, на своем языке сказав «спасибо».

С охотой сегодня не получалось. Дичь уж больно стала хитрая и осторожная вблизи фермы. Я даже пробежался до того места, где мы втроем охотились на кабанов и встретили Найденку, хотя это было глупостью. Охотиться в одиночку на кабана – чистое самоубийство. Впрочем, свежих следов у реки всё равно не было.

 Разочарованный, поплелся обратно, представляя, как зайду в дом и вновь почувствую возбуждающий запах Аси. С этим надо что-то делать. Прогулка не помогала, ноги работали, а из головы не шла тоненькая фигурка. Как назло, Ася оказалась из той категории девушек, которые меня особенно привлекали. Если бы девушка оказалась крупноватой, с широкими бедрами или хитрой и глупой, мне было бы проще отстраниться от привлекательного запаха, а так даже холодный душ помогал лишь на время. А её искренность просто обезоруживала. Нет, завтра точно уеду в город и сброшу напряжение. Так долго не протянуть. В конце концов просто сниму проститутку.

Мысленно планируя завтрашнюю поездку, не сразу обратил внимание на подозрительные шорохи за спиной. Как ни старайся тихо передвигаться в лесу, но шорох сухой прошлогодней листвы, предательски выдает любое движение. Ветер дул в морду, лишая меня возможности почувствовать запах, но шорох насторожил. Я резко развернулся и оторопел. Два уголька красных глаз следили за каждым моим движением, на черной шерсти плясали лунные блики. По моему следу шел Никита.
 
Может он решил вернуть товарищеские отношения? Я не против. Меня тяготило его молчаливое неприятие. Плохая дружба, всё же лучше откровенной вражды. Но зачем подбираться так скрытно с подветренной стороны? Кроме того, выяснять отношения проще вербально, а не мимикой и довольно ограниченным в животной форме языком жестов.

Там временем, черный волк неспеша приближался и его вид без остатка рассеял мои иллюзии на примирение. Оскаленная пасть, вздыбившаяся на холке и по хребту шерсть, низкое утробное рычание – не оставляли сомнений, что назревший конфликт Никита собрался разрешить силовым путем. Он что, решил загрызть меня? Идиотская идея! Но сдаваться, скулить, прижимаясь к земле, прося пощады, или бежать, поджав хвост - я не собирался. Агрессивное поведение Никиты, вызвало ответную реакцию моего тела. Мышцы напряглись, а в груди родилось не менее грозное рычание.

Прыгнули мы одновременно, столкнувшись в воздухе и покатились по земле, оглашая лес злобным рычанием, пытаясь ухватить друг друга за горло, раздирая когтями грудь и живот. Острая боль полоснула по плечу, но и я не остался в долгу. Пасть забила черная шерсть, я почувствовал вкус крови и почти одновременно мощный удар, отбросивший меня в сторону. Дерево, в которое я врезался, оказалось на удивление жестким, а удар о него болезненным. Невольный скулеж, вместе с выбитым из легких воздухом, вырвался из пасти. Вскочив на лапы, увидел Никиту метрах в десяти, тоже поднимающегося с земли. А между нами стоял на задних лапах громадный бурый медведь с двумя волками по бокам. Вся троица была настроена крайне агрессивно по отношению и к Никите, и ко мне. Оплеуха была, скорее всего, делом лап медведя.

Денис, в образе рыжевато-серого волка рычал на Никиту, а на меня Алекс, в образе светло-серого волка. Убедившись, что удалось разнять дерущихся, Семен-медведь, рявкнул и, опустившись на все четыре лапы, не оборачиваясь, неспеша переваливаясь, направился в сторону фермы.

В принципе, я был рад такому обороту дела. Мне, конечно, как почти всем в детстве, приходилось драться, да и в армии без мордобоя не обошлось, но я всегда считал себя довольно мирным человеком, а тут за полгода дважды пришлось вступать в драку с родным братом и человеком, которого я считал почти другом. Такое положение вещей мне не нравилось, поэтому, безропотно, конвоируемый Александром, поплелся за медведем, припадая на правую лапу. Никите тоже досталось. Его бок кровоточил, а Денис, на ходу пытался зализать рану. В таком порядке и зашли в дом. Впереди Семен, за ним Никита с Денисом и я с Александром.

В холле нас ожидали Вера и Ольга. Все собрались, кроме Аси и Зои. Мужчины трансформировались и неспеша натянули трусы.
 
- Не тяните, трансформируйтесь, - строго прикрикнул на меня и Никиту Семен, - а то ещё добавлю.

Ольга, причитая, уже суетилась с аптечкой у черного волка, пытаясь оценить размеры и опасность раны.

- Давай, не стесняйся, - похлопал меня по холке Александр.

Мне было не до стеснения. Плечо болело всё сильнее, кроме того ныли ребра, принявшие на себя удар о дерево.

- Не так уж и страшно, - оценил моё состояние Александр. – Рваная рана плеча, уже почти не кровоточит, зашивать не стоит, наложу повязку на пару дней, а вот ребра…., - Под его жесткими безжалостными пальцами, я вздрогнул, - нет, ребра не сломаны, возможно, есть трещины, но они заживут, а кровоподтек классный! Царапины на животе закрасим зеленкой.

- У Никиты вес бок разодран! - возмутилась Ольга, и бить его не стоило. Гематома во всё плечо!

- Так зашей, если надо, и пожалей, - недовольно пробурчал Денис. – Он уже не ребенок. Раз уж полез в драку, пусть сам раны зализывает!

В общем так! – громким голосом привлек общее внимание Семен. – Драться вы оба не умеете, поэтому не стоило и затевать махаловку. Но если ещё раз попытаетесь, уложу обоих в больничную койку на неделю, если за это время успеют срастить поломанные кости. Вижу, от безделья и из-за девчонки у обеих крышу снесло. Злость и ярость я одобряю, но не по отношению к членам своей группы. Раз уж вы такие шустрые, пора привлекать вас к серьезной работе. Вот с понедельника и начинаем ежедневные тренировки, а то перед реликтами стыдно, выставлять против них бойцов с детсадовскими замашками.

Семен натянул махровый халат и, шлепая по ступенькам босыми ногами, стал подниматься по лестнице, но на верхних ступеньках обернулся и дополнил:

- Зашивайте их, бинтуйте и укладывайте по койкам. Развлечения на сегодня окончены. И ради бога, не скандальте и не шумите. Оставьте самое приятное на утро.

Ольга и Александр, молча и сноровисто обработали раны, и наложили повязки. Верочка закрепила их полосками лейкопластыря и обработала нам по очереди царапины зеленкой, израсходовав весь пузырек. Пренеприятная процедура. По ощущению, это даже болезненнее обработки ран. Ольга безжалостно влепила мне в плечо укол, наверное, самой толстой иглой, чтобы ощущения были «поприятнее». На этом медицинские процедуры закончились. Алекс проводил меня до двери моей комнаты.

- Снотворного дать? – спросил он, - а то обезболивающее действие укола ненадолго.

- Если можно, - попросил я.

Через минуту он вернулся с таблеткой и стаканом воды.

- Выпей и не расстраивайся. Мы все в молодости проходили через внутрисемейные разборки. Иногда такие драки за женщину или по другим причинам, приводили к трагедии. Я сам, лет пятьдесят назад стал свидетелем гибели молодого парня, которого не успели спасти. Его более сильный, но не более удачливый соперник был приговорен своей же семьей к смерти за убийство. Так что, считай, что и тебе и Никите повезло. Когда Никита на цыпочках спустился в холл, Семен сразу понял, куда и зачем он собрался. Он мог бы и в одиночестве с вами разобраться, но неизвестно, успел ли, пока вы не слишком сильно подрали друг друга. Ладно, иди ложись, ты чуть на ногах держишься. Спокойной ночи.

Веселые ночки настали для меня. Никите, наверное, тоже было непросто. Тренировали нас вместе, правда, не стравливая друг с другом. Семен, Денис или Александр, по очереди еженощно выходили с нами на полигон, заставляя нападать на себя, отражая наши атаки, а после, объясняя – в чем мы были не правы и какие ошибки совершили. Работать приходилось в полную силу но, ни разу не удалось достаточно серьезно зацепить ни одного из тренеров, зато доставалось обоим ученикам. Редкую ночь я, как впрочем, и Никита, возвращался целыми, без ссадин и кровоподтеков, которые наутро отчаянно ныли, не меньше натруженных мышц.

Постепенно, тренерам удалось добиться от нас слаженных атак, а не жалких одиночных потуг на атаку. Мы уже, по крайней мере, я так думаю, на тренировках становились слаженной двойкой, понимающей друг друга с полувзгляда, но это всего лишь по ночам. Днем всё оставалось по-прежнему. Никита, впрочем, как и я сам, добивался внимания Аси. На мой взгляд соперник действовал излишне напористо, постоянно смущая девушку. Я выбрал другой путь. Просто разговаривал с нею, почти без намеков, и, не слишком распуская руки.

А вот Нику, руки бы я поотрубал. Однажды увидел, как он насильно пытался обнять Асю, добиваясь от неё поцелуя. Только своевременное появление Семена и его грозный окрик предотвратили новую драку. Зато утешать Асю, которую Ник вогнал в слезы, повезло мне. И она не противилась, когда я обнял её, позволяя мочить слезами рубашку, и гладил по худенькой вздрагивающей спинке с выступающими, словно зачатки крыльев, лопатками. На большее, я не решился, понимая, что не стоит форсировать события.

Однажды после обеда, когда Никита с Денисом уехали на заводик, застал Асю на её любимой скамейке с красными глазами. Она, по всей видимости, недавно плакала, ещё шмыгая носом. При моем появлении хотела убежать, но я остановил её и усадил обратно.

- Кто тебя обидел? Снова Никита приставал? – спросил, глядя прямо в глаза, хотя Ася и пыталась отвести взгляд. Но я взял её за острый подбородок и повторил вопрос.

- Никто не обижал, - наконец выдавила девушка.

- И поэтому ты плакала. Просто так, без причины?

Ася долго молчала. Я уже перестал надеяться на ответ. Не силой же из неё вытряхивать причину слез. Но она всё же ответила:

- Со мной Ольга разговаривала. Она сказала, что я скоро стану совсем старой и никому не нужной.

- Понятно. О сынке своем заботится старая сводня! Она о Никите упоминала?
На словах «старая сводня», Ася хихикнула и кивнула головой.

- Сказала, что он лучшая партия для меня.

- Наплюй и не слушай. Мало ли что эта старуха говорит. Женщине столько лет, на сколько она выглядит. Ольга просто завидует твоей молодости и сынка пытается пристроить. Наплюй и просто живи!

Девушка улыбнулась, осветив улыбкой хмурый день и сама, обняв обеими руками моё предплечье, доверчиво прижалась, склонив голову на плечо. Возможно, надо было незамедлительно действовать, но я упустил момент, как придурок вдыхая чарующий аромат её волос.

Идиллию прервал Семен. Насвистывая что-то бравурное, он вышел из-за холма погреба, неся на плечах кованную решетку. Ася моментально отпрянула.

- Валентин, прикати сварочный аппарат от мастерской. Будем перила на крыльце устанавливать, - крикнул он мне, не замедляя шага.

Пока я, чертыхаясь, катил на меленьких металлических, жалобно скрипящих колесиках аппарат по неровной каменной дорожке, Семен успел сходить за второй решеткой, - точной копией первой. К вечеру крыльцо, да и сам дом неузнаваемо преобразились. Ажурные кованые перила с орнаментом из кленовых листьев и хитро переплетенных лиан - облагородили дом, придав ему законченной вид и схожесть с загородными особняками нуворишей.

- Красиво, - оценил я работу Семена. – Долго ковал?

