Далее несколько пустых страниц. В каком-то оцепенении закрываю тетрадь. Если бы что-то подобное довелось писать мне, говорил бы, наверное, больше о городе, о людях и нравах. Глядел на всё как бы со стороны – где удивляясь наивности поколения (предков легко судить!), где с иронией, а где и с неким цинизмом. Ника же быстро свернул с описательства, чуть ли не душу стал раскрывать. Если судить по приписке, передо мной?
А на фронт рваться, как Ника, окажись я рядом с ним, мне слабо или нет? Есть документы или нет – вопрос другой. А вот так – добровольцем?.. Или его время так перевернуло?
За окном утро. В голове ни планов, ни мыслей. Впрочем, одна появляется – надо ехать на дачу. Просто отдохнуть без всякого срока. А там понемногу и Молога, и мологжане, и всё остальное вплоть до Бендта уйдёт в дальние подвалы памяти да там и останется. А всплывёт иногда – так было ли? Но – Никины тетради. Они-то – есть. А сам он после седьмого августа сорок первого – где?
Тетради беру с собой. Надо внимательно их перечитать, посмотреть какие-нибудь зацепки. Потом разыскать следы Мишки Рябова (одного? двух?) в архивах училища и завода. Написать родителям – что они знают о послевоенных поисках бабушки. Может, и в военных архивах что найдётся…
По дороге захожу в соседнюю лавку (или уже магазин, даже супермаркет – пора привыкать), чисто механически кладу в корзину что под руку попадётся, в последний момент ведёрко маринованного мяса. Пока буду готовить, хоть как-то отвлекусь. Но шашлык наедине с собой?..
Минаш всё ещё на ремонте. Кассы на улице. Билет не глядя кладу в карман и сажусь в поезд. Публика вокруг самая что ни на есть дачная. Всё меньше в руках книг, всё больше в ушах наушников. У всех остальных перед глазами пёстро-газетное чтиво.
Ловлю себя на том, что за ночь так и не сообразил выйти в сеть, что мобильник так и остался дома незаряженным, что до сих пор не знаю, в каком я сейчас году. То ли действительно отвык от всего этого, то ли первая здешняя ночь такой оказалась…
Рядом компания с одним плеером на всех. Не выношу, когда кормят чужой музыкой. Но вдруг и как-то неожиданно начинается Yesterday – как много в этом слове… Слушаю и смотрю перед собой. Наконец, замечаю. Напротив сидит молодая и вполне себе симпатичная особа самого обыкновенного вида – футболка, бейсболка, джинсы, сумка на плече. Правда, без наушников. Особа едет одна и потому явно скучает.
Поезд подходит к Бокастову. Встаю. Она тоже. Спускается следом за мной, так что учтиво подаю руку. Джентльмен-с! Рука благосклонно принимается вместе с лёгким кивком.
Пройдя перрон, сворачиваю, как обычно, влево. Особе, оказывается, тоже влево. Она что-то говорит, и я не сразу понимаю, что обращается ко мне.
– Извините, сударыня, задумался. Обычно езжу один – привычка.
Сударыня отвечает просто:
– Извинение принимаю, сударь.
На обращение отреагировала адекватно, уже хорошо. Может, год у неё спросить? Глупо, однако, примитивный вариант знакомства типа как пройти в библиотеку. И в вагоне на газетах мог бы посмотреть, и на билете год был, да билет сразу выкинул. Или мне действительно не до этого сейчас?
– Кстати, Вы не поможете мне найти Сельцово?
– А это со мной рядом. Как я понимаю, Вы здесь впервые?
– Впервые.
– А кого в Сельцове искать будете?
– И сама не знаю.
– То есть как – не знаю? – последние дни меня уже ничего не удивляет, но эта короткая реплика особы кажется всё-таки странной. – Едете впервые в совершенно незнакомое место. Похоже, только название деревни и знаете. Стало быть, ни к кому конкретно. И зачем тогда, позвольте спросить. Ежели, конечно, не государственная тайна.
