Надька, глянув на часы, бешено помчалась к турникетам. Тульская электричка уже подползала к платформе, когда она выскочила к третьему вагону, втиснулась и чуть не задохнулась: как всегда, воняло потом, перегаром, пивом, семечками и ни одного свободного места. Вздохнув, она вспомнила чистенький вагон в Голландии, с непахучим туалетом, там даже пассажиры другие, даром что почти одни негры. Проход нервно задвигался—пошли контролеры. Косяками ходят да утюжат, зло подумала Надька. Уже к Бутову стало посвободней, и о,счастье! Кто-то потянул за край куртки, и Надька плюхнулась на освободившееся прямо перед носом место, радуясь неожиданному везению. Молодые пробежали через платформу, чтобы снова вбежать в вагон. Контролеры ушли дальше, выписав билеты и штрафы. Всё же дорого ездить этим студентикам, пенсионер-то и дома посидеть может, а эти?
Сканворды она засунула под самый низ сумочки, лучше поспать. Надька глянула на женщину, которая потянула её за край куртки. Чёрная, чурка. На шее болтался золотой крестик, сама читала толстую книгу и что-то отчеркивала. Надька ненавидела их всех и любому могла доходчиво объяснить, за что именно. Она закрыла глаза и задремала, иногда прислушиваясь к объявлениям станций. До Тулы долго ехать, не просплю, — подумала она и крепко заснула.
Проснулась Надька от гула голосов. Глянув в окно, увидела, что подъезжают к Серпухову. Шарапову Охоту проехали, до Серпухова минут двадцать, не больше. Вагон порядком опустел, на дальней скамье сидели таджики и о чём-то спокойно спорили. Они вот так спокойно спорят. У них на рынке полно таджиков, тихие, смирные, интересно, там в их Таджикистане тоже все такие спокойные?
Чурка в очках продолжала читать, не меняя позы и записывая что-то в тетрадь. Надька всё же достала сканворды и тоже занялась интеллектуальным отдыхом. Быстро заполнив лёгкие ответы, она стала «потеть». Выдумывают глупости, ну что такое «усатая рыба»? Конечно, сом. А усатый нянь? Странный сканворд. Озаглавлено—шутливый. Вот, еще одна шутка, полосатый рейс и полосатая шкура. Конечно, тигровая. Нет, лишняя буква. Вот если эти клетки угадать, сразу несколько подсказок выйдет. Надька скосилась на чурку. Та протёрла очки и приветливо улыбнулась. Дура! Подлизывается! Но всё же ответила улыбкой, и заискивающе спросила: полосатый рейс-фильм, а полосатая шкура? Тигр не получается.
—Тогда зебра! —засмеялась чурка.
—А вот, усатая рыба-ясен пень, сом. А усатый нянь? Почему нянь?
—Это Маяковский. Пародия у него такая. Нянь у него там.
Надька Маяковского никогда не читала, сестра говорила, что был тот очень советский и как всё советское, давно вышел из моды.
Чурка сама разъяснила:
—Это был очень талантливый поэт, и судьба у него сложилась трагическая.
Ага, теперь у всех советских трагическая судьба.
—А Есенин был советский?
—Ну, я бы не сказала, в душе он метался, то хорошее увидит, то не понимал, что творится...
—А вы писатель, что ли?
—Нет, читатель, особенно на даче.
Ага, все тут, на нашей земле устроились—сварливо подумала Надька. Мать и отец небось рядышком дачей разжились, богатые, видать, да вот далеко от МКАД купили дачу-то.
Серпухов. Следующая остановка... Тарусская — возвестила девушка из радио.
