Габриэлла

АФАНАСЬЕВА СОФИЯ.

Габриэлла.
В маленьком городке, на берегу Адриатического моря, жила девочка со своей семьей. Папа всю жизнь работал сапожником, а мама была домохозяйкой. Кроме девочки в семье было  еще трое детей, которые были намного старше ее. Она явилась для родителей нежданным подарком, и после небольшой растерянности по этому поводу, будущие родители порадовались ее появлению.
- Вот и хорошо! – говорили они,  - Гвино уже покинул нас  и уехал работать в Венецию, Стелла выходит замуж, да и Пабло, еще год – два  и упорхнет . Так что это счастье, что  Бог вознаградил  нас еще одним чадом. Семья была строгих католических нравов, поэтому отправилась в ближайшую церковь и истово помолилась, благодаря св. деву Марию за приятный сюрприз. Девочку,  родившуюся весной, окрестили Габриэллой. В отличие от других членов семьи родилась она блондинкой с голубыми глазами. Но это никого не удивило. В каждом поколении семьи Пьятти был  хотя бы один блондин. Девочка росла послушной и милой. С детских лет отличалась сообразительностью и живым характером. Ее мама в тайне мечтала, чтобы ее милая малютка получила хорошее образование. Все ее дети были хороши, но Габриэлла была особенной. В шесть лет она отправилась учиться в местную католическую школу, где преподавали монахини. Эту школу заканчивали все женщины их семьи. Монахини хвалили девочку за прилежание и ум, даже аббатиса иногда занималась с ней отдельно. Конечно, семья была плохо обеспеченной, и жили они в районе, где обитали ремесленники, но мать старалась создать уют в доме и шила девочке нарядные платья ко всем основным праздникам. Как – то, когда Габриэлле было четырнадцать лет, они всем классом поехали на автобусе в крупный город по соседству, в котором была церковь 16 века. Строение было очень красивым и в хорошем состоянии. Стены и потолок были расписаны фресками, а внешний фасад был выложен  мозаикой. Аббатиса, сопровождавшая  их, объяснила, что мозаику выкладывали мастера из Равенны, а фрески написаны мастером из Венеции.  Габриэлла ходила по церкви, восхищаясь искусством художника, но больше всего ее привлекла фреска, на которой был изображен ангел. Он буквально поразил ее. Это был юноша, у которого были длинные темные кудри и задумчивые глаза. Не зная почему, она все время возвращалась к нему. Взгляд юноши, как живой, следил за ней, куда бы она ни отходила. Она слышала уже о таком эффекте, но увидеть такое воочию было странно. Тут к месту, где она стояла, подошла экскурсия, и гид стал объяснять, что эти фрески появились через полгода после того, как были возведены стены церкви. Расписывал их известный в то время мастер Джузеппе Манчини, который специально приехал из Венеции .
-Кстати, - добавил гид, -  молодой человек, запечатленный тут, как ангел, - и он показал на заинтересовавший Габриэллу лик, - сын художника и его помощник. Он вместе с отцом работал над фресками.
Продолжая что – то рассказывать, гид со своей группой перешел к следующему эпизоду, а девушка осталась, рассматривая лицо юноши, не зная даже, как его зовут.
Прошло два гола, но девушка не забыла изображение ангела. Когда выпадала возможность, она приезжала в эту церковь и смотрела на это лицо, которое было для нее символом тайны и чего – то непостижимого. За это время, просмотрев в библиотеке много книг по живописи, она узнала кое – что о семье Манчини. Еще прадед юноши был художником, но довольно посредственным, скорее любителем. Но вот его внук Джузеппе был уже признанным живописцем, учившимся у Беллини и Тициана. Его приглашали расписывать соборы и храмы по всей Италии. Также он написал много портретов знатных венецианцев и картин на религиозную тему. Так как семья была состоятельная, дворянского рода, то жили они в палаццо на берегу лагуны. Девушка уже знала, что сына его зовут Анджело, что значит  ангел, и он был старшим и единственным сыном в семье. Остальные пятеро детей были девочками. Он подавал большие надежды. Его пасторальные сценки и манера живописи поражали самобытностью. Ему прочили большое будущее, сравнивая его работы с выдающимися живописцами того времени.
Только несколько дней назад, копаясь в архивах, Габриэлла узнала о трагическом конце семьи. В 1576 году в Венеции разразилась эпидемия чумы, которая длилась два года и унесла многие жизни. Незадолго до этого, отцу  Анджело заплатили за фрески в Ватикане, довольно крупную сумму, а также необыкновенной красоты кольцо с розовым бриллиантом. О нем шептались, что Джузеппе получил его из рук самого папы Римского. Никто из семьи этого не опровергал, но и не подтверждал. Нашлись,  конечно,  люди, желавшие получить, как и эту драгоценность, так и деньги. Семья значительно обогатилась за последние годы за счет  высоких гонораров, так и за счет учеников, стремившихся попасть к Джузеппе со всех концов Италии. Были среди них люди весьма состоятельные. Так что там было чем поживиться. Но попасть в дом было не так просто. Весь день множество людей сновали по нему, как слуги, так и ученики, а ночью дом охраняли, заперев все окна и двери.
Но когда разразилась чума, люди в панике покидали Венецию, разнося заразу все дальше, никто не охранял палаццо и воры легко проникли в дом. Проходя через комнаты и коридоры, они видели людей в бреду или испустивших дух, но это не смущало их. Прикрыв рот платками с ароматическими солями, которые якобы защищали их от чумы, они переворачивали тела, забирая украшения, и в комнате хозяина нашли деньги, но кольцо так и не было ими найдено. Но недолго  они  радовались добыче. Через несколько дней были найдены их тела. Мародеры  даже не успели ничего израсходовать. Что именно они  обокрали дом Манчини, поняли, когда нашли у них цепочку с крестиком и кольцо жены Джузеппе, не снимавшая их всю жизнь.
