Александр Коломийцев
Матримониальные страсти
рассказ
Валерик попросился на горшок.
Справив свои делишки, высовывая от усердия язычок, самостоятельно выполнил процедуру мытья рук, встав на голубенькую скамеечку, специально для этих целей купленную на рынке, и помещённую в ванной. Покончив с гигиеническими занятиями, устремился в гостиную, где ждала важная, неотложная работа.
Елизавета Игоревна диву давалась. У мальчика столько игрушек, обыкновенных, механических, неделю назад дед Валентин Матвеевич подарил великолепный сине-красный грузовик с пультом дистанционного управления, но внук упрямо играл «в поезд». Для сооружения «поезда» к креслу придвигались два мягких стула, больших, и один маленький, детский. Возле кресла устанавливался детский, на который внук потом садился, перед маленьким стульчиком ставился большой, в нормальном положении, перед ним второй, но уже в положении «лёжа на спинке». На мебельную конструкцию набрасывалась цветастая накидка, внук занимал место машиниста, и поезд отправлялся в путь. При этом машинист на всю трёхкомнатную квартиру громогласно кричал: «Ту-у-у!», и, надув щёки и покраснев от натуги, самозабвенно пыхтел.
Имея в виду всепобеждающую тягу внука к самодеятельному конструированию, все соседки, теша бабушкину душу, сходились во мнении: «Мальчик не по годам развит!»
Поезд преодолевал крутой подъём, о чём свидетельствовало ритмичное шипение с присвистыванием, и телефонный звонок в первый момент представился Елизавете Игоревне гудком тепловоза. Сообразив в чём дело, ругнув себя за бестолковость, подхватила трубку с антенной, и ушла в спальню, прикрыв за собой дверь.
- Алло, добрый день! Это Елизавета Игоревна? – послышался из трубки мягкий мужской басок.
- Да-да. Это я. А с кем я разговариваю?
- Простите, Аллочка у вас?
- Нет. Аллочки у нас нет. А кто вы?
- Я друг Аллочки, вернее, хороший знакомый, Николай. У нас завтра собирается компания, Аллочка нас знает, мы все её друзья, - обволакивал шармом голос из трубки. – Мы задумали провести выходные на даче, не подумайте чего-нибудь плохого. Соберутся ребята, девушки, даже одна супружеская пара, они-то всех и пригласили, кстати. Посидим с шашлычками, покатаемся на лыжах, покрутим диски. Вот такие планы. А я не могу найти Аллочку, ни на работе, ни дома. Думал, она у вас.
- Ах, дорогой Николай, вынуждена вас огорчить, - несколько жеманно ответила Елизавета Игоревна, разбавляя голос сиропом. Поклонник дочери уже знал имя матери своей избранницы, в нынешние времена это выглядело фантастически, поэтому необыкновенно расположило к нему, вызвало желание говорить приятности и быть полезной. – Аллочка вчера вечером уехала в Новообнинск, и вернётся послезавтра, в воскресенье.
- Да что вы? – ужаснулся обходительный собеседник, и воскликнул с неподдельной досадой: - Какая жалость! – но надежда не покинула таинственного поклонника, и на всякий случай он переспросил: - Это точно, завтра её не будет?
- К сожалению, - Елизавета Игоревна сама расстроилась не менее неведомого Николая. – Ни сегодня, ни завтра Аллочки не будет. Что ей передать?
- Я очень, очень огорчён, вернее, мы все огорчены, но я больше всех. Я ей сам позвоню в воскресенье. Всего хорошего.
Не дожидаясь ответных приязненных слов, Николай положил трубку. Елизавета Игоревна вздохнула. Дамой она была чувствительной, и сердце её растопила девичья мечтательность, словно не дочери, а ей самой такой учтивый и загадочный «кто-то» строил амуры.
