О. Камов.
Тише - Мыши.
Сначала был звук - ночью, из стены: скрёб, приглушённое шуршание. Потом пауза. И снова этот царапающий, тревожащий звук.
Стало ясно - они здесь не одни. Вообще-то это было ясно давно, как только они въехали в свой небольшой - три спальни/полторы ванные домик - их ровесник, классический экземпляр прогрессивной массовой индивидуальной застройки середины пятидесятых - золотого времени Воплощённой Американской Мечты.
В первую же ночь всё здесь запело-зазвенело: сверчки-кузнечики-цикады, мухи-осы-комары, не говоря уж о многочисленных, но, к счастью, безголосых жучках-паучках-сороконожках-мокрицах...
На следующий день после вселения он спустился в подвал, нашёл там огромное количество металлических сеток-экранов всех размеров, и установил их на всех окнах и дверях - не только хватило, но ещё много в запасе осталось. Полегчало чуть-чуть.
А вот теперь этот новый звук в стене, совершенно не очевидно, что мыши или крысы, может и белки где-то гнездо устроили, или полосатые бурундучки стремительные - и тех и других здесь видимо-невидимо. Но уж понятно это не уж шуршал, откуда уж ужу у них в стене взяться, нет уж. И тараканов не пробегало тут ни разу, к счастью.
А потом он услышал однажды её дикий крик - «Скорее!», похолодел, кинулся вниз - она стояла с тряпкой перед разобранной газовой плитой со снятыми горелками: помешанная на чистоте она дважды в неделю с гримаской брезгливости оттирала-отмывала в резиновых перчатках до локтей их как бы игрушечную кухоньку - от пола до потолка.
Весь поддон был покрыт маленькими чёрными рисинками - мышиным помётом. Она тяжело дышала, - И это мы ели? - спросила она его с ненавистью. - Успокойся пожалуйста, - ответил он примирительно - сейчас просвещусь в Сети насчёт наших гостей... придумаем что-нибудь.
- Он придумает - произнесла она с горькой иронией - ты уже придумал, поселил нас на этой свалке - её глаза заблестели - мне все говорили...
Он не дослушал, что говорили ей умные люди, он уже читал с компьютерного дисплея: - «...благодаря своей потрясающей приспособляемости к жизни в любой среде по соседству с Человеком и своему исключительному интеллекту Мышь считается вторым наиболее успешным млекопитающим из живущих сегодня на Земле...». Вот это новость! - подумал он - Это значит, не только молочно-мясное стадо и рысистые табуны могут продолжать пастись неторопливо и гулять на воле, но и любимых в народе сообразительных кошек-собак-дельфинов специалисты избавляют от беспокойства об интеллектуальном лидерстве. А как насчёт теперешних увлечённо дрочащих среди ветвей свои прямостоящие орудия производства нестриженных приматов-лузеров - когда-то давно забракованных Матерью-Природой Кандидатов в Человеки? - глухой цивилизационный тупик? Или ещё есть надежды - в палеонтологическом масштабе - что однажды твёрдо встанут на задние лапы и пойдут, взявшись за натруженные передние конечности, стройными рядами по пути Прогресса - воплощать свою Высшую Вечнозелёную Мечту?
Тут бы и задать этой хвостатой интеллектуалке вопрос, испокон веку популярный в здешних краях, а с недавних пор - и у его жены: - «Если Вы такая умная - почему Вы такая бедная? - Чего это Вы на нашей скромной кухне забыли, мадам? Да ещё и нагадили там где еду готовят, что за манеры, ведь даже случайное вдыхание пыли рядом с Вашими фекалиями может вызывать смертельные болезни вроде гемморагической лихорадки, не говоря уже о кладбищенской царице - чуме, которую Вы разносили по всему миру, надеюсь, без злого террористического умысла... информация о колониях живущих на Вас опасных паразитов почти не трогает после предыдущих новостей - видите, какие страшные вещи пишут о Вас ещё более успешные чем Вы учёные млекопитающие?..»