– Конечно, не тайна. Хочу найти следы одной семьи.
– Все сейчас корни ищут. То ли мода пошла, то ли действительно люди умнеют.
– А Вы как старик резонёрствуете. Небось, сами тоже по архивам да по деревням…
Как старик? Последний год меня вполне мог сделать таковым. Кто в мире может похвастать, что жил в девятнадцатом веке? Не родился на его излёте, хотя и таким немногим уже более века, а именно жил? Но хвост павлин распускать пока не будет.
– Надо бы, да всё не до этого как-то. Впрочем, прадедов знаю. Не бог весть как глубоко, но всё-таки. Кстати, мы фактически познакомились, а так и не представились. Михаил.
– Анна.
Ну конечно, Анна. Кто же ещё? Анна третья после Мологи и питерского поезда. Или меня и здесь кто-то продолжает проверять? А может, третий шанс даёт? Последний?
От садов к садам, от деревни к деревне народ постепенно рассасывается. После Гарунова кроме нас идут поодаль ещё несколько человек.
Неожиданно замечаю идущую нам навстречу милейшую Марью Андреевну, соседку из дома напротив. Видимо, собралась в город.
Она здоровается с нами обоими, что меня весьма удивляет. Впрочем, то, что мы с Анной идём вместе, ещё больше удивляет её.
– Вы знакомы? Не знала.
– Мы знакомы уже полчаса. А я не знал, что вы знакомы.
– Ну как же! Аня – подруга нашей Светы, они работают вместе. Света не раз звала её к нам на дачу, да всё как-то не складывалось. Теперь, смотрю, сама к нам собралась.
– Марья Андреевна, я и не думала, что у вас здесь дача. Я в Сельцово иду. Дело там есть. Вроде бы мой прадед там родился. Бабушка, жива была, упоминала это название. Вот решила посмотреть, может что…
– Посмотришь – и к нам иди. Миша покажет.
Марья Андреевна попрощалась и отправилась на поезд.
– Стало быть, прадед.
– Стало быть.
– А что ещё Вам бабушка рассказывала?
– Да мало что. А ещё меньше помню. Её не стало, когда я только в школу пошла.
– А как Вашу бабушку звали?
– Анна. Меня в её честь и назвали.
Ещё одна Анна, как сговорились все.
– И что кроме имени Вы о ней знаете?
– Да почти ничего. Анна Никитична родилась в двадцать восьмом году под Москвой. Её отец, мой прадед, тогда работал врачом в Крюкове.
Вот и ещё знакомое место. Был как-то раз в детстве там на даче у старшей дочери уже моего прадеда, опять же Василия Гавриловича. Лет ей, правда, было немало, но отец, в своём, конечно, детстве, у тётки бывал часто и поселок этот должен помнить. Впрочем, попав года два назад в командировку в соседние Химки, ностальгически проехал пару остановок на электричке, чтобы увидеть – дачного Крюкова давно нет. Всё снесено. Город, обычный город.
– А потом прадед работал в Сибири, в Средней Азии, ещё где-то.
– Сослан был?
– Повезло, сам успел уехать. А когда решили вернуться, ни в Москве, ни в Подмосковье жить было негде, сюда пришлось. Бабушка и сказала, что к дому поближе.
Так, бабушка Анна да ещё Никитична – и то уже вторая. Мою прабабушку тоже так звали. Правда, эта Анна Никитична моей в дочери годится. И то ладно. Но – Никитична…
Ладно, немного помолчать надо, прийти в себя. В девятнадцатом веке боялся бабочку раздавить, так она, что, сюда прилетела?
– А он точно в Сельцове родился?
– Бабушка так говорила, а документов у нас не осталось. Надо будет как-нибудь время выбрать, в архивах поискать, там же церковь была, значит, крестили его в Сельцове. Женился он вроде бы лет в тридцать…
– А скоро и Анна Никитична родилась?
– Вроде бы да… А Вы откуда знаете?
– Да просто так спросил. Что я могу о Никите Степановиче знать?
