Завершение главы.
Посмотрим, что писали об этом вопросе другие русские военачальники:
"Второочередные части, - вспоминал генерал-квартирмейстер русской армии, ген. Данилов, - выступили на фронт на половину сырыми, и нельзя их было считать боеспособными».
Тоже более чем деликатное определение боевых качеств наших второочередных частей.
Гневную отповедь одному из «вождей» русской армии даёт тот же генерал П Симанский в своей работе:
«Что же мешало высшим руководителям сделать выбор "соответствующих командиров" до начала первых действий, а не предоставлять это дело течению времени и случаю. Почему нельзя было назначить командирами второочередных частей лучших полковников нашей блестящей гвардии и генерального штаба? Только потому, что по пути стоял карьеризм, мешала боязнь работы и стремление к собиранию легких лавров, которые добыть было так нетрудно, если находиться во главе не второочередных дивизий, а, например, 4 стрелковой бригады». (Тут содержится явный намёк на А.И. Деникина, как раз и командовавшего этой самой 4-й стрелковой бригадой русской армии).
Кадровый состав второочередных дивизий был очень слаб.
П. Симанский вспоминал: «Во всех полках, среди командиров батальонов был назначен только один штаб-офицер. В результате, когда в 241 Седлецком полку в начале октября потребовалось удаление неспособного ни к какой работе командира полка, - полк некому было принять».
Командир 61 пех. дивизии не успел оглянуться, как ураганом боев был унесен весь почти офицерский кадровый состав, оставив его с "зеленой" молодежью. Каждый кадровый офицер расценивался на вес золота. Когда кто-нибудь из кадровых офицеров возвращался в часть после ранения, это было праздником и для командира полка и для командира дивизии. А ведь это был период первых боев, дающих наиболее сильные впечатления и оставляющих след на всей последующей боевой работе частей, кроме того - период боев маневренных , когда нужен был не просто человек о офицерскими отличиями, а с известным тактическим и боевым опытом.
В виду слабости кадра, особое значение приобретало качество ратников, их возраст, большая или меньшая степень воинского обучения и воспитания. Здесь второочередные дивизии оказались в незавидных условиях. Вот что пишет об этом ген. Данилов: "Выяснилось, что люди, являющиеся на пополнение второочередных дивизий, более старших возрастов, оказались, вследствие невнимательного
отношения к повторным сборам мирного времени, совершенно лишенными военных знаний и совсем отвыкшими от дисциплины. Попадались среди них такие, которые действительную службу мирного времени проходили не в том роде войск, в который попали при мобилизации. Много, например, крепостных артиллеристов попало в пехоту".
Вот ещё впечатления П. Симанского о своих запасных воинах:
«Нагруженные семьями, полные заботы о них, податливые к болезням, а зачастую уже хронически больные, далекие от сознания обязанности защиты отечества и преисполненные странными понятиями, что защищать следует лишь свою Пермскую или Тамбовскую губернию, к которой противник все равно не дойдет, ратники эти были плохими солдатами и это отлично сознавали сами.
"Какие из нас сражатели" - слышно было в рядах Красноставского полка. - "Не приведи господь, только знамена умели терять"- раздавался голос, имея в виду бои Луковского полка, во время которых полковое знамя при отходе последних рот попало в руки австрийской кавалерии».
Кратко о других важнейших проблемах формирования второочередных дивизий. П. Симанский вспоминал:
«Походных кухонь 61 див. не получила. С большим трудом, главным образом благодаря помощи командира XVII корпуса, удалось мне отобрать сверхштатные кухни других частей, получить захваченные у австрийцев и лишь тогда иметь возможность придавать кухни частям, действующим по заданиям вне дивизии, несущим службу охранения или выполняющим работу, не позволяющую приготовить пищу в свое время. Штатное количество кухонь дивизия получила только в конце февраля или начале марта 1915 г. ...Кухни были направлены в Галицию в то время, как дивизия находилась на средней Висле, а затем были повернуты к Висле, когда меня направили опять в Галицию.