Он вдруг вспомнил как звенящим зимним днём постучал в их подмосковный скворечник у сотого километра, куда они приехали покататься на лыжах, сосед - полковник Валера, преподаватель Военной Академии с недавних пор, и с ходу спросил: - «У тебя водка есть?». Выпив стакан «Столичной», словно воду, Валера категорически отказался от закуски, закурил, заиграл желваками, сказал - Ну я понимаю, залезли в дом, оценили мою настойку - на здоровье... Но потом - разбили об стены все бутылки, фотографии моих товарищей боевых порвали, насрали кучу на столе - не поленились залезть... - думаю, может сжечь мне мою избу к ****ой матери, не смогу туда во второй раз зайти... так ведь на вас огонь может перекинуться, что делать? Ты представляешь, они ни одной книги не тронули, они же наверняка не читают, они, ****ь, вообще не знают, что это такое. Какая мразь под боком выросла... а мы всё с Америкой воевать готовимся. Их же истреблять как крыс бешеных надо пока не поздно, оставить внутри пару гранат на растяжках - и чуть легче дышаться будет, я уж тогда допью это, ладно? - спросил сосед отсутствующим голосом, и пошёл с полупустой посудой к выходу, размышляя о своём.
«Тише, мыши - кот на крыше, а котята ещё выше» - эту простую считалочку он запомнил с детства. Мышей он совсем не боялся, семья недолгое время жила в ближнем Подмосковье, где отец работал на Объекте, и недалеко от их дома была ферма или как тогда говорили - «хозяйство», где разводили зверушек для опытов. Там они сидели в больших, поставленных друг на друга клетках - серые, белые, чёрные мирные мышки и крыски, наши спасители, наши младшие братья по разуму, приговорённые старшими к нечеловеческим пыткам и страданиям во имя гуманизма. Но он не знал об этом тогда. Он часто гулял в ту сторону с бабушкой, которая рассказывала ему действительно ужасные истории про оголодавших в Войну огромных крыс на помойке, в такие моменты он протягивал бабушке руку и старался ближе прижаться к её ноге. Но те, военные, были другие - дикие и злобные, а эти - домашние и совсем не страшные - как сказочные мышка-норушка, лягушка-квакушка, петушок-золотой гребешок, как диснеевский Микки Маус, которого он, правда, впервые увидел в телевизоре, когда ему уже зуб мудрости вырвали.
Что его действительно испугало тогда на всю жизнь - казнь курицы на плахе птичьего хозяйства по соседству, хоть бабушка попросила его отвернуться и даже заслонила от него место экзекуции своим маленьким худеньким телом, но он подглядел потихонечку одним глазком из-за её спины, и видел, видел отлетевшую под ударом топора голову, это бегущее и хлопающее крыльями уже мёртвое... вдруг камнем рухнувшее в пыль, эту кровяную дорожку... всё видел, он несколько лет не мог есть курятины после того случая, а сны кошмарные мучали его до сих пор: вот он припал ухом к чёрной, шершавой липкой колоде, наточенная кромка лезвия блеснула-больно как-фонтан крови ударил, и он уже мчится изо всех сил в пыли по приказу из не существущего более центра, нелепо размахивая руками...
Она ведь не случайно назвала свалкой их дом родной, прошлым убойным летом они купили дополнительный кондиционер, который привёз из магазина крепкий молодой человек в мокрой от пота бейсболке, надетой козырьком назад. Парень в одно мгновение выпилил электрическим лобзиком прямоугольник нужного размера в стене, мягко подтолкнул его падать со второго этажа во двор на пожелтевшую от небывалой жары траву, и пошёл вниз за прохладительным аппаратом. В это время они успели взглянуть на разрезанную стену. Оба оторопели: узкое бутербродное пространство между двумя тонкими гипсокартонными щитами действительно выглядело как сюрреалистический срез городской свалки: разноцветные тряпки, куски газет, журналов, технических отчётов, и чёрт знает что ещё изолировало их от улицы - вот вам и золотые пятидесятые, молодые Элвис, Мэрилин и Трумэн Капоте, Майлс и Чет, его сосредоточенный кумир Билл Эванс за роялем, огромные сверкающие хромом машины, больше напоминавшие самолёты, и жравшие примерно столько же огненной воды... - это всё существовало, он знает точно, он сам читал, смотрел фильмы, музыку слушал - много музыки...