Там же в архиве Габриэлла нашла несколько набросков, подписанных Анджело. Это были пасторальные сценки, написанные карандашом, а также фрагменты ангелов и предметов, но  не было ни одного портрета. Только в самом конце и то случайно, она увидела лицо девушки, которое  показалось ей странно знакомым.  Излом бровей, нос  и  губы кого – то ей напоминали, но она так и не вспомнила, кого. Вернув все в папку, расстроенная, она  вышла из здания архива. Несколько дней Габриэлла переживала так, как- будто потеряла члена своей семьи. Как -  будто это произошло не четыре столетия назад, а только недавно. Сейчас же, стоя перед изображением ангела, она думала о том, сколько же людей погибало столетиями от чумы, оспы и даже от тривиального аппендицита, не говоря уже про воспаление легких. На глазах наворачивались слезы, душа  болела, а сердце будто разрывалось на части  от непомерного горя. И вдруг она увидела, как вокруг головы юноши разгорелось сияние и он, как – будто ожил и черты его лица изменились. Девушка вздрогнула и моргнула, пытаясь смахнуть слезы, застилавшие ее глаза, и понять, что происходит. Но в это же мгновение все затуманилось, как – будто пелена окутала ее, и  прохладная волна коснулась лица. Ей показалось, что чья – то рука потянула ее к себе и … вспышка света и темнота, длившаяся  несколько мгновений Габриэлла  стояла , крепко зажмурив глаза, но когда   с усилием  открыла их, то увидела перед собой красивую площадь с фонтаном и водопроводом. Перед ней возвышался  огромный дом, можно сказать, дворец в три этажа. Она оглянулась в растерянности, не понимая, как могла оказаться здесь? Все  вокруг было незнакомо. Где городок, в котором она была? Где церковь с фресками? Куда все делось, а главное: как она сюда попала? По площади гуляли толстые голуби, а из открытых окон дворца доносились голоса. Почувствовав какое – то движение сбоку, Габриэлла повернулась и увидела юношу, нерешительно приближавшегося  к ней. Одет он был странно, как будто сошел с картины средних веков. На голове  у него был берет, из- под которого на плечи падали локоны темных волос. Белая рубашка с тесемками была широкой, заправлена в темные панталоны, плотно обтягивающие ноги до икр.  Куртка была сшита из  какой – то плотной мягкой ткани, названия которой  девушка не знала. Больше всего ее поразили туфли. Они были необычной формы с очень длинными носами, которые вдобавок еще и закруглялись наверх. Молодой человек был высокого роста. Габриэлла для своих лет тоже была не маленькой, но едва достигла бы его плечей. Он подошел достаточно близко, чтобы девушка хорошенько разглядела его. Выражение его красивого лица было удивленным, и он тоже внимательно разглядывал ее лицо  и одежду. В этот день, уходя из дома, девушка, имея далеко не праздничное настроение, надела темно – синее шелковое платье с длинными рукавами. Платье было длинноватым, но не прикрывало  ступни. На ногах были колготки и черные туфельки на каблуках. В руках у нее была сумка с паспортом во внутреннем кармашке, которым она втайне гордилась, так как получила его не так давно и чувствовала себя взрослой. Также в сумке находилась маленькая косметичка, которую ей подарили подруги из школы на день рождения, кошелек с монетами на дорогу, носовой платок, расшитый ею самой, и  туристический журнал для тех, кто посещает Италию на итальянском и английском языках. Девушка несмело улыбнулась незнакомцу, все еще пребывая в состоянии шока от случившегося с нею. Но все - таки  в ней теплилась надежда, что, может быть, он объяснит ей, как она сюда попала? Она неплохо знала городок, в котором стояла церковь. За два года  Габриэлла достаточно побродила по нему, но здесь она никогда не была и не видела ни этого дома, ни эту площадь. Да и город, хотя был не маленький, но этот дворец она не смогла  бы обойти стороной. Молодой человек, не доходя до нее всего несколько шагов, остановился и как – то странно поклонился, а девушка в ответ кивнула ему головой, сказав:
-Здравствуйте, синьор! Вы не можете мне подсказать, где я нахожусь?
Он некоторое время с удивлением смотрел на нее, а затем спросил:
- Откуда вы прибыли, сеньорита? У вас странный выговор, да и одежда не такая, как носят здешние женщины.
- Да, я поняла, что мода у вас здесь другая. Я была совсем в другом городе с утра, -  и она назвала город и  церковь, в которой находилась.
На лице юноши отразился шок и недоверие:
-Такого никак не может быть! До этого города три дня пути и то, если скакать на резвых скакунах!
- Так где же я? – вскричала в отчаянии Габриэлла, - я ничего не понимаю! Только что я стояла у фрески юноши, изображающего ангела, кстати, похожего  на вас, а в следующее мгновение я оказалась перед этим дворцом!
Юноша  смотрел на нее  с каким – то смущением, а затем, поколебавшись, все – таки сказал:
-Может быть, у вас была горячка, и ваши родственники привезли вас сюда, поэтому вы не помните ничего?
-Куда, сюда? Какие родственники? – теряя терпение и ужасаясь происходящему с ней, прошептала  девушка.
- Сюда – это значит в Венецию. Мы находимся рядом с палаццо моего отца Джузеппе  Манчини. Но девушка уже не слушала его.
- Так  я оказалась в Венеции? – не поверила Габриэлла. Она побледнела и ее затошнило от ужасного подозрения, - Скажите, - слабеющим голосом спросила она, - а какой сегодня год и месяц?
Он заморгал от удивления, но все – таки ответил:
- Июнь 1576 года от рождества Христова.
- А вы не шутите? – не успела девушка договорить эти слова, как провалилась в черноту, теряя сознание.
Очнулась она на огромной кровати  в незнакомой комнате. Рядом с ней суетилась женщина в темной одежде. Она отжимала лоскут ткани и клала ей на лоб. Габриэлла открыла глаза и слабым голосом спросила:
- Где я? Что со мной?
-  Лежи, лежи, - мягким голосом проворковала женщина,-  ты, видимо, была очень сильно больна. Молодой хозяин принес тебя на руках. Я думаю, что ты долго болела, вон какая худенькая, как цыпленочек. Ну ничего, мы о тебе позаботимся! Скоро ты у меня будешь здоровенькой и цветущей. Как зовут тебя?
Габриэлла застонала. Неужели ее сон продолжается? Она – то надеялась, что очнется в знакомом ей месте или дома, рядом с мамой. Но найдя в себе силы, ответила:
-Меня зовут Габриэлла Пьятти.
- Как же ты, девочка, попала сюда? Где ты живешь? У кого  остановилась? Может, ты недавно вышла замуж или приехала к родственникам? Что – то я тебя никогда не видела в нашем районе, да и одежда у тебя странная. Может быть ты иностранка?
Девушка, почти в забытье слушала голос словоохотливой женщины. Она ей очень напоминала монахиню Марту, которая тоже все время что – то говорила и была очень доброй, постоянно хлопоча над ними, школьницами.
- Так сколько тебе лет? -  спросила старушка, по – видимому,  не в первый раз.
- Мне шестнадцать лет и я не замужем! – удовлетворила любопытство пожилой женщины  Габриэлла.
Та с удивлением выкатила глаза:
- Как не замужем? Девушки в твоем возрасте считаются старыми девами! На личико ты очень красивая, да и волосы такого  богатого оттенка – редкость! Правда, ты очень худенькая, но это поправимо.
Габриэлла не считалась худенькой. У нее была стройная легкая фигура. Были девочки худее ее. Тем временем женщина продолжала рассуждать:
- А, видимо, у твоих родителей нет приданного для тебя  или семья совсем не знатная. Хотя руки у тебя холеные. Вряд ли ты занималась тяжелым трудом, да и черты лица, как у дворянок. Значит обедневший род! – вынесла свой вердикт женщина, похлопав ее по руке, - А сколько детей в семье?
Габриэлла безумно устала от словесного потока няньки, поэтому, не отвечая на ее последний вопрос, спросила:
- А где тот молодой человек, который по вашим словам, принес меня сюда? Как его зовут?
Нисколько не обидевшись на девушку, за то, что она не ответила на  ее вопрос, женщина добродушно сказала:
- Это сын Джузеппе Манчини, и зовут его Анджело.
Девушке показалось, что кто – то со всего маха ударил ее по голове,  и она дрожащим голосом  прорыдала:
- Быть этого не может!-  и прикрыла глаза рукой.
-Что значит - не может? – оскорбилась старуха,- это очень известная семья в Венеции. И не только здесь! Наш господин Джузеппе вернулся недавно из Ватикана, где расписывал фрески и написал портрет кардинала Фарнезе. Получил благословение от папы  Римского, и не только это! – и  она довольно хихикнула, потирая пухленькие ручки.