- Долгонько. Почти полгода. Старые ограждения я снял полгода назад, а на новые всё времени не хватало, но пришлось поторопиться. Не хочется оставлять незаконченное дело. Зое трудно здесь вынашивать ребенка, в окружении оборотней. Её саму постоянно тянет трансформироваться. В общем, мы решили пока переехать к её отцу в Екатеринбург, а когда родит, вернемся.

- А ты сам как?

- И я воздержусь. Мне не помешает постареть на годик.

- И когда переезжаете?

- Думаю, через недельку, другую.
 
- Кого ждете мальчика или девочку?

- Ребенка, пол не важен. Ты ещё молодой, не понимаешь, как это важно иметь семью и детей.

- А у тебя ещё есть дети?

- Были. Два сына.

- Где они сейчас? Они тоже оборотни?

- Я их обоих похоронил, - немного помолчав, ответил Семен. – Иван погиб в гражданскую, а Федр в отечественную. Они оба не дожили до своей первой трансформации. Не дай тебе бог хоронить своих детей, - добавил он глухим голосом, и больше не сказав ни слова, покатил сварочный аппарат обратно в мастерскую.

Я ещё долго, пока он не скрылся за холмом, смотрел ему в спину. Сильную спину с мощными плечами, сейчас поникшими, словно придавленные неподъемным грузом.

На следующий день, Александр привез со станции Виктора. Отец, почти сразу собрал всех, кто на данный момент присутствовал в доме, кроме Ульяны и её сына, на своей квартире. Я немного задержался. С утра привезли Камаз напиленных дров. Чурки были тяжелыми, сплошная лиственница некоторые, вообще неподъемные и их приходилось перекатывать. Я помогал Николаю таскать чурки, колоть дрова и складывать их в поленницу у сарая. Отмывая руки от прилипчивой смолы, опоздал, и кое-что прозевал, но спрашивать не пришлось. По мрачному виду окружающих, дрожащим губам Аси и её глазам, наполненным влагой, которая грозила вот-вот пролиться слезами, сразу стало понятно, Виктор привез трагические вести и уже успел их огласить.

- Я могу съездить на её могилу? - тихо спросила Ася.

- Да, можешь, она похоронена на тысяча семьсот десятом километре у обелиска. По крайней мере, должна быть там похоронена. Все те тела, которые не опознали и не забрали родственники, там и похоронили. Вот твой новый паспорт. Тебя кто-нибудь проводит. Одну тебя я не отпущу. – Виктор подсунул под сцепленные на столешнице в замок пальцы девушки бордовую книжицу.

 Ася, как слепая, не глядя, ощупала её, но не открыла, закусив нижнюю губу, напряженно всматривалась в оклеенную веселенькими обоями стену за Виктором, видимо не видя ни её, ни окружающих. Из переполненных влагой глаз все же стали скатываться одна за другой слезинки, проложив влажные дорожки на щеках. Ася плакала беззвучно, отчего её горе казалось ещё более горьким.

Верочка, всю эту неделю после отъезда Виктора, исподволь внушала Асе, что надежды найти её мать живой – почти нет. Асю никто не искал. Зоя, перерыв весь интернет, не обнаружила следов поиска девушки. От Аси не скрывали подробностей катастрофы, конечно кроме предположительного способа её питания в первое время после обращения. Зоя даже научила Асю пользоваться ноутбуком, и девушка прочитала всю доступную информацию. Несмотря на это, у неё все же сохранялась крошечная надежда на чудо, которая сейчас окончательно рухнула. У Аси не осталось ни одного родственника. Дед умер ещё до катастрофы, бабушка – много лет назад, отца она не знала, братьев и сестер у неё не было, а сейчас она получила подтверждение гибели матери.

- Ежегодно из Челябинска шестого июня отправляется поезд памяти к обелиску, - продолжал говорить Виктор. - Ты можешь поехать на нем.

- А раньше нельзя? - жалобно спросила Ася.

- Можно, - коротко ответил Виктор. - С тобой поедет…., - он обвел глазами Веру, Зою, Александра - всех сидящих за столом и остановился на мне. – Поедет Валентин, если ты не против. У него отпуск.

Ася, оторвав взгляд от обоев на стене, перевела его на меня и кивнула. Слезы всё так же бежали по её щекам, а губы дрожали. Она едва сдерживала рыдания.

- Мы пойдем, - сказала Вера, помогая подняться Асе. Они скрылись за дверью, а минуту спустя раздались приглушенные рыдания. Закрытые двери и, вероятно, подушка не смогли их заглушить настолько, чтобы мы не слышали.

- У неё никого и ничего не осталось, - продолжил Виктор, выкладывая на стол рядом с оставленным паспортом свидетельство о рождении и какие-то другие документы. – Однушка в Самаре давно приватизирована новыми жильцами, продана и перепродана. Вещи не сохранилось. Домишко деда в селе Маслово почти разрушен. Нет ни окон, ни дверей, а крыша провалилась. Да и самого деда Петра Васильевича Осипова, смогла вспомнить лишь одна старая женщина. Сказала, что «похоронили его соседи, так и не дождавшись родственников». Даже его могилу на поселковом кладбище мне не удалось отыскать. Там много безымянных холмиков с упавшими крестами и напрочь проржавевшими памятниками, на которых не различить надписей. Если Ася попросится в Маслово, не стоит её туда возить. И ещё, Валентин, пока будешь добираться к мемориалу, постарайся рассказать Асе, что и её имя выбито на граните. Пусть это не будет для неё неожиданностью.

Он разложил передо мной веером стопку цветных фотографий и ткнул пальцем в одну, где крупным планом был заснят фрагмент списка фамилий погибших.
– Осипова Е.П. и Осипова А.П., - прочитал я две фамилии, подчеркнутые ногтем. - Похоже, официального отца у девушки не было, раз мать записала её на свою фамилию и отчество по деду.

- Похоже на отцовство Виктора по отношению в тебе, - заметила Зоя.

- Не говори ерунды, - устало отмахнулся Виктор. – Я не помню девушки по имени Елена.

- Я не имела в виду, что она твоя дочь, - уточнила Зоя, а я вздохнул с облегчением, узнав, что не могу ей быть братом. – Отцом мог быть любой из трансформеров, иначе, откуда у неё способности.

Виктор неопределенно пожал плачами, то ли соглашаясь с ней, то ли показывая, что ему без разницы.

- Всё же, мужики настоящие безответственные кобели, - дополнила вернувшаяся Вера, - даже лучшие из них.

- Женщины тоже им не уступают, особенно в занудстве. Нам повезло, что Ольга с Никитой уехали в аптеку, иначе снова не обошлось бы без скандала, - впервые за время совета открыл рот Александр. – Неужели она сама не видит, что шансов у Никиты никаких нет?

- Видит, наверное, но не согласна. Естественно, она считает сына лучшим и не понимает, почему Ася не разделяет её мнения. Но, не беспокойся, она сразу заорет, как только услышит, что Валентин, а не Никита повезет Асю к месту катастрофы, - сказала Зоя.

- Ничего у Ника не получится, даже с помощью мамаши. Асе явно по сердцу Валек, - ответила Вера. И обращаясь ко мне, предупредила: - не торопи её. Дай горю исчерпать себя.

Я, как китайский болванчик, кивал головой, чувствуя себя неуютно. Такое впечатление, что за меня всё уже решили и нет никакой свободы воли. Ну, да, Ася меня привлекала, но это не значит, что я влюбился в неё без памяти. Возможно, удовлетворив сексуальный аппетит, уже не захочу быть рядом с нею. Такое уже случалась. Бывало, женщина притягивает тебя, излучая сексуальную энергию, а на утро, протрезвев, не можешь вспомнить её имени. Всякое бывает.

- Может, пока не говорить Ольге и Никите о поездке? Пусть Ася с Вальком уедут, тогда они и узнают, - предложила Зоя.

- Можно и так, - согласился Виктор. – Ася остается жить здесь, надеюсь, никто не будет против. Ей некуда идти. Если она вам мешает, - Виктор посмотрел в глаза Александра, - помогите ей обжить свободную квартирку.

- Не мешает, - перебила его Верочка. – Пусть ещё поживет, а там видно будет. Кроме того, в свободной квартире, кроме пыли, ничего нет.

- Как знаешь. А с поездкой, действительно не стоит тянуть, - решил Виктор.
Он поднялся со мной в комнату и, забрав мой паспорт, уехал, а к ужину привез два билета до станции Аша.

- Завтра выезжаете в одиннадцать сорок. Я позабочусь, чтобы Ольга и Никита не узнали, и отвезу вас на станцию. Много вещей не бери. Туда двое суток и столько же обратно. Вам ещё придется от Аши добираться одиннадцать километров. Говорят, вроде есть остановка пригородной электрички у мемориала, но я добирался на такси. Возьмешь такси, там нет рейсовых автобусов. Обратные билеты я брать не стал. Сам приобретешь. Деньги есть?

- Да, мне должны были на карту перечислить отпускные, да и без них не станем бедствовать. Я хотел предложить деньги… ну в качестве взноса на хозяйство, ведь здесь живу, - споткнувшись, всё же окончил фразу, давно ощущая себя незваным нахлебником.

- Гостишь, а не живешь, а с гостей денег не берут, - нахмурился на моё предложение отец. – Вот когда решишься к нам присоединится, тогда уж не жалуйся, всё отберем, - уже шутливо дополнил он.

Купе нам досталось «проходное», то есть то, где едут пассажиры на небольшие расстояния, часто меняются, да ещё и в конце вагона у туалета, но делать нечего, видимо лучших мест не нашлось. При нашем появлении, полная пожилая женщина, принялась быстро убирать с прохода тапочки и объемную сумку, в которую укладывала вещи.

- Я уж думала, что в одиночестве доеду, - сказала вместо приветствия она. - Вы располагайтесь, не стесняйтесь, мне через станцию уже сходить.

Закинув на верхнюю полку большую спортивную сумку, одолженную Виктором, в которую удалось уместить не только немногие мои вещи, а и более объемный гардероб Аси, усадил девушку у окна.

- Вот мы и поехали Ася, - сказал, почувствовав, как вагон дернулся, а за окном поплыла платформа и маленькое белое облупленное станционное здание. Женщина, закрыв молнию сумки, нащупала ступнями туфли и, захватив пустую кружку с пакетиком чая, вышла, прикрыв за собой дверь.

- Не называй меня так больше. Вера сказала, что мне нужно, как можно быстрее, привыкнуть к новому имени. Теперь я Самохвалова Мария Валерьевна и мне девятнадцать лет. Имя, какое-то старомодное и возраст у меня чужой, - невесело вздохнула девушка. - Хотя мне действительно почти сорок лет, но я не ощущаю себя даже на новый паспортный возраст. На самом деле мне послезавтра должно было бы исполниться восемнадцать.
 
- Да, более неподходящей тебе фамилии не придумаешь, да и отчество подкачало, но имя красивое и модное сейчас. Маша, Машенька, Машуля …, - перебирал я уменьшительные и ласковые имена, наслаждаясь смущением девушки. – Я буду звать тебя Машенькой, и только попробуй не реагировать на это прекрасное имя, - шутливо пригрозил я. А твоё восемнадцатилетие мы отметим по возвращении. Будет праздничный стол и подарки.

- Это так непривычно, - покачала головой девушка. Паспорт чужой и чужое свидетельство о рождении, даже диплом медицинского училища твой отец не забыл.

- А ты действительно училась в медучилище?

- Училась и даже закончить его успела, только диплом не успела получить.

Соседка по купе вернулась и Ася, вернее уже Машенька, тут же замкнулась. Она, не отрываясь, всматривалась в мелькавший за окном ландшафт, вероятно вспоминая последнюю свою поездку.

