Сколько муравьев вы раздавили за свою жизнь?
Правда – нелепое зрелище, человек идущий по асфальтовой дорожке на кончиках туфель или по-утиному, опираясь на каблуки; делая – то большие, то мелко-семенящие шаги.
Он смотрит под ноги, выделывая эти замысловатые Па. Наступая на свободные островки между чем-то невидимым, как будто по шахматным клеткам.
Зачем? Просто на пять муравьев, ползущих по асфальту по своим неотложным делам, в мире останется больше.
Кандидыч «Нелепый танец»
— Не знал, что в мозгу есть зона для надежды…
— Есть, но очень маленькая!
из фильма Доктор Хаус
«У меня заскрипела собака. Вы даже не представляете, сколько она теперь приносит неудобств. Постоянный скрип действует на нервы. Мои и моей жены. Жена уже сказала мне вчера, что от меня ничего подобного не ожидала и была обо мне лучшего мнения. Но, позвольте, - я-то тут при чем? Жена говорит, что от меня уж во всяком случае всего можно ожидать, что я такой тип - от меня одни неприятности. Но я здесь ни при чем. ЭТО ЧТО-ТО ПОСТОРОННЕЕ. Я все время скрываю это, но оно властно вторгается в мою жизнь извне!
Я взял скрипящую собаку на руки и стал разглядывать эту абсурдную конструкцию. За что ни возьмись - кругом скрежет. Она сама сначала пугалась, неуверенно лаяла в пустоту, откуда по ее мнению произошел пугающий синдром. Но если и я не мог понять его природы,- где уж бедному животному!»
© Олег Шинкаренко, 2001
«Собака»
http://proza.ru/2001/10/27-22
«Из последних сил я поднялся на колени. Слова подкатывали к горлу тяжелым комом. Я схватился за горло, пытаясь унять боль. Тело слегка подалось вперед. Изо рта потекла какая-то липкая жидкость. Теплая и противная на языке. Вслед за жидкостью я выплюнул шарик размером с грецкий орех. Шарик упал на песок и вдруг зашевелился. Я смотрел, затаив дыхание. Черного цвета он был похож на моток черных ниток.
Полежав с минуту на песке темный шарик начал расклеиваться на отдельные слова. Слова словно стая личинок быстро поползи в мою сторону. Они забирались всюду, в уши, в рот, нос. Я был похож на пораженного неизвестной инфекцией человека. Пока в меня проникали слова, к горлу подкатил второй ком, только он был раз в пять больше первого. Я начал задыхаться, вгрызаясь взглядом в мою неумолимую любовницу.
Второй шарик выплюнуть не вышло.
Я задохнулся.»
© Александр Блэкбек, 2004
«Утопия Перехода»
http://proza.ru/2004/11/14-106
«Я всегда хотела иметь папу… Девчонки из нашего дома хотели иметь маму, а я - папу… Они спрашивали, нянча в цепких ручонках разрисованных шариковой ручкой пупсов, зачем мне папа. Я не отвечала… Потому что я всегда хотела, чтобы папа купил мне грузовик с большими пластмассовыми колесами, и с красным кузовом, и чтобы кузов обязательно поднимался, и в нем можно было бы возить песок или мелкие камешки… И еще там можно было катать Пнуфа… Девчонки спрашивали, таская за волосы потрепанных кукол, за что я люблю Пнуфа – одноухого, выгоревшего на широком подоконнике, и оттого почти прозрачного пластмассового слона? Я не отвечала… Но совершенно точно знала, что этот слон ни за что не выдаст мои секреты, нашептанные в единственное ухо, ведь у него были такие грустные глаза… Они спрашивали, кормя по - очереди с одной на всех ложечки, выкраденной из столовой, облысевшую Машу, одноглазую Сашу и Дашу в желтом платьице, почему его так зовут? Но это имя придумала не я… Оно у него было. Он мне сам его сказал… »
© Звездопадаль, 2005
«Я всегда этого хотела»
http://proza.ru/2005/06/30-201
«Бывает так, что человек утром просыпается от мысли. Он, по сути, еще спит, но мысль, будто птичка запуталась в волосах, и выбраться не может, Путается лапками, крылышками трепещет, и никак не улетит. Это мысль в человеке проснулась раньше его и пищит, сверчит, как птичка, и спать не дает. И пока человек просыпается, встает, чистит зубы, если хочет, птичек уже не одна, а много. Вконец проснувшись, он говорит « кыш!» особо пугливые разлетаются по сторонам на другие веточки, а одна так и остается. И делать человеку нечего, надо идти и кормить ее. Вот он и сидит, пьет чай и думает. Думает, думает пока птичка не наклюет чего-то там для себя и не улетит, оставив человеку заботу, о чем - нибудь. Да хорошо еще, что забота понятная, она в работу превращается. А если неудобная она для обыкновения дня и для души мучительная? И не скажешь ей «кыш!» и руками махать не станешь, отгоняя от себя? Вот так и появляется на голове у человека гнездо. А жить надо, даже с гнездом на голове. И допивая свой чай на кухне, человек думает про себя, почесывая макушку -… надо жить. И подкладывает разных «зернышков» в кормушку для птиц за окном… опять надо жить.»