Тут мысли девушки вихрем закружились в голове:
- Значит, я попала в дом семьи Манчини – незадолго до трагических событий, когда вся семья погибла от чумы. Может, господь отправил меня сюда не просто так, а с какой – то миссией? Может быть, я должна уберечь их от чумы? Но как?
Решив избавиться от хлопотавшей над ней женщины и все хорошо обдумать, она попросила оставить ее одну, ссылаясь на то, что хочет поспать  Сиделка нехотя вышла, пообещав вернуться через пару часов с едой.
 Только старушка закрыла за собой дверь, как  девушка соскочила и стала метаться по комнате, пытаясь рассуждать логично и не впасть в панику.
- Во – первых, возьмем за факт, что я действительно оказалась в Венеции 16 века накануне эпидемии чумы. Во – вторых, я достаточно много знаю о семье Манчини и об их кончине! Нет, об этом я сейчас думать не буду. У меня, судя по всему, есть примерно месяц. Но что я могу сделать? Как я смогу спасти всю семью? Вряд ли они мне поверят и покинут свой дом и Венецию. Да и где не было чумы?  Она свирепствовала по всей Италии целых два года. Так что нет никакой гарантии, что они не погибнут позже, но в другом городе. И в – третьих, как я сама смогу выбраться отсюда? Стоит ли ехать в церковь с изображением Анджело или есть другой путь? Не знаю, что придумать. Надо собраться и успокоиться.
Но тут в дверь кто – то постучал, и Габриэлла со всего маху заскочила на кровать, укрывшись одеялом. Дверь тихонечко приоткрылась, и туда заглянул юноша, который долгое время был героем ее снов.
- Можно к тебе? Ты же не спишь? – негромко осведомился он.
- Нет, я не сплю, хотя желала бы, чтобы так и было!
 Молодой человек ничего не понял, но решил не обращать внимания на странности гостьи.
- Как ты себя чувствуешь? Кормилица сказала, что тебе получше  и ты пытаешься уснуть. Но зная, какая она бывает надоедливая, я предположил, что тебе просто захотелось от нее избавиться.
 Девушка покраснела, смущенная его проницательностью. Тогда он тихо рассмеялся и сказал:
- Не смущайся! Мы с детских лет, зная о ее слабости поболтать, немало повеселились. Наши проказы не всегда были добрыми, и не раз или два, нам попадало от матушки, но мы с сестрами не могли удержаться. Она всегда была великолепной мишенью!
-А что вы вытворяли? -  с живостью, поинтересовалась Габриэлла, - И как ее зовут?
- Зовут ее Аполлинария, хотя никто ее так давно не называет, кроме отца и то только изредка. В основном, мы называем ее Нана. Она нянчила всех детей, начиная с  моей матери, а когда та вышла замуж, перебралась вместе с ней, справедливо рассудив, что будут еще дети и ее помощь пригодится.
Все это было интересно, но Анджело решил изменить тему разговора:
-Я вижу, что ты чувствуешь себя лучше! Вот и румянец появился на щеках. Скажи мне, ты вспомнила, как оказалась здесь?
- Я ничего не забывала. Только не знаю, поверишь ли ты мне? Я вижу во всем этом промысел божий. Не зря же я попала сюда!
-О чем ты говоришь? Объясни так, чтобы твои слова звучали разумно, а то мне как – то не по себе.
Анжело выглядел обеспокоенным, и она, взглянув в его глаза, увидела, что они не карие, как раньше она предполагала, а темно – синего цвета. Девушка не знала, как объяснить ему этот феномен, чтобы он поверил ей. Поискав глазами сумку и увидев ее на кресле у окна, Габриэлла  попросила у юноши принести ее. Он принес, разглядывая  странную форму сумки и ее качество. Она открыла замочек, а молодой человек смотрел заинтригованно на молнию, потом потрогал ее, взял за собачку и потянул.
- Что это? – прошептал он.
- Это молния,  такой вид замка, чтобы закрыть сумку, – пояснила Габриэлла.
- Я такого никогда не видел! – потрясенно сказал  юноша.
-Подожди, и ты увидишь еще кое – что невероятное! – пообещала девушка.
Он с нетерпением стал заглядывать в сумку.
- А теперь послушай меня и не думай, что я безумная. Не знаю, каким образом я попала сюда, но, тем не менее, это случилось.  Я живу далеко отсюда и совсем в другое время. Я пришла сюда из двадцатого века, то есть родилась на четыре столетия позже тебя! – проговорив это, она достала паспорт и показала ему год  своего рождения.
 Он несколько неуверенно взял паспорт в руки и долго вертел его и даже понюхал. Полистал страницы и спросил:
-Я не вижу, чтобы что – то было написано чернилами. Что это за карандаш, который пишет так  тонко и мелко?
- Все здесь написано специальными машинами, и каждый гражданин Италии имеет такой паспорт.
-Но я гражданин Венеции. Наши дожи братья Паули правят нами, и все у нас хорошо!
- Это история. Наступит время, когда дож отречется и власть перейдет в руки к французам, но до этого еще далеко и не об этом я хочу с тобой говорить. Сейчас я расскажу тебе о причинах, благодаря которым, как я думаю, попала сюда.
 Затем Габриэлла не спеша рассказала ему, где родилась, о своей семье, о том где учится и как впервые увидела фреску с его лицом. Конечно, она умолчала о том, что интересовал ее именно он. Что именно из – за Анджело перелопатила тонну книг о живописи 16 века, искала в архивах любую заметку о семье Манчини. Но то, что она рассказывала, впечатлило молодого художника,  и он по ходу ее рассказа  задавал вопросы, на которые она пыталась ответить точно. Девушка  хотела, чтобы он осознал серьезность положения, а когда она в конце поведала о  печальном конце семьи, он глубоко задумался.
- Да, все это может случиться. Но почему грабители влезли именно в наш дом? В Венеции много обеспеченных семей и денег там хватает.
- Я не знаю!  Возможно, что  воры побывали  во многих домах, но в ваш дом влезли из – за перстня, который твой отец привез из Рима. Кажется, он был с великолепным розовым бриллиантом?
- Да, это так! – немного помолчав, он добавил, - Я боюсь верить тебе, и боюсь, что если не поверю, все так и случится. Так они заберут кольцо?
-Представь себе – нет!  - оживилась девушка, - Они не нашли его, хотя искали везде, буквально перерыв весь дом.
-- А ты не боишься чумы? Вдруг ты не сможешь вернуться в свое время и умрешь вместе с нами?
-Возможно, что я не смогу вернуться, но вряд ли заболею вместе с вами. У меня с детства, как у всех детей в мире, есть прививки от чумы, от оспы и еще от чего– то. Медицина поднялась на очень высокий уровень! Люди живут достаточно долго и их лечат так, чтобы они не умирали до глубокой старости. Кстати,-  похвасталась она, - чтобы доехать от вашего города до моего, нужно всего пять – шесть часов!
-Как это ? – заморгал Анджело.
--А вот смотри,  - вытаскивая из сумки журнал, сказала девушка.
Только они расположились поудобнее, чтобы посмотреть журнал, как в дверь снова постучали. Парень соскочил с кровати и бухнулся на стул, а Габриэлла моментально легла, спрятав журнал под одеяло.
