Страстные телодвижения двух юных тел отражались в каждом хрусталике пафосно-огромной люстры. Эротично-матерные крики, сплагиаченные из порнофильмов, пугали старую мебель до дрожи. Да что мебель! Молодым влюбленным казалось, что фаллический шпиль Государственного Патриотического Университета качается в окне исключительно в такт их бешеному ритму.
Но все хорошее кончилось на исходе четвертой минуты – мускулисто-загорелый блондин выматерился, отвалился и захрапел. Сексуальная брюнетка с глазами цвета мореного дуба, мило вздохнув, самостоятельно завершила начатое. Процесс увенчал звон кремлевских курантов, раздавшихся из мобильного телефона ее молодого партнера. Блондин наизготовку вскочил и судорожно вцепился в телефон. Увидев определившийся номер, он изменил выражение лица с любовно-подобострастного на державно-вальяжное.
- Говорите, Антон, - процедил он.
- Сергей, я по поводу вашей завтрашней защиты, - любезно произнес Антон Викторович Пастуший, восьмидесятилетний ректор ГПУ. – Все ваши проблемы решены, у вас совершенно другой научный руководитель. Только не забудьте – он был у вас самого начала…
- У меня нет никаких проблем, и я никогда ничего не забываю, - нахмурился двадцатипятилетний Сергей Сергеевич Колесиков, аспирант ГПУ. – А новому мне тоже новую «Ладу» покупать? Пусть старый мне мою «Калину» вернет!
- Увы, здесь я бессилен. После нашего разговора у Петра Петровича случилась диарея, завершившаяся инсультом. Он сейчас в реанимации. Но его пребывание в наших стенах далее невозможно – коррупционерам у нас не место.
- А новому я что-то должен?
- Это не телефонный разговор.
- Значит, должен, - вздохнул Колесиков.
- Надеюсь, я удовлетворил просьбу Григория Васильевича? – ядовито поинтересовался Пастуший.
- После защиты узнаете, - фыркнул Колесиков и нажал кнопку завершения разговора.
Деликатно вышедшая брюнетка вернулась, прикрыв нагую и спелую грудь тарелкой значительно менее спелых фруктов.
- Мой реферат наконец-то признали твоей диссертацией? – осведомилась она.
- Куда они денутся! – сплюнул на пол красивый блондин и впился в хурму. – Яиченко все разрулил на ***! Блин, но ты тоже бля! Ты че мне тот же реферат сунула, который у Петровича защищала? Подставить, блин, по типу хотела, да?
- Да-да, заговор ЦРУ и Моссада. Ты сам сказал – любой по теме, а что у тебя не только Яиченко, но и Петрович руководитель, ты не сказал.
- Не шути так. ЦРУ и Яиченко – это серьезно. Ты еще маленькая, много не знаешь…
- Я знаю, что у нас замечательная власть и ты ею восхищаешься. Еще я знаю, что Яиченко с Гиеновым – святые гении, а ЦРУ – это большой город, где все население круглосуточно отравляет продукты и отправляет их в Россию, чтобы получить контроль над нашей нефтью. Я бы никогда всего этого не узнала, если бы не ты. Благодаря тебе я знаю, как жить и мыслить. Доволен?
- Злая ты по типу, - обиделся Сергей. – Странная ты и говоришь претензиозно. Порешь фигню какую-то, вся из себя стремная…
- Степень твоего сарказмонеприятия сегодня зашкаливает, - предупредила комиссара брюнетка. – Бить будете, Сергей Сергеевич, или сразу посадите?
- Да ладно, че ты, - заулыбался Сергей. – Кто ж тебя по типу посадит, ты ж сама себе памятник! Я ж тебя люблю, бля! Вот напишу завещание и полечу к твоему папе делать тебе предложение…
- Сильно любишь? – оттаяла двадцатидвухлетняя Вера Всеволодовна Кочкина, студентка ГПУ.
- Очень! – убедительно сказал Сергей, оглядев просторы Вериной квартиры. – Вер, а я забыл, у твоего папы бизнес какой?
- Сама не помню, - отмахнулась Вера. – Главное – деньги привозит регулярно.
- Серьезный бизнес?
- Он у меня совершенно несерьезный, откуда серьезному бизнесу взяться? Не волнуйся, не олигарх, не посадите и не отнимете.
- Он у тебя хотя бы партийный?
- Зачем?
- Как это? Успешный бизнесмен не может быть беспартийным! Наверное, у него по типу совсем мелкий бизнес…
- Ты удивишься, но в Италии совсем не обязательно вступать в одну из сотен партий, чтобы вести бизнес.