Говоря об артиллерии второочередных дивизий ген. Данилов пишет, что "орудия" далеко не все новых образцов, частью сработанные, имеющие несовершенные приборы для стрельбы. (Данилов "Россия в мировой войне". 1924 г. Стр. 114)
Совершенно неподготовленными оказались парки артиллерийской бригады, входившей в состав дивизии П. Симанского:
«Были люди и лошади, но недоставало повозок, седел, походных кухонь, комплектов упряжи и другого имущества. Подобное состояние привело к тому, что парки бригады не смогли выступить совместно с дивизией, перевозка которой по железной дороге началась 18 (5) августа, и прибыли на театр военных действий около 12 сентября (30 августа) и в скверном состоянии. Люди сидели на попонах; упряжь - частью совсем негодная, частью из веревок; повозки - типа употребляемых в Нижегородской губернии, длинные, неповоротливые, на таких колесах, которые завязали даже в небольшой грязи...
Состав штаба дивизии был совершенно случайным. Это было бы не страшно, если бы начальником штаба был человек опытный, с твердым характером и преданный своей работе. К сожалению, было иначе, и в январе 1915 г. я с удовольствием расстался с полковником Златолинским. Прислан он был ко мне из Академии генерального штаба, где исполнял обязанности заведующего обучающимися офицерами и вел тактические занятия в одной из групп. Однако, как это ему удавалось, - мне неизвестно, ибо, за время пребывания своего начальником штаба моей дивизии, он не был в состоянии составить ни одного оперативного приказа... Личный состав офицеров штаба дивизии был таким, что при первом боевом затишьи, когда представилась возможность уделить внимание вопросам администрации, я вынужден был уволить всех почти людей, набранных полковником Златолинским».
И напоследок, впечатление о мобилизации от того, кто непосредственно командовал бойцами и вел их в бой. Хорошие наблюдения оставил командир роты Уфимского полка 1-й русской Армии (генерала Ренненкампфа) капитан А. Успенский. Его полк был КАДРОВЫМ, действовал в ПЕРВОЙ ЛИНИИ дивизий атаковавших неприятеля в Восточной Пруссии . К нему на укомплектование шли ЛУЧШИЕ люди.
И вот что он отмечал:
«Мобилизация шла гладко и спокойно. Полностью прибыли на пополнение, до рядов военного времени, запасные солдаты, пополнился конский состав. Каждая рота стала выглядеть, как баталион. Много прибыло сверх штата запасных унтер-офицеров и большинство заслуженных, часто с георгиевскими крестами и медалями ЗА Японскую войну. Как было досадно ставить этих героев старших унтер-офицеров на отделения вместо взводов, а младших унтер-офицеров старшими в звене, а то и просто рядовыми за неимением вакансий!
Кроме того благодаря необдуманной организации, с объявлением войны, должны были идти и пошли в бой полностью все кадровые унтер-офицеры, люди опытные, прекрасно знающие свое дело обучения молодых солдат. И горько вспоминать, что весь этот цвет русской армии, все эти храбрые маленькие начальники погибли в первых же боях.
Конечно, еще более жаль было кадровых офицеров, особенно ротных командиров и младших офицеров, которые являлись ближайшими воспитателями и учителями армии. Они выступили с начала войны буквально все (по 4-5 чел. на роту) и в первые же месяцы войны были перебиты, тяжело ранены, или попали в плен. И очень, очень скоро, уже с начала 1915 г., армия стала пополняться на фронте и в тылу не настоящими офицерами, а прапорщиками, т.е. молодежью, совершенно неопытною в военном деле, а главное по своему духу, в большинстве случаев, противниками всего военного; кроме того, некоторые из них были заражены теоретической утопией социализма и, конечно, разлагающе действовали на психику солдат...
Не та организация была у немцев. В первых боях и далее у них участвовали только 1/4 всех кадровых офицеров и унтер-офицеров, а 3/4 в строю были запасные. Остальные 3/4 кадровых офицеров и унтер-офицеров несли дома трудную работу по подготовке частей к бою.