Но видно не на их улице это существовало. Через несколько сотен лет на раскопках редких свидетельств материальной культуры скромных людей конца второго тысячелетия Anno Domini догадается ли кто, что главные документы хранятся ТАМ - между стен?
И там хранилось не только это, как выяснилось... Но всё - по порядку.
Через полчаса он уже сидел в машине, а ещё через час возвратился из магазина домой с двумя коробками отравленных брикетов из лакомства здешних мышек - арахисовой пасты и пятью мышеловками, которые он зарядил попросту сыром и расставил, не без опасений, по всему дому вместе с ядовитой приманкой.
Ночью они слышали сильный щелчок внизу, но поленились встать, а утром его разбудили долгие крики его жены, переходящие в бурные рыдания. Первое, что он увидел, когда спустился вниз - пятно на белой стене их столовой из крови и кишок бедного животного, разорванного могучей пружиной мышеловки. Остатки внутренностей разметало по всей комнате. Зажимая ладонью рот он бросился в половинную ванную комнату - или попросту уборную... Полегчало чуть-чуть.
Но ненадолго - предстоял тяжёлый разговор. И он не замедлил состояться. - Скотина! - сказала она - Мерзавец, знал, что делал... За что? Зачем? Чего мы здесь забыли? - ответь... А-а-а - нечего сказать, ты же неудачник, и ТАМ такой же был. Но я, я-то причём, почему я страдать должна?
- Непричём, не должна - угрюмо повторил он бессмысленную патетику, в его горле першило, на губах стоял кислый вкус, его грудь горела от изжоги, «надо сходить к гастроэнтерологу обязательно, побыстрее» - подумал он.
Они долго, превозмогая отвращение, наводили порядок в столовой...
Потом он снял с боевого дежурства и спрятал в подвал все мышеловки, вернулся наверх.
- Кошку взять надо - сказала она.
- Хорошая идея - сказал он - На сколько часов? - у его жены была непереносимая аллергия к кошачьей и собачьей шерсти, она однажды чуть не задохнулась в гостях в кошачьей компании, он еле успел с ней в неотложную помощь.
- Существуют неаллергенные породы, голые такие - я знаю - сказала она.
- На них в очереди годами стоят, а стоят они дороже Мерседеса, раньше ты девочку хотела в семью взять, а теперь - кошку - сказал он.
- Ненавижу тебя - сказала она, заплакала, ушла к себе в комнату и закрыла дверь.
А потом пришёл запах... - нет, назвать это запахом язык не поворачивается - потом пришла ужасающая сладковатая горьковатая тошнотворная вонь.
Ничто не ново под луной, он знал и эту вонь, тридцать пять? лет назад, похоже именно так, его школьная подруга, которая неровно к нему дышала - и он отвечал ей полной взаимностью - и все вокруг знали это и даже не пытались кадрить его чувиху - пригласила его к себе домой на серьёзное свидание типа постель была расстелена. Первый домашний визит, до этого они встречались в черт знает каких антисанитарных условиях. Он ответственно готовился к важному рандеву, надел по такому случаю как всегда идеально выглаженные баскетбольные трусы и майку с его номером 11, которые ему выдали в спортклубе - он никому не доверял эту процедуру и всегда сам орудовал утюгом перед каждой тренировкой, строгий тренер очень следил за их внешним видом.
Он почувствовал вонь едва открыл дверь её подъезда, и с того самого момента стал считать каждый свой прыжок вверх по лестнице на второй этаж, где жила его Джульетта, стараясь подняться как можно быстрее. Подруга встретила его в немыслимой обольстительной чёрной коротенькой рубашечке - от мамы или старшей сестры - как из кино, они немедленно легли, так что она даже не смогла оценить стрелок на его идеально выглаженных синих трусах с белой полосой...
Но запах - не уходил! Позже он думал, что это был настоящий нервный срыв, ему казалось что вонь растворена не только в воздухе, но и простыни пропитаны ею, и изумительные блестящие длинные волосы его подруги, которым завидовали все девочки в их классе, и всё её упругое спортивное богатство, которым она так щедро с ним делилась...