На смену женщине, покинувшей купе вместе с двумя объемными сумками, ввалился не слишком опрятный, нетрезвый мелкий мужичонка. Молча, не глядя на нас, выудил из потертого чемоданчика две бутылки пива. Высосав их, одну за другой, не сняв даже пиджака, завалился на верхнюю полку. Дальше мы ехали под аккомпанемент его непрекращающегося храпа и невнятного сонного бормотания.

Если не обращать внимания на вонь несвежих носок и смрад перегара, сосед нам достался нормальный. Не бузил, не лез с разговорами. Проснувшись, он обвел нас мутным взглядом, кивнул и вышел. Чуть позже, вновь загрузившись в ресторане, он снова завалился отсыпаться. Удобный он себе выбрал стиль поездки. При таком способе, даже длинная дорога пролетит незаметно.

На станцию Аша, прибыли рано утром. Ещё только край солнца появился над горизонтом, но было удивительно тепло для первых чисел мая. Ветровки пришлось снять сразу. Пришлось и погулять, пока не открылись первые кафе. В буфете красного кирпичного, небольшого здания вокзала, кроме подозрительного вида куриных окорочков, ничего съедобного не было и пахло тоже не очень.

Только за завтраком, состоящим из нежной творожной запеканки со сметаной и кофе с молоком, понимая, что дальше тянуть нельзя, я предупредил Машеньку, что она может увидеть в списке погибших своё прежнее имя, но девушка отреагировала спокойно, просто кивнув головой. Вероятно, она уже сама об этом думала.

Всю дорогу в такси, старенькой разболтанной шестерке, которая подпрыгивала и раскачивалась на кочках неровной грунтовой дороги, Маша, сжав в руках траурный букетик из десяти белых гвоздик, молчала. Словоохотливый молодой таксист несколько раз пытался завести разговор, бросая заинтересованные взгляды на девушку, но получив от меня односложные ответы, наконец, замолчал и не открывал рот до самого мемориала.

- Вас подождать? - спросил он, принимая деньги за проезд.

Я посмотрел на Машу, которая как вышла из машины, не сводила глаз с двух белых, близко стоящий, почти сливающихся воедино фигур мемориала, похожих на гигантские гаечные ключи, символизирующие то ли склонившихся в печали друг к другу людей, то ли два поезда, попавших в огненный капкан.

- Думаю, это надолго.

- Тогда звони, - парень сунул вместе со сдачей мне визитку с номером мобильного телефона. – Я заеду. Заработок никому не помешает.

Но прежде чем уехать, он покопался под сидением и вручил мне полуторолитровую бутыль тёплой минералки.

- Это девушке. Здесь нет киосков с прохладительными напитками, а день обещали жарким, - сказал он на прощание.

Когда шум двигателя и дребезжание старенького жигуленка стихли вдали, нас обступила тишина, нарушаемая лишь весенним щебетом птиц и стуком колес редких поездов, проходящих по близко пролегающей к монументу железной дороге.

Здесь, вдали от жилья, кроме нас, не было ни одного человека. Я старался не мешать девушке. Она, постояв у ограждения, нерешительно шагнула на дорожку между плит. Неизвестно о чем она думала, читая длинные списки погибших, но из её глаз не прекращаясь, катились слезы, а она словно не замечала их.

Наконец, отыскав родное имя, она рухнула на колени, выронив букет и забыв о нем, водила чуткими пальцами по надписи и шептала, разговаривая с гранитной плитой, как с живым человеком.

- Мама…, мамочка…, прости…, люблю…, - можно было различить лишь отдельные слова в невнятном бормотании девушки. Эти слова были предназначены только её матери, а не для чужих ушей.

У меня у самого комок подступил к горлу и защипало глаза. Равнодушно смотреть на такое горе, невозможно. Стараясь отвлечься от шепота Машеньки и подступающих слез, рассматривал высокий памятник, четко выделяющийся на фоне ярко-голубого весеннего неба, разглядывал венки, сложенные у постамента, маршрутные доски с вагонов, вмурованные в постамент.

Представить, что здесь творилось двадцать три года назад, у меня не хватало фантазии, хотя я и прочитал всю доступную информацию. Говорят, здесь всё на многие километры выгорело, но сейчас уже поднялся свежий лесок. Земля залечила раны, но раны в сердцах людей не залечиваются так скоро.

Время неумолимо приближалось к полудню, становилось жарковато даже в рубашке. Маша, уже исчерпала слезы. Она сидела на корточках. Вспомнив о букете, развернула гвоздики и выкладывала их рядком под фамилией мамы.

Я рискнул подойти ближе. Машенька услышав звук шагов, не оборачиваясь, сказала:

- Белые гвоздики были самыми любимыми мамиными цветами. – Помолчав, спросила: - Нам пора? Мне не хочется отсюда уходить.

Понимаю, но может, всё же пойдем….? - спросил я, протягивая руку.

Маша безропотно оперлась на мою руку. Я помог ей подняться, но она тут же, снова присела.

- Ноги затекли, - виновато сказала она, - наверное, отсидела. Совсем ног не чувствую.

- Ладно, давай потихоньку, - поставил на землю сумку и, обхватив девушку обеими руками за талию, помог подняться. - Я сейчас таксисту позвоню.

- Нет, давай немного пройдемся по дороге, хоть ноги отойдут, - предложила Маша.

Мы двинулись черепашьим шагом от мемориала. Маша поминутно огладывалась. Ей трудно было уйти от места гибели и захоронения матери. Она, наверное, поэтому и предложила пройтись пешком, чтобы ещё хоть разок оглянуться на мемориал.

Сумка оттягивала плечо, Машу я придерживал за талию, солнце припекало. Бутылка минералки, подаренная сердобольным таксистом, пригодилась как нельзя кстати. Пусть и теплая, но это была вода, смочившая горевшее от жажды горло. Откуда такое пекло весной? Не меньше тридцати градусов.

Мы отошли от памятного места метров на двести, когда из-за поворота осталась видна только верхушка белого монумента. Я снова остановился и вытащил из кармана мобильник.

- Подожди, давай ещё постоим, - остановила меня Маша.

- Ты устала и жарко на дороге.

- Тогда зайдем в лесок, вон тропинка, под деревьями не так жарко, - предложила девушка.

Уже не слушая меня, она нырнула под ветви придорожной лиственницы с мелкими светло-зелеными мягкими иголками и почти сразу скрылась в густой зелени. Вздохнув и перекинув ремень сумки на другое плечо, последовал за ней. Я устал, сказывалась почти бессонная ночь. В поезде мне трудно заснуть, несмотря на убаюкивающий стук колес. На остановках, когда менялся ритм, я просыпался, кроме того, спертая атмосфера и разговоры неугомонных соседей за стеной купе, не располагали к спокойному отдыху. А ещё я проголодался. «Ладно, путь Маша ещё немного побудет здесь, раз ей так трудно уйти. В конце концов, и она устанет и проголодается, да и воды почти не осталось». Остаток на дне бутылки я приберег для девушки.

Тропинка далеко не увела. Она оборвалась на большой поляне со старым кострищем. Недалеко журчал ручеек. Этот уголок, словно специально создан для пикников. С одной стороны полянку прикрывал от ветра скальный выступ, рядом вода, от дороги недалеко, только посетители этого уютного уголка не слишком аккуратны. Не позаботились убрать за собой мусор. Яркие пустые баночки из-под напитков и пива выглядывали из молодой травы, валялись вокруг кострища, рядом с удобными валунами для сидения, видимо доставленных сюда от скалы.

- Давай посидим, - предложила Маша. – Здесь тихо и уютно.

- Давай, - согласился я, усаживаясь на нагретый солнцем камень и с удовольствием вытягивая ноги, - только недолго. Есть уже хочется.

 Ася, не жалея своих светло-серых брючек, устроилась на камне напротив меня, хотя, колени у неё уже все в пыли. Заметив мой взгляд, она принялась отряхивать колени, впрочем, без особого успеха. Достав бутылку с остатком воды, протянул Маше.

- А ты? – спросила она.

- Я не хочу, пей.

Идиллия. Птицы щебечут, ручей напевает свою успокаивающую песенку, поднявшийся легкий ветерок слегка охлаждает разгоряченную кожу. Напротив, прикрыв тонкие веки, отдыхает привлекательная девушка. Идиллия…. Которая вдруг враз обернулась кошмаром! «Почему все происшествия, особенно неприятные, случаются вдруг?» - промелькнула смутная мысль, пока я, ошарашенный таким знакомым резким запахом, вскочил, оборачиваясь….


Глава 13.


Несомненно, я первым из оборотней удостоился «счастья» увидеть рождение реликта, вернее вылупление его из крупного, чуть менее метра в диаметре, каменного валуна, словно из яйца. Эх, сюда бы Алекса, который не первый век пытается выяснить, откуда берутся низшие реликты. Всё оказалось проще простого, - из яйца, как все динозавры и современные птицы, только непонятно, откуда берутся сами каменные яйца. Что-то я сомневаюсь в возможности «снести» их любой из форм реликтов.

Как завороженный, теряя драгоценные мгновения, не мог оторвать глаз от растрескивающегося камня. С него отваливались сначала мелкие куски, затем крупные с глухим стуком падая на землю, вонь становилась всё нестерпимее. И наконец, толстая кора валуна окончательно осыпалась, явив на свет божий «кучу навоза», воняющую много хуже, чем настоящий навоз. Небольшой тёмно-коричневый, словно лакированный реликт стал на глазах расти, увеличиваясь раза в три, по сравнению с размерами камня. Боль горячей полосой стянула голову, кости завибрировали от пронзительного вопля реликта, почувствовавшего опасность. Уши, не выдержав давления сверхвысоких вибраций, отказались воспринимать любые звуки.

Неровная, словно сложенная из кусков грязи, пирамида шевельнулась, встряхнувшись, стала смещаться, и только тогда я вышел из ступора. Реликт пытался сбежать! Возможно, я бы и позволил это ему, не натолкнись взглядом на Машу, в глазах которой плескался ужас, а кисти рук вцепились в голову, словно пытаясь удержать её от разваливания на части. Девушке было очень плохо. Это нужно немедленно прекратить!

Трансформировался я скорее рефлекторно, чем сознательно, даже не вспомнив об одежде и сразу, мощными прыжками бросился догонять реликта, не обращая внимания на треск рвущейся ткани. Ощущая небывалую доселе силу и собранность во всем тигрином теле - тренировки не прошли даром - перелетел одним прыжком через ручей и почти догнал реликта, но наперерез метнулась серая тень, вцепившаяся с ходу в бок реликта зубами! Взвизгнув, волчица шарахнулась в сторону.

Закончив расправу над раненым реликтом, растерзав когтями податливую на вид, но плотную по ощущениям плоть, остатки которой тут же, растеклись вонючей лужей, обернулся, но волчицы, которая столь самоотверженно и глупо бросилась на «кучу навоза», рядом уже не было. Я нашел её у ручья, где она, жалобно повизгивая, пыталась избавиться от жгучего вкуса плоти реликта.

Она хватала пастью воду, мотала головой, терла морду о траву и лапами, но, видимо это мало помогало. Лапами, я ей ничем помочь не мог. Пришлось трансформироваться. Зачерпывая ладонями воду лил на морду волчицы, оттирал пальцами коричневую смолоподобную субстанцию и выступившую на губах пену, снова лил воду, снова отмывал пену. Разум Машенька, по-видимому, на этот раз не потеряла. Она позволила помогать ей, не проявляя никаких признаков агрессии по отношению к человеку.

Постепенно, ей движения замедлялись, а пена больше не выступала вокруг пасти. Машенька тяжело дыша, легла прямо на берегу. Глаза смотрели тоскливо. Я гладил мокрую морду волчицы, ещё не до конца улегшуюся шерсть на загривке, ласковым голосом журил её за глупость, попутно объясняя, что нельзя, что попало тянуть в рот, особенно хватать зубами всякую гадость, типа реликта. Разговаривал с ней, как с маленьким непослушным ребенком. Под моими руками она расслаблялась, успокаивалась.