Славные загорелые лица запасных, прибывших в мою роту, мне нравились. Большинство из них были трезвые, опрятные хлебопашцы, а не фабричные заводские, тронутые пропагандой и кабацкой "культурой". Ознакомиться со всеми ими так близко, как знал я своих солдат, не было теперь возможности. Настроение у солдат было бодрое.
Более скучно и задумчиво вели себя еврейчики.
Со своей 16-ой ротой я сжился очень хорошо, командовав ею уже 5-ый год. На войну рота шла в составе 240 нижних чинов при 3-х младших офицерах; поручик Кульдвер, поручик Бадзен и подпоручик Врублевский. Все трое прекрасные строевые офицеры. Фельдфебель был сверхсрочной службы подпрапорщик Нагулевич - необыкновенной расторопности.
На должности взводных командиров в роте были: один сверхсрочный подпрапорщик Карпенко (1-й взвод), старшие унтер-офицеры: Афанасьев (2-й взвод), Калинин (3-й взвод) и Комаров (4-й взвод); все - мои воспитанники с момента поступления их в роту; поэтому и я их отлично знал, и они мои служебные требования понимали быстро; а требования, предъявляемые в то время начальством к ротным командирам относительно подготовки роты к бою, были очень велики».
- Эти КАДРОВЫЕ части 1-й русской Армии, действительно были ЦВЕТОМ императорской армии. Посмотрите: командир роты командует ей ПЯТЫЙ год, наперечет знает сильные и слабые стороны своих бойцов. ВСЕ взводные командиры – его воспитанники, прекрасно его понимающие и уважающие. Рота получила прекрасное пополнение (в основном из крестьян, «трезвых, опрятных хлебопашцев»). И КАК же БЕЗДАРНО царские полководцы ПОТРАТИЛИ этот цвет русской армии: опытных унтеров, на которых и держится боеспособность подразделений, использовали НА ДОЛЖНОСТЯХ РЯДОВЫХ СОЛДАТ, бездумно бросив их на германские пулемёты в самом начале войны. НИКОМУ не пришло в голову подумать о том, КТО ЖЕ будет готовить пополнение в запасных батальонах, КТО будет ОБУЧАТЬ новобранцев;
- командиру роты было ПОНЯТНО, что ТАК расходовать обученных и опытных запасных – преступление против армии и страны. А вот царские полководцы это так и не поняли до самого краха русской армии в 1917 году...
- сравните это отношение с германским подходом к делу: в боях у них «участвовали только 1/4 всех кадровых офицеров и унтер-офицеров, а 3/4 в строю были запасные. Остальные 3/4 кадровых офицеров и унтер-офицеров несли дома трудную работу по подготовке частей к бою». Стоит ли удивляться тому, что особого различия в боеспособности немецких кадровых, резервных и ландверных частей почти не было?! Даже ландшурменные части, составленные из больных и пожилых солдат, показывали вполне приличный уровень боеспособности (о дисциплине в германской армии, и говорить не приходится). К сожалению, наши запасные дивизии на протяжении всех 3-х лет Первой мировой, пока ещё на фронте действовала русская армия, как правило, отличались в худшую сторону от кадровых частей. Про части ополченцев с берданками и речи нет.
Воевавший в 1-й русской Армии командир кавалерийской дивизии генерал В.И. Гурко писал о запасных :
« Полки 2-ой очереди у нас в мирное время не существовали. Первоочередные полки при мобилизации выделяли из себя для этих полков лишь старший командный состав (баталионных и ротных командиров) и унтер-офицеров. Младшие же офицеры и весь рядовой состав призывался из запаса. Иначе говоря, это была форменная милиция и при том старших возрастных сроков. Кроме того, боюсь утверждать, но, учитывая русский характер и укоренившиеся обычаи, думаю, что и командный состав отбирался, вопреки всем указаниям, по принципу: "на тебе, боже, что нам не гоже"...
На таком подходе, к сожалению, и создавались дивизии, которые были призваны решить судьбу России в Первой мировой войне.
На фото: русские пленные в Танненберге
Продолжение:http://www.proza.ru/2011/10/25/835