Естественно у него не хватило смелости сказать этой замечательной девушке, удостоившей его своей дружбой, о том что он чувствовал тогда. Но умная и гордая подруга сама заметила, что с ним творится что-то неладное и отнеслась к этому очень персонально... короче, после того как она ещё пару раз приглашала его к себе, а он отказывался под выдуманными предлогами, она просто перестала замечать его.
А ещё через несколько лет проб и ошибок он встретил ту с которой не расставался никогда. И знаете как он ласково называл её? Вы не поверите - он называл её «мышка».
И конечно он не знал тогда, что именно так и пахнет дохлая мышь.
А если вдуматься - пахнет ничуть не хуже своего дохлого старшего брата по разуму, ничего сверхнатурального.
- Ты что, не видишь? - я же погибаю в этом доме! - закричала она в очередной раз - Я не могу целыми днями дышать этим смрадом.
- А кто тебя в этом доме запер? - не выдержал он и заорал в ответ - Чего ты ждёшь - моего невиданного материального успеха? - не дождёшься, сама знаешь, богатство в кошку с дыркой в голове по копейке всю жизнь собирают, а не в масках из банка мешками выносят по-быстрому. Но я-то хоть любимым делом занимаюсь, а ты - что ты в этой стране делаешь - мышей стережёшь?
- Заткнись, сволочь, как ты со мной разговариваешь? - завизжала она так, что он испугался, что соседи могут вызвать полицию, хорошенькое дело - что о них подумают.
Но он уже не мог остановиться - Не хочешь сидеть здесь - иди учись - тут до ста лет люди учатся, не хочешь учиться - работать иди, ты здоровая молодая женщина - какую-нибудь работу да найдёшь, не хочешь ни того ни другого - садись на поезд, езжай в Нью Йорк, там музеев и театров - за десять лет не обсмотришь, это не нравится - заводи знакомства в Интернете, залезай там в Одноклассники всякие, что ещё?... А ничего не хочешь - тогда отъебись от меня и делай как знаешь, я и сюда-то приехал только по твоему хотению, я обоих родителей за это время в Москве похоронил - он действительно никогда с ней так не разговаривал, он ужасно себя чувствовал, грудь его горела, он налил себе полстакана виски, запил им несколько таблеток от изжоги, и ушёл в комнату наверху, хлопнув дверью так, что весь их маленький вонючий домик содрогнулся.
Ночью он проснулся, жжение в груди не проходило, голова раскалывалась как у глиняной кошки с дыркой. Он спустился вниз на кухню, разжевал очередные таблетки от изжоги и добавил пару новых - от головной боли. Вернулся - сна не было ни в одном глазу, он включил телевизор - передавали рекламу: бравый мужичонка в каске с названием живодёрной компании подходил к дому, освещал его своим волшебным маленьким фонариком - и сразу вся рисованная хвостато-усато-крылатая нечисть, знакомая ему с детства по иллюстрациям к страшноватым сказочкам умного дедушки Корнея, покидала несчастное оккупированное жилище в жуткой панике.
- То что нам надо - подумал он, записывая телефон.
- Невозможно существовать? - спросили его на другом конце - Это мы знаем, вы не одиноки - все так говорят, мы пришлём к вам нашего лучшего сотрудника... Как можно скорее? - тогда завтра, в восемь утра - устраивает? - вот она деловая Америка, неназойливый сервис.
Без десяти минут восемь перед их домом уже стоял невзрачный серенький фургончик с весёлым Микки Маусом и названием фирмы на боках, сидящий внутри очень худой, высохший как кузнечик серьёзный мужчина средних лет чего-то сосредоточенно записывал в журнал. Ровно в восемь ноль ноль он постучал в их дверь и в ответ на приглашение вошёл, слегка согнувшись.
Обувь, одежда и оборудование спасителя были выдержаны в таких же сдержанных чёрно-серых тонах как и его тачка: большие чёрные ботинки-чёрные джинсы-серая фирменная рубашка с именем «Ральф» на левом кармане, объёмная серая сумка с фигуркой Микки и длинный цилиндрический чёрный фонарь - на четыре крупные батарейки типа «D» - а может и на все пять, прикреплённый к чёрному брючному ремню и неторопливо покачивающий головой где-то чуть повыше колена своего владельца.