© Петр Плеханов, 2008
«Завтраки. Чашка кофе и рыбий жир»
http://proza.ru/2008/05/11/396
«- Ты, мужик, с тобой люди разговаривают, куда чешешь? – послышалось сзади.
Ильин, остановившись, обернулся.
- Не петушитесь, ребята.
- Он нас петухами обозвал! Ты за базаром следи, сучара! – крикнул один из них, и все впятером разом рванулись к Ильину.
«Ну, что ты будешь делать…» - промелькнула тоскливая мысль. И тут же вторая, мигом стершая первую: «В бою нет места эмоциям. Есть холодный расчет». Ильин спружинил с места и побежал к проходу между дворами, за которыми, как он знал, есть школьный стадион.
Нет ничего опаснее преследования. Убегающий всегда расчетлив, тогда, когда догоняющим быстро овладевает азарт – догнать. Он думает, что убегающий его испугался. Следует только догнать – и потом можно безнаказанно над ним поиздеваться. Сама логика погони говорит об этом. Но никогда не приходит в голову мысль о том, что убегающий тоже думает о чем – то.»
© Абдуджабор Абдуджалилов, 2007
«Жестокость»
http://proza.ru/2007/11/08/288
«Машина хрустнула и согнулась. Она лежала на склоне ямы, словно калека, в неестественной позе, роняя, как слёзы, бисер из лобового стекла. Во рту пересохло, священник хотел прочитать молитву смирения, но её слова застряли в горле, вместо бога он вспомнил Аллаха и бесы толкнули его навстречу нахалам. Старая рабочая ряса треснула на груди, обнажая вторую сущность священника – его тельняшку. Первый мерзавец в парадном костюме согнулся напополам, сражённый тяжёлым ударом в корпус, следующего он поразил апперкотом в нижнюю челюсть. Задыхаясь от боли, тот упал как подкошенный, крикнув проклятие женщине, «…породившей татарина», и только третьему наёмнику удалось блокировать атаку священника. Словно крылья, вспорхнули и хлопнули двери других машин. Группируясь для ближнего боя с бесом в лице рассвирепевшего Мурада, к месту побоища спешили другие головорезы-чернорубашечники, но правильные молитвы были напрочь забыты диаконом. Ряса мешала драться. Его одолели и, словно в мешке, спеленованого и слабого, разбитого в кровь, швырнули под ноги Спонсору.
«Остолопы! – взвинтился тот, опознав священника. – Это же дьяк митрополита Ираклия, освятившего Храм», - и вспыхнув вишнёвым цветом, словно изложница со сталью, он начал наотмашь хлестать по лицам всех своих незадачливых холуёв, грозя им от имени избирателей «…низложить их полномочия на государственной службе».
«Уволю вас к богу в рай!», – ругался директор.»
© Александр Муленко, 2008
«Евхаристия»
http://proza.ru/2008/01/04/531
«У его левого сапога, как раз у рогатки для удочки, сидела маленькая тёмно-зелёная лягушка, внимательно рассматривающая Костю. Человек опустил ладонь прямо к мордашке земноводного существа. Лягушка не испугалась, а, как будто ожидая этого, с готовностью скакнула на предоставленную широкую платформу. Костя поднёс близко к лицу ладонь, внимательно вгляделся в круглые зелёные глаза. На голове у лягвы имелось пятнышко более светлого цвета формы неправильной пятиконечной звёздочки.
