Возвращение из ада. Гл. 13

               
                Рассказ Ахмада.

 Что было до и после моего ранения, рассказал мне Ахмад, нашедший меня в госпитале.
  -Я знал,- рассказывал мне Ахмад,- что боевики не успокоятся и будут и-кать тебя. Поэтому мне нужно было спешить, чтобы как можно быстрее сообщить вашим, что я нашел тебя и что тебе угрожает опасность. Опасаясь быть перехваченным и мин на дорогах, я решил ехать верхней тропой, по которой  вез тебя в свое селение.
    Чуть забрезжил рассвет, я выехал из аула, а, когда рассвело, был уже возле высокой скалы, где вас обстреляли. Дальше ехать по тропе было опасно – боевики, наверняка, понатыкали мин. И я решил воспользоваться сухим ручьем, который в ненастье превращается в бурный поток. Сухой ручей вывел меня к участку дороги, уже контролируемому федералами. Я не успел проехать и трехсот метров, как меня задержали ОМОНовцы. Ребята оказались хорошими, поверили мне и связались со штабом, а те, в свою очередь, нашли Родина. Минут через сорок на дороге появился танк, впереди которого был прицеплен каток для подрыва мин. За танком шли три БТРа. Родин, ехавший на первом бронетранспортере и хорошо знавший дорогу, попросил меня сесть на вторую машину. И надо же было так случиться, что я попал к ребятам, которые накануне делали зачистку в нашем селении и заходили к нам домой. И тот, который грозился увезти мою Надиру, тоже оказался здесь же. Был он лейтенантом, а звали его Василием.
 -Почему был? – перебил я его.  Он, что, погиб?
- Да нет, все нормально, жив парень. Просто время прошло уже много.
Так вот, - продолжал Ахмад, - сижу я на броне, а этот Вася и говорит:
 -Эх, хлопцы, какую я там дивчину видел – краса неописуемая. И зовут тоже красиво – Назира.
 - Слушаю я его и радуюсь за свою дочь. А в то же время такая тревога сердце гложет. Вдруг впереди нас грохнуло, потом еще и еще раз.
БТРы остановились, но вскоре выяснилось, что это рвались мины под кат-ком. И мы снова тронулись дальше. А сердце все болит. Наконец я не выдержал и говорю лейтенанту:
 -Слушай, командир, ты помнишь, где видел Назиру?
 -Помню, - говорит.
 -Так это моя дочь. Как в аул въедете, так прямо к моему дому направлятесь, а то можем не успеть.
  Лейтенант тут же попросил открыть верхний люк, чтобы он мог корректировать движение БТРа. Когда поднялись к аулу, послышалась стрельба. Сердце мое замерло.
 -Командир, - говорю, - гони, как только можешь.
 И, хотя, машина шла на предельной скорости, я продолжал подгонять лейтенанта.
  На этом месте Ахмад надолго замолчал. Искурил одну папиросу, потом начал другую. И когда немного успокоился, продолжил свой рассказ:
  -Мы опоздали всего на несколько минут. В начале я увидел охваченный пламенем сарай, потом – лежащего тебя. А в метрах десяти за тобой лежала моя Назира.
 Ахмад снова замолк и снова закурил. Уняв волнение, продолжал:
 -Боевики, видимо, не ожидали столь быстрого нашего появления и не успели укрыться. Я выхватил у какого-то юнца автомат и, не целясь, выпустил всю обойму в, оказавшегося перед нами, Ибрагима. Потом я соскочил с машины и бросился к Назире, перевернул ее вверх лицом, но признаков жизни в нем не увидел. Оставив ее, я бросился к горящему дому. Перед порогом лежал Казбек, весь изрешеченный пулями. Обойдя его, я распахнул дверь.