В комнату вплыла Нана с подносом, на котором стояла тарелка с супом, хлеб и овощи.
-Ты уже не спишь? Хорошо! Вот покушай!- проворковала она, но тут же увидела Анджело и нахмурилась, - А вы что здесь делаете, молодой человек? Вы что, не знаете, что неприлично заходить в комнату, где отдыхает незамужняя девушка?
Юноша покраснел и нахмурился, хотя тут же начал оправдываться:
- Я заглянул буквально на минуту узнать, как себя чувствует наша гостья и уже собирался уходить!
Проницательно глянув на него, кормилица сказала:
- Вот и идите! Вас спрашивал отец, ему нужно уйти по делам.
Соскочив со стула, Анджело , подмигнув Габриэлле, сказал:
-Выздоравливайте, сеньорита, и выходите, я покажу вам город.
-Хорошо, - скромно потупив глаза, ответила она, - я постараюсь!
Служанка проследила, чтобы девушка все съела, а затем сказала:
- В таком платье тебе лучше не выходить. Надо попросить госпожу, чтобы она нашла тебе что – то подходящее. У нее пять дочерей, так что мы что – нибудь подберем!
Сгорая от стыда, незваная гостья кивнула головой, не поднимая глаз.
Через четверть часа в комнату ворвались три пухленьких хорошеньких девушки, за которыми степенно шла женщина лет сорока. В руках у них был ворох одежды. Они весело щебетали и смеялись. Перезнакомившись со всеми, выяснилось, что две старшие сестры уже замужем. Остались только младшие сестры от четырнадцати до одиннадцати лет, причем две уже были просватаны, и осенью должна состояться свадьба старшей из них. Габриэлле не хотелось думать о том, что из – за чумы она может  не состояться. Мать Анджело была красивой дамой, но с уставшими глазами такого же цвета, как у сына. Он вообще был похож на мать, правда, черты его лица были более энергичными, тогда как у нее лицо было мягким и озабоченным.
Девушки наперебой стали задавать вопросы, от которых у гостьи моментально закружилась голова. Стараясь как можно правдивее отвечать на них, но при этом не выдать тайну, которую раскрыла только Анджело, Габриэлла, ссылаясь на провал в памяти, не смогла объяснить, как оказалась  рядом с их домом. Девушки  сочувственно вздыхали и объявили, что произошедшее с ней очень романтично и покрыто тайной. Тут же они начали строить догадки, каждый раз выдумывая что – то совсем невообразимое. При этом они не забывали надевать на девушку все новые платья, наметывая ниткой места, где их надо ушить. Мать девушек, побыв немного с ними, вышла из комнаты, пообещав вернуться позже, когда ее невоспитанных дочерей не будет. Габриэлла только успела сказать несколько слов благодарности за заботу о ней, как галдящие девицы перебили ее, показывая ей раскрашенные веера. Один веер особенно понравился ей, и сестры тут же подарили его, объяснив, что расписывал этот веер их брат Анджело. Тут же они сообщили, что ему двадцать четыре года, что он хороший художник, что отец и другие живописцы ценят его, что  с рождения до  шестнадцати лет он был помолвлен, но невеста умерла от скарлатины. После этого брат не искал себе невесту, хотя многие были не прочь  породниться с семьей  Манчини. Затем, лукаво поглядывая на гостью, сказали, что в курсе, кто принес ее на руках в их дом и кто заходил к ней в комнату, когда она была там совершенно одна и не одета.  Габриэлла тут же покраснела, как рак и забормотала непонятно что, даже для самой себя. На что девушки весело рассмеялись и поинтересовались, находит ли она их брата привлекательным? Тут Габриэлла совсем растерялась, но все – таки кивнула головой, снова залившись румянцем, который окрасил не только лицо, но всю ее  до кончиков ногтей. Девушки с усмешкой переглянулись, но продолжать эту тему не стали, не желая и дальше конфузить свою гостью, тем более что она им нравилась. Закончив с наметкой, было решено, какое платье сделают в первую очередь и, сев у окна принялись его ушивать. Габриэлла тоже умела шить, причем очень даже неплохо, но то, что делали сестры, восхитило ее. Она в основном шила на машинке, хотя расшивала в основном вручную, и гладью, и крестиком. Девушки очень быстро закончили работу над этим платьем. Разглядывая швы, сделанные хозяйками, Габриэлла восхитилась их стежками. Они были ровными и строгими, как будто прошитыми на машинке. Девушки помогли ей одеться, подобрали легкие туфельки,  скорее напоминающие тапочки, и вывели из комнаты. Оказалось, что комната расположена на втором этаже. Все двери выходили на внутренний балкон, а внизу был огромный зал, в который  вела широкая лестница, расположенная справа. Лестница была облицована мрамором, также как и мозаичный пол залы, своды которой поддерживали колонны. Все окна были раскрыты, и естественный свет заполнял помещение, щедро даря тепло июньского солнца. Спустившись вниз, девушки прошли не через  центральный вход, а завернув под лестницу и пройдя через кухню, вышли во внутренний двор, в котором был сад, с фонтанчиками и статуями. В саду цвели розы, их запах наполнял воздух нежным благоуханием. Были и другие цветы, но розы царили здесь. Они зашли в  изящную  беседку со шпалерами, которые были обвиты шиповником с мелкими цветочками. Здесь   они увидели Анджело,  сидевшего  у дальней стены  и что – то читавшего. Увидев сестер и гостью, он радостно улыбнулся и поднялся, приветствуя их. Посмотрев на Габриэллу и скользнув глазами по ее платью, он одобрительно и нежно улыбнулся только ей так, что сердце в груди сладко сжалось, и радость накрыла девушку, словно шалью. Проведя с девушками минут десять, он вежливо предложил  Габриэлле прогуляться и показать ей лагуну. Под сдержанные смешки сестер он галантно предложил ей руку и вывел в сад. Обойдя дом кругом, они попали на ту самую площадь, где встретились впервые пару часов назад. Пройдя по площади и спустившись по узкой лесенке, они оказались на берегу канала, у причала которого качались несколько  привязанных гондол.
-Ты хочешь покататься на гондоле? – поинтересовался молодой человек.
-Да, да! – пылко заверила его девушка.
Он помог  ей спуститься в лодку, запрыгнул сам и, отвязав канат, взял весло в руки. Гондола легко отплыла от мостков и, качаясь, поплыла по каналу. Вдоль него тянулись красивые здания, некоторые из них как – будто вырастали из воды. Каналов было множество, они, пересекаясь в  разных направлениях, охватывали весь город. Проплывая под мостами,  Анджело, как заправский гид, рассказывал ей историю города, зданий и площадей. Девушка была очарована. Хотя она жила не так уж далеко от Венеции, но ни разу не побывала в этом городе – сказке. У родителей не было денег на такую поездку, а одну ее они не отпускали. И теперь девушку охватил восторг от увиденного, а самое главное - от того, что рядом с ней находится тот самый юноша, о котором она мечтала постоянно все время.