- Это как? – ошалел Сергей. – Зачем столько?
- Свобода, - лаконично ответила Вера.
- Ты опять не поняла, зачем государству столько партий?
- Государственных всего две.
- Так это не партии, а маргиналы, - презрительно сказал Колесиков. – Бардак там у них! Надо ихним маргиналам дубиной по башке дать, тогда порядок будет!
- У них и без твоих дубин порядок, успокойся.
- Че ты меня успокаиваешь, я по типу спокоен! – заорал Сергей, разбрызгивая полупрожеванную хурму. - К психиатру сходи, если других успокоить хочется!
- Все свои вопросы с психиатром реши без моего посредничества, - усмехнулась Вера, похотливо взглянув на мускулистое тело. – У тебя какие-то предложения к моему папе?
- Да, я же тебя люблю, - вспомнил Сергей. – Ты, блин, очень маме по типу нравишься. В общем, давай, вызывай папу из итальянского бизнеса, путь он нас благословит и меня пропишет. Он ведь собственник?
- Еще какой! – заулыбалась Вера. – Он меня так просто не отдаст…
- Да причем тут ты! – заскрежетал ровно-отбеленными зубами Колесиков. – Он ведь собственник квартиры?
- Владелец, и не только ее. Насколько я понимаю, это сейчас было предложение руки и сердца?
- Ну да. Ты маме очень нравишься, и я тебя очень сильно по типу люблю, - замямлил комиссар.
- Ты уже это говорил, - напомнила Вера.
- Я много чего постоянно повторяю, я патриот и по типу оратор! Так что ты не отвечаешь? Лучше что ли кто есть? – взвизгнул Колесиков.
- К сожалению, нет, - произнесла Вера, ощупывая восхищенным взглядом красавца-комиссара.
- Почему к сожалению? – сжал мощные кулаки Сергей. – Так да или нет?
- Мне нужно подумать…
- Ты эту привычку бросай. Зачем мне думающая по типу жена? Ты будь проще, и к тебе потянутся, - важно произнес очередной банальный трафарет Колесиков. – И вообще, думать – это от глупости. Зачем, блин, в чем-то разбираться, когда все и так ясно? А если неясно – я тебе расскажу, научу! Давай быстрее жениться, отпразднуем 2020 год как муж и жена, на Мальдивах! Мама уже нам путевку купила!
Вербальные аргументы Колесикова могли убедить лишь существо на самой низшей ступени умственного развития, то есть большинство русских девушек поверили бы Сергею безоговорочно. Но Вера, хоть и не вполне осознанно для себя, входила в меньшинство, биологически и морально чуждое русскому народу. Тогда Колесиков предъявил мощнейший аргумент, активно предлагаемый власть имущими всем остальным. Целых девять с половиной минут Сергей Сергеевич убеждал Веру в необходимости брака с помощью своего двадцатисантиметрового аргумента. После чего блеснул зубами и обручальным кольцом с бриллиантом.
- Согласна, - Вера потянулась, прогнулась и заснула.
Сергей победительно улыбнулся, обвел любовным взором трехкомнатную квартиру на Дятловых горах и нежно погладил китайскую вазу 18 века.
***
Всеволод Сергеевич Кочкин, космополит, интеллектуал и итальянец, задумчиво озирал свое поднадоевшее счастье – бутылку выдержанного амароне, тарелку со сладковатым проволоне, томик Горького, шумяще-искрящееся море и пестро-ароматную природу.
- Пошлое прошлое прошло, будущего не будет, ничего настоящего нет, иллюзии кончились, судьба сложилась в кукиш, - вздохнул он. – Убивал, интриговал, рвался и рвал, а сбылась лишь детская мечта – стать пенсионером, чтобы никуда не ходить и никого не видеть. И прекрасно, что жизнь стала сладкой фигой, а не камерой с гнилой решеткой и умалишенными сокамерниками, насилующими Волю, то бишь меня. По крайней мере, живу… Свобода или смерть? В самом деле, а не удавиться ли мне? Нет уж, не дождутся. Там лава и мелкие бесы, а здесь амароне и море, есть что терять. Или нет? Для героя вы слишком жизнелюбивы, Всеволод Сергеевич…
- Воля, кому ты это говоришь? – раздался сварливый женский голос.
- Истории, Джульетта, своей истории, - с неудовольствием отвлекся от страданий Кочкин. – Мусор я вынес, холодильник полон, зачем ты отвлекаешь меня от единственного интересного собеседника в моей квартире?