  Ахмад снова замолчал, и снова закурил. Докурив папиросу, продолжал:
 -В луже крови лежала моя Оксана. Я только успел ее вытащить, как рухнули крыша и потолок, и все внутри дома охватило огнем. Не знаю, как только тогда я не сошел с ума. Убедившись, что жене уже никто и ничто не поможет, я бросился туда, где лежала  моя дочь. Стрельба уже закончилась. Там, где лежали ты и Назира, стояли БТРы. Родин что-то кричал по рации, а вокруг вас стояли ОМОНовцы. Чуть в стороне лежали трупы трех боевиков и Ибрагима, возле которых  стояла охрана, не подпуская к ним местных жителей и даже родственников убитых.
     Отодвинув одного из  ОМОНовцев, я подбежал к Назире. Возле нее на коленях стоял все тот же лейтенант  и, приподняв ей голову и плечи, с мольбой в голосе говорил:
 -Назира, прошу тебя, не умирай! Сейчас прилетит вертолет и тебя
 увезут  в госпиталь. Держись, Назира!   Прошу тебя – не умирай!
   На глазах лейтенанта блестели слезы. А в это время другой  ОМОНовец, разорвав рубашку на груди дочери, делал перевязку. Пуля прошла немно-го выше сердца, место было не удобное для наложения повязки и ему пришлось истратить весь бинт.
   С тобой было еще хуже: рана в плече  и в затылочной части головы.
В начале думали, что ты мертв, Но Родин не поверил сообщению. Сам подбежал к тебе, обнажил твою грудь и припал ухом к ее левой половине.
  -Срочно перевязку! Закричал он бойцам. Он еще жив!
  И тут же попросил связать его по рации со штабом.
   Вертолет прилетел минут через двадцать. Положив на плащ-палатку, четверо ребят бегом понесли тебя к  прилетевшей машине. А мою Назиру  лейтенант, подняв на руки и, попросив у Родина разрешения сопровож-дать раненых, тоже побежал следом. Когда вертолет улетел, Родин подошел ко мне и, обняв за плечи, обратился ко мне:
-Ахмад Шаитович, вам нельзя здесь оставаться. Боевики все равно вас убьют. Идите садитесь на БТР. Тело жены мы тоже заберем с собою и похороним в нижнем селении на кладбище так, как у вас и положено.
-Мне  нужно похоронить собаку, - с трудом выговаривая  слова от обрушившегося на меня горя, сказал я ему.
 -Идите на БТР, Ахмад Шаитович, - мои ребята все сделают сами.
  Установив личности убитых боевиков, трупы их были отданы  родственникам для захоронения. После этого наша колонна тронулась в обратный путь. Односельчане тепло и с сочувствием  простились со мною за исключением родных и близких  Ибрагима, которые кричали вслед нам проклятия и пожелания скорой собачьей смерти.
 Когда мы прибыли в райцентр, встретивший нас лейтенант сообщил, что тебя и Назиру в срочном порядке спецрейсом на самолете отправили в Ростовский госпиталь.
  -Ахмад Шаитович, а как же боевики узнали, что я нахожусь у вас? -спросил я, замолчавшего Ахмада.
-Два дня спустя, после этого ужасного дня, я встретил в райцентре своего соседа, - стал отвечать на мой вопрос Ахмад. Он мне рассказал, что боевики возле скалы на верхней тропе обнаружили следы моего коня. Вернее его помет, а после обнаружили и мой след. А по нему нашли и яму, куда ты свалился. И сразу догадались, почему они тебя не смогли найти, и что кто-то из жителей аула спас тебя. Они спустились в селение, а Ибрагим, слышавший  ночью лай моего Казбека, прикинув в уме все известные ему факты, сделал вывод, что исчезнувшего федерала надо искать у меня в доме.
-Ахмад Шаитович, простите меня, пожалуйста, что заставляю вас вновь возвращаться к тем трагическим дням.
-Ничего, Валентин, никуда мне возвращаться не надо. Раны  в душе еще долго будут болеть. И ты не стесняйся, спрашивай. Ведь человеку,  которому  рассказываю о своем горе, одновременно я и делю с ним свою беду. И мне с каждым разом после таких разговоров с участливыми людьми становится все легче и легче.