Но расслабляться было ещё рано, предстояло решить внезапно возникшую проблему. Не волчицу же везти в поезде. Кто пустит меня с ней в вагон, даже ошибочно приняв волчицу за крупную собаку? В этом случае не поможет и более весомая взятка, чем за котенка. Придется Машеньке, хочет она того или нет, учиться сознательно трансформироваться. И этим придется заняться прямо сейчас. Хотя, меня уговаривать не было нужды. В лежащей рядом волчице я видел не зверя, а хрупкую самоотверженную девушку, кинувшуюся мне на помощь, и почувствовал возбуждение. То ли мои поглаживания переросли в ласки, то ли сама природа постаралась, но на этот раз не потребовалось долгих ухаживаний. Прямо под моими руками волчья шерсть стала втягиваться и вот уже пальцы ощутили восхитительно гладкость нежной кожи обнаженной девушки.

Великолепная способность дана человеку от рождения. Ему не нужно учиться любви. У каждого, впервые, всё происходит спонтанно, особенно это касается мужчин, у которых в первый раз мозг начисто отключается, но словно помогая, кто-то невидимый и неосязаемый ведет за руку, подсказывая и направляя. Потом, впоследствии, человек учится именно искусству любви, но это уже просто техника секса. Настоящее чувство любви, не путать с сексом, которое невозможно описать словами, рождаются именно в такие моменты естественного слияния, не замутненного никакими ухищрениями. Руки сами ласкают изгибы тел друг друга, губы сами находят губы, дыхания двоих сливаются воедино.
 
Мягкий прибрежный мох стал нам роскошной периной, ветви плакучей ивы с мелкими серебристыми листьями – узорчатым пологом, способным укрыть от случайных взглядов. Родниковая вода, которой мы поили друг друга из сложенных лодочкой ладоней – вкуснейшим напитком, куда до него дорогим сортам шампанского. Природа и погода словно вознамерилась создать влюбленным идеальные условия, вот только безобразник ветер хулиганил. Он усилился и стал неприятно холодным. Машенька в моих объятьях вздрогнула, гладкая кожа покрылась «гусиными пупырышками». Пора было поискать, во что одеться.

Об одежде, что была на нас до рождения реликта, можно сразу забыть. Обрывки её устилали весь путь от ручья к кострищу. Как в насмешку, из всей одежды на наших обнаженных телах сохранилась лишь резинка от разорванного носка у меня на лодыжке, но обувь осталось целой, хотя её пришлось поискать. Мой правый кроссовок, вообще, завалился в щель между двумя валунами, а шнурки, я вынужден был связать из обрывков. Остальная одежда нашлась в сумке, которая основательно похудела и полегчала, после того, как мы всё же оделись. Мобильник я нашел по запаху пластика и обрадовался, что он не разбился и не попал в воду, иначе пришлось бы топать до города пешком. Документы и деньги тоже удалось отыскать, перетрясая обрывки одежды. В принципе, всё обошлось малой кровью - потерей всего лишь двух комплектов одежды и белья.

- Ладно, пора выбираться на дорогу, - сказал я, подобрав в качестве сувенира и доказательства для Александра, небольшой кусок каменной коры и сфотографировав камерой мобильника целые валуны и остатки разрушенного. Закинул сумку на плечо и нежно поцеловал Машеньку в тонкую шейку.

- Здесь есть ещё эти…, вы вроде называете их реликтами, - невпопад заявила Маша.

- Нет, не бойся, здесь больше нет реликтов, - успокоил я девушку, на всякий случай принюхавшись. Кроме места, где впиталась лужа и ещё слегка пованивала, реликтами больше ниоткуда не пахло.

- Есть, - уперлась девушка, - и не один.

Она так уверенно утверждала, что я насторожился и ещё раз принюхался и огляделся, но не почуял запаха новых реликтов.

- Понимаю, ты испугалась и теперь тебе везде чудятся монстры. Но у них очень острый запах, который ощущается издалека. Я его не чувствую. А ты?

Маша отрицательно покачала головой, но шагнула не на тропинку, выскользнув из моих рук, а к скальному выступу.

«Да что же такое сегодня происходит?» - с досадой подумал я, вынужденный последовать за девушкой.

Понять Машу можно – у неё выдался на редкость трудный день под завязку насыщенный событиями. В короткий период вместилось: и посещения могилы матери, и рождение реликта, каким то чудом произошедшая трансформация в волка, и почти осознанная трансформация в человека , и первый опыт любви - всё сплелось в один узел. Неужели совокупность этих столь разных событий повлияла на рассудок девушки? Этого ещё не хватало для завершения необычного дня! Не знаю, как выглядят люди с поврежденным рассудком, но поведение Машеньки было не похоже на поступки сумасшедшей. Ничего маниакального не было в её блуждании между валунов у подножья скалы.

- Этот и этот живые - поочередно указала девушка на крупные валуны.

- Ты хочешь сказать, что из них могут вылупиться реликты? Прямо сейчас? - недоверчиво спросил, тупо разглядывая неровную изъязвленную ямками поверхность обычных на вид камней. Даже потрогал их шершавую поверхность. На ощупь она была твердая и никаких трещин не наблюдалось.

- Наверное, не сейчас, - подумав, ответила девушка, - они не такие теплые, как тот, - она содрогнулась, но продолжила, - из которого вылезла та коричневая горькая штука.

- Не такие теплые? - удивился я, пытаясь ладонями уловить разницу в температуре между двумя соседними валунами: ничем не примечательным, и одним из двух, на который указала Маша. На мой взгляд, они ничем не отличались, в том числе и температурой, которая была, конечно, выше температуры окружающего воздуха, но это и понятно. Их нагрели солнечные лучи. И когда Маша умудрилась потрогать тот валун, из которого вылупился реликт? Она от него находилась метрах в десяти, не меньше.

- Не так, - с хитрой улыбкой наблюдала за моими манипуляциями Маша. – От них веет другим теплом, и….. - она запнулась и виновато закончила, - они зовут.

Тут у меня совсем крыша съехала набекрень. Зовут они её!? А может это у неё крыша….? Вероятно, мой взгляд был достаточно красноречив. Маша, словно испугавшись моего недоверия, заговорила быстро, проглатывая окончания слов.

- Их здесь много…, но немногие живые, очень немногие, внутри скалы они тоже есть…, - она бегом бросилась вплотную к скале и вдоль неё влево. - Смотри! Здесь лаз, там внутри тоже есть живые.

 Я заглянул в обнаруженный Машей лаз, но мало что мог рассмотреть даже зрением оборотня. Просматривался лишь щелевидный коридор с неровными стенами, видимо это не рукотворный лаз, а природное образование.

- Хорошо, хорошо, - успокоил я Машу, - но сейчас мы туда не ползем, а выйдем к дороге, доедем до вокзала и домой. Я уверен, событий на сегодня достаточно, кроме того я зверски хочу есть.

- Я тоже хочу, - виновато вздохнула девушка.

Пока мы пробирались по тропе, я дозвонился таксисту, а потом, решил позвонить на ферму. Трансформерам стоит рассказать о происшествии с новорожденным реликтом и подозрениях Маши. Именно о подозрениях, иначе я не могу трактовать её утверждений о «тепле» и «зове».

Трубку, к моему сожалению, взяла Ольга. Я уже хотел отключиться, но преодолев секундную слабость, (ведь сейчас начнет истекать ядом, припомнив наше исчезновение без её ведома), вежливо поздоровался и попросил пригласить к телефону Виктора.

- Нет его! - грубо, не здороваясь, выплюнула в трубку Ольга.

- Тогда Семена, Дениса или Александра.

- И их нет! - злорадно добавила Ольга.

- Попроси, пожалуйста, кого-нибудь из них, перезвонить мне, когда появятся, – вежливо, стараясь не обращать внимания на неприятие женщины, попросил я.

- Соскучился или заблудился? - язвительно поинтересовалась Ольга.

- С реликтом столкнулись, - коротко бросил я, уже не слишком вежливо. Достала!

В трубке повисло молчание. Затем, вполне нормальным, и даже слегка тревожным тоном Ольга спросила:

- Живы? Ранены?

- Все в порядке.

- Деньги на мобильнике есть?

- Есть.

- Тогда подожди минуту.

- Можешь говорить, - спустя минут пять, а не одну, как обещала Ольга, раздался в трубке бас Семена. Мы уже успели выйти на дорогу, и Маша немедленно уставилась на вершину монумента, всё еще просматриваемую поверх верхушек деревьев.

Рассказ о рождении и уничтожении реликта, ошибке Маши, о её предполагаемом суперчутье к реликтовым «яйцам» и возможном наличии ещё не родившихся реликтов, занял совсем немного времени.

Из трубки послышался неразборчивый спор мужских и женских голосов, из которого прорезался серьезный голос Виктора.

- Возвращайтесь немедленно! – приказал он. – На место стычки с реликтом ни ногой! Купишь билеты, позвони. Встречу.

Виктор, действительно лидер группы трансформеров. Именно он, несмотря на весьма несерьезный для оборотня возраст, в считанные секунды принимает решения. Именно его коротких приказов слушаются беспрекословно в критических ситуациях, даже неуемная Ольга, даже много повидавший и переживший Семен. И именно он мой отец! Таким отцом вправе гордиться любой сын.

Дорога домой, если, конечно, человек любит свой дом и его там с нетерпением ждут родные и любимые люди, всегда радостнее, чем дорога из дома. И для меня обратная дорога радостнее и короче, хоть я еду не домой, в прямом смысле этого слова. Даже слишком короткая. Радостно сидеть рядом с любимой девушкой, время от времени срывая поцелуй, лишь только соседи по купе уснут или выйдут. Радостно, засыпая под стук колес, всеми порами тела ощущать, что на нижней полке тихо спит самая прекрасная и необычная девушка в мире. Радостно мечтать о бесконечных годах, которые мы проведем бок о бок. А я ещё, вот дурак, на совещании перед поездкой про себя возмущался уверенности Веры, да и остальных, в моем союзе с Машенькой. «Старших нужно слушать», - внушала мне в детстве мама. Пусть это и не непреложная истина, но трансформерам, в силу их гигантского жизненного опыта, действительно можно доверять. Машенька! Вот та девушка, которую можно знакомить с мамой. Уверен, она ей понравится. Машенька не может не понравиться.

К моему удивлению, в способность Маши ощущать ещё не вылупившихся реликтов, обитатели фермы поверили сразу. Лишь Александр, постоянно путаясь в именах, называя девушку то Асей, то Машей, ходил за ней по пятам, пытаясь выудить всё новые и новые подробности, но скорее из академического интереса, чем, из недоверия девушке. Он очень расстроился, узнав, что его теория, впрочем, весьма шаткая, о возникновении первичной формы реликта, как ещё называют «кучу навоза», из смолоподобных натеков, встречающихся в пещерах и в простонародье называемых «мумием», оказалось несостоятельной. Теперь его занимал вопрос о возникновении каменных яиц, и очень заинтересовало известие о многочисленных мертвых «яйцах».

 Поначалу, я думал, что трансформеры сразу ринутся уничтожать реликтов или хотя бы изучать каменные образования, из которых они вылупляются, но Виктор решил иначе. Выслушав мой подробный отчет, особенно в той части, где я упомянул о храбром нападении Маши на реликта, он осуждающе покачал головой. Тогда же он решил, что мы обязаны овладеть всеми возможными кошачьими формами, как единственно приемлемыми для уничтожения первичной формы реликта, раз уж именно с ними нам предстоит столкнуться в планируемой экспедиции.

 Он дал мне и Маше три дня для овладения формами крупных кошек. Веру попросил проинструктировать и собственно помочь нам освоить эти формы.