- Мне надоели твои запои! – взвизгнул голос. – Ты когда выпьешь, становишься чудовищем! И прекрати называть меня собачьим именем, я Юля!
- Юлианна! – взмолился Кочкин. – Сколько фраз выше плинтуса я еще должен вымолвить и сколько бутылок должен выпить, чтобы ты меня бросила? Торжественно клянусь, я даже не буду опровергать, что я запойный алкоголик, и дам тебе половину своего состояния! Состояния души, разумеется…
- Мне такая ржавая душа даром не нужна! – огрызнулся голос.
- Готов расплатиться телом, - сексуальным баритоном произнес Кочкин.
- Что у тебя взять? Кожа да кости!
- А печень? Любой каннибал за такую фуагру на тебе женится! – искренне предложил Кочкин.
- Мне надоело твое фиглярство, я ухожу! – дверь неаполитанской квартиры с видом на море шумно захлопнулась.
- Все обещает и обещает! – недовольно сказал Всеволод и продолжил самоедство, запивая его амароне. Покой понемногу снисходил к мятущейся душе эмигранта, но окончательно упокоиться ей не удалось – вино кончилось, проволоне высох, Горький горчил, а от моря и природы существенно холодило. Попытка очередного побега от реальности увенчалась призывным звоном ноутбука.
- Доченька! – умилился Кочкин. – Помнит, любит, понимает и ценит. Опять, как всегда, деньги кончились у солнышка! Ни евро не дам…
- Пап! – на экране появилось хорошенькое личико Веры. – Как твое физическое и душевное здоровье?
- Сколько? – лаконично спросил любящий отец.
- Больше не надо! – гордо произнесла Вера.
- В рабство продалась? Надеюсь, в офисно-бюджетное, а не в сексуальное? – строго спросил Кочкин.
- Нет, папа, рабы немы, а ты меня говорить научил, и думать, к сожалению…
- И какой же способ финансовой независимости ты придумала? Напоминаю, квартира в ГПУ казенная, ее на бизнес-идею не растратишь.
- Нет, папа, я замуж выхожу.
Кочкин икнул и поперхнулся.
- Не рабыня? Да это же сексуально-бытовое рабство! Твою мать, вспомни твою мать, ты хочешь повторить ее тяжелую женскую судьбу?
- Мой жених, в отличие от тебя, не пьет, много зарабатывает, любит людей и свою страну, - парировала Вера.
- Либо трус, либо идиот, либо мерзавец, - дал характеристику потенциального зятя Кочкин. – И где он зарабатывает?
- Завтра он станет кандидатом наук в ГПУ.
- А зарабатывает-то он где?
- Он комиссар молодежно-патриотического движения «Плюмбум».
- «Либо» было неуместным. Он забрасывает старушек тухлыми яйцами, плюется еще более тухлыми лозунгами и пилит бабло этих самых старушек. Каких наук он кандидат?
- Экономических…
- По профилю работает. Родители, жилплощадь?
- Мама – домохозяйка, папа – эмигрант-алиментщик, все, как у меня. Своей квартиры у него нет, будет жить у меня.
- Мама! – схватился за сердце Кочкин.
- Да, мама у него очень умная и хорошая, он хуже. Но он щедрый, красивый и добрый. Ты приедешь на свадьбу? Нужно твое благословение и согласие о прописке мужа, ведь ты до сих пор почему-то числишься сотрудником ГПУ…
- Никаких благословений, только проклятие! Свадьба и прописка – через его труп! – разбушевался Всеволод. – Девочка моя, где твой ум, он же вчера был! Как найдешь разум – позвони!
- Хорошо, тогда мы обойдемся без тебя, - начала всхлипывать Вера. Этот прием безотказно работал с самого рождения.
- Я приеду, - затаил гнев Кочкин.
- Ну и хорошо, - расцвела Вера. – Я вас познакомлю, он попросит моей руки, все по-людски.
- Конечно, не по-людоедски же! – заулыбался Всеволод. – Обязательно познакомь, я его так отблагославлю, что забудет как вашего хунтенка Пигмеева зовут! Как, кстати, имя жениха?
- Сергей Сергеевич Колесиков, - терпеливо произнесла Вера.
- Как же мне везет на Серых! Дедушка твой, война его праху, был Серым, сожитель твоей матери, пух ее праху, тоже Серый, подавляющее большинство встреченных мной людей – серость серостью… Я надеюсь, твое мудрое решение о браке основано не на любви и беременности?
- Сережа мне очень нравится, - сухо сказала Вера.
- Это все?
- Пока да.
- Слава Люциферу. Кстати, Колесиков – фамилия не только убогая, но и знакомая. Успокой старого и больного папу, маму ведь не Любовь Ивановна зовут?