В вагоне осталось человек пять, да еще те таджики. Таджики угомонились и тоже дремали. Пусто, как в последней электричке, хотя ещё одна поедет. Задние двери вагона со стуком раздвинулись и в вагон ввалилась шумная группа молодых людей. Они расселись в середине вагона и поминутно разглядывали то дремлющих пассажиров, то таджиков. Вдруг произошло что-то неуловимое, все разом вскочили и кинулись на таджиков. В руках у них были палки, толстые и короткие палки. Может, это дубинки? В вагоне поднялся невообразимый шум, Надька вскочила, схватила сумки и попыталась побежать в другой вагон. Но в передних дверях стояли двое из этих, они ухмыльнулись и Надька села у дверей, зажмурив глаза, но слыша дикие вопли и крики: «Убиваюти, убиваюти! Помогити!» Две женщины и мужичок не мигая смотрели на неравную битву, потом стали внимательно рассматривать летящий пейзаж вокруг полотна.
Спиной она почувствовала , что бойня приутихла, обернулась и остолбенела. Чурка шла вдоль вагона прямо на этих парней. Ближе к ней стоял низкорослый бугай с красными глазами.
—Что вы делаете?! Вас больше, а они тихо себе сидят! Что они вам сделали?
Красные глаза изумлённо уставились на Чурку. Наконец, один из избивающих парней пришёл в себя от и рыкнул:
—Ты, погляжу, тоже чурка, то же самое тебе полагается, нечего нашу землю марать!
Воняя потом и перегаром, стая грозно двинулась на Чурку. Так ей и надо, тоже мне смелая нашлась! — злорадно подумала Надька. Ей стало страшно, но и забавно, таджики давно отползли, интересно, тронут эту дуру или нет. Чурка, видимо, не надеясь на помощь, попыталась отступить, Все сидели, вжав головы, стараясь даже не встречаться взглядом, продолжая упиваться пейзажем, за окном было интересней и безопасней.
—Люди, вы нелюди! — закричала Чурка. Кого вы боитесь?
Теперь она побежала к сидящим, увлекая за собой несколько парней из стаи.
—Да это ты боишься, потому что чурка. Нам без вас было бы лучше, понаехали, мочи уж нет, —еле заметно шевелила губами Надька.
Мужичок с задней скамьи вскочил навстречу красноглазому бугаю и заорал:
—Да ить скоко вагонов, наш вам подавай! Сгиньте, мать вашу, баб молотить стали! Вот щас налетят, я показаний давать не буду!
—Папаш, вы тут полегче, мы вам покажем показания! Лучше вагон освобождайте, воон скоко пустых едет!
Надька молниеносно схватила свои сумки и двинула к двери.
Двое парней тут же перегородили ей дорогу, и Надька испуганно присела.
Чурка стояла перед бугаем и теперь уже тихо спрашивала:
—Живите себе, кто вам мешает? Они наши улицы подметают, в три раза меньше им платят, у вас другие крадут, не они же!
—Сначала надо их гнать, потом за тех примемся, — загоготал бугай.
Избитые таджики от удивления даже корчиться перестали, прислушиваясь к странному разговору. А чурка вдруг качнулась и упала прямо на руки бугаю.
Парни растерянно придвинулись к вожаку. Тот держал женщину на руках и не знал, что с ней делать. Надька ждала, что скажут, подумаешь, нюня какая, ей совсем не хотелось ухаживать за обморочной барышней, да ещё чуркой. Даже зная, что та по всему видать, хорошо живёт, образованная, ухоженная, в челноках не мотается, Надька чувствовала своё плохо скрываемое превосходство, не говоря уже о таджиках. В чём оно состояло, ей самой трудно было бы объяснить, но вот её могли изнасиловать, группой и по-одному, а вот просто так избить той же группой — никак. Надька боялась хулиганов, воров, ментов, но была уверена, что ни за жидовку, ни за чурку её никто не примет и соответственно, избивать не готов.
Чурка ожила, улыбнулась бугаю и попросила свою сумку. Бугай стрельнул глазами в Надькину сторону, та нехотя поднесла сумку, из которой чурка вытащила таблетницу. Глотая лекарство, она ослабевшим голосом продолжила гнуть свою линию.
—Вот хочется с вами поговорить хоть раз по-человечески. Вот, допустим, за круглым столом сидим, допустим, у нас дискуссия, обсуждение. ради Бога, не откажитесь, ну хоть раз! Мне так нужно узнать ваше мнение, действие всегда можно объяснить!