Вернувшись после экскурсии, когда закат уже наступил, они, идя к палаццо, вернулись к разговору, что же теперь делать? Как обмануть смерть, чтобы семья осталась жива. Но в голову ничего не приходило. Анджело  знал, какой у отца упрямый характер.  Он никогда не сделает ничего, что нарушит его планы или представления о чем- либо. А мать никогда не пойдет против воли отца, хотя женщины Венеции славились сильным  и независимым характером. Его же  мама была совсем другой: мягкой, доброй и даже внушаемой. Сколько себя помнил Анджело, она всегда слушалась отца и, если тот уезжал на долгое время, была совершенно беспомощна, и даже кормилица могла решать, что нужно сделать по тому  или по другому случаю. Так что на маму нечего было рассчитывать . Затем решив, что время терпит еще подумать, они договорились встретиться после ужина. Девушка пообещала показать ему журнал, который он так и не успел посмотреть. Ужин продолжался долго. За столом сидел Джузеппе, который только недавно вернулся домой с новостями о новом заказе. Познакомившись с незваной гостьей, он посмотрел на нее пристально, как будто сфотографировал. Затем задал ей несколько вопросов о  самочувствии, и что – то решив для себя, улыбнулся, показав крепкие зубы. Его улыбка живо напомнила ей Анджело. Джузеппе  был высоким мужчиной, с гордой осанкой патриция, с седыми волосами и темными живыми глазами. Лицо было изборождено морщинами. На вид ему было около шестидесяти, хотя Габриэлла плохо разбиралась в этом. Могла его сравнивать только с отцом, которому было пятьдесят семь лет. Стол был обильным: мясо, рыба нескольких сортов, устрицы и свежие овощи. Похлебка была наваристой, заправленной ароматными травами. Было несколько видов соуса и все с большим аппетитом навалились на еду, даже девочки, чем несказанно удивили гостью. Поев суп и устрицы с овощами, девушка   наелась, и ее потянуло в сон так, что она с трудом держала глаза открытыми. Заметив ее состояние, кормилица отправила гостью спать, а Анджело проводил расстроенным взглядом, понимая, что встреча отменяется. И все – таки, выбрав минуту, он заглянул в комнату, в которой была Габриэлла, но она уже спала, разметавшись на кровати, и свеча освещала золото ее волос, рассыпанных по подушке. Полюбовавшись на юную красавицу несколько минут, он опомнился и тихо прикрыл дверь, стараясь не нарушить ее покой. Девушка понравилась ему с первых же мгновений, но когда они были в комнате вдвоем, между ними пробежало что – то особенное, когда она доверила ему тайну своего появления. Он, может и не поверил бы ей, но ее ясные голубые глаза смотрели на него с такой тревогой и участием, а губки тряслись, когда она рассказывала о смерти всей его семьи. Не поверить ей было невозможно! А ее сумка, а паспорт со странными датами рождения, а тот журнал, который он видел только мельком, но и этого  было достаточно, чтобы понять: такой бумаги и красок просто не может существовать сейчас! Жаль, конечно, что девушка так устала, что не смогла встретиться с ним, но она сегодня столько пережила. Интересно, как бы он чувствовал себя, если бы его перенесли на 400 лет вперед? Он задумался. А все – таки, что там впереди? Надо хорошенько расспросить Габриэллу. Судя по всему, прогресс в то время поднялся на высоты, которые он даже не может себе представить! А медицина? Он, как любой художник своего времени, знал анатомию, ходил в анатомический театр, чтобы изучить все подробно, изучал  медицину, но то, о чем только мельком рассказала гостья, было чем – то фантастичным, нереальным.
 – Надо с утра встретиться с ней, - решил Анджелло, - пока ее никто не перехватит, и поговорить. С этой мыслью он отправился в свою комнату.
Утром, соскочив с постели и кое-как умывшись и причесавшись, он побежал к комнате Габриэллы, но ее там не оказалось. Постель была аккуратно заправлена, все вещи на местах, только хозяйка комнаты куда – то подевалась. На первом этаже ее тоже не было, но в кухне сказали, что девушка еще минут двадцать назад вышла в сад. Он застал ее в обществе садовника, который казалось, уже полностью подпал под чары гости и разрешил ей срезать свои любимые розы, складывая в плетеную корзину. Девушка мило улыбалась и беседовала со стариком. Что особенно поразило юношу, что она давала цветам их латинское название, чего не могла сделать даже его матушка, хотя была грамотной. Он сам, хотя учился у хороших преподавателей, плохо знал латынь, но чтобы такая юная девушка, тем более не монахиня…  Это было удивительно. Он залюбовался ее перламутровой кожей, ее  волосами, переливающимися  на солнце прядями от золотистого цвета до белокурого, ее легкой и грациозной походкой и тонкой талией, которую, казалось, он сможет обхватить пальцами. Может, она показалась его близким худенькой, но он считал, что она само совершенство. Подойдя и поздоровавшись, он предложил пойти в беседку. Девушка радостно согласилась, но попросила несколько минут, чтобы отнести цветы в дом и захватить из комнаты журнал. Через пять минут она, запыхавшись, влетела в беседку и, сев рядом с Анджело, показала яркий журнал, обратив его внимание на дату выпуска. Молодой человек со все возрастающим восторгом рассматривал гладкие лощеные листы, на которых были нарисованы шикарные гостиницы, машины и теплоходы. Девушка объясняла ему, что это не нарисовано, а сфотографировано специальным аппаратом для съемок, принцип работы которого она не могла объяснить, но которым пользуются практически все. Портреты  в ее время рисуют редко, проще сфотографироваться. Молодой художник был очарован. Его поразили размеры теплоходов, вид яхт и замена лошадей  автомобилями, которые двигались с такой невероятной скоростью. В конце журнала он увидел самолет и долго расспрашивал гостью из будущего, веря и не веря ей. Позавтракав, Анджело оставил новую подругу с сестрами, а сам отправился по своим делам, пообещав по возвращению показать свою студию. Девушки предложили Габриэлле прогуляться по магазинам и, захватив кормилицу и еще одну служанку, веселой толпой побежали на пристань, к гондолам. Магазины поразили гостью. Ничего общего с ее временем. Необыкновенной красоты ткани из Индии, Китая, Англии, меха из России, драгоценности. Все было в изобилии и стоило немалых денег. Девушки купили ей отрез атласа голубого цвета в тон ее глазам и яркие ленты. Габриэлла была безумно смущена. Никогда в жизни никто, кроме мамы ничего ей не покупал, тем более чужие люди, с  кем она познакомилась только вчера. Она попыталась отказаться, но никто ее не слушал, даже кормилица сказала, похлопав ее по плечу, что такая милая сеньорита должна ходить в платье, сшитом специально для нее, а не подогнанное с чужого плеча, тем более, что они все ей несколько коротковаты. Покупок было много, цены, назначаемые торговцами, поначалу показались ей смехотворно малыми, но потом она сообразила, что в  это время были совсем другие доходы.
