24
Ещё и месяца не прошло с того дня, вернее вечера, как мы впервые встретились с Галей, а я уже не представлял себя без этой девушки. Ранним утром прибегал к ней, и мы бродили по неуютному зимнему городу. Так хорошо было вдвоём, и никто нам не был нужен. Затем я провожал Галю на работу, а сам возвращался домой и скучал, поглядывая на часы и ожидая с нетерпением когда, наконец, можно будет идти её встречать.
На проходной подобралась своя тёплая компания. Женихи-кавалеры здоровались, угощали друг друга сигаретами и, в ожидании подруг, делились последними спортивными новостями, обсуждали политику; короче тут был мужской летучий клуб. Потом выходили с фабрики девчата и разбирали своих кавалеров.
Мама, похоже, смотрела на всё это как на некое небольшое помрачение ума у любимого сына. Галю она принимала любезно; но я то ведь чувствовал холодок! А вот к Генкиной Наташе она отнеслась, с первой же встречи, куда теплее и душевнее. И эта подчёркнутость слегка царапала и портила настроение.
Конец отпуска неумолимо приближался и я с ужасом думал о том как уйду на шесть месяцев в моря.
Вот так влюбился!
Моя “story of love” была короткой, но стремительной. Теперь я уже боялся потерять свою любовь, и нужно было что-то срочно предпринимать. А что может быть лучше старого доброго обручения? Правда, теперь это называлось подачей заявления в ЗАГС.
Галинка была удивлена, но думаю приятно, когда я предложил ей свои руку и сердце, как говаривали в старинных романах.
ЗАГС располагался в той самой бывшей ратуше, с часами на башне, деля по-братски её помещения с городским исполкомом. Унылая тётка, скучающим голосом, объявила нам что, согласно каких-то там инструкций и постановлений, ожидать регистрации брака необходимо не менее двух месяцев. А у нас получалось ещё дольше, — раньше чем через полгода я в Херсон не вернусь. Ничего себе испытательный срок!
Там же, в центре города, в ювелирном на Суворовской мы купили два обручальных кольца: Галинке толстенькое, бочоночком; мне потоньше. Оставалось только обрадовать маму.
Особой радости на лице у неё я не заметил, однако в утешение нам было сказано о том что настоящая любовь всегда испытывается в длительных разлуках.
В конце января летел я обратно на Север как на каторгу. Желанья кормить трудовой народ рыбой не было никакого. Это в романах хорошо рассказывать, как любовь от разлуки становится крепче. Она у меня и так была не слабой.
По прилёту, первым делом поселился в ДМО, а на другой день отправился в контору. Потолкавшись по коридорам и набравшись последних, свежих новостей и сплетен, я набрёл-таки на то, о чём и мечтать не мог. Оказывается в городе Николаеве на заводе “Океан” стоял на ремонте тралфлотовский ПРТ “Алтай”.
С замиранием сердца отправился я к инспектору отряда визированных судов, куда входил и “Алтай”, поинтересоваться, нет ли на нём вакансии.
— Да вообще-то там четвёртый механик давно просится в отпуск. А ты что желаешь туда; на голый оклад? — посмотрел на меня, как на придурка, инспектор.
Нет, есть всё-таки Бог на свете! А так как Бог — есть любовь, то и к влюблённым он явно снисходителен.
— Желаю, конечно, ещё как желаю! — заорал я уже не сдерживая эмоций. — Я тут, понимаете, жениться собрался, а отпуск кончился.
— А, ну тогда другое дело, — посочувствовал мне инспектор. — Ладно, я забираю тебя в свой отряд и оформляю на “Алтай”. Подойдёшь завтра с утра.
Через неделю я снова был в Херсоне. Можете представить реакцию моей мамы. А вот Галинка мне обрадовалась.
Но надо же было явиться и к новому месту службы.
Николаев отстоял от Херсона на расстоянии примерно шестидесяти километров на запад. Это он отнял у моего родного города славу и право называться кузницей Черноморского флота. Именно на его заводах были построены броненосец “Потёмкин” и крейсер “Очаков”. С его стапелей сошли на воду самые быстроходные в мире лидеры эсминцев “Баку” и “Ташкент”. И счастливчик “Сообразительный” — эскадренный миноносец, всю войну прошедший без капитального ремонта, и сумевший, находясь всё время в пекле, не потерять ни одного человека даже раненым, — тоже был построен здесь.
И сейчас его три громадных судостроительных завода пекли как пироги крейсера и транспортные рефрижераторы, большие противолодочные корабли и рыболовные траулеры, базы подводных лодок и нефтерудовозы.
Завод “Океан” был самым молодым из николаевских судостроительных заводов, и находился у чёрта на куличках. Чтобы добраться туда, нужно было, возле междугороднего автовокзала, сесть снова в автобус, выехать опять за город, проехать пару сёл и наконец очутиться в Октябрьском районе города Николаева. До того как его им объявили и назначили, — здесь было обыкновенное большое село. Но вот в конце шестидесятых годов тут развернулось сооружение нового судостроительного завода, а также нового порта. И постепенно село, в дополнение к промышленности, обзавелось многоэтажным микрорайоном: с магазинами, рестораном, кинотеатром и прочими благами цивилизации. И всё это живописно раскинулось на берегу широкого Бугского лимана.
С растительностью тут, правда, бедновато. И воду, с непривычки, не каждый пить сможет, — какая-то горьковато-солоноватая.
Мой “Алтай” стоял у бетонной причальной стенки, недалеко от берегового заводского кафе. Находился он тут уже почти полгода, и похоже мог простоять ещё столько же, если не больше.
Завод “Океан” строил громадные балктанкеры для торгового флота и ПРТ типа “Алтай” для мурманчан, получивших у рыбаков неофициальное название “русское чудо”. Вообще-то суда были неплохими и я, честно говоря, до сих пор не знаю при чём тут ирония. Они были, пожалуй, самыми быстроходными из рыбаков, — максимальная скорость хода — пятнадцать узлов; очень даже неплохо и для торговых судов. Пять тысячесильных дизель-генераторов превращали механическую энергию в электрическую, а она уже в свою очередь вращала гребной электродвигатель, с насаженным на него гребным винтом. Короче, “Алтай” мой оказался электроходом.
Судостроительный завод — это, если упрощённо, — гигантский сборочный цех. Триста, четыреста, а то и пятьсот заводов-поставщиков свозят по железной дороге, доставляют по воздуху, по воде и по асфальту свою продукцию в одно место; на котором всё это сваривается, скручивается, соединяется, — словом монтируется в одно целое, называемое судном или кораблём.
Никому ведь в голову не придёт отправить в Тольятти, на ВАЗ, свой “жигулёнок” на ремонт, верно? Точно так же судостроение и судоремонт это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Почему так получилось что “Алтай” пригнали ремонтироваться хоть и на его родной, но всё же судостроительный завод, не знаю. Но то, что это щедрый подарок судьбы — в этом я был точно уверен.
Приняли меня на судне нормально. Стармех удивился, Гриша — четвёртый механик обрадовался, а камбузница Таня расстроилась. После Гришкиного отъезда, она заявилась ко мне в каюту, уселась с хозяйским видом на койку и долго рассказывала какой Гриша хороший парень и отличный специалист; и как все его на судне любили.
Молодец Гришка! Даром времени на ремонте не терял. Прости Танюша, но в моём сердце для тебя вакансии нет. Там всё занято, и навсегда.
------------------
story of love - история любви.
ПРТ- производственный рефрижератор-траулер.
балктанкер - нефтерудовоз.
Продолжение следует.