—Ну, Чурка, даёт! Мнение по вопросу! Министров нашла! — Надька скалила зубы, откровенно переглядываясь с парнем, сидевшим напротив и сторожащем двери.
—Теперь по-одному обозначим ВАШУ землю! Башкирия—ваша? Татария—ваша? Калмыкия—ваша? Бурятия—ваша? —не давая опомниться и не дожидаясь ответов, Чурка шпарила по чучмекам, даже не останавливаясь ни на секу нду, видать, по географии в школе пятёрка была. Но Надька вдруг задумалась, а какая же земля ихняя? Вроде, всю раздали чуркам!
Она опасливо подошла к немного полуостывшей группе.
—Хакассия —ваша? Чечня—ваша? Дагестан, Балкары, чукчи... ну, это же всё-Россия. Они имеют право ходить по этой земле?
Парни моргали и переглядывались. Таджики, воспользовавшись ситуацией, заковыляли в следующий вагон.
Обстановка теперь была не так накалена, и один из парней подал голос:
—Таджики не наши. Это не их земля.
— А вот турки строят нам дома, им можно? Или молдаване? Или украинцы? Или белорусы? А таджики город в чистоте поддерживают! Без них нам будет очень трудно жить в чистом городе!
Ну, Чурка разошлась, — подумала Надька, впрочем, начавшая немного жалеть таджиков, с окровавленными лицами те жались в соседнем вагоне, где народу было побольше.
—По-вашему, чехов тоже жалеть? — парни явно вошли в роль «министров».
— Выходит, они сильнее вас, так вы на таджиков перешли? Пусть с Чечнёй правительство разбирается, а таджики—древний народ, с высокой культурой, архитектурой, поэзией. Если б у вас были деньги на путешествие, поехали бы в Среднюю Азию, красивейшие древние города Бухара, Самарканд, там очень доброжелательный народ, гостеприимный, у вас резко изменится мнение по этому вопросу...
Чурка еле говорила, с одышкой, останавливаясь через слово. Надька неприязненно смотрела на неё, чистенькую, гладко причесанную, даже её крупные серебряные серьги с бирюзой раздражали Надьку, считавшую, что бирюза чисто русский камень, создан для голубоглазых славян. Ей, честно говоря, стало скучно после захлебнувшейся атаки на чёрных.
На станции парни молча и нестройно попытались выйти, но менты заблокировали оба выхода.
Двое прорвались, остальных прижали к земле, электричка немного постояла, но, словно вспомнив, что ей в Тулу и с ментами никак не по пути, тихо проехала мимо платформы, набирая скорость. Чурка вернулась на своё место, дрожащими руками открыла сумочку и вытащила оттуда ещё одну таблетку. У Надьки в сумке была непочатая бутылка воды, но она и не подумала её вытаскивать.
Женщина тяжело дыша, судорожно хватала воздух, но минут через десять взяла в руки свою книгу, протёрла очки и снова погрузилась в чтение.
В вагон вошли два мента и попросили билеты. Чурка вытащила свой билет, но когда менты спросили, в каком вагоне сидели с Москвы, она, чуть запнувшись, ответила:
— Мы с первого вагона, только что пересели, нам выходить отсюда ближе.
Надька мгновенно оценила ситуацию. Раз не контролеры, значит, свидетелей набирают, очень надо!
Так до Тулы и ехали молча, Надьке надоело решать сканворд, она украдкой посматривала на остальных пассажиров, всё так же глядевших в окно. Чурка вышла в Туле и попрощалась. Надька тоже подхватила свои сумки и спрыгнула на тульскую платформу.
На миг что-то в Надькиной ненависти пошатнулось, она даже подумала, а не съездить ли ей в Среднюю Азию, в эту Бухару, Самарканд... говорят, всё же Восток, да и дешевле обойдётся, чем в любую заграницу. Что её там никто не тронет, Надька не сомневалась.
Но, представив сразу столько грязных и жалких людей, без опаски гуляющих себе по своей земле, ей так расхотелось видеть их Бухару и Самарканд, что она мотнула головой и напрочь забыла о своём неожиданном и необдуманном желании.