Так пробежало две недели. Габриэлла привыкла к укладу семьи, узнала многих родственников, частенько приезжавших на ужин. Познакомилась с двумя старшими дочерьми, одной из которых был двадцать один год и у нее было уже двое сыновей, и с семнадцатилетней, ждавшей первого ребенка, хотя замужем была больше двух лет. Приезжали с мужьями, а также приходили женихи еще двух сестер. Правда, один не нравился ей. Это был угрюмый человек, вдовец с тремя детьми. Был он вельможей старинного рода, очень богатый, но Габриэлла не представляла, как веселая сестренка Анджело, буквально ребенок, практически ровесница его старшего сына, уживется с графом, с его мрачным характером и преклонным возрастом. Но спросить об этом она не решалась. Ей неудобно было вмешиваться по такому щекотливому вопросу в другую семью. Но самое сильное впечатление произвела на нее встреча на площади Сан -  Марко. Гуляя с молодым художником, они встретили старого, но величественного  синьора. Габриэлла не сразу сообразила, кто это, но услышав имя Тициана, была просто ошеломлена. Вот так просто, на улице, встретить гениального художника, известного во всем мире веками, который, ласково поздоровавшись с ней, говорил с простотой и скромностью хорошо воспитанного человека. Не верилось, что он запросто общается с королями. Он писал портреты короля Карла V  и его сына Филиппа II, короля Испании. За всю свою долгую жизнь, он пережил многих видных деятелей той эпохи и целовал перстень не на одной папской руке. Глаза его весело поблескивали, и он сходу предложил девушке написать ее портрет. Габриэлла покраснела и покачала головой, зная,  какие деньги платили люди за свой портрет, написанный рукой Тициана. Тут она некстати вспомнила, что и он скоро отойдет в мир иной, не пережив чуму,  и совсем загрустила. Пока Анджело и Тициан беседовали между собой, обсуждая проблемы семьи  и работы, девушка с интересом прислушивалась к ним, отметив про себя, что не только Анджело внимательно и уважительно слушает слова известного живописца, но и тот в ответ живо интересуется мнением молодого человека. В этот момент она увидела юношу в новом свете, и хотя за это время она полностью подпала под  его чары, сейчас она лишний раз убедилась в  том, что он – необыкновенная личность, и судьба его не может быть закончена так печально. Но как помочь ему и его семье? Как она, самая обычная юная девушка, может перевернуть ход истории и вырвать его из лап времени? Распрощавшись с Тицианом, который пообещал  заглянуть к ним на ужин в ближайшие дни, молодые люди не спеша пошли дальше, переговариваясь о встрече, произошедшей только что.  Анджело рассказывал Габриэлле о его работах с восхищением  и даже долей  зависти, особенно по отношению к портретам, которые писал Тициан. У самого юноши  они не получались, хотя он  и пытался неоднократно. На что девушка мягко заметила ему, что у каждого свое дарование: кто – то пишет портреты, кто – то натюрморты, а кто – то батальные сцены. Так что расстраиваться нечего. Каждому свое! Тут юношу как – будто осенило:
- А что, если я попробую нарисовать твой портрет? Надеюсь, ты мне не откажешь? – он вопрошающе посмотрел на нее.
 Она, немного поколебавшись, конечно, согласилась. Она не могла ему отказать в такой малости, а вдруг у него получится?
Он так загорелся этой идеей, что потащил ее домой, в свою мастерскую. Девушка уже была там неоднократно, смотря, как рисует Анджело или,  болтая, когда он занимался подготовкой холста, или смешивал краски. До этого она никогда не была в студии у художника и не имела представления, как работают они в двадцатом веке, но в шестнадцатом веке  это был кропотливый труд и занимал немало времени. Мастерская находилась на третьем этаже палаццо, рядом со студией отца, работавшего там, когда бывал дома. Посадив девушку у окна, молодой художник  начал набросок, быстро и остро поглядывая на нее. Минут через сорок он подбежал к ней, попытался повернуть ее лицо в несколько  другом ракурсе, но тут что – то произошло, и уже в следующее мгновение его губы нежно и нерешительно прижались к ней. Сначала девушка растерялась, не понимая,  что происходит, но тут же сообразив, что это ее первый поцелуй, о котором она давно мечтала, закрыла глаза, пытаясь всей душой ответить на него. Юноша не торопясь водил губами по ее губам, потом стал осыпать ее лицо мелкими поцелуями, а когда стал целовать шею около уха, ее пробила такая волна, что девушка вздрогнула от удовольствия. Второй поцелуй в губы, был уже крепче и настойчивее. Она растворилась в нем, прижавшись к его груди  и обняв возлюбленного за плечи, стоявшего  на коленях около ее стула. Когда он оторвался от Габриэллы, оба тяжело дышали. Кожа девушки стала розовой и как будто сияла, а глаза смотрели со смущением и нежностью на  Анджело. Его же глаза стали буквально черными от сжигающей страсти, он пытался прийти в себя, но его руки продолжали бродить по талии девушки, норовя подняться выше и обхватить грудь. С большой неохотой  он заставил себя подняться и отойти на несколько шагов.  Сколько ночей и дней он буквально бредил мечтою  держать ее в своих объятиях, но сейчас понял, что этого ему недостаточно. Он хотел получить ее в полное свое распоряжение, желательно на ближайшие сто лет. Эта мысль тут же отрезвила его,  напомнив, по какой причине она здесь оказалась.  Молодой человек  вернулся к своему наброску и  молча продолжал работать, почти не глядя на девушку. Габриэлла несколько минут после поцелуя пребывала в эйфории, но потом поняла: что – то произошло. Может, он раскаивается, что поцеловал ее? Лицо Анджело было суровым, губы сжаты, а лоб хмурился. Она не понимала, что случилось?  Робко, нерешительно она спросила об этом его. Он помолчал несколько мгновений и сказал:
- Милая моя Габриэлла! Не знаю, что может произойти и чем закончится вся эта история, но тебе придется вернуться в свое время, а я останусь тут, со своей семьей. Если случится так, как ты рассказывала, меньше чем через месяц  мы умрем. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь потом мучилась и переживала, потеряв меня! – и тут почти вскричал, - Мне страшно подумать о том, что мы расстанемся и никогда не увидим друг друга! Ведь я… я..
Габриэлла всхлипнула и, соскочив со стула, кинулась в объятия возлюбленного. Они крепко обнялись, как будто прощаясь уже сейчас, и плакали от невозможности что – то изменить.
Ночью, когда в доме все спали, тоненькая фигурка проскользнула в комнату молодого хозяина, который мучился от бессонницы и страдал. Когда дверь в его комнату тихонько приоткрылась и он понял, кто это идет к постели, на ходу сбрасывая халат, сердце юноши как – будто остановилось, а потом забилось в такой бешенном ритме, что он стал задыхаться. Молча помог своей любимой забраться к нему и, крепко  прижав к себе, спросил шепотом:
- Ты уверена, что мы делаем все правильно?
- А мы еще ничего не делаем! – попыталась пошутить Габриэлла.
- Я не хочу, чтобы ты об этом потом пожалела!
-Никогда! – пылко ответила девушка, страстно и неумело целуя юношу.
Больше слов не было, начался язык ласк и страсти. Руки Анджело приласкали каждый уголок тела возлюбленной, он благословлял его каждым поцелуем, каждым жестом. Девушка была как во сне, горя в истоме и с каждым вздохом – стоном хотела большего, и, когда этот миг настал, и она почувствовала боль, восприняла ее как дань любви, которую нужно заплатить. Она, не останавливаясь,  рвалась вперед, и Анджело, нежно шепча, всем своим телом и руками помогал ей продвигаться  по стезе любви так, чтобы она получила максимальное удовольствие. Когда это произошло, и волна наслаждения пронизала тело девушки, губы ее непроизвольно открылись, издавая пронзительный стон наслаждения. Любовник оборвал его своими губами, взорвавшись внутри тела возлюбленной с таким удовольствием, которого не получил даже в первый раз у весьма опытной и красивой куртизанки.
