Колдунья.
Неоконченный сценарий малофарматного фильма.
3 часть.
Начало здесь: http://www.proza.ru/2011/08/16/205
— Слушай она точно колдунья! Только колдунья может так играть! Перевоплощение полное! Она не играет – она живет на сцене. Талантище! Ей бы в Москву… в Ленком какой-нибудь.
— О н а б ы л а а к т р и с о ю
— А в нашем самодеятельном театре она зачахнет.
— И д а ж е з а к у л и с а м и и г р а л а р о л ь, а з р и т е л е м б ы л …
— Ты хочешь сказать, что и в жизни она тоже играет.
— Играет. И при этом не доигрывает, фальшивит. На сцене ее игра выглядит естественнее.
— На сцене она живет. А в жизни играет?
— Да. Такое впечатление, что она постоянно примеряет на себя чужие образы. Причем иногда это доходит у нее до абсурда… Ну скажи, зачем играть роль красивой девочки когда, ты по жизни красивая девочка? По-своему красивая.
— Согласен, некоторая театральность… особенно это мешает, когда пытаешься поговорить с человеком по душам. Какой тут разговор, когда душа надежно прикрыта маской девочки-недотрогочки.
— Не советую тебе с такими дамочками откровенничать, и вообще, держись от них на расстоянии.
— Наоборот, с ними интересно общаться. Да некоторая наигранность – у них… в ней присутствует, но эта наигранность, сценичность основана на ее тонкой душевной организации…
— Знаем мы эту тонкую организацию, чуткую и ранимую душу. Да эта ранимость у них на первом месте, они живут этой ранимостью, лелеют ее, культивируют и, в конце концов, она перерастает в болезненную мнительность. Они во всем вокруг видят что-нибудь неблагоприятное для себя то, что ранит их нежную, чувствительную душу. Для них характерны склонность к фантазированию, и неустойчивость настроения, а театральность и стремление привлечь к себе внимание просто зашкаливает — целые представления разыгрывают: "Посмотри, как я страдаю и это ты во всем виноват!"
— Точно! Представляешь, гуляли как-то вечером у реки и я ей декламирую: « Как хороши, как свежи были розы…»
— Да ты совсем сбрендил(!) — такое изрекать впечатлительной легкоранимой натуре. Она наверняка подумала, что ты намекаешь, что она уже старуха…
— И в мыслях не было намекать, тем более ей восемнадцать только исполнилось и выглядит, действительно, как девочка…
— Ну и чем закончилось?.. Наверное, у нее припадок истерии случился!
— Не припадок, но глаза смотрю на мокром месте, чувствую — обиделась, хотя роль держит — улыбается. А уже через два месяца она мне заявляет: "Ты этой фразой сердце мне растерзал..." А я ведь только стихи читал
— Я же тебе про что и говорю! С ними вообще разговаривать опасно: невинный стишок, безобидное замечание, вызывает у них неадекватную реакцию, ввергает в глубокую депрессию. А ты говоришь – тонкая душевная организация.
— А знаешь, у меня такое подозрение, что вся ее тонкая душевная организация, чувствительность, ранимость — это игра. А на самом деле она…
— На самом деле она толстокожая, бесчувственная ведьма.
— Колдунья! А не ведьма.
— А в чем разница?
— Колдуньи сильнее. Колдунья способна перевоплощаться, а ведьма нет. И не бесчувственная, просто у колдуньи чувственность совершенно другого порядка, иная чувствительность. Именно это дает ей возможность перевоплощаться, не в смысле гениально лицедействовать, а в самом прямом смысле — перевоплощаться душой и телом.
— Боже мой! Ну ты даешь! По-твоему получается , что она может превратиться вон в ту кошку? \показывает на кошку\
— \тихо, почти шепотом\ А то!.. А за этой кошкой я давно наблюдаю. Сидит себе в сторонке, а сама уши на наш разговор навострила…
— \тоже понизив голос\ С ней все ясно. Она мне тоже подозрительной показалась — в глаза мне, вроде как ненароком, заглядывает.
— \опять громко\ Нет, что ни говори, а она самая экстраординарная в нашем городишке.
— Кто ж спорит?
\Крупно, навесь экран черная кошачья морда. На ее фоне выплывает кроваво красная надпись: "конец"\