Даже лицо Ральфа было не очень здорового бледновато-сероватого цвета, за исключением его огромного, необычайно выразительного, чуть подрагивающего классического красного носа с редкими синими прожилками.
Этот эпический, совершенно гоголевский аксессуар совместно с осветительным прибором на ремне мышиного истребителя сразу привели хозяина в прекрасное расположение духа, напомнили ему почему-то о весёлых студенческих днях в парилке Оружейных Бань, раскалённой каменке, капле пива в тазике для поддачи, разомлевшем берёзовом листе на багровой спине, дорогих его друзьях - тогда ещё здоровых и живых...
Когда Ральф выпрямился во весь свой гигантский рост он спросил его восхищённо - «Шесть/семь»? И получил ответ - Шесть/восемь, сэр, у вас хороший глазомер, не каждый клиент угадывает. «Два метра/три сантиметра - прямо малый форвард NBA, атлетизма бы ему чуть побольше» - подумал он.
Ральф, однако не стал развивать антропометрическую тему и замер в молчании. Только его нос начал подрагивать чуть сильнее... он вдруг подошёл к стене, наклонился к плинтусу на уровне электрической розетки и сказал - Здесь.
Потом он приблизился к противоположной стене, у которой стояла хозяйка, постучал пальцем на уровне её плеча и сказал - И здесь тоже, я чую её.
- Живые? - прошептала она.
- Живые они не воняют, мэм - сказал приятель Микки Мауса - конечно мёртвые... к сожалению - всё как у нас - подтвердил он выводы учёных в Интернете - Но скоро они совсем высохнут, мумифицируются, говоря по-научному, и перестанут смердеть.
Она начала медленно оседать на пол, глаза её привычно увлажнились... потом взяла себя в руки, произнесла с обычной своей патетикой по-русски - Значит здесь не только свалка, но и колумбарий, вот куда ты меня привёз.
Он ответил ей неожиданно весело - А ты считай, что живёшь за кремлёвской стеной - легче будет? Пол Москвы на костях построено. Всё проходит - «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть».
«Вот пришёл незаменимый скромный человек от фирмы «Братья Гримм энд Микки» - Крысолов с прибором, крепкий профессионал - как и я, теперь все наши проблемы будут решены, двадцать первый век - время профессионалов» - думал он с чувством большого облегчения.
Ральф с недоумением глядел на переговаривающихся на непонятном языке супругов, но быстро сообразил, что не он является объектом словесной перепалки и сказал, подходя к их плите - Так это и происходит: мышка съела яд, и её помёт из чёрного сделался белым - глядите - приподнял он поддон их плиты - и она начинает испытывать мучения - у неё всё внутри гореть начинает, и она ищет путь к воде, на улицу. Но добирается туда не всегда.
- В кирпичных домах такого не встретишь - произнесла она с почти утвердительной интонацией и плохо скрываемым - как у Ф.С. Фитцджеральда - пиететом к элегантным толстосумам, скучающим на холмах успеха и любви, и поглядела на Ральфа в ожидании одобрения своей передовой идеи.
- Сколько угодно, мэм - ответил тот - вчера как раз был в одном таком. Пожалуйста, отдайте себе отчёт, они проникают в любое отверстие вот такого размера - он показал на ноготь своего мизинца - Вода, канализация, электрические сети, вентиляционные короба - всюду пройдут. Нету дырки в фундаменте или стене - через слуховое окошко заберутся, через приоткрытую дверь гаража - путей немало. И отметьте - это не крысы, они хотя бы изоляцию на проводах не жрут. А вообще-то и те и другие - очень умные животные, случись что - думаю у них побольше нашего шансов уцелеть будет. Вот только не понимаю зачем им хвост нужен, собираюсь на досуге поработать над этим вопросом...