- Папа, надеюсь, Сережа, не мой брат? – строго посмотрела на отца Вера.
- Нет, жизнь, конечно, скучный и бездарно сделанный сериал, но не настолько. Как же режиссер это сериальчика меня не любит! Я ведь этого щенка держал на руках, он еще тогда меня обгадил и замочил! А в то, что его мать поумнела и похорошела, верю так же, как в прекрасное будущее вашего брака. Фальшивая, фригидная, злобная ханжа…
- Папа заткни фонтан своей злобы, - посоветовала Вера.
- Это я злой? Это ты еще свою будущую свекровь не знаешь! Я искренний, а истинное зло на это неспособно.
- Ты нас благословишь?
- Я к вам приеду, - снова показал кривые, но острые зубы Кочкин и закрыл окно с изображением дочери.
- Счастье против желания осчастливленной? Железной рукой гоню в счастье? Оставь эти совковые цитаты, Волюшка! – громко сказал Кочкин. – Моя дочка прыгнула в болото, и я вытащу ее за волосы, она еще не умеет сама! Ее современники пусть живут в заразе пополам с шизофренией, а я ей не дам! За ее душу еще можно подраться, и отступать я не собираюсь до победы или до полного поражения. Эх, Всеволод Сергеевич, ваш бы энтузиазм, да десять лет назад! Ведь ты сбежал из России, и это стало не выигрышем, а проигрышем. Да, конечно, ты дрался, ты убил одно существо там, и двух людей здесь, ты не тварь дрожащая, имеешь право. Но ты проиграл здесь. Хотя, я проиграл бы и там… Я проиграл бы везде… А теперь? Победит ли один порядочный умник семью мерзких безумцев? Страха нет, совесть есть. Попробую…
Всеволод Сергеевич взглянул в зеркало. У потрепанного, испитого и небритого сорокашестилетнего мужчины были породистое лицо и мудрый взгляд. Воля Кочкин подмигнул зеркалу, выпрямился, расправил плечи и заказал один билет Неаполь-Москва и два – Москва-Неаполь.
***
Профессиональный сценарист посадил бы к Кочкину в самолет молодого красивого авантюриста, который за определенное вознаграждение легко бы отбил Веру у недостойного Сергея, а впоследствии влюбился и женился. Но жизнь – непрофессиональный и весьма бездарный сценарист, поэтому в самолете, как, впрочем, и везде, Кочкин не обнаружил ничего похожего на удачу. Всеволод Сергеевич мысленно отравил незнакомого Сергея, потом отравил его руководство, приведя улики к молодому комиссару, а потом загрустил, вспомнив Любочку, то есть Любовь Ивановну. Мудрые и пьянящие глаза когда-то любимой девушки вот уже двадцать лет совершенно некстати мерещились Кочкину. Болезненный мираж гасился элементарно – Всеволод вспоминал духовный облик своей иллюзорной любви, а потом закреплял разоблачение рюмкой коньяка. Но скепсис и насмешка в глазах двадцатилетней выдержки заставляли сомневаться в себе, поэтому рюмкопринятие продолжалось, пока эго Кочкина не надувалось до первоначального состояния.
Незаметно для себя Всеволод оказался у выхода из «Домодедово». Оглядев ничуть не изменившихся Москву и москвичей, он сморщился и вздохнул.
-Такси нужно? – открыл дверцу близстоящего драндулета толстяк со злобно-хитрыми глазками.
- Жевачкин! – выдохнул Кочкин. – Ты это специально?
- Подследственный Кочкин! – заулыбался Жевачкин. – Ну что, садиться будем?
- Не дождетесь, майор, - отвернулся Кочкин и зашагал прочь.
- Подожди! – крикнул Жевачкин. – Стой, дурак! Я теперь вместо Гамлета!
- Ты взял Гамлета? – перекорежился Кочкин.
- Зачем мне его брать? Я уже не в органах! Гамлет Исаевич подо мной!
- Под таксистом? Других лохов провоцируй, ментополицай! – огрызнулся Кочкин.
- К Гамлету не ходи, кретин! – сквозь зубы прошипел Жевачкин. – Тебя посадят…
- Зачем мне ваш Гамлет? – отмахнулся, но остановился Кочкин,
- Понадобится цикута – звони, - прошептал Жевачкин и сунул Кочкину визитку с безымянным телефоном. Кочкин принял визитку и отошел.
Когда Всеволод находился в процессе торговли с таксистами, к нему бесшумно подкатил элегантный «бентли». Тонированное стекло опустилось и, на Кочкина любезно, но свысока взглянул представительный мужчина.