Он обнял ее с удивительной нежностью и, поцеловав вспотевший лоб, положил ее головку с гривой разметавшихся волос на свое плечо. Затем заботливо спросил:
-Как ты себя чувствуешь? Тебе было очень больно?
Девушку смутили эти вопросы, но почувствовав новую, более близкую ступень в их отношениях, сказала:
- Все хорошо!  - и,  поколебавшись, добавила, - Я не представляла, что это так волшебно  и изумительно!
Довольно усмехнувшись, Анджело  пообещал, что в следующий раз будет еще лучше! Полежав немного и чувствуя, что может уснуть, он поднялся, взял  тазик с водой и, приблизившись к постели,  хотел обтереть возлюбленную, но она так резко соскочила с кровати, ошеломленная его действием, что гримаса исказила ее лицо от боли в некоторых частях тела, непривычных к таким упражнениям. Лепеча, что сделает все сама, она подхватила халат, накинула его, туго подвязав поясом и, послав юноше воздушный поцелуй, неслышно выпорхнула из комнаты.
После завтрака, девушка прибежала в беседку, где ее поджидал возлюбленный. Взяв ее руки в свои и нежно поцеловав, спросил:
- Как ты, дорогая? Все хорошо?
Ей была приятна его забота, но в то же время она была смущена. Бледные щеки залил румянец, и она робко кивнула.
-Когда ты ушла, - продолжил Анджело,  - я долго не мог заснуть. Меня терзают мысли, что же с нами будет? Прошло более двух недель, а мы так ничего и не придумали. С отцом заговаривать на эту тему невозможно! Только я начал говорить о том, что может быть на летние месяцы переехать подальше от Венеции, как он непререкаемым тоном заявил, что у него нет времени на всякие глупости!
- Может, стоит намекнуть ему, что скоро в городе начнется чума,- предложила Габриэлла.
- Да, стоит попробовать! Хотя я сомневаюсь, что отец поверит. Ведь никаких слухов об этом нет! Он сейчас занят новым проектом и не захочет отвлекаться на то, что он не считает  важным, то есть непроверенные слухи.
-Но чума – это не ерунда! -  в отчаянии вскричала девушка.  – Что будет с твоими сестрами, мамой?
Юноша помрачнел, и с тоской, посмотрев на возлюбленную, прошептал:
- Я не знаю! Душа рвется у меня на части: за семью, за тебя, за нас! Я не хочу тебя терять! Не хочу быть  эгоистом, думающем только о себе!
Тут во дворике послышались веселые голоса сестер. Не желая сталкиваться с ними, молодые люди, выскользнув из беседки, обогнули ее сзади и, пробежав по аллее садика, через главный вход вошли в дом. Молча, не разговаривая, поднялись на третий  этаж, и зашли в студию. Юноша принялся бегать по комнате, как  тигр, запертый в клетке, а девушка подошла к мольберту, посмотреть набросок, нарисованный ее возлюбленным. Вчера она так и не посмотрела на него. Теперь же, увидев рисунок, она поняла, что именно его видела тогда в папке, только не узнала себя. Ей показалось, что хотя рисунок был нарисован мастерски, это не она. На фотографиях девушка получалась совсем другой. Но она благоразумно промолчала, тем более что сейчас было совсем не до искусства.
Тем временем, молодой человек продолжал метаться по студии, приговаривая:
-Что же делать? Что же делать?
Она подошла к нему и крепко обняла. Девушка слышала неровный взволнованный стук его сердца, но не знала, как утешить его, что сказать. Он обхватил ее так, что у нее хрустнули косточки, но девушка терпела, понимая, как ему больно и тяжело. Так же, как и ей! Слеза повисла на ее ресницах и заскользила по щеке. Он снял ее губами, поцеловал горьким соленым поцелуем. Руки его заметались по ее  телу. Поцелуй становился все более страстным и даже грубым. Но ей было все равно. Она хотела дать ему утешение. Его руки ласкали грудь, а губы переместились на шею. Он приподнял ее, прижавшись к ней своим естеством, а затем посадил на край стола, поспешно поднимая подол ее платья левой рукой, когда правая уже вытащила из корсажа ее груди. Его рука прокралась наверх, лаская бедра, а губы ласкали грудь. Габриэлла выгнулась ему навстречу, волна желания накрыла ее и она обхватила его торс ногами. Распустив завязки на штанах, он нежно вошел в нее и тут же, прижав ее к себе еще крепче, страстно и сильно задвигался, отдавая и беря. Взрыв произошел так быстро, с таким ослепительным экстазом, что девушке показалась, что она потеряла сознание, хотя тело продолжало вибрировать от пережитого удовольствия. Если бы молодой человек не придерживал ее, она бы распласталась по всему столу, где лежали кисти, карандаши и краски. Он продолжал, поддерживая, целовать уже более нежными и спокойными поцелуями ее веки и щеки.
- А если ты забеременеешь? Кто будет растить нашего ребенка? Я не хочу, чтобы он был незаконнорожденным!
- Не думай сейчас об этом! Я буду счастлива иметь от тебя дитя, любимый. Ведь в душе ты для меня единственный муж, неважно, освятили ли мы свой брак в церкви или нет!
- Но ты сама говорила, что ваша семья очень строгих правил!
- Да, но время, в котором я живу, более свободное от предрассудков. И даже, если я рожу без мужа, никто не станет издеваться над ребенком и обзывать его. В мое время многие женщины имеют детей без мужа. Они  более самостоятельны и не зависят от мужчин.
- Да, ты говорила мне, что у вас женщины работают и зарабатывают деньги наравне с мужчинами.
Сказав это, он осторожно спустил ее со стола, поправив юбку и корсаж. Девушка привела в порядок волосы, закрепив их шпильками, которые рассыпались по столу.
- Но все – таки я хочу, чтобы мы с тобой обвенчались в церкви!
- Мы не успеем. Ведь нас должны оглашать по крайней мере три недели. И как твоя семья отнесется к этому? Конечно, ко мне относятся хорошо, как к гостье. Но как отнесется твоя семья к бесприданнице с улицы, у которой даже нет родни? Я же знаю, что твой отец интересовался, где могла потеряться девушка с моими приметами, да и каждый раз, когда мы встречаемся с ним, он расспрашивает меня, кто я и откуда? Не особенно он верит, что я не помню, как здесь появилась!
- Что ты, дорогая!  Ты ему очень нравишься!  Если бы он захотел, тебя бы давно выставили из дома!
- Мне все равно! Лишь бы ты остался жив!
Так ничего не решив, они вышли из комнаты и разбрелись в разные стороны. Габриэлла отправилась в комнату, где девушки примерно расшивали аналой для церкви, а Анджело решил еще раз поговорить с отцом, надеясь, что он внемлет его совету.