Вот уж воистину, не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Аллочка уехала по приглашению старинной школьной подруги. И тоже на вечеринку. Подруга обещала познакомить с очень, очень интересным молодым человеком, новым сослуживцем мужа. Молодой, перспективный, прекрасно разбирается в финансовом деле. Тридцати нет, а уже имеет трёхкомнатную квартиру, какую-то иномарку (Елизавета Игоревна в импортных автотранспортных средствах разбиралась довольно слабо, поэтому названий их не запоминала). Муж подруги очень лестно о нём отзывался. В свою фирму они, оказывается, переманили его. Об этом Ниночка сообщала намёками, и также намёками добавила, что этот перспективный молодой человек в недалёком будущем вполне может стать компаньоном. Естественно, Аллочка загорелась идеей, даже отпросилась на день с работы. Важно не упустить момент. Новообнинск это Новообнинск, всякие прохиндейки косяками ходят, живо хорошего парня окрутят. Вот если бы у Аллочки всё удачно сложилось. Но, оказывается, здесь у неё есть Николай, такой приятный молодой человек. Аллочка о нём ничего не говорила. Может, не говорила, что одна видимость? Хвост распустят, заслушаешься – менеджер, охранная фирма. А на поверку выходит обыкновенный челнок или вышибала. Может, она на него и смотреть не хочет. Вот, даже номер мобильника не сообщила. За кого попало замуж не пойдёшь.
Аллочка была единственным, долгожданным и поздним ребёнком. В мечтах матери дочери предназначалась жизнь королевы, ведь это так естественно. Но королеве нужен король. Как Аллочка ошиблась в первом муже. Такая досада! Но кто не совершал по неопытности ошибок в молодости? Они с Валентином Матвеевичем сделают всё возможное, чтобы Валерик не препятствовал устройству судьбы Аллочки. Елизавета Игоревна, достигнув пенсионного возраста, не оставалась на работе и дня, посвятив себя внуку. Слава богу, Валентин Матвеевич зарабатывал достаточно.
Ужинали супруги с телевизором. По местному каналу повторяли сериал «Земля любви», доставляющий бесподобное удовольствие Елизавете Игоревне. Гневливый глава семейства грозился отправить на телестудию письмо с требованием показывать бабские сериалы исключительно днём, а не одновременно с вечерними детективами, которые транслируют по центральным каналам. Во время рекламной паузы, выключив звук, Елизавета Игоревна поведала супругу об утреннем звонке.
- Как ты думаешь, он кто, этот Николай? – завершила свой рассказ вопросом.
Валентин Матвеевич отложил куриную ножку, обтёр салфеткой замаслившиеся губы, пальцы, пожевал салат из свежей капусты с морковью, которым сердобольная супруга пичкала с утра до вечера, кратко ответил:
- Прохиндей.
- Пфуй! У тебя все прохиндеи.
- Я, видишь ли, среди прохиндеев с прохиндеями работаю.
- Ах, если бы у Аллочки сложилось удачно в Новообнинске. Я полагаю, Николай, это запасной вариант. Как жаль, у них в банке работают только женатые мужчины, - Елизавета Игоревна, вызвав насмешливое хмыканье мужа, сокрушённо вздохнула. – Но ведь столько клиентов… Конечно, у Аллочки стиль, поэтому ей так трудно устроиться в жизни. Да оставь газету, когда я с тобой разговариваю! – разгневавшись на пренебрежение к её переживаниям, Елизавета Игоревна бесцеремонно выдернула из рук мужа еженедельник «Аргументы и факты», отдала внуку: - Отнеси, сладенький, на кухню.
Упоминание о кухне пробудило у внука закормленный аппетит.
- Банан хочу.
- Принеси, сладенький, дедушка очистит.
Рекламная пауза закончилась, дед с внуком занялись бананом. Очистив заморский фрукт, Валентин Матвеевич выпил чаю, вернулся в кресло. На экране появился придурок с пачкой стирального порошка, и супруга вернулась к прерванной беседе, продолжив её с полуслова.
- Что за привычка читать газету, когда с тобой жена разговаривает? Я хочу поговорить о нашей дочери. Аллочка переживает сейчас особый период. Мне кажется, мы её мало обеспечиваем.
Супруг повернулся в кресле в немом изумлении. Валентин Матвеевич фигуру имел осанистую, вид представительный, благодаря этому, а также густым волосам и чертам полного лица, походил на опального премьера, которого глубоко почитал, в отличие от сопляка в коротких штанишках, именем своим вызывавшим зубовный скрежет
- Ты забыла? В августе девяносто восьмого мы стали нищими, а в апреле свадьбу отгрохали, пятьдесят тысяч молодым подарили, квартиру сняли. По-твоему, это всё мне кто-то на блюдечке преподнёс?
- Квартиру купить надо было.
- Ага, чтобы потом её делить. Зато сейчас купили.
- Однокомнатную.
Супруги разговаривали на разных языках.
