— …и я его тогда совестить начал. «Да как же ты, Мванги, — говорю я этому кенийцу, то ли нигерийцу, — после этого непотребства можешь за русскими девушками ухаживать?». И, поверишь ли, застыдился: весь стал ярко-оранжевый, только губы эти его большие позеленели, будто большая лягушка.
— Тов.Бататов, ну вот чего языком метелишь, сам не знамо чего? — укорил друга пенсионер Волозов. — Ну, вот где ты в нашем городе мог умудриться, оранжевого негра увидеть?
Друзья, как водится, сидели в подвале своего дома за крышкой от пианино и вели борьбу с Зеленым Змием. Он был хотя и не трёхглав, но единственная его голова, срубленная друзьями, неустанно отрастала, будто и не было усекновения оной.
— Как это где? — председателя домкома явно задело неверие друга. — А ты вспомни-ка советские годы, сколько их училось хвосты быкам крутить в нашем зооветеринарном техникуме? И черных, и прищуренных?
— Вот сам себя и поймал, — торжествующе откликнулся пенсионер Волозов. — Именно, что черных! Ну, темно-коричневых еще. Один Вертинский Александр умудрился разглядеть лиловый цвет. И то, пожалуй что — под ультрафиолетовой лампой. А ты мне тут с ярко-оранжевым полоскание мозгов устроил.
— Вот честное председательское, — побожился тов.Бататов. — Я тебе говорю! И губы зеленые. Негры, они ж какие? Их на стыд не пробьешь, краснеть по-нашему, по-европейски не заставишь. Редко когда удается в оранжевую краску вогнать. Не веришь — иди сам попробуй пристыдить негра.
— Да где же я тебе его найду? — удивился сподвижник. — Они же, как Советского Союза не стало, и в нашем техникуме перевелись. Пока Союз был — учились на халяву, да на стипендию, какая нашим студентам не снилась. А как Россия потребовала оплаты за науку, так они сразу, мол, у зебу — корова такая африканская — хвост крутить в своей Анголе и без диплома смогём.
— А ты в Москву поезжай, в столице они еще не повывелись, наверное. В Москве такое можно встретить, что в страшном кошмаре не привидится.
Слушая друга, пенсионер Волозов согласно кивал, а сам тем временем, оторвав четвертушку газеты, свернул из нее фунтик. В получившийся кулечек он аккуратно сгреб ладонью с крышки пианино хлебные крошки. Плотно завернул и спрятал в карман — воробушков побаловать. Пенсионер Волозов называл это по детской памяти «гостинчиком от зайчика».
— Между прочим, Петрович, ты меня на одну интересную мысль навел, — отвлек друга от заготовки кормов для пернатых председатель домкома. — Некое такое сравнение. Тебе склероз еще не съел память про Тимура и его команду? И этого, как его, Квакина, что ли? С его компанией они еще вечно враждовали.
— А то, сам в школе тимуровцем был, — с удивившей самого гордостью отозвался пенсионер Волозов. Хотя он и числился в тимуровцах, но в глубине души всегда сочувствовал и завидовал «квакиным».
— Вот смотри: Тимур и его команда — это мы, Советский Союз, квакины — буржуазные капиталисты. Так эти квакины, живут в свое удовольствие. Для себя. То к одному в сад залезут, яблок натырят, то картошки в чужом огороде накопают и в костре пекут. Однако все яблоки и картошку не забирают, чтобы и хозяевам хватило. Другое дело мы, тимуровцы: штанишки короткие, коленки сбиты, сандалии обтёрханы, ноги в цыпках. Зато считаем своим святым долгом помочь какой-нибудь мозамбикской старухе. Поленницу, там, сложить из кокосовых орехов или через дорогу ее перевести. И по фигу нам, что поленница из орехов все время раскатывается — раз за разом снова складываем, — да и на хрен тому Мозамбику орехи в поленнице не нужны, они у них для другого предназначены. И через дорогу им не надо. Они по вон той тропочке наладились в аптеку. Нет! Мы их через дорогу в магазин, где продаются галоши Ленинградской фабрики «Скороход». Да еще и деньги на покупку этих галош даем. Деньги-то они берут, но пальцем у виска крутят в нашу сторону. И покупают у квакиных на те деньги, что им приглянется. А мы и довольны. Как же, тимуровцы! Доброе дело совершили. И вот что интересно, Петрович. Нет, чтобы нам дружить с кем порядочным. С теми же квакиными. Как бы ни так! Мы всё норовим себя окружить ленивыми, да зачумленными, от которых остальные отвернулись. Благородство свое тешим. А сами так и ходим в коротких штанишках, да с ободранными коленками. Потому как денег на длинные вечно не хватает.
— Да и не возразишь тебе, тов.Бататов, — тяжело вздохнул малообеспеченный пенсионер Волозов. — Тимур умер, но дело его живет. Нам в ущерб.