-Спасибо, Ахмад Шаитович. И как же после того дня у вас складывается жизнь?
-Спасибо Родину, он много мне помог. Когда мы вернулись в райцентр, все заботы по организации похорон Оксаны он взял на себя. Он даже организовал срочный приезд с Кубани сестры моей жены. Когда Оксану похоронили, мы втроем:   Родин, я и Аксинья – сестра Оксаны, пришли в палатку, где жил Николай Викторович. Он достал бутылку водки, консервы, хлеб и другую снедь. Давайте – говорит – помянем по славянскому обычаю усопшую. Когда выпили, он снова заговорил:
-Ахмад Шаитович, я теперь всю жизнь буду себя казнить, что стал причиной вашего семейного горя.
-Не надо, - говорю, - Николай Викторович, терзать себя. В своей беде виноват я сам. Я же мог не выполнять вашу просьбу. Мог просто обмануть вас: искал мол, да не нашел. Но, видимо, так надо было моей судьбе и самому Аллаху.
-Ахмад Шаитович, - спрашивает он меня,- где бы вы желали жить? Командование сделает все возможное, чтобы устроить вашу жизнь.
  Тогда в разговор вмешалась сестра Оксаны – Аксинья, кстати, очень похожая лицом и телосложением на мою жену:
-Ахмад,  - извини меня, пожалуйста, за нескромность, и прости, сестричка моя, поедем ко мне на Кубань. У меня дом, у меня хозяйство, а хозяина нет. Захочешь – живи, как брат, а понравлюсь – буду тебе верной женой.
 Подумал я, подумал, да и согласился. Родин выхлопотал мне хорошую денежную компенсацию. На десятый день мы с Аксиньей уехали. Устроился я нормально, живу пока, как брат.
-Ну а, как Назира? –  задал очередной вопрос я.
-Назира пошла на поправку. Скоро будете ходить друг к другу в гости. Лежит она в 215-й палате.
 А как лейтенант, не забыл ее?
-Нет.  Недавно их отряд отправили домой на отдых. Так он вместо дома приехал в Ростов и целую неделю прожил на квартире возле госпиталя, и целыми днями проводил возле Назиры. Хороший, кажется, парень. Говорит,  как выпишут ее из госпиталя, сразу же увезет к себе в Подмосковье.
-А что она?
-Когда я ей рассказал, как он просил ее не умирать, как нес ее на своих руках к вертолету и вместе с нею улетел на аэродром, она меня спросила.
-Папа, а ты не будешь против, если я соглашусь стать его женою?
-Дочь моя, - говорю, - это сам Аллах послал тебе этого парня. Я буду только рад за вас.
-Спасибо, папа, - в ответ тихо сказала она, и,  положила свою руку на мою. И тогда я понял, что для Назиры вопрос с выбором мужа уже решен.
-Замучил я сегодня тебя, Валентин, - сказал, поднимаясь Ахмад. Пора тебе отдыхать, а мне  надо спешить на автовокзал.
  Ахмад пожал мне руку, пожелал быстрого выздоровления и ушел, бросив в дверях:
-Постараюсь еще раз навестить, если не переведут тебя в другой госпиталь.
  На этом записки Валентина заканчивались. Я аккуратно собрал все листки вместе, вложил обратно в конверт и задумался. История получалась довольно незаурядная и у читателя может вызвать не меньший интерес, чем и «Таежная история»
-Ну что там? – просунув голову в приоткрытую дверь, спросила жена.
  Все-таки женское любопытство взяло вверх.
-Валентина, это надо читать. Из Косарева может получиться неплохой писатель.
-А ты дашь почитать записки?
-Дам, если не будешь называть мужиков сволочами.
-Хорошо, хорошо, вас с Валентином больше не буду.
                Продолжение следует.