Вероятно с его подачи, Александр после ужина, прежде чем отправить учеников на полигон, прочитал целую лекцию об удобстве борьбы с различными формами реликтов соответствующими формами хищников. В связи с этим, у меня возник вопрос, который я немедленно озвучил.

- Ты когда-нибудь сталкивался с реликтом в переходной форме, допустим из лешего в водяного?

- Если ты имеешь в виду монстра со слоноподобными ногами лешего и поросячьим рылом водяного, ответ будет – нет. И никто, насколько мне известно, не сталкивался, - подумав, добавил он. – Но я понял, почему ты задал этот вопрос. Мне тоже кажется, что переход из одной формы реликта в другую не растянут по времени. Возможно, даже столь же стремителен, как и у нас. Именно об этом говорит состояние «снежного мальчика». Думаю, он был застигнут лавиной в момент трансформации.

- В момент трансформации реликта в человека? - осторожно спросил я, сам удивляясь смелости своего предположения.

- Выкинь эти мысли из головы! - возмутилась Верочка, до этого времени сидевшая у горящего камина спокойно, внимая вместе со всеми лекции мужа. – Что бы тебе ни пришло в твой воспаленный мозг, мы не в родстве с реликтами, пусть даже они тоже каким-то образом трансформируются! И вообще, неизвестно, что собой представлял этот снежный уродец первоначально. Может, он таким и был от рождения!

- Неужели вас самих не интересовал этот вопрос? Ведь существуют генетические методы исследования, - не согласился я с Верой. – Понимаю, пепел или жидкость исследовать невозможно, но у вас есть тело, воняющее реликтом, видимо и являющееся им же. Алекс ведь биолог, а Ольга ветеринар и врач. Неужели вы вдвоем не можете разобраться что собой представляет снежный мальчик?

- У нас нет такого сложного и дорогостоящего оборудования, - вступила в разговор Ольга, - но простейший генетический анализ всё же удалось заказать. Результаты тебе не понравятся. Снежный мальчик, если судить по результатам генной экспертизы и не считать некоторых, вполне допустимых мутаций, ничем не отличается от человека и нас. Я не люблю беспочвенных предположений, но нельзя исключать возможности нашего родства с реликтами, в какой бы форме оно не выражалось. - Ольга скользнула взглядом по лицу Маши, словно намекая, что именно она ближе всех к реликтам, раз так уверенно ощущает их, причем ещё не родившихся, когда остальным здесь не поможет, ни зрение, ни нюх.

Мне действительно не понравился её намек. Вера тоже дернулась от неприятия.
После нашего возвращения из Аши, Ольга сразу по поведению Маши догадалась, что произошло. Девушка старалась держаться рядом со мною, словно ища защиты, да и я сам не особо стеснялся, обнимая ей за талию, оказывая другие знаки внимания, допустимые между двумя близкими на людях.

Ольга поначалу психанула. Я слышал, как она в квартире Виктора орала на него, обвиняя отца во всех смертных грехах, называя его «сводней», но буквально к вечеру смирилась и даже стала со мною разговаривать, впрочем, в своей язвительной манере. Никита же продолжал меня игнорировать, отделываясь лишь короткими необходимыми фразами, когда я обращался прямо к нему. К счастью, он прекратил навязчиво приставать к Маше. Вероятно, и до него дошло, что не стоит биться лбом в закрытую дверь.

- А я давно подозревал, что мы с реликтами в родстве, - почти равнодушно констатировал Никита. – Только родственники могут так отвратно вонять и настолько ненавидеть друг друга.

- Хватит об этом, - нахмурился Виктор. – Вера, веди на полигон молодежь, а мы пока подумаем – кто поедет в Ашу и что делать с яйцами.
 
Дома Виктор решил оставить троих. Зою, что понятно, вследствие её состояния, Дениса, ведь кто-то должен остаться при заводике и Ольгу, которая вынуждена была остаться с раненым медвежонком. Мохнатых воспитанников Веры давно уже пришлось рассадить по отдельным загонам. Каждый из них привык считать свой загон собственной территорией. Накануне нашего с Машей приезда, Николай чистил загоны и подсадил к старшему медвежонку младшего. Если бы он поступил наоборот, беды бы не случилось. Старший по возрасту, сильно подросший медвежонок, видимо решил, что младший покушается на его территорию и успел основательно порвать его, пока их не удалось разнять. Теперь, Ольге приходилось выхаживать раненого.
Виктор бы с удовольствием оставил дома и Машу, да только без неё экспедиция теряла смысл. Я слышал, как он серьезно разговаривал с девушкой на кухне. Приказал её не лезть к реликтам, ни в коем случае. Не вступать в драку и даже не трансформироваться без крайней необходимости. Она, если всё подтвердится, сейчас самый ценный сотрудник.

Остро стоял вопрос об участии Семена в экспедиции. По мнению Виктора, он был просто необходим. Каменные валуны решили попробовать разбить, раз они не сплошные. Виктор и Семен долго крутили в пальцах привезенный мною осколок. Замеряли его толщину, пробовали на раскол. Камешек оказался базальтовым и довольно прочным. Семен, веками не расстающийся с молотом и наковальней, как нельзя лучше подходил на роль разрушителя каменных яиц.

 Зоя уже начала паковать вещи, готовясь к переезду, а тут я с такой новостью. А Семену, судя по всему, отчаянно хотелось ещё раз влезть в драчку, раз предстоит длительный перерыв. Не знаю, как он уговорил Зою, наверное, на коленях ползал, не иначе, но она его отпустила. Правда, удовольствия ей это не доставило. Все утро, пока собирались, упаковывая сумки, загружая в них кроме одежды, ещё и консервы - ведь неизвестно, сколько времени придется провести вдали от магазинов - хмурая Зоя следовала по пятам за Семеном и ворчала, как древняя бабка.

 Ей почему-то очень не нравилась планируемая экспедиция. Возможно, именно потому, что она вынуждена была остаться дома. Как бы то ни было, она замучила Семена своими предостережениями, словно он неопытный подросток, а она заботливая мамочка. Очень забавно смотрелась её забота со стороны. Бедному Семену, даже не удалось скрыться от неё в мастерской, куда он ходил за инструментами. Она, как хвостик следовала за ним и бурчала, бурчала….

В конце концов, всё утряслось. Сборы в дорогу и, стараниями Ульяны, роскошный обед в честь дня рождения Маши с тортами и подарками - позади.

В поезде мы заняли два купе, но как-то незаметно, один за другим, собрались в купе, где расположились Вера с Алексом и я с Машей. Последним зашел Никита, примостившись с краю у двери.

Алекс вполголоса, вроде рассуждая сам с собой, пытался строить гипотезы возникновения каменых яиц, в сотый раз рассматривая снимки на экране ноутбука, скаченные с моего телефона. Именно эти предположения привлекли остальных трансформеров.

- Какая разница, откуда взялись яйца, - передернул плечами Семен. – Главное, Машенька их может ощущать, а значит, у нас будет меньше взрослых реликтов, раз их можно уничтожить в первичной форме или прямо в яйце.

- Не скажи, - возразил Александр, - если мы сможем понять, откуда берутся яйца, возможно, сможем предотвратить их появление. Это предпочтительнее, чем разбивать уже появившиеся яйца.

- А почему вы вдруг решили, что и сейчас яйца могут появиться? – в манере Ольги, небрежно и высокомерно, задал вопрос Никита.

- Устами младенца…, - в том же ключе протянула Верочка.

- А ведь Никита, действительно может быть прав, - вмешался Виктор, - возможно стараясь придушить ссору ещё в зародыше. - Насколько можно судить по фотографиям и привезенному Вальком обломку, камни старые. Им не одна тысяча лет, если не больше. Жаль, не было времени обратиться к специалистам и выяснить возраст каменного обломка. Базальты, если не ошибаюсь, образования из лавовых потоков. Что-то я не слышал о вулканах в этой области.

- Вулканах? Интересно, каким образом что-то живое может сохраниться в лаве с её дикой температурой, где даже камни плавятся? - с иронией спросила Верочка. – Что-то вас не туда занесло.

- А если камни, и не камни вовсе, - обвел я спорящих взглядом. – Что если яйца только с виду каменные, а на самом деле – контейнеры, где хранятся а анабиозе живые формы?

- Фантастику любишь, - не спросил, а констатировал Александр. – Я тоже с удовольствием читаю, особенно космическую. И не раз встречал в книжках такой способ хранения инопланетных форм. Только, как мы уже определили по Снежному мальчику, реликты не инопланетяне, а наши местные, генетически-родные земные.

- В таком случае, реликты - предыдущие «цари природы» на земле. Разумная форма, - уточнил Никита, видимо тоже начитавшийся фантастики. – Ведь может же быть такое. Изменились условия жизни, став неприемлемыми для той формы, вот и заключили часть зародышей в каменные яйца, в надежде на улучшения климата.

- Ага…. Климат становится всё хуже, а срок пребывания в яйцах вышел, и у реликтов нет другого пути: или умереть, или всё же родиться, - вполне серьезным голосом, но с насмешливой искоркой в глазах сказал Александр, поставив точку в споре.

- Пойдемте, поужинаем, - предложила Верочка. – Хватит гадать на кофейной гуще, лучше выпить сам кофе.

Поздним утром мы выгрузились из электрички прямо на платформе тысяча семьсот десятого километра. Никита сразу принялся фотографировать монумент, словно туристическую достопримечательность. Все остальные вели себя сдержаннее, уважая горе Маши. Она снова опустилась на колени у фамилии матери, выбитой в граните. Возложила небольшой, чуть повядший за дорогу букетик первоцветов, купленный мною у вокзала. Она не плакала и не разговаривала с плитой, как прошлый раз, видимо смущаясь слишком большого числа зрителей. Постояв несколько минут на коленях, тяжело вздохнула и пошла прочь, не оглядываясь.

На месте, облюбованном местными жителями для пикников, ничего не изменилось с прошлой недели, если не считать прибавившегося мусора в виде: банок, пустых бутылок и обрывков полиэтиленовых пакетов, печальными знаменами раскачиваемых ветерком на кустах. Так же, как в прошлый раз чернело кострище и валунов, вроде не убавилось. Не было видно и обломков, кроме одного места, места рождения реликта.

Александр сразу направился к кучке обломков. Присев на корточки принялся их рассматривать.

- Никита, осмотри окрестности, - скомандовал Виктор, опуская свою сумку на землю, а ты, - посмотрел он на меня, - отнеси все сумки к скале, подальше от этих валунов.

Семен, скользнув по ним взглядом, уселся на траву и вынул из сумки, пока я её не унес, одну из четырех куриц гриль, купленных в кафе у вокзала города Аша.

- Ты что, прямо сейчас есть собрался? - возмутилась Вера. - Вроде недавно завтракал, да и всю дорогу жевал не переставая!

- А когда ещё? - пожал он плечами, разворачивая пленку. – Судя по всему, здесь скоро будет такая вонь, что у любого аппетит отобьет, а мне предстоит тяжеленькая работа. Если не веришь, сама можешь попробовать молотом помахать. А любую тяжелую работу нужно начинать с хорошей еды.

Семен разодрал курицу надвое и впился зубами в сочащееся жиром мясо, а Виктор подошел вплотную к валуну, на который указала Маша, как на живой. Ощупав его, пожал плечами.

- Сколько таких каменюк видел за свою жизнь – не перечесть, но даже мысли не возникало, что в них может скрываться что-то живое. Думаю, сначала стоит посмотреть, что в мертвых камнях.

 Облюбовав по указке Маши такой валун, вопросительно взглянул на Семена, который обсасывал последнюю косточку и догрызал суставный хрящик на ней.

- Чисто! – крикнул Никита с вершины скалы, куда он забрался по приказу Виктора. – На дороге тоже никого.

- В таком случае, спускайся. Пора распотрошить одного мертвеца.