- Обставили, аппаратуры накупили, только бы дочке женихов приманить. Ты бы её лучше готовить научила. Она только и умеет, яйца варить, и то вкрутую. Мало обеспечиваем! Сказала, тоже. Ты ей на бирюльки три месяца пенсию откладывала. Живёт на всём готовом, зарплату на помаду тратит. Этот, её первый, хорошо устроился, алиментов на подгузники, и на те не хватает. – Упоминание об «этом, её первом», вызвало разлитие желчи, и наружу вырвался долго вынашиваемый и вызывающий сердцебиение монолог.
- Мне его алименты сто лет не нужны. Я Валерку и без него прокормлю, выучу, человеком сделаю, - Валентин Матвеевич пожевал губами, внушительно добавил: - И фамилию мою носить будет. Этот прохиндей от Алки ушёл, а я его не отпускал. Халявщиков я не люблю. Он у меня деньги на что брал? Чтобы жизнь с моей дочерью устроить. А сам их по ветру пустил, - последние слова сопроводил удар кулака по подлокотнику. – Ты работай, ночей не спи, крутись, вертись, рискуй. Это я пойму, риск есть риск! Можно, выиграть, а, можно, проиграть. Но на халяву банкеты устраивать, да меня же и лохом выставлять? Нет, брат, шалишь. Со мной такие шутки не проходят. Я ему при разводе прямо сказал: «Брал, верни по хорошему!» Ему, видишь ли, смешно стало. Он у меня посмеётся! Всё вернёт, до рублика. С процентами, индексацией на инфляцию. Не умеешь, спроси, я научу. Он у меня хоть раз спросил: «Как?» Одно знал: «Дай!» Ну, ничего, он у меня ещё посмеётся, когда квитаться начнём. Мне каждый его шаг известен, я выберу момент! – излив наболевшее, бывший тесть вернулся к прежней теме: - Может, ей ещё шестисотый «Мерседес» купить или «ауди»?
Насмешливая реплика мужа подзадорила Елизавету Игоревну.
- А хоть бы и «Мерседес»! Представь, молодая, интересная женщина в «Мерседесе» цвета спелой вишни. Шик!
- Ну, знаешь, я воровать не умею. Если начну, через два дня в тюрьме окажусь.
- Кто виноват, что ты такой тютя? Мог бы уже фирмой руководить, а не ходить в заместителях. Генеральный директор на два десятка лет моложе своего зама, высокопрофессионального управленца.
Ядовитая язвительность жены кольнула незаслуженным презрением. Валентин Матвеевич повёл перед собой рукой.
- Между прочим, всё это, и Аллочкина квартира в том числе, куплено не на те деньги, за которые я в ведомости расписываюсь.
Елизавета Игоревна съехидничала в обратную сторону, ибо объектом наскоков являлся сам супруг как таковой, вне зависимости от произносимых утверждений.
- А говоришь, воровать не умеешь.
- Знаешь, ты тоже, того-этого, божий дар с яичницей не путай.
Елизавета Игоревна работала преподавателем математики в техникуме, любила повторять о своей врождённой способности к логическому мышлению, и порой острым язычком выводила супруга из себя. Способности к логическому мышлению супруг признавал, но саму логику называл бабской.
Валентин Матвеевич сердито фыркнул, поднялся с намерением идти дочитывать газету, на минуту задержался.
- Сериал свой смотри, разговорилась, - дойдя до двери, обернулся, обиженно попенял: - А из-за Аллочкиных растущих потребностей мы никак второй телевизор купить не можем, тоже, совесть должна иметь. В банках, между прочим, не по две тысяче платят.
Елизавета Игоревна, уже мало вникая в сюжет, высидела до конца фильма, позвала мужа:
- Включи Валерику компьютер, пусть мультик посмотрит, а то не заснёт.
Супруг проворчал:
- Давно пора самой научиться. Эх ты, математик с логическим мышлением.
- А вот не сподобилась, - огрызнулась жена, и ушла на кухню мыть посуду.
Управившись с кухонными делами, Елизавета Игоревна вернулась в гостиную. Дед, надев наушники, смотрел отечественный детектив, бесконечный, как «бабский» сериал, внук спал в кресле против компьютера. Взяв внучонка на руки, бабушка удалилась в детскую. Более милые не бранились.
Аллочка позвонила в воскресенье, в десять часов утра.
