Кызылкум. Глава первая

               
                История одного киднеппинга.


               



Надо успеть… Почему именно ему непременно надо успеть до рассвета, он не знал. Надо и всё. Такая перед ним сейчас стоит сверхзадача. Он уже много часов сидел в неподвижной позе  за рулём своей «Нексии», прислоняясь одеревенелым корпусом к спинке сидения, и всё отчётливей ощущал  каждую его выпуклость, каждый шовчик и каждую складочку  на чехле, впивавшиеся ему в задницу.  Просоленная насквозь майка неприятно липнет к телу, а левая рука от напряжения по локоть онемела и предательски  покалывает - в последнее время она всё чаще даёт о себе знать, и как врач он понимал, что это далеко не фигня, особенно в его возрасте. В горле давно пересохло, но искать под сидением баклашку с минералкой было лень (да к тому же наверняка она тёплая и противная),  как лень было остановиться у обочины и сходить по нужде. А надо бы.  Несмотря на столь поздний, или скорее -  ранний, час движение на дороге оживлённое. Сквозь опущенное окно снаружи тянет палёной резиной и душными асфальтовыми испарениями, однако полностью закупориться тоже нельзя. Ясное дело, в такой душегубке они реально долго не протянут.
   
Двое мужчин, один постарше, с угольно-чёрной бородой на обветренном,  загорелом лице, и другой помоложе, белобрысый, с чистым юным лицом херувима, едут на машине через пустыню. За рулём – тот, что постарше. Огрубевшие ладони привычно крутят баранку, а глаза зорко следят за дорожными указателями. Слева и справа от дороги чернеет пустота, хотя небо густо усыпано звёздами и сквозь ветровое стекло расплывчатым пятном просвечивает луна. В том же направлении идёт колонна новеньких БелАЗов, и мужчине приходится постараться, обгоняя их.  Когда вместе с порывами ветра в салон залетает запах едкой гари,  от которой режет глаза, он морщится.  Хочется курить. Правая рука машинально пошарила по торпедке, порылась в карманах, а потом полезла в бардачок, хотя знает прекрасно, что сигарет нигде нет. Кончились.
 
Второй, по виду – совсем пацан, лет двадцати, не больше,  спит рядом. Спит как убитый, видать, развезло парня, разморило в долгой дороге. На парне – голубые джинсы, сильно обуженные в паху, и белая в клетку рубашка-финка, в ногах валяется плоский матерчатый рюкзачок с популярным у молодёжи «Кошмаром перед Рождеством».
 
Скоро рассвет. Скоро с восточной, окрашенной в малиновые и оранжевые тона, части неба в вязкую ночную темноту  выстрелит солнце, и тогда на долгие часы воцарится адское пекло. А пока в воздухе местами даже прохладно. В пустыне оно так.
   
Когда съезжали с бетонированной дороги, пришлось замедлить ход. Слава Богу, спуск прошёл благополучно. Теперь колёса еле слышно  шуршат по запёкшейся и растрескавшейся глине. Это такыр. Позавчера эту глухую  местность нежданно-негаданно  сбрызнуло двухминутным дождичком, и погружённые в молчание песчаные барханы сразу стали рябыми и прыщавыми, как  неухоженная физиономия подростка.   А до этого дождей не было аж с начала мая. Тогда же, в мае, небо окончательно выцвело, и облака, кучковавшиеся над плоскими синими горами, мало-помалу совсем растаяли.
 
Автомобиль проворно скатывается по галечной насыпи, после чего чересчур медленно, как бы наощупь, по узкому руслу высохшей реки продвигается вперёд, ориентируясь то ли на далёкие огни, то ли на какие-то иные знаки. Белый свет фар высвечивает извилистый путь, который  ощутимо  идёт под горку.
 
Наконец приехали. Мужчина – тот, что постарше, нажав плечом на дверцу, выбирается  и с нескрываемым удовольствием потягивается. Откуда-то из мрака бесшумно появляются две громадные собаки.  Это алабаихи – среднеазиатские овчарки, однако уши и хвосты у них вопреки местным обычаям не купированы.  Обеих давно не купали и не чесали, поэтому они одинаково грязные, заросшие неопределённого цвета шерстью;  у одной правый глаз заплыл мутно-сизым пятном.  Не зная, как ещё  выразить хозяину свой восторг,   они  мечутся туда-сюда, поднимая клубы пыли и издавая утробные звуки,  похожие  по модуляции на вопли роженицы; по всему видать, что они ещё и страшно  голодные.
 
Мужчина неосмотрительно садится на корточки. Собаки тут же бросаются на него, молотят хвостами по земле и шумно дышат ему в лицо, норовя лизнуть.
 
Он сначала ласково обнимает их за загривки, но почти сразу же отстраняется от их мокрых  морд и  шутливым тоном укоряет: 
  – Фу, напылили. Что, зверьё? Соскучились, заразы? Два дня не жрамши? А сами что? У-у, собачье отродье! Навязались на мою голову. Лежебоки. Дрыхли тут, небось, напропалую без меня? Бестолковые псины. Где же ваши хвалёные, блин, как их там?..   Рефлексы? Или инстинкты? Лень было сходить тушканчиков половить? Зато без «Е», как в этом вашем  «Чаппи». Ну-ну… Сейчас.  Сначала с этим разберусь, - он кивает головой  в сторону «Нексии», где продолжает спать парень, - и задам вам корму.

Он нехотя встаёт, отчего в глазах у него на пару секунд становится темно, отряхивается, рукой утирает обслюнявленное лицо и медленно идёт к машине.