– Вы знаете его отчество? Откуда? Я не говорила… Или… Вы мысли читаете?
Не говорила – это точно. Вопрос задал, что называется, на автопилоте. Поправь она меня другим отчеством – и всё в порядке. Мало ли Никит? Можно идти дальше и мило болтать. А уж в Сельцове пусть сама разбирается, что там и где через сто лет искать.
Крыша начинает тихо вибрировать – не к старту ли готовится? Еду в деревню – вполне рядовое событие, не заслуживающее никакого внимания. Разговорился с совершенно случайной попутчицей, которая к тому же сюда едет вообще впервые. Что она знакома с Марьей Андреевной – тоже ничего особенного, бывает. Но остальное… Интересно, Анна третья, а прабабушка твоя вдобавок для полного счастья не Мокеевна случайно?
– Знаете, Аня, в Сельцове Вам нечего делать, там с тех пор столько воды утекло. Даже дома, где прадед Ваш родился, не осталось.
– Вы и это знаете? А ещё что?
Да я ой как много чего знаю и когда-нибудь расскажу, не волнуйся. И про Мокеевну спрошу обязательно. Но только не сейчас.
– И ещё кое-что попробую вспомнить. Вот только в голове надо уложить поаккуратнее. Всё путается как-то…
– Но мы с Вами не родственники?
– Почему Вы так решили?
– А что я могу подумать? Случайно именно у Вас спрашиваю дорогу со станции, куда впервые приехала. Вы, как я понимаю, дачник и, скорее всего, не местный. Купили дом и живёте летом.
– Купили родители, сейчас они к сестре уехали, я только наезжаю иногда по настроению.
– Это ничего не меняет. Что дача Марьи Андреевны здесь – это действительно чистая случайность, не стоящая особого внимания. Мелкое приятное совпадение. А по дороге выясняется, что Вы знаете, как прадеда моего звали. И что дома его в деревне уже нет. Я и решила, что Вы ему кем-то приходитесь. Может, какой-нибудь правнук Михаила Степановича?
– М-михаила Степ-пановича?..
– Ну да. Это его младший брат, у них разницы всего два года было. Но о его потомках я вообще ничего не знаю, потому и подумала…
Этого младшего брата я принимаю как должное. И даже его имя. Анна между тем продолжает:
– Разве что осталось сказать, что Вы с ним были знакомы. Жили рядом? В снежки в детстве играли? Работали вместе? Правда, в этом случае Вам должно быть очень много лет – или Вы так хорошо сохранились? А может, он Вас младенцем на руках держал – не Вы же его? Хотя и в этом случае лет Вам должно быть минимум вдвое больше. Ладно, шучу.
Шутите, сударыня? Ну и шуточки у Вас! Но и мы не лыком шиты.
– Кто кого держал на руках? Конечно, я его. Разве не похоже? Так вот, заверяю Вас, что мы таки не родственники. А что, это было бы очень плохо?
– Понятия не имею, но случайностей и без этого предостаточно. Может, мне на станцию вернуться?
– Зачем? Вы можете пойти к Свете, она, как я понимаю, Вас давно ждёт. Между прочим, мы почти пришли. Сейчас свернём влево, а там всего ничего.
Это самое всего ничего идём молча. Похоже, оба осмысливаем последний час. Видимо, шашлык сегодня будет на троих. У дома вижу Свету. Она стоит вполоборота с каким-то довольно длинным юнцом в стандартных джинсах-футболке-бейсболке и что-то ему объясняет. Юнец кивает головой, похоже, извиняется, что отвлёк. Аня быстро и тихо идёт вперёд, видимо, хочет подойти неузнанной. Это ей удаётся.
Юнец, опустив голову, поворачивает на выход. Это… Уже в полном тумане слышу:
– П-понимаешь, я час назад решил поплавать немного, вечера дожидался, и всего-то метров триста. Ничего не чувствовал, вода как вода. Выхожу на берег, а там ребята с мобильниками…