На следующий день все женщины семейства отправились в приют  от церкви Сайта Мария деи Фрари. Раз в неделю семья приходила сюда ухаживать за больными, и в этот день все было, как обычно. Вернувшись к ужину, все разошлись, чтобы переодеться и отдохнуть. Встретившись с  любимым за ужином, Габриэлла поняла, что разговор с отцом не закончился ничем хорошим. Юноша был задумчив и печален. А через три дня мать слегла с жаром, за ней последовала младшая дочь и служанка, сопровождающая их в приют. Ужас охватил всю семью. Отец сам ухаживал за больной женой  и дочерью, приказав положить их рядом. В доме уже громко слышалось слово «ЧУМА». Всех трясло от ужаса и беспомощности. Габриэлла бегала по дому, заставляя всех мыть руки щелочным мылом  и протирать все уксусом, но через день свалилось от заболевания еще несколько человек, в том числе и две сестры постарше. На Анджело было страшно смотреть, он осунулся и от беспомощности, что не может спасти членов своей семьи, и что еще день – два и он тоже сляжет от чумы и больше не поднимется. Девушка, как могла, пыталась ободрить его, хотя понимала, что это начало конца. Придя к нему в комнату ночью и задумчиво глядя на любимого, она сказала:
- Я понимаю, что все,  что я сейчас скажу тебе, это ужасно и жестоко! Но ради меня и нашей любви, молю тебя, давай попробуем уйти отсюда вместе. Я не хочу, чтобы ты умирал! Твою семью уже не спасти, но ты – то еще здоров! Ты можешь еще многое сделать в своей жизни, быть рядом со мной, растить наших детей, заниматься живописью!
Он встрепенулся:
-Ты беременна?
Габриэлле не хотелось обманывать его, поэтому она ответила уклончиво:
-Вполне может быть, что я ношу уже нашего ребенка. Неужели ты хочешь покинуть меня, чтобы умереть и не увидеть плод нашей любви?
Анджело закрыл глаза руками, и плечи его затряслись от сдавленных рыданий. Девушка нежно прижала к себе голову любимого, и он, обхватив ее тонкую талию прижался к животу, в котором , быть может, уже зарождался их ребенок.
-Дай мне подумать эту ночь! -  невнятно произнес он, а затем, подняв на нее свои синие глаза, попросил, - Хочу любить тебя и ни о чем больше не думать сейчас!
Они любили друг друга долго и нежно, отдавая все свои чувства, которые накопились в них в эти ужасные дни. Он обследовал губами все потайные уголки ее тела, нежно и страстно лаская ее бутон, а когда она закричала от удовольствия, вошел в нее и не торопясь довел ее до второго оргазма, изливаясь в нее и плача от любви и душевной боли.
Когда девушка заснула на его плече, он лежал, поглаживая ее волосы и думая, что теперь делать. Решение пришло с восходом солнца, как будто кто – то голосом, похожим на голос Тициана Вечеллио сказал:
-Ты молод, талантлив и бог, с помощью  этой девушки, дает тебе шанс прожить длинную жизнь, наполненную радостью и искусством, детьми и солнцем! Так не будь ослом, оставь сомнения! Вперед!
Он тихо и осторожно переложил голову любимой на подушку и выскользнул из комнаты. Он прошел по коридору, заглядывая в комнаты и прощаясь со всеми, кто был жив или  уже умер. Многие слуги в страхе покинули  дом, разнося заразу дальше, так что на его пути никто не встретился. Он зашел в кабинет отца и увидел того в кресле. Лицо его было помятым и бледным. Услышав, что кто – то зашел в кабинет, он открыл глаза.
-  Анджело, мальчик мой, ты оказался прав! Только моя глупость и упрямство привели к тому, что моя жена и дочери умерли! – и он заплакал, - Вчера я получил известие, что твоя сестра и ребенок,  которого она ждала, тоже скончались! За что бог наказывает меня?
- Папа, мы с Габриэллой хотим уехать отсюда. Я зашел к тебе попрощаться! – и  он опустил голову, боясь увидеть в глазах отца гнев и презрение, но услышав слова, которые произнес отец в ответ, быстро взглянул на него:
-Слава Богу, сынок! Может быть,  хотя бы ты спасешься, и наш род не угаснет. Ведь  ты мой единственный сын и гордость семьи!
 Он встал с кресла и, пройдя к бюро, достал увесистый мешочек с деньгами, затем нажав потайную пружинку, извлек ларец с драгоценностями. Открыв его и полюбовавшись на камни, достал то самое кольцо, с розовым бриллиантом, и сам одел его на палец  Анджело.
- Носи его в память обо мне! И вот еще кольцо, которое носила моя бабка. У нее были очень тонкие пальчики, поэтому оно не подошло моей жене, но твоей Габриэлле оно будет в самый раз! Я благословляю вас и надеюсь, что вы успеете нарожать мне много внуков! Жаль только, что я их не увижу. Береги жену, не обижай, она хорошая и красивая и я вижу, что очень любит тебя! - он усмехнулся грустно, - Не живите долго в грехе, а то родит раньше срока.
Сын хотел что – то сказать отцу, но в горле стоял тугой ком, перехвативший горло, а из глаз катились слезы. Они  крепко обнялись, а затем отец, разорвав объятия и вручив ему шкатулку и  деньги,  сказал:
-  Иди, ничего не говори! Будьте счастливы!
Проводив сына взглядом, Джузеппе снова  сел в кресло, налил себе вина из графина, прикрыл глаза и понадеялся на то, что бог не даст умереть его сыну. Ведь он, Джузеппе  написал столько картин, фресок во славу бога, ничего не прося лично для себя.
Анджело, войдя в комнату, увидел, что девушка уже проснулась и оделась. Она смотрела на него со страхом и надеждой.
- Я попрощался с отцом, - сказал он, охрипшим от слез и переживаний голосом, - он благословил нас и наш брак! Только как нам покинуть это время?
Он обнял подбежавшую к нему любимую и закопался лицом в ее волосы. Она подумала и сказала:
- Давай помолимся богу!
-Хорошо! Только если мы отсюда уходим, то нужно собраться. Принеси свою сумку и вещи, а я здесь все соберу.
Через пятнадцать минут Габриэлла вошла в комнату и сказала сквозь слезы:
-Умерла кормилица Нана!
 Теперь и сказать было нечего и не было времени предаваться горю, надо было срочно покидать это время и город, пока ничего не случилось с Анджело. Обнявшись и закрыв глаза, они горячо принялись молиться, причем перед глазами девушки стояла церковь, из которой она попала сюда. Хотя они этого не видели, но камень в кольце у юноши вдруг засиял и луч, который он послал, отразился от стены, странно изломился кругом и завис над их головами, и в ту же секунду они исчезли из комнаты.
Семь лет спустя, необыкновенный фурор обрушился на молодого венецианского художника, чья выставка произвела необыкновенное впечатление не только на любителей живописи, но и на строгих критиков. Его творчество в газетах сравнивали с творчеством великих художников Возрождения, при этом у него был свой неподражаемый стиль. Журналистка, побывавшая в доме художника, с нескрываемой завистью говорила, что живет художник в шикарном палаццо, принадлежавший их роду в 16 веке, что он выкупил его и отреставрировал. Анджело бесконечно предан своей семье, безумно любит свою жену, что видно невооруженным глазом, обожает двоих детей, и ожидают третьего. Несмотря на беременность, его жена очень красивая и изящная. Работает искусствоведом  в музее по творчеству Тициана, а когда я ее спросила, почему она говорит о нем в такой странной форме, как о хорошо знакомом человеке, они с мужем засмеялись и переглянулись, как – будто зная какую – то великую тайну, связанную с гениальным живописцем.