– Ну, прям как корона, – прошептал рыбак, разглядывая лягушку, – ты, небось, здешняя царевна? А?
Лягушка в ответ раздула маленькие шейные пузыри и негромко квакнула.
– Разгова-аривает, животинка. – Костя легонько коснулся её спинки пальцем. Спинка была гладкой и холодной. – А может, ты действительно царевна, не врут сказки?
Человек, быстро и воровато огляделся и чмокнул лягушачий носик.
...
– Мужик на Руси без бабы одноногий, однорукий и одноглазый – сиречь, инвалид.
– А баба без мужика?
– Дура, скорее всего.»
© Эрнест Катаев, 2010
«Царевна-лягушка»
http://proza.ru/2010/10/11/375
«Люди, их было около пяти, медленно передвигались по лесу, разговаривая друг с другом громкими твёрдыми голосами. В них была уверенная слепая сила чужого мира, против которого не может быть защиты. Спустившиеся на землю Боги, которые могут убить тебя любым шутливым жестом. Раздался громкий непробиваемый смех, и сердце забилось ещё тревожнее. От одинокого волка можно отбиться острыми рогами, задавить его тяжёлыми копытами. Когда их много, можно убежать, спрятаться, найти место, куда они не придут. От людей нельзя отбиться, спрятаться, убежать... Когда они здесь, можно только надеяться на то, что они не пойдут за тобой, не захотят тебя убивать. Белохвост тихо, осторожно пошёл глубже в лес, как можно дальше от человеческих голосов».
© Шут-Анархист, 2010
«Белохвост»
http://proza.ru/2010/08/30/563
«Нищенка с кривым рукописным плакатиком шла навстречу движению и стучалась в стекла автомобилей в тщетной попытке добыть на пропитание. Берсенев выудил из кармана пару бумажек и опустил окно. Убогая внимательно посмотрела ему в глаза:
- Благослови вас Господь, добрый человек.
С этими словами попрошайка достала из лохмотьев небольшой, удлиненный глушителем пистолет. Берсенев почувствовал, как раздвинулись, пропуская свинец, его ребра. Пуля пробила левое легкое, безнадежно испортила обтянутое превосходно выделанной телячьей кожей сиденье и застряла в металлическом супинаторе. Правая нога ослабела и отпустила педаль тормоза. Берсеневский «Compressor» мягко ткнулся в бампер впередистоящего джипа. Хозяин пострадавшей машины включил аварийные огни и, тихо матерясь, полез наружу...»
© Александр Герасимофф, 2010
«Попугайная вода»
http://www.proza.ru/2010/07/22/453
«Медвежата были ростом с небольшую собаку, гонялись друг за другом по пляжу, лазили по медведице, теребили её за уши и кувыркались на маминой спине.
Засмотревшись на семейную «илидию», я сделал неосторожное движение ногой - песок и камни посыпались вниз. Медведица мгновенно вскочила, повернулась на шум и в меня уставились жёлтые звериные глаза.
Я привычно дёрнул плечом, чтобы снять ружьё, и сердце замерло: поленился взять!
На загривке медведицы дыбом поднялась шерсть, прижались короткие круглые уши и она стал приседать, готовясь к прыжку.
Я продолжал стоять без движения и смотреть зверю в глаза.
...
По мне – полярного медведя сотворил Создатель всего сущего. Сотворил сразу со всеми присущими ему особенностями, необходимыми для выживания в высоких широтах, и не забыл наделить его защитой от ультрафиолета: человек на снегу в Арктике, даже при пасмурном небе, моментально обжигает себе слизистую глаз и заболевает снежной слепотой.
Жители Арктики ранее закрывали глаза дощечками с узкими прорезями, ныне они носят тёмные очки. Медведям такие очки ни к чему.»
© Владимир Эйснер, 2011
«Живая пыль»
http://proza.ru/2011/06/02/322
http://proza.ru/2011/06/03/38
http://proza.ru/2011/06/04/34
продолжение http://proza.ru/2011/09/26/1108