- Всеволод Сергеевич, я за вами, - дружелюбно произнес он.
- Прелесть какая! – театрально всплеснул руками Кочкин. – Меня спустя десять лет все помнят и встречают, я же никого не помню и встречаться не желаю…
- Я вас не помню, но я вас знаю, - оскалился мужчина. – Причем знаю лучше вас. Вам выпал уникальный шанс, не упускайте его и садитесь в машину. Я отвезу вас к вам домой, а по дороге сделаю вам предложение, которого вы ждали всю жизнь. Дятловы горы, корпус «Ж», тринадцатый этаж, сто тринадцатая квартира, не так ли?
- Вы кто? – Кочкин с недоверием оглядел породистое лицо мужчины.
- Ваша и не только ваша судьба, - представился мужчина.
- У моей судьбы есть имя?
- Безусловно. Офис Хамович Полыхаев, верховный архангел планеты Илмез, - представился мужчина.
- Всегда подозревал, что моя судьба – сумасшедший эксцентрик, - вздохнул Кочкин. – Верховный архангел, а довезете-то бесплатно?
- Миллиарды смертных отдали бы все свои состояния, лишь бы сесть в одну машину со мной, а вы копейничаете, - недовольно сказал Офис. – Воля, я ведь сейчас передумаю и уеду! Судьба капризна, а истинный неудачник не тот, кому она ставит подножки, а тот, кто упускает ее блага!
Кочкин молча сел в машину Полыхаева. Офис отпустил руль, и машина поехала самостоятельно.
- Автопилот? – удивился Кочкин.
Офис выразительно взглянул на Волю и протянул ему пергамент.
- Что это? – всмотрелся в документ Кочкин.
- Контракт на покупку вашей души, - торжественно сказал Офис. – Причем цена вашей души – не примитивные и ненадежные девятнадцать тысяч евро, которые бы вам предложили наши конкуренты из ООО «Избавление», а ваше самое сокровенное желание!
- Вы архангел или демон? – усмехнулся Кочкин. – Я всегда считал что ООО «Избавление» и якобы продажа души – глупая шутка…
- Я архангел, но по совместительству архидемон и генеральный директор ООО «Освобождение», - поклонился Офис. – Сегодня мы открыли филиал на Земле. И вам, как первому клиенту, представляется уникальная возможность – ваше самое сокровенное желание в обмен на ненужную и мешающую вам душу!
- И почему же именно я ваш первый клиент? – равнодушно спросил Кочкин.
- Во-первых, просто подвернулись. Душа, конечно, аж третьей категории, даже тройное убийство ее не сильно повредило. Вторая группа интеллекта, опять-таки. Вы, конечно, обычный грешник, намного более обычный, чем вы себе представляете, но ваше достоинство пополам с брезгливостью сохранило вашу душу. Во-вторых – у вас прекрасное желание! Скажу по секрету – полностью совпадающее с моим! Ваш вирус совершенен, будто Люцифер создавал.
У Офиса зазвенел мобильный.
- Я занят! – прогремел он. – Перезвони мне через час!
- Между прочим, президент Пигмеев звонил, шестой срок обсуждает, - осклабился Полыхаев. – Но у нас – все для клиента! Кстати, приехали.
«Бентли» остановился перед зданием ГПУ и, без малейшего участия Офиса, грамотно припарковался.
- Ну что, Фауст Сергеевич, подписывать будем? – Офис протянул Кочкину золотую булавку.
- Спасибо за поездку, но нет, - вежливо отказался Кочкин.
- Ты, Воля, так и останешься неловким горемыкой, изображающим свободного интеллектуала, - покачал головой Офис. – Ладно, я добрый архидемон. Передумаешь – звони. Визитку тебе мой человечек уже оставил.
Удивленный Кочкин выскочил из «бентли». Полыхаев щелкнул пальцами и растаял в воздухе вместе с автомобилем. Всеволод Сергеевич начал подниматься в свое жилище. Открыв дверь своим ключом, он ностальгически огляделся.
- Она ничего не поменяла, - тепло улыбнулся Кочкин.
- Ей, мужик, ты кто? – на Кочкина наскочил полуголый мускулистый блондин.
- Я хозяин! – зло произнес Всеволод. – А ты кто такой?
- Нет, мужик, - не менее зло сказал блондин. – Это я здесь хозяин!
И потенциальный зять отправил возможного тестя в нокаут.
Оставшиеся 9/10 повести «Папино проклятие» вы сможете прочитать в моей новой книге.