Вздохнув, Семен вытер жирные руки о траву и, не вставая, подтянул к себе большую сумку, усиленную толстыми кожаными накладками, которую никому не доверял. Впрочем, поднять её, кроме него самого, мог лишь Александр. Неспеша, Семен выгрузил на землю весьма внушительную самодельную кувалду на длинной металлической ручке и набор крупных разнокалиберных зубил. Поднялся, стянул камуфляжную куртку и, к моему удивлению, футболку, оставшись только в камуфляжных штанах, хотя погода сегодня не располагала к столь экстремальному оголению. Все небо обложили облака, не позволяя солнечным лучам прогреть землю и воздух, да и свежий ветерок не добавлял комфорта.
 
Семен поднял с земли кувалду, которая в его руках казалась обычным молотком, а я, в который раз невольно залюбовался его мускулатурой. Пора бы уже привыкнуть, но я до сих пор завидовал белой завистью его рельефным мышцам, перекатывающимся, словно живые шары под загорелой кожей при малейшем движении. Даже завидовал густой рыжей поросли на его широкой груди. У меня самого волос на груди, этого бесспорного признака мужественности, было немного. Впрочем, сейчас стало модным уничтожать их. Мне это не нравилось. Мужчины с голой грудью напоминали младенцев-переростков.

- Этот, что ли? – спросил Семен, пнув армейским башмаком ближайший валун.

- Он неживой, - кивнула Маша.

- Минуту, - остановил Виктор уже замахнувшегося кувалдой Семена для пробного удара, - Валек, отведи Машу подальше к скале, а Вера и Никита оборачивайтесь. Может он и не живой, но подстраховаться не мешает.

В паре метрах от камня, оставляя свободу движений Семену, в напряженной позе застыла пантера и крупный леопард, в которого предпочел обернуться Никита. Рядом с ними переминались в нетерпении два человека – Виктор и Александр.

Валун долго не устоял под мощными ударами Семена, сопровождающимися специфическими звуками – уханьем на весь лес. Он развалился на два неравных куска, оказавшись внутри почти пустым. Лишь тёмный окаменелый семисантиметровый слой покрывал его изнутри. Характерной вони реликта не было.

- Отколупни кусочек этой черноты для анализа, - попросил Семена Александр.

- Ну что же, мы убедились в правоте Маши. Мертвые яйца не стоит разбивать, думаю, из них уже никто не вылупится. Маша, иди сюда, - позвал Виктор. - Давай отметим предположительно живые яйца.

Прочесав всю площадку вокруг скалы, ограниченную с одной стороны ручьем, за которым камней не было, дорогой и собственно скалой, обнаружили шесть «тёплых», по утверждению Маши камней и десятка три холодных, то есть – мертвых.

- Валек и Маша, обследуйте пещеру на предмет живых камней. Только не лезьте глубоко и поосторожнее там, понюхайте сначала, не шумите и ничего не трогайте, чтобы не вызвать обрушения. Если ничего не найдете, останьтесь у пещеры. Здесь мы и без вас обойдемся. А мы пока поработаем, - распорядился Виктор, начиная раздеваться. Александр уже обернулся львом и не сводил взгляда с отмеченного камня, который первым облюбовал Семен.

Доставая из сумок фонари, я ещё успел увидеть мощный удар Семена, после которого он резко отскочил в сторону, с проворством, которого невозможно было предположить в столь огромном теле, уступая место у принужденно родившегося, но всё же живого реликта, громадным кошкам. Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы растерзать слабого реликта.

- Идем, - подтолкнул завороженную зрелищем Машу. - Они сами справятся. Им это на один зубок.

Лаз оказался довольно широким внизу, но сильно зауженный вверху. В разрезе похож на вытянутый треугольник. Протиснуться сюда Семену с его широченными плечами, вряд ли удастся. Интересно, каким образом он доберется до живых камней? Если только на четвереньках…. Неужели живые яйца, если конечно мы их обнаружим, придется выволакивать из пещеры наружу? Такие мысли мучили меня, пока я первым пробирался по узкому коридору, который закончился низкой, но довольно обширной пещерой.

- Стой на месте, - попросил Машу, следующую за мной.

Пещера было почти пуста. В ней, насколько хватало луча света, видно было штук восемь камней, гораздо меньше чем снаружи. Причем все они было в дальнем конце пещеры. Но не это меня поразило. В белесой пыли на полу пещеры, истоптанной человеческими следами в обуви и следами каких-то крупных зверей, явно прослеживались следы волочения. Неужели все те камни снаружи, кто-то выкатил или выволок из пещеры? Как много на это потрачено сил, мне даже думать не хотелось.

- Мне нужно подойти к камням, - отвлекла от мыслей Маша. – Они слишком близко лежат друг к другу, я отсюда не разберу, которые живые.

- Хорошо, но идем вдоль стены. Ступай след в след за мною. Главное, не затоптать следы на полу. Хочу их показать Александру.

- А что в них особенного? - удивилась Маша.

- Следы говорят о волочении крупных тяжелых предметов, может быть, каменных яиц, только непонятно; кто и зачем тащил их наружу и как они вообще здесь оказались. Пещера меловая, если судить по стенам и потолку, а камни, не похожи не меловые образования. Они не могли отвалиться от стен. Кроме того, они почти одинаковые, словно созданные под копирку.

- Или их кто-то снес прямо в пещере, - задумчиво дополнила девушка.

Странно, что не мне пришла в голову эта мысль. Она ведь явно напрашивалась. Действительно, удобное место для гнезда. Но кто мог снести такие большие каменные яйца и как такая огромная самка, если судить по размеру и количеству яиц, смогла протиснуться сквозь узкий проход?

Пока Маша улавливала только ей доступными чувствами пресловутое тепло от камней, я прислушался. Снаружи в пещеру проникали звуки. Удар металла о камень, ещё удар, видимо Семену с одного удара не удалось развалить яйцо. Треск. Яростное рычание. Тишина. Неясное шуршание. Приглушенный голос, смех – видимо Семена, больше ведь некому разговаривать и смеяться. Снова удар. Работа кипела. Уничтожать невылупившихся реликтов оказалось довольно просто. Они не сопротивлялись, не воздействовали и даже не визжали, только воняли и пытались сбежать. Это словно соску отобрать у младенца.

- Ну, что? – обернулся я к Маше.

- Три яйца живые. – Девушка уже рисовала красным маркером большие кресты на живых камнях. К счастью, все живые оказались с края. Не придется ворочать остальные камни, чтобы их освободить.

- Тогда пойдем, обрадуем наших ликвидаторов, - вздохнул я. Заходя в пещеру, я все же надеялся, что живых яиц здесь не обнаружится.

Трансформеры отошли уже от кострища, и их путь отмечали разбитые камни и смердящие лужи. Нестерпимой вонью реликтов пропиталась не только земля, а и воздух. Семен был прав – после работы, на этом месте не захочется перекусить. Если не ошибаюсь, оборотни уже окружили последний шестой живой камень. Семен поплевал на руки, поднял  кувалду…. Сейчас будет покончено с последним реликтом на поверхности и останется только три штуки в пещере. Вот с ними, придется повозиться.

- Постой пока здесь, - попросил я Машу, сам направляясь к трансформерам.

Все изменилось в момент. Мой самый жуткий ночной кошмар вдруг воплотился в реальность! И нет надежды, что кошмар прекратится, стоит лишь проснуться. Не успел я сделать и пары шагов, как увидел, из низко нависающих облаков вынырнули два крылатых существа и бесшумно стремительно планировали на группу у камня! Мои соратники, моя семья их не видит! Не чует, благодаря воняющим останкам реликтов!

- Сверху! – заорал я, срываясь с места, понимая, что как и на первой охоте на реликта, не успеваю!



Глава 14.


О Маше я не забыл, но очень надеялся, что неглупая девушка вспомнит наставления Виктора, сообразит спрятаться в пещере и не полезет в гущу событий.

 Оглядываться, времени просто не было. Оно хоть и замедлило свой бег – возможно, только для меня - словно каждое мгновенье растянулось вдвое, если не больше, но все равно, я чувствовал, как секунды стремительно утекают.

Преодолевая тягуче-паточное давление воздуха, на бегу, трансформировался. Огромные крылья реликтов почти накрыли трансформеров у камня, но к счастью, они меня услышали и уже видели, чувствовали опасность. Семен, запустив молотом в одно из чудовищ, трансформировался в медведя, но слишком медленно! Слишком медленно для стремительного нападения крылатых!

Хлопанье гигантских кожистых крыльев, рычание кошек, грозное рявканье медведя, высокий, на гране слышимости вибрирующий визг безрогих дьяволов – всё слилось в жуткую какофонию, да ещё едва переносимое давление на мозг, вызывающее боль до тошноты. «Неужели к такому интенсивному воздействию можно привыкнуть?»

Чертовы реликты не опустились на землю, словно понимая, что потеряют преимущество в битве. Они, непостижимым образом крутились в воздухе, всеми четырьмя конечностями нанося удары, пытаясь жуткими когтями на концах крыльев зацепить трансформеров. Те тоже не оставались в долгу. Кошкам приходилось высоко подпрыгивать, в попытке достать реликтов, а медведь поднялся на задние лапы во весь гигантский рост и раздавал мощными лапами с нехилыми когтями удары направо и налево.

Всё это я успел увидеть за те три-четыре прыжка, которые мне понадобились, чтобы достичь места сражения и вступить в него.

Мощный и стремительный лев - Алекс зацепил одного из реликтов когтями и почти сбил на землю. Ягуар-Виктор, умудрился запрыгнуть ему на спину, каким-то чудом избежав когтей на крыльях, которыми реликты защищали тыл, и вцепился клыками в холку. Реликт, потеряв равновесие под лишним весом, вынужден был приземлиться на все четыре лапы. На земле он был не настолько неуязвим, как в воздухе. Тут на него навалились всем скопом - Вера, Никита и Алекс, работая клыками и когтями. Семен, оставшись один на один со вторым реликтом, отбивался от него.

 Четыре когтистые лапы реликта и две Семена мелькали так быстро, сливаясь в размазанные тени, что взгляд не успевал их фиксировать. К Семену я и поспешил на помощь, пытаясь повторить трюк Виктора. Но реликт оказался хитрее или просто для драки с Семеном ему не приходилось опускаться достаточно низко к земле, чтобы я мог заскочить ему на спину. Мне оставалось надеяться схватить его за одну из конечностей и таким образом стянуть на землю. Взвиваясь в воздух, я раз за разом промахивался, лишь иногда доставая кончиками когтей реликта, не причиняя ему сколько-нибудь заметного урона. Мне катастрофически не хватало опыта, умения, ловкости и ещё не знаю чего, возможно прыгучести.

Я лишь слегка отвлекал внимание крылатого от Семена на себя, не в силах даже разок прилично зацепить реликта. Он обращал на меня внимания не больше, чем человек на назойливого комара, небрежно отмахиваясь от него. Безрогий дьявол тоже отмахивался от меня - то лапой, то хвостом. Я даже умудрился прозевать хлесткий удар по морде жестким хвостом. По ощущению, словно хлыстом врезал.

 Практически в тот же момент горячий воздух толкнул упругой волной, сбив меня с лап прямо под ноги Семену. Яркий свет на мгновение ослепил, ноздри забила вонь паленой шерсти, различимая даже сквозь смрад реликтов, а уши пронзил вопль раненого медведя. Ошибиться было невозможно. Так кричать может только смертельно раненый зверь! Земля содрогнулась от падения тяжелого тела. Вскочив на лапы и с трудом сфокусировав взгляд – перед глазами всё ещё плавали цветные кольца – увидел лежащего ничком медведя, придавившего своим телом крыло реликта. Тот бился, пытаясь высвободить крыло, нанося всё новее раны Семену. На помощь поспешил не только я, а и все остальные, уже разделавшиеся с предыдущим реликтом.

