Большая чёрная кошка выходила из тени скального козырька
мягко, почти текуче, но что-то в ее силуэте неуловимо намекало на
жуткую усталость. Казалось, тень как амёба выпустила ложноножку в
прибой лунного света, облизывающего скалу, мир голубой и черный,
разделенный четкими линиями на две стороны ночи - прозрачную и
непрозрачную. Тень выпустила ее - саму похожую на тень и сомкнулась
за ней беззвучно как смыкаются воды.
Она растянулась на теплом еще от дневного жара камне, зализывая
невидимые в темноте раны. Две зеленые звезды затуманились.
Безопасности не было, но сил боятся тоже уже не было. Где-то внизу
вздыхали сосны. Тяжело опустив голову на лапы, она погрузилась в сон.
Завтра, каким бы оно не было, будет только завтра.
Бессознательное сжималось пружиной нервных волокон и
заставляло бежать во сне по странному городу, карабкаясь наверх, по
обшарпанным лестницам туда, где плоскости пространств сходились и
не оставляли и малейшей щелочки пролезть, а пролезть зачем-то было надо,
заставляло скользить с ледяных гор, перепрыгивая через остовы
разбитых машин ловко уворачиваясь от зубов разбитых стекол. Тело
теряло очертания, словно небо, линяя с ночи на утро перекраивало и ее,
заменяя черный мех на бледную, покрытую мурашками от утреннего
холода кожу. И только раны оставались на своих местах. Страшные,
запекшиеся в черно-коричневую корку полосы.