Специалист провёл в их доме и вокруг полдня, облазил на коленях каждый уголок, ничего не пропустил, всё осветил своим фонарём, всё замазал, законопатил, запечатал, закрыл, залез даже на чердак, где человек и нормального-то роста мог стоять лишь согнувшись в три погибели, и принёс оттуда в чёрной коробке-гробике две новые жертвы, которые впрочем гуманно не стал демонстрировать впечатлительной хозяйке.
Расставил кормушки со смертельным ядом, расставил липкие ловушки - мышиные мины - на войне как на войне, а что - яд лучше?, забраковал палаческие пружинные мышеловки и модное бесполезное электронное «оружие пятого поколения»...
Наконец подытожил - В очень приличном состоянии у вас домик, по моей шкале мышиного господства от одного до десяти - у вас - «два», у меня в дому - «один», карточка моя у вас теперь имеется, звоните.
- Делал как себе - сказал он на прощанье, принимая двадцатку на чай и дважды повторив «спасибо, сэр».
Уже держась за ручку двери, перед тем как нагнуться Ральф произнёс - Между нами, сэр, я думаю, что даже безо всех этих ядерных катастроф, землетрясений и эпидемий наши шансы - он выразительно согнул баранкой большой и указательный пальцы.
Удивительно, но сразу с приходом спасителя вонь стала уменьшаться - они оба это заметили, а после его ухода - она уже вообще не ощущалась.
Но всё равно они раскрыли все окна в доме и несколько минут стояли неподвижно, вдыхая с наслаждением свежий волнующий весенний воздух.
Наконец он сказал - Ты знаешь, я думаю, тебе будет лучше вернуться домой в Москву.
- А ты? - удивлённо спросила она.
- Ну куда же я без тебя, - быстро ответил он - без тебя мне никак, без тебя я умру.
Оба одновременно протянули руки навстречу друг другу, и не было в ту ночь в их маленьком городке в долине среднего Гудзона пары нежнее чем они.
Следующим днём она позвонила ему на работу и весёлым поющим голосом объявила, что хочет устроить вечером ужин при свечах и просит его заехать в магазинчик за бутылкой хорошего красного вина.
- Гертруда, ду нот дринк - пошутил он по-королевски и она счастливо рассмеялась - закончился Шекспир в их Эльсиноре.
Дом встретил его изумительной чистотой, свечами на столе, покрытом крахмальной скатертью, и праздничными ароматами жареного мяса, щедро обсыпанного хмели-сунели, яблочного пирога... что там ещё? - да и этого было вполне достаточно для их победного ужина.
- Вот это да! - выдохнул он в восторге с порога, - Ну ты и расстаралась сегодня. - Ему не ответили.
- Ты где? - прокричал он, - «не слышит, наверное в ванной» - подумал он. Он поднялся наверх и постучал в дверь ванной, ему не ответили.
Он приоткрыл дверь: она сидела голая на полу, прислонясь мокрой головой к унитазному бачку, красная дорожка расплывалась от её виска по белому фаянсу. Около одного из пятен вылившейся из ванны воды еле шевелилась серая мышка.
Он принёс свой большой махровый халат из спальни и укрыл жену с головой, сел рядом на край ванны, набрал 911 на мобильнике...
Приехавшая полиция только подтвердила ставшее ему ясным с первого взгляда роковое стечение обстоятельств: уже вылезая из ванны она увидела мышь на полу, перепугалась, поскользнулась, выпала наружу, ударилась виском об угол тяжёлого бачка...
Через два дня, раздавленный тем что произошло, что последовало, и что ещё предстояло, он рулил в быстром плотном потоке машин по многорядному хайвею в госпиталь - к гастроэнтерологу. Он записался на приём ещё неделю назад, эти постоянные изжоги совсем его замучили, вот и сейчас он чувствовал себя как наверное та отравленная мышка в поисках воды. Всё внутри него пылало, а сердце колотилось так, что руки на руле мелко дрожали в такт. Он вдруг понял, что должен остановиться, немедленно, он просто сгорал на этом огне, будто сосед Валера решился наконец и запалил свою избу прямо у него в груди.
Уже тормозя у обочины, он внезапно ощутил щекой огромную, прохладную, родную спину бабушки-защитницы, и попытался потихонечку подглядеть из-за неё одним глазком - что там впереди?