Ярость нахлынула на меня, отрезав все остальные чувства. С наслаждением, доныне неиспытанным, терзал жесткую неподатливую плоть реликта, давясь колючей шерстью, отплевывался и вновь вгрызался. Когти сами по себе полосовали на ленты крыло.

 Мощный толчок в плечо отбросил меня в сторону и в тот же момент, пока я кубарем катился по траве, остатки реликта вспыхнули ярко-белым нестерпимым для глаз светом. Горячий воздух и белое пламя опалили усы и шерсть на морде.
Бой с реликтом, по информации из тетрадок Александра, всегда стремителен, но этот, с двумя высшими реликтами, казалось, длился вечно и в этом есть моя вина. Это я не сумел в достаточной мере отвлечь реликта от Семена, пока остальные добивали первого реликта. Это я, не смог ничем помочь Семену, которого уже переворачивали на спину, трансформировавшиеся в человеческую форму Виктор с Александром.

- Никита, на скалу! - крикнул Виктор. – С неба глаз не своди!

Вера голышом бросилась бежать к скале, а я в ужасе, ожидая чего-то плохого для Маши резко развернулся. Но девушка, к счастью стояла, прижавшись в скале, бледная как полотно, но живая и невредимая. Вера, с ходу отвесив Маше пару пощечин, привела её в чувство. Обратно они бежали уже вместе. Вера несла в руках клетчатую сумку Александра, плюхнув её на землю, выдернула из неё плоский, запаянный в пластик пакет и разодрала упаковку зубами. Из разорванного пакета на землю посыпались коробки с ампулами, упаковки шприцов, стерильные пакеты перевязочного материала. И только теперь, собрав в кучку словно замороженные мозги, я посмотрел на Семена и немедленно принялся трансформироваться. Соратникам понадобятся все руки, которые можно найти.

Грудь и живот медведя выглядели жутко. Шерсть полностью опалена, кожа вздулась громадными пузырями, но не это самое страшное. Видимо, реликту удалось вонзить двадцатисантиметровый коготь в грудь Семена, разодрав её от горла почти до живота, но выдернуть коготь, не удалось. Или сам Семен не позволил, именно таким способом поймал реликта, придавив его к земле. Рана сейчас почти не кровоточила, опаленная кошмарным жаром изнутри, когда реликт горел, но вся грудь и живот была залита кровью, вытекшей до возгорания реликта, а сейчас коркой припеченная к обожженной коже. Дышал Семен тяжело и неровно, широко раскрыв пасть. В маленьких медвежьих глазах застыло страдание.

В медицине я абсолютный профан. Палец себе не перевяжу, если порежусь. А тут…. Я принялся помогать Вере, вскрывать шприцы и коробки с ампулами. Александр, непрерывно матерясь, обламывал шейки ампул, набирал лекарства в шприцы и, немедленно вкалывал их содержимое в плечо Семену. Маша, без чьей либо подсказки, вскрывала пакеты с перевязочным материалом и пыталась закрыть стерильными салфетками обширные ожоги. Виктор, стоя на коленях у громадной головы медведя, уговаривал его держаться. Вдруг он резко вскочил на ноги и заорал на него:

- Не смей! Не смей оборачиваться! Ты убьешь себя!

Но громадное тело уже стянула судорога. Семен медленно, но уже неотвратимо трансформировался.

Никогда доселе не видел трансформацию тяжелораненого, и, надеюсь, больше не увидеть. Это было страшно! Пузыри рвались и лопались, обожженная кожа расползаясь, как гнилая ткань, края раны раздвигались, выворачивая кровоточащую плоть. В человеческом виде, обожженное и израненное туловище Семена, выглядело ещё ужаснее. Лишь только он обернулся, и судорога отпустила его большое, сейчас беспомощное тело, из раны толчками хлынула ярко алая, несомненно, артериальная кровь. Произошло то, чего боялся Виктор. Видимо где-то в груди Семена коготь реликта пропорол артерию. Жар припек её, образовав тромб, а судорога спровоцировала новое кровотечение.

- Не хочу… умирать зверем…, - чуть слышно прошептал Семен.

- Ты не умрешь, не умрешь! - причитала Вера, пытаясь наложить на рану давящую повязку, которая моментально пропиталась кровью. - Тебе жить надо, ребенка растить!

Александр, вколов последнюю ампулу, в бессилии опустил руки. Грудь Семена уже не вздымалась, в попытке вдохнуть воздух, горлом хлынула кровь. Он обмяк, распластавшись на земле.

 Я никогда не слышал, чтобы Виктор так грязно и продолжительно матерился. Заголосила Вера, Маша тихо, почти бесшумно плакала стоя на коленях, поползла слеза и у Александра. Я тоже почувствовал жжение в глазах. Невозможно было поверить в смерть такого живого, полного сил великана.

Виктор ладонью закрыл веки голубых глаз Семена, в последний раз обращенных к хмурому небу, откуда, словно сочувствуя нашему горю, заморосил дождь. Его капли смешивались со слезами на лицах людей, горестно замерших вокруг истерзанного тела друга.

Остатки яиц в пещере, несмотря на гибель Семена, всё же пришлось уничтожать. Ведь именно за этим мы сюда приехали. Каменными яйцами занялись прямо в пещере Александр, Вера и Виктор. К счастью, громкие звуки не привели к обрушению. Никита, всё ещё не покидал своего наблюдательного пункта на скале, застыв там, как скульптура леопарда. А мне и Маше, Виктор поручили привести тело Семена в пристойный вид - одеть его и собрать раскиданные вокруг ампулы, шприцы, окровавленные бинты и салфетки.

Долгий день подходил к концу. Солнце уже коснулось вершин деревьев, когда с яйцами было покончено.

- Валентин, бери женщин и отправляйся домой, - устало распорядился Виктор. – Мы останемся и позаботимся о перевозке тела Семена, уладим формальности. Зою нужно поставить в известность о гибели мужа, но сделать это можно не раньше, чем Ольга подготовиться, иначе Зоя потеряет ребенка. И дело не только в возможном выкидыше в связи с душевной травмой. Стресс может привести к трансформации, а именно этого нельзя допустить ни в коем случае. Семен бы никогда нам такого не простил.

Пока я собирался, поторапливая женщин, Виктор, сжав зубы, стоял над телом друга, с которым побывал не в одной переделке. Какие мысли бродили в его голове, невозможно было прочитать по выражению его лица. Оно застыло, как каменная маска. Возможно, он сейчас анализировал бой, возможно, вспоминал о смерти жены или друзей - о прошлом отца я не знал почти ничего - одно было ясно, Виктор никогда себе не простит гибели Семена.

Тяжело вздохнув, отец набрал первый, и вероятно, не последний за сегодняшний вечер, номер на мобильнике, махнув женщинам и мне рукой.

Визитка таксиста снова пригодилась. Он приехал на удивление быстро, словно в паре километров ожидал звонка. Женщины всю дорогу не проронили ни звука, да и я не задал ни одного вопроса Вере, хотя голова пухла от их обилия. И билеты я взял без проблем. Лишь оказавшись в купе, где к счастью не было попутчика, открыл рот, но Вера опередила меня.

- Алекс думает, что эти двое были охраной!

- Охраняли яйца?

- Иначе невозможно объяснить их столь неожиданное появление и яростное нападение. Безрогие дьяволы нападают, только если их загнать в угол. Им проще спланировать с высоты, уходя от атаки, да и встречаются они именно в гористой местности.

- Так может это они выволокли яйца наружу? Там были следы крупных зверей.

-. Видела. Следы действительно безрогих дьяволов, по-видимому, старые, раз запах выветрился. Хотя, в пещере достаточно и следов людей, – помолчав, продолжила Вера. - Возможно, постарались именно люди, а безрогие дьяволы обнаружили вторжение и разорение гнезда. А сегодня, как назло, заявились с инспекцией.

- Может и такое быть. Ты заметила, в пещере было больше живых яиц в процентном отношении к общему их количеству, чем снаружи.

- Заметила. И заметила, что они были активнее тех, что снаружи. Один даже пытался воздействовать, хотя был только в половину от размеров нормальной кучи навоза. Видимо, вне пещеры на яйца что-то воздействует, убивая зародыши реликтов. Возможно, ультрафиолет убивает зародыши, а может и наоборот, в пещере что-то сохраняет яйца живыми.

- Можно мне предположить? – как на школьном уроке спросила Маша, только что руку не подняла.

Я кивнул, Вера заинтересованно посмотрела на девушку.

- Зоя говорила, что ваша группа трансформеров, не единственная. Возможно, другие раньше вас обнаружили гнездо и подготовили яйца к уничтожению, только не успели все их вытащить из пещеры.

- Наша, - поправила её Вера, - ты уже член нашей семьи, и именно ты обнаружила гнездо. Но не думаю, что это дело рук трансформеров. Если бы кто-то из наших обнаружил такое скопление ещё не родившихся реликтов, а главное, понял, что это такое - об этом известно было бы всем трансформерам на следующий же день. Мы ведь даже не знали, откуда берутся низшие формы реликтов. И, естественно, мы тоже не станем скрывать информацию, хотя, я не представляю, как другие семьи смогут воспользоваться ею и обнаружить гнезда. Ведь у них нет настолько чувствительной женщины.

- В таком случае, это сделали люди и они знали, что именно делают или подозревали. Мне все в новинку в этом времени, но читая статьи в интернете, - Маша с непривычки, споткнулась на последнем слове, но всё же, правильно произнесла его, - я заметила, как много объединений людей по самым разным интересам. О некоторых даже думать странно. Колдуны, ведьмы, экстрасенсы. Невозможно, чтобы все они были без способностей. Если кто-то почувствовал или догадался об угрозе, он мог бы создать группу и попытаться угрозу устранить.

- Интересная мысль, - задумчиво сказала Вера. – И очень заманчивая. Но это только предположение. Приедем домой, тогда и попробуем разобраться, а сейчас давайте умоемся, а то на лицо Валентина с обожженными бровями и ресницами, смотреть страшно. А после поедим. Мне кажется, я способна съесть всё, что в ресторане могут предложить. И спать. Сил нет, как вымоталась. Вы тоже, вероятно, устали не меньше.


- Виктор звонил, - вместо приветствия сообщил Денис, встретивший нас на станции. – Зоя уже знает.

- Как она? – тревожно спросила Вера.

- Неважно. Ольга держит её на успокоительных. Семена привезут уже завтра. Так, что Валек, тебе придется договориться о могиле на поселковом кладбище. Ульяна обещала помочь с формальностями. А вы, девушки, поступаете в распоряжение Ольги. Она вам расскажет, что делать.

Он ещё раз окинул мое лицо внимательным взглядом и проворчал:

- Тебя можно поздравить с крещением огнем реликта? Рано ещё тебе вступать в бой с высшими реликтами. Ни опыта, ни умения ещё нет. Увлекся, наверное, и не сообразил вовремя отскочить. Считай, тебе повезло. В первый раз мне опалило не только брови. Вся кожа с плеча сползла.

- Спасибо, - буркнул я, почувствовав стыд. Слишком хорошо обо мне подумал Денис. Сам я даже не вспомнил, что реликт, которого я с таким наслаждением рвал, мог загореться. Если бы меня не оттолкнул кто-то из более опытных, наверное, я бы так легко не отделался.

Это была тяжелая ночь и странный день. Женщины, получив инструкции от Ольги, в очередь дежурили на квартире Зои, не оставляя её ни на минуту одну. Она ни разу не спустилась вниз. По-моему, даже не плакала. По крайней мере, ночью, я не слышал. Возможно, ей просто не давали в достаточной мере осознать горе, пичкая медикаментами. Надеюсь, Ольга знает, что делает и не повредит ни будущей матери, ни малышу.