- Ой, мама, я только с поезда, ещё шубу не сняла. Ты знаешь, такой кошмар, такой отпад, я тебе потом всё расскажу. Этот продвинутый Леонид оказался таким прохиндеем, таким прохиндеем, - дочь невольно употребила отцовское словечко. – Он их кинул. Бобочкину фирму. Деньги обналичил и слинял.
- Аллочка! Что за выражения?
- Перестань, мама. Все так говорят. Ой, мама, спасибо за цветочек, - ворчливый тон дочери сменился на благодарный. – Ты с Валериком сюда приходила? Как он? – Аллочка вынула красную гвоздику из вазы, стоявшую рядом с телефоном на призеркальной тумбочке, поднесла к губам, вернула на место. – Спасибо! Ты надеялась на удачу? Жаль, но что поделаешь.
- Я не ходила к тебе. С Валериком в сквере гуляли. Ах, я поняла. Это, очевидно, Николай. Такой приятный молодой человек! Почему ты раньше ничего мне о нём не говорила?
- Спасибо Николаю, я тронута. Постой, ты, что, кому-то давала ключ от моей квартиры? – вопрос прозвучал довольно ворчливо.
- Ничего я никому не давала, - глаза Елизаветы Игоревны широко окрылись, она оробела, заговорила оправдываясь, без пауз, не дожидаясь ответов: - Просто я подумала, если вы так, м-м-м, хорошо знакомы, у него есть твой ключ. Что я не так сделала? Николай не смог с тобой встретиться, и преподнёс цветы. Чем ты недовольна? Он что, нехороший человек?
- Какой Николай? Не знаю никакого Николая!
- Ну, как не знаешь? Вспомни! Он так жалел о твоём отъезде!
Дочь не слушала, заговорила совершенно невпопад. С каждым произносимым звуком, глосс слабел и под конец звучал тихим шелестом.
- Мама, мама, телевизор…
- Что телевизор? Уехала, и забыла выключить? – Теперь сердилась мать. – Аллочка, надо же бережней к вещам относиться.
- Мама! – выкрикнула дочь. – Телевизора нет!
- Как телевизора нет? Ты его что, в прихожую перенесла?
- В комнату дверь открыта, тумбочка пустая, - испуганно проговорила Аллочка. – Смотрю, что-то не так, только сейчас поняла. Ой, мама, я боюсь.
Гнев, вызванный ужасной догадкой, и охвативший Аллочку, перешёл в истерическую свирепость, пересилив парализующий страх. Трубка упала мимо аппарата, и её падение грохотом наполнило черепную коробку Елизаветы Игоревны. Аллочка неудержимым ураганом устремилась в комнату. До матери долетел непонятный шум, словно что-то громоздкое передвигали с места на место, бросали на пол. Шум дополняли вскрики, и даже обрывки забористого мата. В глазах ошалевшей от ужаса Елизаветы Игоревны рисовались кровавые сцены убиения дочери грабителями. Надо было срочно звонить в милицию, взывать о помощи, но мобильник вместе со своим обладателем отсутствовал, а прервать связь с дочерью, она не решалась. Наконец, в трубке раздался дочкин голос, прерываемый судорожными всхлипываниями.
- Мама, меня обокрали. Ни аппаратуры, ни моей шкатулочки, ничего нет. И телевизор, и магнитофон, и компьютер, и центр, всё, всё унесли. Мама, мама… - голос дочери неожиданно сменил тональность. Аллочка едва подбирала слова удобопроизносимые выражения. – Почему ты такая бестолковая? Это воры узнавали, сколько времени я буду отсутствовать. А ты взяла и всё им выложила. На каком свете ты живёшь? Нельзя же такие вещи сообщать незнакомым людям. На какие шиши я теперь всё куплю?
- Боже мой, ужас какой! Я сейчас, сию же минуту приеду. Ты пока милицию вызови. Господи, и отец с утра в автосервис укатил. Я сейчас, сейчас. Такси возьму и приеду. Ты милицию вызови. Фоторобот составим, его мигом поймают, Николая этого.
- Какой фоторобот? Так ты его видела, что ли?
- Нет, я с ним только по телефону разговаривала. Но я так живо его себе представила!
- Мама, что ты говоришь? У тебя с головой всё в порядке?
Путаясь в рукавах, шапках, сапогах, Елизавета Игоревна наскоро одела внука, отвела мальчика к соседке, напугав ту нетерпеливыми звонками, и, поймав такси, отправилась к дочери, ловить грабителя, так жестоко сыгравшего на её материнских чувствах.
2004г.