День четвертый
Мария как всегда была на диво румяной и как всегда непонятно от чего – то ли от косметики, то ли от хорошего настроения (все-таки работает она в салоне красоты и краситься умеет мастерски, так что мне порой сложно понять – загримирована она или нет).
Я самым честным образом ожидал, что она принесет с собой колоду карт или пачку свечей, или на худой конец банку молотого кофе, но ничего подобного в ее сумочке не обнаружилось. Значит, мои ночные надежды на сегодняшнее гадание сейчас будут абсолютно развенчаны. А ведь просил же я ее…
– Ну что, Андрюш, заглянем в глаза судьбе? – спросила она, прервав ход моих скорбных мыслей.
– То есть?
– Ну, ты ж сам вчера просил. Твое счастье, что засыпаю я не раньше часа, а то бы я тебе устроила бы… И вообще – давно пора намылить тебе шею!
– Согласен, – трагично вздохнул я. – Шею намылить мне бы не помешало, а то четыре дня без душа – это перебор. А завтра на работу…
– Надеюсь, что мне не придется стать свидетелем твоих водных процедур, – усмехнулась Мария.
– И как ты собираешься гадать? – спросил я, сделав вид, что не заметил этой подколки.
– Меня совсем недавно научили весьма оригинальному способу. На сигаретах.
Из груди моей вырвался стон человека, которому только что зачитали приговор о смертной казни. Неужели мы будем гадать при помощи ее отвратительных яблочных зубочисток? Хотя есть один плюс в том, что она предпочитают табачную продукцию такого рода – тараканы в моей квартире точно не заведутся…
Тем временем Мария достала какую-то по-особенному раскрашенную пепельницу – видимо, ритуальную. Немного поразмыслив я решил, что такая вполне может сойти для сбора крови невинных младенцев, а, следовательно, для нашего ритуала тоже подойдет как нельзя лучше.
– Закуривай, – приказала мне Мария. – Пепел – сюда.
– Как прикажите, мадам, – покорно отозвался я.
Ну вот и начали приводить в действие мой смертный приговор…
После того, как на дне пепельницы появилась темно-серая пыль, Мария капнула туда пару капель воды и принялась мешать получившуюся кашу окурком.
– Не очень-то эстетично, – заметил я.
– Зато действует, – на полном серьезе заявила она. – Ага, вот и первые знаки. Закуривай еще!
Когда мы выкурили по три сигареты, Мария смогла различить на дне ритуального сосуда очертания дракона, несущего в зубах крохотного человечка. Мне же такое оказалось не по силам – как я не вглядывался, я не видел ровным счетом ничего, кроме какого-то странного цветка, отдаленно напоминающего розу.
– И что ты можешь сказать по этим символам? – с неподдельным интересом осведомился я.
– Твоя роза – это моя роза, а мой дракон – это твой дракон, – серьезно заявила Мария. – Моя роза в дар моему дракону, чтобы он отпустил человечка – что-то давно ему не нужное, но за что он так цепляется. Возможно, какие-то чувства, мысли… Он отпустит человечка, тот разобьется и упадет, но не умрет, ибо это кукла. А зато у дракона будет роза.
– Вот оно что, – покивал я головой, а затем дико расхохотался.
Боже мой, мне и в голову тогда не могло прийти, насколько точным оказалось гадание Марии. И это еще более удивительно, если учесть то, что она не знала истинного значения своих слов.
Наверное, не знала…
Мне действительно нужно было пересмотреть свое отношение к некоторым вещам, чтобы избавиться от некоторых старых штампов, а замен них получить чудесную «розу» – новое видение этого мира сквозь призму пофигизма, с которым в наше время кто только не борется. Кстати, в большинстве случаев эта борьба – весьма правильное действо…
– Между прочем ничего смешного тут нет, – надула губки Мария. – Сам, между прочем, просил, а теперь смеешься. Если хочешь, то не будем больше продолжать…
– Отчего же, давай продолжим, – взяв себя в руки, сказал я. – Прости, но просто как-то чудно слышать такое вот из твоих уст. И если уж на то пошло, ты б лучше полечила меня как-нибудь.
– Это можно, – оживилась она. – Тебе завтра на работу? Будешь как огурчик!..
Мы долго еще гадали и говорили – сегодня я чувствовал себя намного лучше, чем вчера и вполне мог поддерживать беседу.
А потом она ушла, пообещав, что мы увидимся на выходных. Желательно у нее на квартире, ибо шастать в мою ей уже надоело…