С утра, Денис отвез меня к дому Ульяны. В принципе, я был там не очень нужен, как и на кладбище, разве что присмотреть за четверкой землекопов и расплатиться с ними. Ульяна уже договорилась с мужиками, выбрала сухое местечко на большом запущенном и видимо очень старом кладбище. Земля здесь была мягкая, черная, почти без камней. Работали мужики споро, в расчете на хорошую оплату, делая лишь короткие перерывы на перекур. Смеялись и балагурили, что было странно на кладбище да ещё при копке могилы. Но я их не одергивал. Не у них горе, им не понять. И пытался не реагировать на их попытки выпросить на бутылку, прямо сейчас, чтобы работа шла веселее. Ульяна сразу предупредила меня – не давать, иначе не докопают. К полудню, нестандартная по длине и ширине могила была готова.

Вечером мне пришлось перегонять грузовик к станции. Денис ехал позади на внедорожнике, не обгоняя и не торопя меня.

Обычай привозить тело усопшего в его дом, чтобы он ещё одну ночь провел в родных стенах, конечно анахронизм. Сейчас, мало кто так поступает. Из морга стразу на кладбище или в крематорий. И всё же, в устаревшем обычае что-то есть. Родные и близкие друзья могут в привычной для них обстановке попрощаться с покойным. Сказать ему всё то, что не успели за жизнь.

Зоя спустилась в холл, где установили открытый гроб с телом её мужа. Она изменилась. Сильно похудела, осунулась. Черное платье подчеркивало её худобу и известковую бледность лица. Она ступала по лестнице неуверенно, бережно поддерживаемая Верой. Не знаю, что колет ей Ольга, но смотреть в пустые глаза Зои было невыносимо. Она как села у гроба, так и не отрывала глаз от лица Семена, изредка проводя дрожащими пальцами по рыжим локонам. Глаза были сухими, возможно, она все слезы уже успела выплакать, но губы постоянно подрагивали. Казалась, она беззвучно разговаривала с мужем.

День похорон выдался таким же сумрачным и дождливым, как и день гибели Семена. Несмотря на нудный холодный дождь, Зою невозможно было увести с кладбища до завершения процедуры похорон. Комки размокшей земли глухо зашлепали-застучали по деревянной крышке гроба. Зоя вскрикнула и пошатнулась. С двух сторон её поддержали Вера и Маша.

Христианских обрядов не соблюдали, видимо ни Семен, ни его жена не были религиозны, но на могиле установили каменный крест с лаконичной надписью «Фрол, сын Никифора». Ни даты рождения, ни даты смерти на кресте не было.
Денис достал из карманов бутылку и пластиковые стаканчики. Разлил водку по чуть-чуть в стаканы.

- Пусть тебе Семен, при рождении нареченному Фролом, земля будет пухом. Мы тебя не забудем, - сказал последнее слово Виктор.

- Вечная память, - нестройным хором дополнили все присутствующие и выпили по глотку, за исключением Зои. Шершавый горячий комок никак не хотел спускаться по пищеводу. Виктор протянул мне кусок бородинского хлеба, так любимого Семеном при жизни. Я благодарно кивнул, зажевывая им отвратный вкус водки.

Эту ночь и пару последующих суток, женщины не оставляли Зою одну, а пару раз Ольга носилась по второму этажу со своим чемоданчиком скорой помощи.

Спустя неделю, за Зоей приехал отец. Она уже слегка оправилась от горя. По крайней мере, ей уже не нужно было постоянное присутствие нянек, да и Ольга прекратила её пичкать лекарствами. Перед отъездом, Зоя с отцом ещё раз посетила могилу мужа и обещала обязательно сохранить ребенка, и вернуться, как только сможет.

Жизнь вернулась в накатанную колею, только проблем стало значительно больше, после того, как мы выяснили, откуда берутся реликты и поставили в известность другие семьи трансформеров. По всей России оборотни принялись обследовать все известные пещеры и искать в них и рядом каменные яйца по описанию Веры, которая и организовала снабжение информацией.

Телефон звонил и днем и ночью. Вера почти не отходила от него и ноутбука. Консультировала, отвечала на вопросы и составляла список-очередность – куда стоит ехать в первую очередь. Маша стала весьма популярна и была нарасхват.

Мы заняли освободившуюся квартирку Зои и Семена, но ночевать там приходилось нечасто. Поезда, самолеты, междугородние автобусы, чужие дома – стали нашими временными приютами. Хотя, чаще выезжали попусту. Сложно обычному трансформеру, не обладающему чутьем Маши отделить скопление обычных валунов от кладки реликтовых яиц.

Естественно, одну Машу я никак не мог отпустить. Такое даже в голову мне не пришло. Виктор и Александр с Верочкой тоже стали нашими постоянными спутниками. Не в каждой семье трансформеров было достаточно людей, чтобы не только уничтожать яйца, а и защищаться от безрогих дьяволов и не только от них.

Активизировались и «болотные духи», о которых раньше я лишь читал, но никогда прежде не сталкивался с представителями этих высших форм реликтов. Они были похожи на прямоходящих медведей с более редкой грязно-серой шерстью и менее массивным телом, зато очень быстрые и агрессивные, хорошо, хоть без крыльев. Но горели они не хуже крылатых.

Улучив день, когда мы отдыхали дома, выбрался в город вместе с Машей, забрать кое-какие вещи из квартиры, походить по магазинам и написать заявление об увольнении. Другого выхода, я не видел. И даже не предполагал, что решение присоединиться к семье трансформеров дастся так легко и естественно.
 
Машенька искренне обрадовалась возможности немного развлечься. Мы бродили по городу. Я ей показал всё мало-мальски интересное, но, как любой женщине ей больше всего понравились магазины и кафе. Она до сих пор не могла привыкнуть к обилию разнообразных товаров на полках магазинов, отсутствию очередей и всякого рода вкусностям, которыми торгуют на каждом углу. Мимо мороженного, она вообще не могла равнодушно пройти, перепробовав десятки различных сортов.

Не знаю, на сколько лет хватит каменных яиц, но сейчас, когда единственным человеком, способным их определить являлась моя любимая, о прежней работе придется забыть. И меня это не напрягало, наоборот, такая жизнь мне нравилась и нравилась бы ещё больше, если бы не приходилось постоянно подвергать Машу опасности. Пусть за неё, любой из отправляющихся в экспедицию трансформеров, как впрочем, и любой оборотень принимающей стороны, готов был отдать жизнь, но угроза никуда не делась. В первой же поездке на Урал, нашу группу атаковали. И в дальнейшем, не раз появлялись крылатые дьяволы или болотные духи, хорошо хоть не в каждой экспедиции. И еще лучше, что безрогие дьяволы – самые грозные противники - появлялись по одному или парами. С ними и так не просто справляться, а если они нападут в большем количестве, не знаю, возможно, это будет последний наш бой.

Как будто мало всех этих проблем, Машенька сама рвалась в бой. Никакие приказы Виктора и мои увещания на неё не действовали. Она раз за разом нарушала их, трансформировалась и рвалась в драку. Мне приходилось не столько принимать участие в уничтожении реликтов, сколько следить за Машей и защищать её. Смогу ли я всегда успеть? А если не успею защитить любимую и её ранят, не говоря уже о худшем...? Как мне тогда жить?

Такие мысли не давали мне покоя и, когда Маша сообщила по секрету радостную новость, она для меня стала вдвойне радостной. Она беременна! Теперь целый год, а то и больше ей нельзя помышлять о трансформации, значит, придется сделать перерыв в экспедициях и, наконец, появилось время познакомить Машеньку с мамой.

 Она последние полтора года уже достала меня. Не удовлетворенная моими звонками, требовала личной встречи, подозревая черт знает что, намекая на секты, наркотики. Плакала в трубку, считая, что я мог вляпаться в криминал. Сказать правду я ей не мог. И даже не потому, что она мне может не поверить. Если рассказать всё, у неё будет ещё больше причин волноваться за меня. Пусть лучше останется всё как есть.

Маша маме понравилась с первого взгляда, впрочем, я не сомневался. А когда она узнала о беременности, прослезилась, не знала - куда посадить Машеньку и чем повкуснее накормить, вгоняя девушку в краску. А мне досталось по первое число.

 Мама долго выговаривала «почему я скрывал от неё такую чудесную девушку и почему до сих пор не женился на Маше?» Она снова завела шарманку по поводу переезда поближе к нам. Еле удалось её уговорить, не спешить. Я, конечно, люблю свою мать, но испытал истинное облегчение, когда удалось вернуться домой – в большой дом вблизи станции Грязевые холмы.

А дома ожидал настоящий сюрприз. Я ещё по дороге от станции заподозрил, что, что-то произошло. Уж слишком веселым был встретивший нас отец, но на все расспросы, Виктор лишь улыбался, повторяя, что «сами всё увидите».

Картинка, представшая перед нами, напомнила мне первое посещение дома. Так же, как и тогда, черная пантера развалилась на ковре перед камином, только спать ей не давал крепенький, крупный для годовалого возраста карапуз, пытающийся ухватить пантеру за кончик хвоста, охотясь на него, как котенок за бантиком на веревочке.

На поленнице восседал Тигр, нервно дергая кончиком хвоста. Возможно, он тоже попытался поиграть с малышом, но последний предпочел более крупную игрушку, которая к тому же не станет царапаться.

- Какой рыжик! - восхищенно воскликнула Маша, с порога бросившаяся к малышу. – А где твоя мама?

Пантера-Верочка отвлеклась на Машу, а малыш, пользуясь моментом, всё же ухватил её за кончик хвоста, тут же потянув его в рот.

- Нет, нет, нельзя, - Маша аккуратно разжала кулачки ребенка, высвободив хвост пантеры. Дом огласил обиженный крик.

С лестницы слетела Зоя и, подхватив на руки ребенка, принялась его утешать:

- Не надо так кричать, Сёмочка. Мама лишь на минуту отошла, а ты так хорошо играл с тетей Верой. Что случилось?

Мальчишка, не обращая внимания на мать, извиваясь на её руках, тянулся к пантере.

- Он поймал тётю Веру за хвост и почти укусил, - со смехом объяснила Маша. – Вы когда приехали? Надолго?

- Вчера. Надеюсь надолго, если не выгоните.

- В таком случае, нам придется освобождать твою квартиру, - вздохнула Маша.

- Не придется. Я с Семой уже устроилась в свободной квартире. На старом месте мне было бы сложно жить. Там каждая вещь напоминает о Семене. Я только кое-какие памятные вещички заберу.

Ребенок, несмотря на ласку мамы, никак не хотел успокаиваться, оглашая дом уже истерично-требовательным криком. Из ярко-голубых глаз катились крупные слезы. Зое пришлось опустить его обратно на ковер. Игра с хвостом тотчас возобновилась, а рев сменился веселым смехом.

- Нашел себе большую мягкую игрушку, - сказал Никита, заходя в дом с двумя большими пакетами.

Из одного торчала упаковка памперсов. Он передал пакеты Зои и проводил её на кухню долгим взглядом. Маша, пихнув меня локтем, многозначительно указала взглядом на Никиту и перевела его на кухонную арку, в которой скрылась Зоя. Я кивнул. Неудивительно, что Никита обратил внимание на Зою. Она сейчас свободна, а он и раньше, как мне теперь кажется, не был к ней совершенно равнодушен. Да и Зоя изменилась. Похорошела, слегка пополнела, в её движениях появилась легкая нарочитая медлительность. Материнство ей явно к лицу.

Ну что же, жизнь берет свое. Возможно, у Никиты и получится. В любом случае, на это понадобится много времени. Словно услышав мои мысли, Никита вздохнул, опустившись на ковер рядом с Верой и младшим Семеном, точной копией своего отца, вступая в увлекательную игру.


Конец.